Какъ Миша попалъ на фабрику [Серафина Никитична Бажина] (fb2) читать постранично

Типографія Т-ва И. Д. Сытина. Пятницкая ул., с. д. Москва. — 1911.

I

 ороткій октябрьскій день уже давно окончился. На улицѣ деревни Холмистой бродили только собаки, изрѣдка глухо ворча и поводя носомъ по направленію лѣса, въ которомъ онѣ чуяли, вѣроятно, своихъ исконныхъ непріятелей — волковъ.

Въ концѣ улицы показалась маленькая движущаяся точка, постепенно выраставшая, однакоже, въ концѣ — концовъ, выросшая все-таки не больше, какъ до размѣровъ крошечнаго мальчугана, такъ какъ это и на самомъ дѣлѣ былъ мальчикъ лѣтъ восьми. Собаки азартно бросились на него, но потомъ разомъ смолкли. Однѣ изъ нихъ сдѣлали видъ, что лаяли вовсе не на мальчугана и, добѣжавъ до него, повернулись мордами куда-то къ амбарамъ; другія обступили ребенка и, прыгая около него и ласкаясь, сопровождали его но улицѣ. Мальчуганъ былъ видимо не въ духѣ: онъ погладилъ только одну рыжую косматую собачонку, вбѣжавшую вмѣстѣ съ нимъ на дворъ одной изъ избъ, вытянутыхъ въ рядъ по солнечной сторонѣ улицы. Она проводила его до сѣней, повертѣла хвостомъ и, когда мальчуганъ отворилъ дверь въ избу, усѣлась на высокомъ крылечкѣ, то и дѣло поводя ушами и носомъ.

— Мишка пришелъ!.. Мишка пришелъ!.. Мишка!.. — разомъ раздалось нѣсколько дѣтскихъ голосовъ.

— Гдѣ ты такъ долго шлялся? — встрѣтила его сердито мать.

Миша снялъ съ себя бѣлую холщевую сумку, выложилъ изъ нея на столъ нѣсколько ломтей чернаго хлѣба, затѣмъ досталъ изъ-за пазухи уже совсѣмъ маленькій, тоже бѣлый, мѣшочекъ и высыпалъ изъ него на ладонь пять грошиковъ и одну копейку. Мать, возясь около печки, слѣдила за его движеніями и видимо была очень довольна грошиками.

— Гдѣ же ты это насбиралъ? — спросила она уже гораздо ласковѣе. — На базарѣ, — отвѣчалъ Миша, снимая съ плечъ сѣрый армякъ и освобождая ноги отъ онучъ и лаптей.

…Миша писывалъ на ладонь пять грошиковъ и одну копейку…

— Небось, усталъ; вѣдь далеко, — послышался съ печки голосъ бабушки, у которой изъ семерыхъ внуковъ и внучекъ Миша былъ самый любимый.

— Больше никогда не пойду сбирать, — рѣшительно объявилъ мальчуганъ, садясь на лавку и болтая босыми ногами.

— Это еще что? — опять разсердилась мать… — Вся деревня ходитъ за кусочками, а ты что за графъ?.. Жрать захочешь — пойдешь…

— Аль тебя кто обидѣлъ? — спросила жалостливая бабушка.

— Купецъ на базарѣ все срамилъ: шелъ бы, говоритъ, лучше работать, чѣмъ милостыню просить, — отвѣчалъ Миша, взявъ въ руки голую ногу и внимательно осматривая на ней ссадину.

— А ты бы ему сказалъ: давай работу, — проговорила мать, съ шумомъ захлопывая заслонку у печи и направляясь къ люлькѣ, въ которой давно уже неистово кричалъ ребенокъ.

— Я сказалъ…

— Ну? — съ любопытствомъ спросила бабушка.

— Иди, говоритъ, на фабрику…

Въ избѣ наступило молчаніе.

— На какую фабрику? — освѣдомилась мать, унявъ, наконецъ, плачущаго ребенка.

— Не знаю….

— Дуракъ! Гдѣ же ты ее найдешь, коли не знаешь?..

— Языкъ до Кіева доведетъ, — серьезно повторилъ Миша не разъ слышанную имъ на базарѣ же пословицу. — А ужъ за кусочками больше не пойду, — прибавилъ онъ.

— Дамъ шлепка, такъ пойдешь, — было ему отвѣтомъ.

II

а другой день утромъ Миша безпрекословно позволилъ матери надѣть ему на шею холщевую сумку и засунуть за пазуху маленькій мѣшочекъ. Онъ взялъ съ собой ломоть хлѣба и запряталъ его вмѣстѣ съ мѣшочкомъ. Миша твердо рѣшился итти на фабрику, и ему представлялось, какъ онъ заработаетъ тамъ денегъ, цѣлую трехрублевку, и немедленно отошлетъ деньги, а нѣтъ — такъ и самъ снесетъ мамкѣ. А то вотъ намедни тятька снесъ послѣднюю трехрублевку въ волостное правленіе на подушные. Выходя изъ избы, онъ не вытерпѣлъ и обратился къ своему меньшому брату:

— Санька, пряника хочешь?

— Хочу.

— Подожди… ужо…

И Миша скрылся за дверью, лукаво подмигивая своими веселыми голубыми глазами.

По деревенской улицѣ уже тянулись взрослые и ребятишки, всѣ съ холщевыми сумами за плечами. Кто выходилъ въ одну околицу, кто — въ другую; всѣ шли молча, понуривъ головы, точно стараясь не замѣ" чать другъ друга. Въ деревнѣ уже другой годъ былъ неурожай.

Миша отправился по знакомой дорогѣ въ село, и часа черезъ два ходьбы уже снова стоялъ передъ срамившимъ его вчера купцомъ.

— Опять побираешься! — грозно прикрикнулъ онъ на мальчугана.

— Чего зря кричишь-то? — повторилъ Миша слова, часто говоренныя матерью отцу. — Я на фабрику иду.

Купецъ посмотрѣлъ на мальчугана и залился смѣхомъ.

— Ахъ ты, пострѣлъ! — восклицалъ онъ, хлопая себя по бокамъ и взглядомъ