Двадцать пятая руна [Антон Громов] (fb2) читать онлайн

Двадцать пятая руна

Пролог

Я подбросил в камин можжевеловых дров, сев в кресло-качалку и укрыв ноги пледом, взял в руки дневник деда. Кожаный переплет, пожелтевшие от времени страницы. Я вдохнул в себя запах тайны, мистики, романтики. За окном дачи не на шутку разыгралась метель, порывистый ветер пригоршнями бросал в стёкла снег вперемешку с острыми льдинками. В гостином зале горели свечи в старинном канделябре, свет пламени камина разгонял по углам унылые серые тени, которые норовили прикоснуться ко мне, единственному живому существа на многие километры в округе. Зима, февраль-месяц, книга в потрепанном переплёте, горячее вино со множеством специй и величайшая тайна, открытая мне человеком, прожившим долгую и интересную жизнь. Его уже давно нет на этом свете, но воспоминания о последнем рыцаре Розы и Креста, навсегда останутся в моей памяти. Дед меня воспитал, вложил в мою голову знания, полученные им за нескольких веков, насыщенной яркими событиями и красками, жизни.

***

«Андернах, Германия, 1610 год.

Когда мне исполнилось четырнадцать лет, отец, известный всей Германии мастер-кузнец, подарил своему единственному сыну клинок: узкое обоюдоострое лезвие длинной триста миллиметров; очень красивая, в форме спирали, гарда, витая рукоять из ореха.

— Это первый шаг на пути становления тебя, как мужчины, Гюнтер. У меня тоже есть оружие, которое мне подарил отец.

— Сколько будет таких шагов, отец?

— Не знаю. Всё зависит от человека, от его внутреннего я, сын. Кто-то становится мужчиной в десять лет, кто-то в двадцать. У меня много знакомых, находящихся в почтенном возрасте, которые мужчинами так и не стали.

Я подошёл к очагу, рассмотрел подарок. На узком, в два пальца шириной, лезвии были отчётливо видны какие-то знаки. Двенадцать с одной стороны лезвия, двенадцать с другой.

— Это руны, сын. Всего их двадцать четыре, двадцать пятая находится под запретом.

У меня возник вопрос: что это за руна, которой нет на клинке? И почему она под запретом?

Отец на этот вопрос не ответил, лишь покачал головой: «придёт время, узнаешь. Если захочешь узнать, конечно».

Мама умерла при моём рождении, отец не сразу, но нашёл ей замену. Молодая, на четыре года старше меня, Луиза Бремен была красавицей. Высокая, зеленоглазая, с красивыми волнистыми каштановыми волосами. Она не оставляла равнодушным ни одного мужчину Андернаха. Все знали кто у Луизы муж, поэтому помалкивали. Люди любовались Луизой, когда она появлялась на рынке, в церкви, просто прогуливалась по улицам нашего города, или стояла на берегу Рейна, провожая глазами корабли, поднявшие паруса. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, мы с ней друзьями так и не стали. Почему? Не знаю. Скорее всего из-за того, что на месте Луизы я всегда представлял свою маму. В объятиях отца, сидящую с нами за столом, в кресле-качалке у горящего очага.

В день моего рождения произошло то, что навсегда изменило мою жизнь и отношение к ней: я первый раз увидел, как отец и мачеха, лёжа на оленьей шкуре возле разожженного очага, занимались любовью. Луиза сладко постанывала, отец рычал как дикий зверь. А я стоял за приоткрытой дверью спальной комнаты и смотрел на это, как мне тогда казалось, таинство. Сколько я прятался за дверью? Пять минут, десять, вечность? Время для меня тогда остановилось, я смотрел на разгоряченные, поблескивающие в отблесках пламени огня, потные тела двух человек, не в силах пошевелиться.

«Маркус, мне кажется, что на нас смотрит Гюнтер», — прошептала Луиза.

«Пусть смотрит. Я специально дверь спальной приоткрыл. Пора сыну становиться мужчиной, Луиза. Пусть он узнает правду от нас, а не от …»

Я не дослушал отца, хлопнул дверью и лёг в кровать. Но разве уснёшь после увиденного? Мне казалось, что подушка неудобная, потом пуховое одеяло стало неподъёмным и очень тяжёлым. В спальной комнате было очень холодно, но моё тело охватил жар. И я осознал, что мне сейчас хочется больше всего на свете. Женщину. Не обязательно такую же красивую, как Луиза, но такую же страстную. Время шло, на башне ратушной площади часы ударили два раза и дверь в мою комнату приоткрылась. Я, притворившись что сплю, замер. Голова закружилась от запаха лаванды, мужское естество взбунтовалось. Луиза прижалась ко мне горячим и желанным телом, я почувствовал прикосновение её груди. Упругой, молодой.

«Ты же не спишь, Гюнтер», — прошептала мачеха.

«Прошу тебя, Луиза, уйди. Не дай Бог отец узнает о том, что ты была у меня в комнате. Прошу, не надо…»

Но остановить её я уже не мог. Да и останавливать сам не хотел. Луиза сняла с себя ночную рубашку, сорвала с меня длинную ночную сорочку.

«Ты унаследовал от отца силу, Гюнтер, ты хороший мечник и очень красивый. Сделай со мной то, что обязан сделать, то, что хочешь сделать. Это будет твоим вторым шагом на пути..»

Все посторонние звуки исчезли, я слышал, как бьются наши сердца, как сладостно постанывает мачеха.

«Да… да… да!», — повторял я вновь и вновь в такт движениям своего тела.

«Да… ещё… хочу..», — шептала Луиза.

Я гладил её тело, целовал губы со вкусом вишни, вдыхал в себя запах лаванды и корицы. Потом мир перевернулся с ног на голову: тело Луизы выгнулось дугой, она закричала и прижала меня к себе так сильно, что я не мог вздохнуть. Низ живота опалило жаром, голова закружилась, губы растянулись в идиотской усмешке и перед глазами появилось множество разноцветных точек. Я очень долго падал в пропасть. Мне стало хорошо, я почувствовал, что стал мужчиной, а моя мачеха — шлюхой. На моих губах была кровь мачехи из прокушенной ею губы. Правой рукой я нащупал лежащий на прикроватной тумбочке клинок с рунами, посмотрел в красивые зелёные глаза женщины, которая сделала меня мужчиной. Кровь, дурманящая сознание, солёная на вкус..

Нелюдь!

Крики о помощи, стоны, судорожные движения молодого женского тела и яркий свет в спальной комнате. Руны клинка полыхнули кроваво-красным светом и в воздухе появились их копии. Двадцать четыре руны кружили в воздухе и я, как зачарованный, смотрел на этот неистовый танец загадочных знаков, на хоровод огненных рун. В голове появилось множество голосов, они произносили непонятные слова и я, помимо своей воли, начал эти слова произносить вслух.

«Альгиз».

Из хоровода выпала багровая руна и упала на подставленную мною ладонь.

«Беркана», «Вуньо», «Дагаз»…

Когда последняя руна «Эваз» прикоснулась к моей руке, я понял, что знаю не только название рунических знаков, но и их предназначение, их смысл. Руны навсегда поселились во мне, я стал неотделимой часть рунного алфавита, магии…

Мы похоронили Луизу Бремен за кузней отца, под старой яблоней. Избитый до полусмерти отцом, я забрасывал могилу мёрзлой землёй, вытирая рукавом куртки слёзы. Отец держался рукой за ствол яблони, раскачиваясь из стороны в сторону. Когда я увидел его лицо, то отшатнулся и закричал: из тридцати пяти летнего здорового мужчины, отец превратился в дряхлого старика. Чёрные круги под глазами, выпирающие скулы, нездоровый блеск глаз..

«Папа, я не знаю….».

