Оракул смерти [Дэн Ченслор] (fb2) читать постранично

Дэн Ченслор
Оракул смерти
(Конан)

(«Северо-Запад Пресс», «АСТ», 2006, том 122 «Конан и оракул смерти»)

– Твой сын сегодня умрет, – произнес Оракул.

Лицо герцога Альдо окаменело. Несколько мгновений оно оставалось бледным и неподвижным, и в голове Стефана, его оруженосца, промелькнула безумная мысль – не превратило ли хозяина в мрамор черное колдовство.

Потом крошечная жилка быстро-быстро забилась у правого глаза герцога. Его черты утратили застылость, но жизнь так и не вернулась в них. Казалось, оттаивает ледяная маска – и когда солнечное тепло растопит ее совсем, она исчезнет, схлынув с голого черепа мутной волной.

На всякий случай, Стефан шагнул вперед, протягивая руку – и вовремя. Герцог пошатнулся, и его похолодевшие пальцы мертвой хваткой сжались на запястье слуги.

Провидец стоял возле алтаря, безмолвный и невозмутимый. Свет лился на его высокую фигуру из узких витражных окон, на которых умелая рука мастера чертала жизнь и смерть, падение и триумф.

Те, кто приходил к прорицателю, вряд ли были для него более реальны, чем эти фигуры, изображенные на стекле. День за днем он говорил им правду, принося радость и тоску – сам же давно забыл и первое, и второе.

Альдо не замечал Оракула. Не видел он и оруженосца, чью руку с каждым мгновением сжимал все сильнее. Взгляд герцога был прикован к большой плетеной корзине, стоящей на алтаре. В ней, на бархатных подушках с родовым гербом, заботливо прикрытый пуховым одеялом, – лежал его сын.

– Мерзкий волшебник!

Ярость горячей волной хлынула из Альдо. Мгновенный шок отступил, чтобы вернуться после. Его место заняли гнев и отчаяние.

– Я пришел к тебе, чтобы узнать будущее, а слышу бред пьяного. Разуй глаза, гнилой чародей – мой сын родился две недели назад. Как он может умереть сегодня?

Руки в атласных перчатках бессильно били по воздуху. Герцог рвался вперед, пытаясь добраться до Оракула, схватить за тощую шею и сжимать, сдавливать до тех пор, пока лживый язык не вывалился из потемневших губ.

Однако он был не первым, кто хотел познать будущее, а вместе с тем познал боль и скорбь. Магический барьер, невидимый для простых людей, надежно защищал прорицателя. Альдо стучал о невидимую стену, пока силы не оставили его, и он медленно осел на мозаичный пол.

– У твоего сына нет будущего, – сказал Оракул. – Прости.

* * *

Корделия Аквилонская, уперев руки в бедра, смотрела на простиравшуюся под ее ногами дорогу. Девушка стояла на высоком камне, а внизу, словно бесконечная нитка бус, шли паломники.

Их фигуры, согбенные долгим путем, складывались в слово «нетерпение» – и все же они двигались медленно. Кто от усталости, ибо долгий путь от города до Храма следовало преодолеть пешком, ни разу не останавливаясь. Так повелели боги, иначе предсказание не будет верным – об этом услужливо рассказывали жрецы Оракула всем, кто собирался спросить у него совета.

Другие умеряли шаг, чтобы выказать почтение провидцу, чьими устами говорят сами небожители. Третьи просто не хотели выделяться из толпы, и спешить там, где остальные идут медленно.

Но были и те, чьи ноги сковывал страх. Они боялись узнать свою судьбу – но столь же сильно страшились не сделать этого.

– Сколько они платят за предсказание? – мрачно спросила Корделия.

– По золотой монете, – ответил Конан. Киммериец и его спутница направлялись в Замору. Извилистая горная тропа привела их к Храму Оракула, и они решили сделать небольшой крюк, чтобы посмотреть на знаменитую дорогу паломников.

– Ну, это немного, – сказала девушка, и в ее тоне ясно читалось облегчение.

Она терпеть не могла, когда кто-то получает большие деньги – и не пригласил ее поучаствовать.

– На каждый дорожный столб, – продолжал киммериец. – Видишь – вон там стоит монах, и всякий паломник дает ему по динару.

– Уши Нергала, – прошептала Корделия. – Конан. А сколько здесь столбов?

– Лучше тебе не считать, Корди. Иначе наживешь язву.

Девушка яростно хлестала взглядом по дороге, подсчитывая проходящих людей и тут же переводя паломников в динары.

– А ведь в Аренджуне, когда я была девчонкой, мне предлагали стать прорицательницей, – сказала она. – Дура, зачем же я отказалась? Правда, то был всего лишь бродячий цирк, но ведь я могла расти.

Конан как-то сомневался, что жрецы Оракула берут новых провидцев из балаганов. Однако он твердо знал, что отношения между людьми тем крепче, чем меньше споришь по пустякам, а потому промолчал.

Дав аквилонке немного прийти в себя, он заметил:

– Сам пророк ничего не получает из этих денег. Он ведет жизнь аскета, ест овощи и пьет лишь воду из родника.

Корделия недоверчиво взглянула на киммерийца.

– Только не говори, что и девушек он не тискает. По-моему, все жрецы только этим и занимаются. Конечно же, кроме тех, кто предпочитает