Шпион Наполеона. Сын Наполеона [Шарль Лоран] (fb2) читать постранично

Шарль Лоран ШПИОН НАПОЛЕОНА СЫН НАПОЛЕОНА Исторические повести

ШПИОН НАПОЛЕОНА Историческая повесть

Часть первая

I

— Ведь ты еще представишь нам сердитого старика?

При этих словах маленькая восьмилетняя девочка старалась подняться на цыпочках до отца, который вел ее за руку. Густые белокурые волосы падали толстою косою на ее спину. На ней была надета красная юбочка, окаймленная черным бархатом, и темный туго стянутый корсаж, из-под которого виднелись рукава и складочки ее белой рубашки.

Просьба девочки рассердила ее маленького брата, которого отец вел за руку с другой стороны. Он был на три года старше ее.

— Не слушай Лизбету, — сказал он. — Представь нам что-нибудь другое. Покажи-ка лучше солдат. Помнишь, как в последний раз.

Но Лизбета была нетребовательна. Она не отличала старого развлечения от нового и довольствовалась всем, лишь бы ее занимали. Девочка немедленно присоединилась к просьбе брата.

— Да, да, солдат… Ганс прав. Покажи нам солдат, идущих на войну.

Отец улыбнулся. Он кивнул им головой в знак согласия. Оставив их руки, мужчина удалился на несколько шагов. Дети приблизились друг к другу и пошли по середине дороги. Они следили за ним глазами с беспокойным любопытством.

Это был с виду скромный горожанин, здоровой и сильной наружности. Судя по его одежде и спокойному виду, его можно было бы принять за страсбургского купца. Он был одет в коричневый сюртук с металлическими пуговицами, высокий черный галстук, короткие панталоны и сапоги с пряжками. Черная поярковая шляпа с широкими загнутыми полями и плоским бортом, образующим козырек, дополняла его наряд. Несмотря на толстую палку, у него был самый миролюбивый вид. Но это было не всегда. Дети знали, что у них же на глазах при дневном освещении он мог моментально преобразиться. В такие минуты его голос становился неузнаваем, и даже изменялся цвет глаз. Дети с удивлением спрашивали себя, каким образом он может так изменяться.

И теперь он, любуясь детьми, совершенно преобразил себя. Медленными движениями руки он придал отворотам сюртука и поднявшемуся воротнику сурово военный вид, приподнял панталоны, а свои красновато-рыжие волосы, всклоченные на висках, расположил гладкими прядями по обеим сторонам ушей. Его шляпа, как по мановению волшебного жезла, превратилась в кивер, бюст внезапно распрямился и казался одетым в мундир, пестрые чулки неопределенного цвета исчезли под искусным движением ноги, как бы входящей в воображаемый сапог.

— Это жандарм! Это жандарм! — вскричали дети.

Не успели замолкнуть их чистые, звонкие голоса, как жандарм уже исчез, уступив место вооруженному гренадеру. Палка, которую он только что волочил по земле, как саблю, моментально поднялась и стояла неподвижно от бока до плеча, как ружье. Его кивер превратился в меховую шапку.

Дети в восторге хлопали в ладоши. Затем перед ними явился егерь в кожаной фуражке без козырька. Внезапно сюртук укоротился, и перед их глазами предстал гусар в доломане. При каждой новой перемене лицо мужчины совершенно преображалось. Волосы из растрепанных становились гладкими и падали, как собачьи уши, или заплетались в косу. Усы то подымались, как у двадцатилетнего легкого кавалериста, то перерезали до ушей хмурое лицо старого ветерана. Глаза то становились свирепыми, то насмешливыми. Лицо выражало то жестокость, то кровожадность. Видно было, что он подробно изучил это искусство, близко соприкасаясь с изображаемыми личностями. Но не одна мимическая сторона была изучена им в совершенстве; характер представляемой личности, его осанка, согласно оружию, которое он носил, изменялись тоже.

Внезапно игра прервалась. Дети, не говоря ни слова, указали пальцами вперед на дорогу. Отец повернулся и начал всматриваться в облако пыли, появившееся на дороге, из-за которого выдвигалось другое. Он увидел среди этого дымчатого облака быстро мчавшихся лошадей, тащивших за собою телегу, переполненную людьми. Что-то блестело в ней, похожее на оружие.

Он подошел к детям и, взяв их за руки, отвел в сторону на откос, покрытый муравой. Здесь, защищенные от пыли и ветра, они могли спокойно смотреть на проезжающих.

Теперь стали ясно слышны шум приближающейся телеги и стук подков о шоссе. Громкие солдатские песни прерывались взрывами хохота и, соединяясь со звуками голосов, раздававшихся из заднего ряда телег, представляли невообразимую какофонию. Дюжина мужских голосов громче других пела военную походную песню.

Развеселившиеся дети подняли свои широко раскрытые и блестевшие от удовольствия глаза на их приемного отца, как бы желая убедиться, произвело ли на него это явление одинаковое с ними впечатление.

Но телега быстро приближалась; в ней царили непрерывное веселье и громкий смех. Дети прижались друг к другу, чтобы лучше рассмотреть сидящих в ней