«Не надо слов, Гюнтер, — перебил меня отец. — Я знал, что рано или поздно в тебе проснутся знания предков, охотников за нечистью. В том, что произошло в твоей спальне — моя вина. Это я попросил Луизу сделать то, что она сделала. Но в тебе проснулся воин, он почувствовал присутствие рядом с собой чёрной крови. Охотник, то есть ты, сделал то, что должен был сделать. Ты убил ведьму, сын, с моих глаз упала пелена и я прозрел, увидев то, чего раньше не видел».

«Луиза была ведьмой? — я не поверил словам отца. — Ведьма жила всё это время с нами под одной крышей?»

«Долгая история, Гюнтер. Потом как-нибудь расскажу тебе где и при каких обстоятельствах я встретил Луизу».

«Что-то мне подсказывает, папа, что ты её встретил на кладбище. Так?»

Отец посмотрел мне в глаза и кивнул. Потом, словно собравшись с духом, он произнёс:

«В течении дня, может двух, я продам дом, кузню и мы из Андернаха уедем в город Бюрен. Там я родился, там я должен умереть. На окраине Бюрена строится великолепный замок. Князю Пандербону, думаю, хорошие кузнецы не помешают. Когда тебе исполнится шестнадцать лет, попробую тебя пристроить учеником к королевскому придворному магу Мунке Хитрому. У тебя, как и у всех наших предков, хорошая предрасположенность к магии. Ты должен стать воином, бороться с нежитью, с нечистой силой, стать одним из нас, сын».

«Одним из нас, — прошептал я. — Ничего не понимаю».

Отец оголил плечо и я увидел рисунок Розы и Креста.

****

Окрестности Замка Вевельсбург, город Бюрен, Германия.

Май-месяц 1815 года.

В каждом человеке есть что-то от дикого зверя. Большинство людей его загоняют далеко-далеко, скрывая от себя и от родственников злобу, ненависть к окружающим и близким. Зверь уже полчаса гнал Его вперёд по просёлочной дороге. Он иногда останавливался, жадно загоняя в лёгкие воздух, пропитанный болью и страхом. Она где-то рядом, она убегает от него, её ноги скользят по раскисшей от дождевой воды земле. Запах боли и страха, запах отчаяния и совсем немного запаха надежды. Он усмехнулся, оскалив пасть с огромными клыками, зарычал. Туман, пришедший со стороны болота, накрыл землю плотным слоем белого молока. Туман мешал ему охотиться, в полной мере наслаждаться погоней. Он увидел на земле белый матерчатый пояс, которым она была подпоясана, зарычал от предвкушения и вожделения. Насладиться молодым телом, попробовать на вкус кровь красивой женщины, погрузить в плоть нож, подержать в руках бьющееся сердце. О, да! Смерть одного человека, это почти год к его жизни. И Он это сделает, потому что расставил хитрые силки. Лань обязательно попадёт в ловушку, упадёт в глубокую яму. И тогда… Он остановился, прижал руки к паху. О, да..

Где-то далеко раздался удар церковного колокола, за ним второй. Его тело пошло рябью, руки удлинились. Как продолжение пальцев появились длинные и узкие когти. Зверь припал к земле: следы той, за которой шла охота, свернули с дороги и терялись в лесу. Это ему очень нравится, это очень хорошо и замечательно. Как её зовут, эту рыжеволосую красавицу? Магда? Да, Магда. Он прохрипел:

«Магда, милая, почему ты убегаешь от меня? Я создан для того, чтобы простить все твои прегрешения, я смою их с твоего тела кровью, Магда».

Он сам испугался своего рыка, потом засмеялся, когда услышал совсем недалеко от себя женский крик, когда почувствовал в воздухе сильную боль. Возможно, Магда поскользнулась и теперь окончание охоты лишь дело времени. Точнее, минут. Он бежал по лесу не замечая, как по лицу бьют ветки деревьев, как заплетают ноги кустарники. Для него сейчас не был неба и не было земли, Он почти не дышал, поэтому не обратил внимание на резкий звук. Звук меча, извлекаемого из ножен. Он видел только её, рыжеволосую красавицу Магду, сидящую возле огромного дерева, опершись спиной о ствол. Он захлебнулся от запаха боли, голова закружилась от огромного количества ненависти, которая… Зверь споткнулся, упал на землю: ненависть исходила не от Магды. Он посмотрел по сторонам и закричал от ужаса, от понимания того, что из охотника превратился в дичь. Зверь увидел настоящего Охотника, держащего в правой руке меч, в левой — узкий клинок, с лезвия которого на землю стекали огненные руны.

«Ну здравствуй, Изарахорд. Он же Мясник, он же Падальщик», — произнёс Охотник и Он вспомнил имя этого человека: Гюнтер Молния, ученик самого Мунке Хитрого, величайшего мага и алхимика. Зверь заскулил, попробовал подняться на ноги, но Охотник приставил острие меча к спине:

«Только пошевелись, падаль!»

Охотник указал клинком с рунами на огромные кучи хвороста. Пламя пяти костров разогнали ночную тьму, пять ярко-жёлтых линий соединили костры в огромный пентакль, в центре которого находились Охотник и младший демон Изарахорд. Огонь жалил демона, одежда на нём начала тлеть и нелюдь взвыла от боли.

«Ну что, Изарахорд, пришло время платить по счетам. Шестьсот человеческих жизней и полгода нашей с Магдой охотой на тебя, мразь. Ты не захотел возвращаться в тонкий мир, тебе понравилось жить среди людей, повелевать ими. Так, демон?»

«Эта сучка была всего лишь приманкой, Охотник?»

«Да, демон. Мы с Магдой исколесили полсвета, но наконец-то своего добились. Кто призвал тебя в мир людей, Изарахорд?»

«Будь ты проклят, Охотник, Палач, Гюнтер Молния. И ты будь проклята, Магда!»

Демон попробовал встать с земли, но сразу же почувствовал резкую боль в шее. Тело сковала руна Подчинения и демон закрыл глаза. Охотник поднял над головой окровавленный узкий клинок и из него в небо ударил тонкий, ярко-белый луч света. Небо ответило Охотнику раскатом грома и ветвистой молнией, осветившей замок Вевельсбург. Северная башня замка полыхнула огнём, раздался громких треск раскалённых докрасна камней.

«Так-так, — удивлённо произнёс Гюнтер, — никогда бы не подумал, что в замке проводят обряды жертвоприношения и призывы демонов».

«Так знай, человек, таких замков множество. Таких как ты единицы и вы, рано или поздно, проиграете».

«И не мечтай, Изарахорд. Может есть смысл отправить тебя в тонкий мир? Как думаешь?»

«Лучше убей, Охотник. В моём мире не терпят нарушителей законов».

«Как скажешь, демон, как скажешь».

Меч Охотника сделал свою работу, отделёная от тела голова демона покатилась по земле, вспыхнула багровым светом. Изарахорд превратилось в пепел, который подхватил ветер и рассеял в окрестностях замка Вевельсбург…»

Часть I. Стикс и Харон. Глава 1

Сколько я нахожусь в кафе? Почти час и всё это время меня не покидает чувство, что самое главное — то, что навсегда изменит мою жизнь, — я упускаю. Запах кофе, корицы и свежей выпечки, выверенные до миллиметра, с виду скупые, движения рук бармена, негромкая музыка. Что-то из Леграна. Тепло и вальяжно на душе. Не к добру это… ох, не к добру. Я встрепенулся: эти мысли приходят мне в голову каждый раз, когда я вижу её, девушку в ярко-красном берете, сидящую за соседним столиком. Она, склонившись над планшетом, что-то пишет в мессенджере, изредка беря в руку чашку с давно остывшим кофе. Что у неё в голове, интересно? О чём мечтает эта светловолосая девушка в свои двадцать с небольшим лет? О красивых свиданиях, полуночных барах, о туфлях от «Маноло»? А может, о звёздном небе Манхеттена, струнных квартетах за углом, о лукошке клубники посреди зимы? Цветы с курьером, гардеробная комната с откровенными зеркалами, от которых ничего не скроешь, первый и неловкий поцелуй главного героя… Романтика.

