Вахтовый поселок [Борис Александрович Фаин] (fb2) читать постранично

Борис Фаин Вахтовый поселок

Повесть

1

Лето вбежало в тайгу внезапно и было изменчивым, как вздорный подросток. То теплынь окутывала тайгу — парили болота, роились в воздухе комары, то надвигался сиротский холод и комары исчезали, предвещая нронизывающий ветер, хмарь… Случалось, население вахтового поселка, сбитое с толку, не знало, в какие одежды одеваться. И все-таки после затяжной зимы и скудной недолгой весны добавилось света и запахов, и люди, будто захмелев при строжайшем сухом законе, каким бы ни выдался рабочий день, допоздна слонялись, бродили, сидели возле разномастных деревянных коттеджей, около двухэтажного общежития, у самой реки: над поселком уже держались белые ночи и спать не хотелось.

В эти часы Нину Никитину видели то в окружении работниц нефтепромысла и орсовских девушек, то с водителем ГАЗа Павлом Завьяловым, к которому, по слухам, она приехала сюда. И если до наступления белых ночей кто-то этому верил, а кто-то, зная самостоятельность Нины, сомневался, то теперь, когда в свободную вечернюю пору все стало на виду, молва сошлась на давнем пердположении и утихла — утихла по неписаным законам любопытства: пока есть что-то спорное, молва, будто брага, бродит, когда же все проясняется, она как бы теряет закваску и успокаивается.

В просторе белено-молочной ночи черней прежнего подступала к поселку тайга. Зубчатая, густая, таила узкую просеку, по которой легла к местам работы болотная дорога, — лежневка. Поселок стоял на взгорке, на насыпной песчаной площадке, и был как бы осколком, неполным фрагментом базового города нефтяников, тоже еще деревянного, но уже и каменного, даже блочного, расположенного намного южней по тайге, за столетними болотами.

Вахтовый поселок служил временным пристанищем для тех, кто прибывал в эту таежно-болотную глубинку работать, и назначение его было, простое: быть близко к рабочим точкам нефтепромысла и давать приют вахтам, прилетавшим из города на неделю, десятидневку, на полмесяца. Нина, как Завьялов, как и все, кто находился в вахтовом, имела, постоянное жилье в городе, однако возвращалась туда неохотно, и теперь, в самый разгар белых ночей, объяснялась с Завьяловым:

— Не уговаривай меня, милый Пашенька, ни в какой базовый, я сейчас с тобой не поеду. Мне здесь нравится, понимаешь? Надоели города, надоели… Ты посмотри, как здесь красиво, Паш. Знаешь, я так тебе благодарна.

— Воркуй! — Отозвался хмуро Павел, плотный, неторопливый, острый, на слово. — Какая еще красота? Если болота уже плывут, если мой «газон» на прикол ставить надо… Что мне-то делать в вахтовом? Лето! А ты — воркуешь!

— Ну почему ты думаешь, что мне трудно? Мне интересно! Ин-те-ресно! — Нине было душно, жарко, быстрым, свободным движением руки она развела молнию нейлоновой куртки и сдернула со светлых прямых волос простенькую косынку. — Паша, ну послушай. — Голос против ее волн становился с каждым шагом полнозвучней, никак не усмирялся, но ей не удавалось, не обидев убедить Павла.

— А то в городе нет работы, — говорил он. — Ну как же — без Никитиной тут вся нефть и остановится.

Они спорили, пока не подошли к людям, копившимся у освещенного коттеджа, где размещалась радиостанция, и обсуждавшим новости вахтового поселка.

Принимая и отправляя вертолеты с людьми, доставляя людей на рабочие места в тайгу, давая кров и, насколько возможно, уют, поселок слал энергичные радиограммы в город. Лишь сегодня поселок требовал горюче-смазочные материалы и тканые дорожки, звал художников-оформнтелей и механика для установки тестомесительной машины, докладывал о ходе работ, в болотах на дожимной насосной станций и завершении строительства культурного центра «Горизонт» и еще призывая городские ведомства принять меры к сменившимся с вахты монтерам энерголинии, младшему повару и бригадиру дорожников, которые нарушили внутренний распорядок и не смогли дать объяснений в штабе вахтового поселка, (все радиограммы подписывались либо начальником РИТСа — районной инженерно-технологической службы — Ковбышем, медлительным, басовитым крепышом, либо его заместителем по общим вопросам Пилипенко, неизменный черный бушлат которого, выдавал в нем бывшего флотского старшину).

Да, в вахтовом были свои законы и свои порядки, рожденные тайгой, оторванностью от городов и особо сложной, требующей от людей полной, если не самозабвенной, отдачи работой. И лишь одно сейчас неотвратимо нарушало общий порядок: белые ночи. Они обманно удлиняли день, растворяли его в поздней вечерней светлости. И не мог усмириться взгляд, тянулся в зримую бесконечность не только пространства, но и времени, не мог свыкнуться с окончанием дня, и молодые сердца дурели, бунтовали нерастраченно, и оттого здесь, в тайге, не ограниченной стенами городских улиц и условностей, особенно стремились люди к воле — и даже предстоящая наутро работа не могла их заставить поэкономить себя. Правда, Ковбыш