Чёрт побери, как же я далёк от этого, ежедневно сталкиваясь с проблемами повседневной жизни! Я посмотрел на девушку, усмехнулся, отвернулся к окну. В этом году очень мягкая осень. Солнце, как ему и положено, садится очень рано, голые деревья обнажёнными чёрными трафаретами на фоне вечернего неба. Ветер гонит по улице смятые бумажные пакеты, обрывки газет и жёлтые, с коричневым оттенком, листья. Неудивительно, что в кафе много посетителей: на улице ветер изо всех сил старается забраться под воротник курток, осенних пальто, забрать то, что по праву принадлежит человеку: тепло человеческого тела, тепло души. На наручных часах сработал будильник: до встречи с метаморфом ровно час и его мне за глаза хватит, чтобы спуститься под землю, проехать на поезде метрополитена из одной точки до другой, потом подняться наверх, на поверхность земли, и найти в парке нужную скамейку на которой меня будет ждать нелюдь.

— Пора, Олег? — спросил бармен, полируя подковообразную стойку.

— Да, пора. Привет Орхидее, Марк. Скажи ей, что опаздывать на встречу с другом — нехорошо.

— Передам, конечно. Ох уж эти женщины, — притворно вздохнул Марк. — Не пойму одного, Олег: почему Орхидея всегда бледнеет, когда слышит твоё имя?

— Без понятия. Есть кое-какие мысли в голове, но…

— Заходи, всегда тебе рад. Да, чуть не забыл: вчера два типа неприятной наружности показали мне фото интересного человека. Парень, лет тридцати, темноволосый, с аккуратной бородкой и голубыми глазами, возле правого виска небольшой, еле заметный шрам..

— Марк, хорош дурака валять, — перебил я бармена, — зачем они меня искали, на словах что-то передали?

— Нет, ничего не передали, — пожал плечами Марк. — Единственное, просили напомнить, что за тобой долг из Хорватии.

— Вот как? А ну-ка, обрисуй этих типов неприятной наружности.

— Я фото с записи камеры сделал, — улыбнулся Марк, протягивая мне белоснежный конверт. — Не первый год тебя знаю.

— Это да, — произнёс я, пожимая руку бармену. — Если те типы ещё раз заявятся, позвони. Тебе это сделать нетрудно, мне же будет приятно.

— Ну да, ну да, — усмехнулся парень, — потом кафе, как минимум на неделю, закроется на ремонт. Пол и потолок в крови, поломанная мебель и вдребезги разбитая барная стойка. Но ладно, хорошо. Я позвоню.

Я улыбнулся своей «фирменной» улыбкой и у Марка от лица отлила кровь. Он сделал вид, что ничего не увидел, я сделал вид, что не улыбался. Марк приторговывает наркотой, он знает, что я об этом знаю и поэтому мне должен по самое не балуй. Позвонит, никуда не денется. А если и денется, не беда. Найдём, у нас руки длинные и загребущие. Я остановиться у ростового зеркала, достал из кармана солнцезащитные очки, набросил на голову капюшон.

— А очки-то тебе зачем, Олег?

Я обернулся: очень тихо, как это умеют делать только люди из мира Тени, подошла та, на которую я бесстыдно пялился в кафе. Высокая, зеленоглазая, в короткой бежевой куртке, джинсах и осенних коричневых сапогах. Приятная улыбка, чувственные губы. Хорошенькая, одним словом. Я не стал отвечать, вышел на улицу и привычно осмотрелся, выискивая тех, кто пришёл из Тени. До метро идти пять минут и за это время я дважды останавливался возле витрины ювелирного «Изумруда», всматриваясь в отражения редких прохожих. Нет, проявлений потусторонних сущностей не было ни у кого. Я вздохнул, развеял руну защиты «Альгиз», быстрым шагом пошёл в сторону подземки.

— Ну подожди, куда ты так торопишься, Мастер?

Опять она, девушка в красном берете. Тяжело дышит, щёки раскраснелись. Красота неземная.

— Мы разве с вами знакомы? — я резко остановился и она ткнулась мне в спину, ойкнула.

— Нет, но..

— Если нет, то почему на «ты»? Это раз! И два: какое вам дело, куда я иду?

— Грубо… — покачала головой девушка, поправляя берет. — Всегда думала, что в первую очередь Мастер должен быть культурным человеком.

— Я — исключение из правил. Всего хорошего.

— Возьми меня с собой, Мастер… в мир Тень.

Я словно наткнулся на невидимый барьер. Марка, за его длинный язык, пора упрятать под землю. В деревянном макинтоше. Возможно, у меня просто разыгралось воображение или случился очередной приступ паранойи. С виду же самая обычная девчонка. Она, возможно, краем уха услышала наш с Марком разговор, а я горожу огород.

— Вы, меня с кем-то путаете, девушка. Я не знаю, что это за мир.

— Орхидея просила вам передать вот это.

Визитка. Чёрного цвета и стандартного размера. Номер мобильного телефона, имя Мария. Надо же! Знаю Орхидею уже пять лет как Орхидею и никак по-другому. Простой человек увидит на визитке только номер телефона и имя. Я же видел на прямоугольнике чёрного цвета пылающую руну «Наутиз»: перечёркнутые линии. Руна «Вращатель времени. Нужда». Нужда? Долг Мастера помочь Мастеру и это не обсуждается.

— До метро ходьбы три минуты. Успеешь рассказать — будет тебе счастье. Не успеешь, значит не успеешь… — произнёс я, двигаясь по тротуару.

— Моя сестра там, Олег, в мире Тени. Помоги её найти. Пожалуйста. Я заплачу сколько скажешь.

— Фотография есть?

— Нет, — растерянно ответила девушка. — Но мы с Ксюшей близнецы, поэтому…

— Первое: ты со мной не пойдёшь, там очень опасно. Я бы сказал, смертельно опасно. Второе: мне нужна фотография. Третье: мои услуги очень дорого ценятся. Почему ты Орхидею не попросила разыскать сестру?

— Маша в больнице после операции. Её хотели там, — девушка выделила голосом «там», — в другом мире убить. Или в жертву принести. Я в этом не разбираюсь, если честно, а Маша объяснять не стала. Так что, берётесь за дело, Мастер? Фотографию принесу тебе домой. Адрес ваш я знаю.

— Вот почему она не пришла на встречу. В какой больнице Орхидея? — спросил я. — Что за операция?

*****

Мир людей под землёй похож на разноцветный узор в трубке огромного калейдоскопа. Кто-то постоянно эту трубку вращает, рисунок из битых осколков стекла меняется ежесекундно, ежеминутно, ежечасно и ежесуточно. Рельсы с обеих сторон перрона, колонны, поддерживающие сферический потолок, постоянный поток людей. Молодых и в возрасте, в яркой, как мазки художника-авангардиста одежде и в серой, какой-то безликой и бесчувственной. Люди в метро двигаются по установленному кем-то маршруту даже не осознавая, что они — марионетки в опытных руках кукловода. Поворот трубы калейдоскопа: пришёл поезд. Рисунок поменялся: поезд, пшикнув дверьми, отправился в короткое путешествие, исчез в провале тоннеля. Меня, как навалом гигантской волны, выбросило на перрон. По привычке осмосмотревшись, сразу же увидел, что возле одной колонны шевельнулась тень. Серая и безликая, с остро очерченными краями. Метаморф? Нет, не похоже.

«Помоги, Мастер», — раздался в голове женский голос.

Выругавшись, я начал работать локтями, пробираясь сквозь плотный человеческий заслон. Молодая женщина, в цветастой длинной чёрно-белой юбке с воланами, в ярко-красной рубашке с длинными рукавами, растерянно смотрела по сторонам. Цыганка — это была самая настоящая цыганка — чувствовала моё присутствие, но не могла определить кто из тысячи человек может быть Проводником в смежный мир. Мир безликого серого солнца, сборища отчаянных ублюдков и нелюдей. Я достал из кармана гарнитуру, активировав её, вставил в ухо: разговаривать самому с собой — признак дурного тона и не очень хорошего здоровья. В первую очередь, естественно, душевного. Сколько ей лет? Лет тридцать, не больше. Хотя, в мире Тень выглядеть одинаково хорошо можно как в двадцать пять, так и в тридцать пять и в пятьдесят пять лет. Там время — понятие относительное. Для одних оно сродни арабскому жеребцу, такое же быстрое и стремительное, для других — время похоже на виноградную улитку. Двигается медленно, неспешно и бесцельно, но определённо в верном направлении.

— Здравствуй, милая, — произнёс я, — как тебя занесло в мир жёлтого солнца?

— Здравствуй, хаймен. Так получилось…

— Никогда не произноси при мне слово палач, дорогая, — перебил я цыганку. — Называй меня Мастером или Проводником. Продолжай.

— Да, извини. К нам вчера пришёл огромный шквал огня, я оказалась в водовороте событий. Ничего не помню, очнулась в этом мире, мире людей. Помоги вернуться, Мастер. Я щедро отблагодарю.

Стоящие неподалёку от нас полицейские посмотрели на меня, разговаривающего самого с собой, но отвернулись, увидев синие вспышки гарнитуры. Явление заурядное и внимание на таких типов можно не обращать — читалось в глазах стражей порядка.

— Твоих щедрот не хватит, красавица, — ответил я. — Сама знаешь сколько стоят услуги Проводника.

— Знаю, — кивнула цыганка, — проси достойную плату, Мастер.

— Пять лет жизни и ни дня меньше.

— Пять лет? Ты просишь пять лет моей жизни? Побойся своего Бога, Мастер!

— Значит, не договорились. Прощай, несговорчивая.

— Но подожди… — растерялась женщина, — дай подумать.

— На это у нас нет времени. Ты прекрасно знаешь, что плата за перенос в другой мир — не моя прихоть. Без этой оплаты руна движения и направления «Райно» не активируется.

— Я понимаю, — ответила женщина, нервно покусывая губы. — А что в качестве оплаты возьмёшь ты? Лично ты, Мастер?

— Открытую улыбку и пожелания здоровья, дорогая.

— О, нет! Сжалься, человек! Если в мире Тень узнают, что я пожелала здоровья палачу, то… ой, извини, я не хотела тебя обидеть.

— Да, я знаю. Тебя проклянут во веки веков. Но это произойдёт в твоём мире, здесь же ты погибнешь. Я уже сейчас вижу на твоём лице отпечаток Обращения. Через час, может два, ты почувствуешь слабость и недомогание, на лице появятся пятна трупного разложения. Через сутки ты навсегда исчезнешь из двух миров. Решайся.

— Дьявол с тобой, Мастер. Я согласна.

И только сейчас я обратил внимание на живот женщины. Она беременна и срок довольно-таки приличный. Перенос через стандартный пролом в пространстве исключён — цыганка потеряет ребёнка. Активировать руну «Райно» без оплаты — себе в убыток. Но человек в любом случае оставляет за собой право оставаться человеком. Аминь, мать его!

— С этой минуты ни слова, красотка.

— А как же слова благодарности, Мастер? Я не хочу быть должником.

— На той стороне сочтёмся. А теперь — тишина. Иди за мной. Кстати, как тебя зовут и где ты живёшь?

— Роза. Город Нуар. Отель «Весёлый утопленник». Я хозяйка этого заведения.

— Хорошо. Иди за мной, Роза, и не вздумай оборачиваться.

Мы пошли по перрону, петляя между белоснежных колонн. Ряд дверей, одна оказалась приоткрытой. Хозяйственный инвентарь, машина для уборки и мытья мраморных полов. Руна «Райно», руна переноса, появилась сразу, как только я закрыл глаза. Роза взяла меня под руку, я почувствовал, как она дрожит. Руна из бледно-жёлтой стала ярко-красной, появился стандартный портал в мир Тень. Я добавил ещё немного энергии, приложил палец ко рту и подтолкнул женщину к порталу. Но Роза сделала то, от чего я опешил: поцелуй был страстным и долгим, я почувствовал запах женщины, которую, возможно, больше никогда не встречу. Аминь.

Я посмотрел на часы и охнул: провозился с Розой двадцать минут и теперь придётся навёрстывать время, задействовать руну дара Времени «Гебо»: перекрещенные линии. Казалось бы, проще простого нарисовать руну, похожую на букву «Х». Но она, на самом деле, очень капризная, самая неустойчивая из всех мне известных, требует большого внимания и огромного количества энергии. Впрочем, это и не удивительно: руна управляет самым ценным, что есть у человека или у нелюди — временем, и, как следствие, жизнью. «Гебо» то появлялась на стене подсобки, то исчезала, стекая на пол кровавыми жирными кляксами.

Я прислушался к своим ощущениям и понял, что на станции метро сейчас находится существо, которое тянет из меня высвобождаемую энергию, мешает созданию сложного узора, переплетению мизиенхордов заклинания. Я, стараясь не шуметь, подошёл к двери, выглянул наружу. Так и есть: на перроне, в двадцати метрах от меня, стоит мальчишка, лет пятнадцати. Длинное коричневое пальто, на голове вязанная шапочка, за спиной красный рюкзак, пальцы рук сплетены в замысловатом узоре. А над головой у него… Мать честная! Такой воронки, поглощающей жизненную энергию людей, я никогда не видел. Возможно, парень самоучка и не знает первого параграфа Конвенции, в котором закреплено право каждого одарённого и неодарённого на неприкосновенность энергии. Естественно, без обоюдного на то согласия между донором и акцептором. Ну что, незнание законов не освобождает от ответственности.

Я прикрыл дверь, прошёл по перрону вдоль стены, остановился за парнем. Он занервничал, начал озираться. Наши глаза встретились и парень задрожал, попытался сделать шаг назад, потом в строну. Вся «украденная» энергия начала выплёскивается из мальчишки, как магма из жерла вулкана. Я пристально смотрел в серо-стальные, слегка прищуренные глаза. Из них начала сочиться кровь, которая тонкими струйками стекала по щекам парня на коричневое пальто.

«Не надо… Прошу вас, не надо… — раздался в голове хриплый голос мага-самоучки. — Я не хочу умирать».

«Те, у которых ты забрал энергию, возможно, сейчас стоят на грани между жизнью и смертью. Как ты сейчас. Ты это понимаешь?»

«Да… отпустите меня, дяденька… Я больше не буду..»

Детский сад, старшая группа, твою мать! Энергетические вампиры — самое худшее порождение мира Тень. Каналы, связывающие миры, возникают там, где их не ждёшь. Неудивительно, что мальчишка, сам того не осознавая, попав один единственный раз под воздействие тёмной энергии, стал её неотъемлемой частью. Конец у таких акцепторов один — полное истощение стихиального сосуда и выгорание энергетических каналов. Если вовремя, как этот парень, не остановить, то они умирают. В муках и корчах, в судорогах и припадках.

Пол под ногами качнулся влево-вправо, стена за спиной «поплыла», как и белоснежные колонны. Рельсовая дорога выгнулась дугой вверх, потом превратилась в кольцо Мёбиуса, колонны станции расположились по окружности огромной белоснежной трубы вершинами к центру. Портал появился сразу и это мне говорило о том, что нас с мальчишкой изолировали от реального мира, загнали внутрь портала, чтобы предотвратить разрушение станции метрополитена.

Уровень магистра, никак не меньше. Если это так, то я запросто могу попасть под раздачу пряников и подарка в виде лишения лицензии на проведение каких-либо действий, связанных с управлением энергии. На часах — минус тридцать пять минут. Смысла скрывать свои способности от охреневших на перроне людей не было. Я начал кастовать заклинание «устойчивость», когда почувствовал, что погружаюсь в бетонный пол перрона. Мальчишка закричал, ему вторило эхо, отражённое от стенок портала, красных от крови. Руна «Гебо» активировалась в тот момент, когда до перехода по порталу в другое измерение остались считанные секунды. Я закрыл глаза.

Осенний холодный воздух обжог лёгкие, я закашлялся. Лана, девушка в красном берете, отшатнулась, проходившая мимо нас пожилая женщина в кремовом пальто перекрестилась. Мы стояли возле входа в метро, вокруг нас кружил небольшой морозный смерч, поднимая в воздух пыль и опавшие с деревьев листья.

— Олег… что это было? — спросила Лана.

— А что было? — усмехнулся я.

— В том-то и дело, что ничего не было. То есть, ты стоял рядом со мной, потом на мгновение исчез и сразу же появился с инеем на лице.

— Бывает, не обращай внима… — Я не закончил фразу: кто-то очень сильно толкнул в спину. Я смотрел вслед заходящему в станцию метро парню с красным рюкзаком за плечами. … Внимание не обращай. Жду тебя дома с фотографией. Примерно, через три часа. Хватит времени?

Лана кивнула, я зашёл в метро, спустился на эскалаторе вниз, подошёл к колонне, возле которой стояла Роза. Тень уменьшилась на глазах, потом исчезла. Надеюсь, что цыганка сейчас дома, в своём отеле «Весёлый утопленник». Ну и название. Я, передёрнув плечами, пошёл по перрону в сторону одиноко стоявшего парня. Он кастовал какое-то сложное заклинание, пальцы его рук, словно резиновые, переплелись, губы «самородка» шептали непонятные для меня слова. Над головой парня только-только начала образовываться энергетическая воронка и он не обратил внимание на то, что я положил руку на его плечо. Я попытался разобрать слова вербального заклинания, но из-за шума подошедшего поезда этого сделать не получилось.

— Слушай меня внимательно, школота..

Парень перестал плести узор, посмотрел мне в глаза. Он не был испуганным, он был в ужасе от моих слов.

— Если ты не прекратишь заниматься тем, чем занимаешься, я тебе вырву руки и воткну их в задницу. Понятно?

Парень смотрел не на меня, а поверх моего плеча на двух человек в одинаковых чёрных кожаных пальто, стоящих возле эскалатора. Комитетчики! Где же вы раньше были, уроды ленивые? Поезд, набирая скорость, направился в сторону трубы тоннеля, и парень, оттолкнув меня, бросился под поезд. Он, коричнево-красным пятном, «прилип» к наружной стенке вагона, расплылся по ней размазанной бесформенной кляксой. Кто-то из толпы закричал, я оглянулся: два парня в кожаных пальто, расталкивая людей, бросились к краю перрона. Они, так же как парень с рюкзаком, «прилипли» чёрными пятнами к стенке вагона.

Мальчишке не позавидуешь: комитетчики — церберы, идущие по следу нарушителя — от жертвы не отстанут. Что они сделают с парнем? А чёрт его знает. Скорее всего — навсегда отсекут от магии. Поделом. Поезд втянулся в тоннель, на перроне стало тихо. Многие люди отошли от жёлтой линии назад, многие перекрестились. Мои руки и ноги жили самостоятельной жизнью: адреналин бушевал в крови, искал выхода наружу. О фотографии, на которых были посланцы из Хорватии, я вспомнил только тогда, когда сел на сидение в вагоне поезда. Двое мужчин, лет по сорок. Хорошо одетые, гладко выбритые, темноволосые. Нет, с ними я точно не встречался. Почему-то вспомнил Магду-предсказательницу и нашу встречу на побережье Адриатического моря. Шесть лет тому назад я подрабатывал в городе Пула частным сыщиком. Была ли наша встреча случайной? Даже не знаю. Но всё то, что мне напророчила Магда, сбылось.

***

Тогда, шесть лет назад, выдался чудесный июньский день. Он блистал красками нарядного синего неба, белоснежными облаками, сбившимися в огромную отару, жгучими лучами местного солнца и полуобнажёнными красотками, медленно фланирующими по щиколотку в воде вдоль береговой линии Адриатического моря. Я, с незажжённой сигаретой, лежал на шезлонге и наблюдал за денди, которые так и норовили втереться в доверие к женщинам до и после бальзаковского возраста, нацепив на лица маски восхищения и обожания увядшей красотой стареющего тела. Магия слов, запахов и свободы заполонили собой небольшой городок Пула, который ранней весной и летом превращался с рай для бездельников, съехавшихся сюда из многих стран Европы. Немцы, французы, бельгийцы, швейцарцы. Все при деньгах и при желании красиво отдохнуть при минимальных затратах. В тоже время, спустить в казино пару тысяч евро за ночь, — для них очень необременительно. Это их личное достижение и яркое пятно в серой и никчемной жизни.

— Привет, красавчик. Тебе купить выпивку?

Белоснежные волосы, тёмные у корней, солнцезащитные очки «LV Waimea», бордово-сливовая помада на губах, грудь никак не меньше третьего размера, стройные длинные ноги и миниатюрные ступни. Она легла в соседний шезлонг, меня окатило запахом дорогого парфюма и безудержного секса.

— Благодарю. Предпочитаю покупать выпивку за свой счёт, миссис.

— Мисс, — поправила меня незнакомка. — Уже три дня как незамужняя. В принципе, я никогда замужней и не была. Странно, да?

— Ваша правда. Быть замужней не выходя при этом замуж, это действительно странно. Но в наше время чему-то удивиться — практически невозможно.

— Я хочу чтобы ты на меня поработал, красавчик.

Я выплюнул сигарету с размусоленным фильтром, достал новую, на этот раз прикурил от зажигалки.

— Я частный детектив, мисс…

— Мисс Блэндиш. Магда Блэндиш.

— Я частный детектив, мисс Блэндиш, и специфика моей работы…

— Может, перейдём к делу? — перебила девушка.

Сколько ей лет? Я снял солнцезащитные очки, попытался рассмотреть собеседника. Бесполезно. Такие хорошо выглядят и в двадцать пять и в тридцать-сорок лет. Раньше возраст женщины определяли по груди и по кистям рук, сейчас же по размеру гонорара и количеству оргазмов за ночь. Так говорит мой друг Николь из Марселя. Он, как оценщик женщин и женской красоты, — непревзойдённый мастер.

— Хватит меня фотографировать и сканировать, Олег, — засмеялась Магда Блэндиш, блеснув жемчугом зубов.

Я вспомнил где мог видеть эту красотку: на первой обложке глянцевого журнала мод. Не помню его названия. Ей двадцать семь, она владеет сетью магазинов по продаже элитной косметики и парфюмерии как в Хорватии, так и за пределом этой страны. Яхта «Королева ночи», автомобиль Ягуар с откидным верхом. Что ещё я о ней знаю? Отец — исполнительный директор концерна Джуро Джаковича. Концерн огромный, занимает площадь несколько сотен гектар, производит всё для нужд армии: от алюминиевых ложек до современных танков. Ложки — в прошлом, танки — настоящее и будущее концерна. Денег у папы много, не меньше их и у любимой дочери. Большие деньги это большие беды, необузданные страсти и желания. Я достал из сумки фляжку с коньяком, открутил крышку, протянул фляжку Магде.

— Боги милосердные! Олег, пить с утра крепкие напитки — моветон!

— Сами бойтесь своего Бога, Магда. Время давно перевалило за десять часов. Какой к чёрту моветон, вы о чём?

Мисс Блэндиш пригубила коньяк, поморщилась. Всё правильно, мы коньяк за тысячу евро не покупаем, потому что не гордые, привыкшие к помоям.

— Олег, я хочу умереть, — спокойным голосом произнесла девушка с третьим размером груди. Я поперхнулся коньяком, приподнял очки, посмотрел Магде в глаза.

— Это не ко мне, мисс.

— Поверь, адресом я не ошиблась. Ты частный детектив, который распутал множество дел, за которые другие детективы не хотели браться. Секрет твоего успеха известен не многим, Олег. Ты — одарённый и этим всё сказано. У тебя просто невероятная предрасположенность к магии, но ты ею пользуешься как слон в..

— Потише-потише, мисс Блэндиш. Переходите к делу.

— Ах, как же меня заводят плохие и грубые парни, знающие себе цену, — засмеялась Магда. Она порылась в своей сумочке, достала небольшого размера бинокль. — Для начала, Олег, внимательно посмотри на моё бывшее жилище. Дом стоит вон на том утёсе.

Взяв бинокль и подстроив оптику под своё зрение, я начал рассматривать бывший дом Магды. Он, построенный по последнему слову архитектурной моды, в форме стеклянного куба со множеством перегородок и возможностью перепланировки комнат, находился на самой вершине каменистого утёса. Хорошо просматривалась и дорога к дому: она, асфальтированным серпантином, проходила по самому краю головокружительного обрыва, на каменистом склоне которого непонятным образом укрепились деревья и густые кустарники.

Сам дом-куб находился в окружении хвойных деревьев, перед массивными закрытыми воротами я рассмотрел две машины с откидным верхом. Рядом с ярко-красной роскошной машиной стояла блондинка в невесомой тунике и с зонтиком в правой руке. Это, как я полагаю, была новая пассия мистера — не знаю как зовут владельца дома — или его старая знакомая. Это, в принципе, сейчас и не важно. Я вернул Магде бинокль, сделал большой глоток коньяка, вопросительно посмотрел на девушку:

— И? Новую подругу вашего бывшего и несостоявшегося мужа нужно изнасиловать, хозяина дома убить, а сам дом взорвать. Для этого вы хотите меня нанять, мисс Блэндиш?

— Думаю, что с таким заданием ты не справишься, Олег, — засмеялась Магда. — Мне нужно, чтобы ты проник в дом и забрал одну вещицу, которая поможет мне навсегда исчезнуть из этого, порядком надоевшего, прогнившего насквозь мира. Другими словами, я исчезну, люди подумают, что я умерла. Допустим, утонула в море.

— Хм… И в какой мир вы собрались переехать, мисс Блэндиш? В мир розовых единорогов, сказочных фей и прекрасных принцев? Я вас расстрою: это всё сказки для малахольных фантазёров.

— А как же твоя способность сливаться с тенью, становиться незаметным для людей, Олег? Это тоже сказка для фантазёров? Кстати, это у тебя врождённая способность? И ты, я это знаю наверняка, хочешь узнать, откуда мне известно о тебе столько интересных фактов? Хорошо, отвечу: я тоже, в некотором роде, одарённая и у меня дар предвидения. Я вижу, например, то, что произойдёт завтра.

— Очень интересно. Поделитесь своими видениями, мисс Блэндиш.

— Готов? Тогда слушай, Олег…

Как ни странно, но ограбление дома бывшего мужа Магды прошло как по маслу, без единого сучка и задоринки. На следующее утро, ровно в шесть тридцать, мистер, не помню как его зовут, выехал на своём роскошном Ягуаре из двора дома. Пока массивные ворота закрывались, прикрываясь тенью, отбрасываемой домом, я, незамеченный слугами, прошёл во двор. В доме — в рабочий кабинет хозяина. Шифр сейфа, который мне сообщила Магда, сработал, я забрал из сейфа небольшую по размеру пирамидку чёрного цвета. Но потом всё пошло не так, как предсказала Магда: я увидел, как стороны пирамиды «раскрылись». На бархатном ложе основания пирамидки лежал небольшой, величиной с ноготь мизинца, камень чёрного цвета. Прикоснувшись к камню я почувствовал одновременно и жар и холод, услышал множество голосов и пение церковного хора. Я прикоснулся к тёмной энергии, которая навсегда осталась во мне, я прикоснулся к настоящей магии и узнал о том, что мир Тень существует. Магда исчезла из моей жизни. Я думал навсегда. Но как оказалось, ошибся. Прошлое, хорошее оно или плохое, всегда возвращается к человеку. Хотим мы этого или нет.

Глава 2

— У вас кровь, мужчина.

— Что? Какая кровь?

Женщина в джинсовом костюме, лет сорока, протянула мне упаковку гигиенических салфеток.

— У вас идёт кровь. Из носа и ушей. Возьмите салфетки.

— Да!? Спасибо.

Чёртов самоучка! По его милости мой организм испытал самый настоящий стресс и перегрузку. Посмотрев на отражение в окне вагона, я усмехнулся: мною можно пугать маленьких и непослушных детей, которые или сильно балуются или тех, кто плохо ест. Тёмные круги под глазами, подтёки крови, полопавшиеся губы. Одним словом, красавчик.

— Вам бы к врачу показаться, мужчина, — произнесла женщина.

— К наркологу ему нужно показаться, — встряла благообразная бабушка, сидящая рядом со мной. — Куда ни плюнь, везде бандиты и проститутки… Царя-батюшки на них и на наркоманов нет. Тот бы вмиг навёл порядок!

— Вам всегда наркоманы мерещатся, — парировала женщина в джинсовом костюме, — даже там, где их нет и быть не может.

Народ в вагоне поезда напрягся, разделился на два лагеря. Многие оторвались от чтения книг, молодёжь убрала из ушей наушники. Просто удивительно: дай повод, даже самый незначительный, и люди становятся друг другу врагами. Непримиримыми, готовыми друг друга загрызть, задушить, растоптать, уничтожить, вывалять в грязи без права восстановления честного доброго имени.

— Спасибо за салфетки, женщина, — тихо сказал я, вставая с сидения.

Выйти пришлось за остановку от нужной. Лучшие пройтись пешком по улицам города, чем выслушивать в свой адрес обвинения. Справедливые? Отчасти да. Окунёшься раз, другой в мир, не похожий на привычный, прикоснёшься к магии, и ты пропал, стал зависимым от пьянящего чувства свободы и вседозволенности. Чем я отличаюсь от наркозависимого человека? По большому счёту, ничем.

Опять труба калейдоскопа: яркие краски неоновых реклам, стоп-сигналов автомобилей, жёлтые огни фонарей. Они как стражники, уставшие от рутинной работы и склонившие голову, рассеянным жёлтым светом выхватывают из тьмы лица людей, фасады домов, мешают упырям и прочей нечисти свободно передвигаться по улицам города, заставляя тварей из тёмного мира прижиматься к стенам заданий, сливаться с тенями, обезличиваться. И не известно, как бы себя чувствовали самые обычные люди при свете масляных фонарейи факелов…

Мысли начали сплетаться в тугой клубок, в голове появился туман, я споткнулся за вылезший прямо из тротуара корень мандрагоры. Уродливое лицо с пустыми глазницами, растянутый в идиотской улыбке беззубый рот. Тварь! В ногах появилась тяжесть, ботинки как будто приклеились к тротуарной плитке, ноги «заплетало» какое-то сильное заклинание. Я сумел пройти метров десять, потом остановился и резко опустил вниз правую руку. Из специальной обоймы, подобия пистолетной кобуры, закреплённой под мышкой, высвободился серебряный шарик с шипами на серебряной мелкозвенной цепочке. Мандрагора, увидев цепочку, переливающуюся в свете Луны холодным ртутным огнём, заверещала.

Брызнули осколками битые стёкла в девятиэтажном доме, с глухим звуком взорвался плафон уличного фонаря, разноцветными искрами, ярким бенгальским огнём, — рекламный щит. Завыла сигнализация припаркованных автомобилей, воздух загустел. Звуки огромного города стали невообразимо далёкими, через плотную завесу тишины стал слышен Призыв и женский смех. Понятно. Где-то неподалёку, возможно, на крыше девятиэтажки, находится опытная ведьма. С ней потом разберёмся, сейчас нужно уничтожить беззубую тварь. Я начал раскручивать над головой шар, постепенно высвобождая цепочку. Она обвила несколько раз то место, где у мандрагоры должна быть шея. Я дёрнул за цепочку, голова твари покатилась по тротуару, остановилась в метре от меня.

Звук Призыва исчез, как и женский смех. Наступив ногой на голову мандрагоры, я посмотрел вверх и присвистнул: четким абрисом на фоне яркой Луны, расправив гигантские перепончатые крылья, на крыше дома стояла горгулья. Вместо глаз — две точки, полыхающие багровым светом. Высшая, прошедшая процесс Обращения. Странно, что она не распознала во мне одарённого, очень странно. Неужели так сильно изголодалась и потеряла осторожность? Такому удару позавидовали бы звёзды мирового футбола: голова мёртвой мандрагоры, пролетев метров двадцать, «приземлилась» точно в мусорный бак. Оттуда выскочил огромный кот, похожий по размеру на мей-куна или камышового кота. Он отбежал от бака, но потом остановился, посмотрев на меня. Я кивнул: лакомься, дорогой, не часто перепадают такие деликатесы из мира-изнаники.

Вытерев цепочку от флюоресцирующей жидкости салфеткой, которая лежала в кармане куртки, я достал зажигалку. Прикурив сигарету, поднёс огонь к салфетке, которой вытирал в поезде кровь. Дождался, пока бумага полностью сгорит. С такими вещами нужно обращаться осторожно, не вбрасывать в урну или просто на землю: по запаху крови и светящейся жидкости безглазой твари меня могут найти те, кому не понравится убийство мандрагоры. Они, в мире тени, считаются чуть ли не святыми созданиями. Как в Индии коровы, к примеру. За голову такого магического существа целители готовы выложить огромные деньги. Говорят, что если принимать экстракт мандрагоры в течении года, то можно обрести немыслимые магические способности и бессмертие. Сам не проверял, не знаю.

Через несколько минут я почувствовал сильный порыв ветра, присел на корточки, закрыл глаза, прижал ладони к ушам. Окружающее пространство пришло в движение. Начало собираться воедино то, что было разрушено истошным криком мандрагоры. В окнах девятиэтажного здания появились новые стекла, вернулся на место плафон уличного фонаря, ушли под землю корни безголовой твари, вспыхнули ярким пламенем крылья горгульи. Она, с высоты девятого этажа, рухнула вниз и от удара об землю рассыпалась на множество осколков. Осколки превратились в воду, вода впиталась в землю палисадника перед домом. Ветер стих и я оглох от шума города, завывания сирен скорой помощи. Карета с красным крестом становилась возле дальнего от меня подъезда многоэтажки. Неужели горгулья всё-таки успела кого-то «выпить» до дна, лишить человека, возможна нескольких, жизненной энергии?

В парке царила тишина и казалось, что он находится где-то далеко от города или на его окраине. Я решил сократить дорогу, перемахнул через небольшой декоративный заборчик, прошёлся по земле, усыпанной сосновыми иглами и листьями деревьев, постоял несколько минут возле огромной туи, прислушиваясь к тишине. В нескольких метрах от меня, прямо на земле, лежала одежда. Мужская и женская. Это значит, что где-то резвятся оборотни. А вот и они: выбежали на поляну, которую обрамляют туи, застыли на месте. Глаза светятся красным светом, оборотни рычат, но ко мне приблизиться боятся. Брачные игры у них, что ли? Я задавил смех, прошёл мимо одежды, вышел на центральную, плохо освещенную аллею. Третья от входа скамейка, как и ожидалось, находилась под единственным горящим на аллее фонарём. Всё продумал метаморф: я ничего не увижу, меня из темноты увидит любой желающий. Я посмотрел на часы — прибыл на три минуты раньше. Подождём, времени свободного хоть отбавляй.

— А вот у меня с этим извечные проблемы, представляете? — услышал я за спиной хриплый голос. Чёртов телепат!

— Не с того началась беседа, — съязвил я и нелюдь засмеялся. — Неплохо для начала обсудить погоду, пожаловаться на больные колени и на дороговизну в магазинах. О ценах на бензин можно поговорить, о падении курсе рубля к доллару, о ценах на нефть. Выходи из Тени, метамофор. Хватит дурака валять, пора заняться делами.

— А ведь меня предупреждали, что вы грубый и неотесанный мужлан, Мастер. И, да, я не боюсь смерти.

— И не мечтай, нелюдь. Смерть в наше время роскошь. Если достойно отблагодаришь и хорошо попросишь, то, естественно, я отправлю тебя на встречу с Тёмным Мастером.

Я засмеялся, потом прикурил сигарету, незаметно достав из рукава куртки и задач в кулаке серебряный шар с шипами.

— Ну и шуточки у вас, должен отметить, Мастер! А ведь меня предупреждали..

На аллею, в круг жёлтого света, перетекая с одного места на другое, выполз метаморф-слизняк. Человеческое тело не имело постоянной формы, ноги постоянно заплетались, они так и норовили остаться где-то далеко позади, отставали от тела нелюди. Когда он подошёл поближе, я увидел, что лицо матаморфа ежесекундно меняет своё очертание и цвет. На месте глаз появился рот, нос нелюди, самым странным образом, отказался на лбу. Слизняк тяжело опустился на краешек скамейки, вздохнул:

— Жалею, что согласился на подработку, Мастер. Телесная оболочка оказалась намного хуже, чем я предполагал. Здравствуйте. Как вас называть? Палачом, Проводником или всё-таки Мастером?

— Услышу слово Палач, переполовиню, мистер слизняк.

— Один — один, — усмехнулся метаморф. — Я в этом мире в качестве Вестника.

— Догадался. Послание устное?

— Естественно, — кивнул слизняк, — иначе меня здесь не было бы. Итак..

Я скривился, как от зубной боли. Ненавижу это слово, ненавижу!

— С вами хочет встретиться сам Гранд Мастер Нуар.

— Вот как? — я неподдельно удивился.

Насколько мне известно, Гранд Мастера тёмного мира видели единицы. Их, после выполнения просьб величайшей особы мира-изнанки, находили мёртвыми. Задушенными, повешенными, пару человек кто-то разорвал на части. М-да… у меня вырисовывалась хорошенькая перспектива. Я знал точно, что метаморф прилагает все усилия, чтобы понять и прочувствовать мою реакцию на его слова. Слизняки — именно поэтому моего собеседника прислали в мир людей — были хорошим эмпатами со способностью чтения мыслей. Представляю сколько стоит услуга метаморфа-слизняка! Лет сто жизни, никак не меньше. Вывод напрашивался сам собою: мне предстоит очень сложное дело и ставкой в этой опасной игре — моя жизнь и репутация Гранд Мастера мира Тень.

— Именно так, — кивнул слизняк. — У вас дурная репутация в Нуар, поэтому наш выбор пал на вас.

— Что вы подразумеваете под плохой репутацией?

— Вы честный и справедливый человек. Эти качества неприемлемы в нашем обществе. В прочем, зачем я вам это рассказываю? Вы сами всё прекрасно знаете. Так какой будет ваш положительный ответ, Мастер?

— Вы прочитали мои мысли, к чему лишние вопросы? Принцип работы Проводников вы знаете, поэтому..

— О, да-да! Как я мог забыть? Здесь десять рубленных золотых монет, Мастер.

На скамейке появился, по виду очень увесистый, кожаный мешочек с завязкой. Взвесив его на руке, я покачал головой и встал со скамейки.

— Начинать дело с обмана это правило дурного тона, уважаемый! В мешочке не хватает двух рубленных золотых монет.

— Да? Неужели кошель с дыркой? Ай-яй-яй! Какое дикое недоразумение, Мастер! Сейчас мы его вмиг исправим. Вот, держите!

На ладони метаморфа с шестью, нет, теперь с семью пальцами, появились две блестящие пластинки размером со спичечный коробок и в миллиметр толщиной.

— Вас, Мастер, невозможно обмануть, как и прочитать мысли. Что это если не недоверие к Вестнику?

Я игнорировал вопрос нелюди, забрав монеты из ледяной наощупь ладони, спросил:

— Где встреча? В мире Тень, как я понимаю?

— Нет. К сожалению, Гранд Мастер вынужден скрываться от недругов в мире Жёлтого солнца, в вашем мире. Ваша встреча сегодня ровно в полночь, на старом заброшенном железнодорожном вокзале. Вы один и без оружия. Какие-то особые условия?

— Все мои условия находятся в кожаном мешочке. Это большие деньги даже для этого мира, уважаемый Вестник. У меня нет особых условий. Передайте Гранд Мастеру: если я почувствую подвох с его стороны, или не дай боги обман, то убью без сожаления. Вы прекрасно знаете, что вокзал, после последнего прорыва тёмной энергии, находится под охраной. Это для людей запретная зона, объект повышенной опасности. Почему встреча назначена именно там?

— Мастер, этого я вам не скажу. Но не потому, что хочу что-то утаить, а потому, что не знаю. До встречи три часа двадцать две минуты, Мастер. Не смею вас задерживать. У вас, насколько я знаю, назначена кое с кем встреча.

— Успею. Всего хорошего. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся, Вестник.

Я отошёл от скамейки на несколько метров, но остановился, услышав:

— Скажите, Мастер, терять любимых людей тяжело?

— Очень.

— Тогда почему вы, со своими способностями перемещаться через Грань, не увели в мир Тень свою смертельно больную мать? Наш мир вылечивает от любых недугов и вы, зная это, не пошли на такой шаг. Почему?

— От меня потребовали очень большую плату, Вестник. Даже не так. Условие было сформулировано следующее: я переправляю маму в мир Тень и теряю способность перемещаться из мира в мир. Я об этом сказал маме, она на такой обмен не согласилась.

— Почему? Как по мне, это очень странный отказ, Мастер. При всём уважении к вашей покойной маме, естественно.

— Странный для вас, но не для людей. Родители живут ради детей, Вестник. Какой смысл жить вечно, потеряв возможность видеться с детьми? Ради чего тогда жить? Подумайте над этим вопросом.

***

Я шёл по надземному переходу, рассматривая хорошо освещённое заброшенное железнодорожное депо. Три тепловоза и громадный, с чёрными лоснящимися боками, паровоз. Красная звезда, хищный оскал метельника, тендер (вагон с запасом топлива). Я остановился на середине виадука и, закрыв глаза, представил, что по нему идут рабочие депо и простые пассажиры. У первых хмурые и сосредоточенные лица, у вторых на лицах улыбки и предвкушение чего-то необычного. Им, под перестук колёс, предстоит путешествие по нашей необъятной и великой. Говорят, что старые работники, после получения специального разрешения, до сих пор приходят в депо, чтобы вдохнуть жизнь в кузнечный горн, протереть ветошью фрезерные и токарные станки, опробовать на холостом ходу мощный гидравлический пресс, проверить исправность электропроводки и автоматики тепловозов, плотность электролита в аккумуляторных батареях. Говорят, но как обстоят дела на самом деле — неизвестно.

Три лестничных марша позади, я остановился в начале перрона, посмотрел по сторонам. Вдалеке, слева от меня, маячила водонапорная башня и здание багажного отделения, трансформаторная подстанция. Я пошёл по перрону в сторону здания вокзала, обходя лужи, кучи мусора. Ветер, пронизывающий и ледяной, так и норовил выхолодить руки через манжеты куртки, нырнуть под воротник. Время — двадцать три сорок пять. До встречи с Гранд Мастером целых пятнадцать минут. Сесть на скамейку? Нет. Пожалуй, лучше зайти внутрь вокзала, там есть на что посмотреть. Перед входом в здание я остановился, рассматривая красивую колоннаду и скульптуру орла. Внутри вокзала горел свет, играла тихая музыка. Витражные окна, куполообразный свод, мозаичные полы, спаренные деревянные сидения с сильно изогнутыми спинками, пять билетных касс, ряд безмолвствующих игровых автоматов. Всё было готово для приёма пассажиров, которых больше никогда не будет.

Через несколько минут, ровно в полночь, земля и здание вокзала содрогнётся от приближения Призрачного экспресса в мир Тень. Я услышу частые гудки старинного паровоза, увижу, как заполнится странными существами зал ожидания. Оживут игральные автоматы, а у окошек касс появятся призраки давно умерших людей, существ из другого мира. Они похожи на нас, но с совершенно другим складом ума. Мужчины и женщины, дети и старики. Если в полночь выйти на перрон, то можно увидеть огни совершенно другого города, города Нуар, мимо будут проходить охотники за головами и охотники за охотникам за головами. Магией, которой так не хватает в нашем мире, пропитан воздух мира-изнанки. В нём магия уживается с достижениями науки, по улицам Нуар громыхают пассажирские и грузовые повозки, которые обгоняют роскошные болиды с двигателями внутреннего сгорания. На высотных зданиях города-призрака можно увидеть огромные рекламные щиты со странными надписями в виде бегущей строки. Например:

«Уважаемые дамы и господа! Сегодня произойдёт знаменательное событие — четвертование лорда Бирмингема, уличённого в даче правдивых показаний суду присяжных! После четвертования лорда, на Главной городской площади, будут повешены две ведьмы из Аустерка, отказавшиеся умертвить детей герцога Фронда. Дамы и господа, не пропустите столь знаменательные события Нуара!»

Жители королевства отставят в сторону свои насущные дела, билеты на представление будут моментально раскуплены. Люди столпятся возле эшафота в ожидании зрелища, они будут радоваться и смотреть как умерщвляют, возможно, невинных людей. Никто из зрителей не задумывается над тем, что завтра может занять место висельников или расстрельников. Ведь это будет только завтра, а до завтра ещё нужно умудриться дожить. Чем мир Тень отличается от нашего мира? Всем и ничем. Там другие нравы и обычаи, там что думают, то и говорят. В тёмном мире всё продаётся и покупается. В ходу золотые рубленные монеты, которые можно получить за элементарный донос на родственников, на мужа или жену, на соседей и просто знакомых. Мир чудищ, монстров и уродов, мир, в котором редко когда не идёт дождь, мир без яркого солнца и серебристой луны, без красочных восходов и закатов, без неба цвета индиго или расплавленной меди. Я, вспомнив вопрос Вестника, покачал головой: разве могут существа из мира Тень понять, что такое материнская любовь или любовь сына? Нет, не могут. На часах было 23:59:59, когда раздался протяжный, тягучий гудок паровоза Призрачного экспресса.

Кто в моём представлении мог быть Гранд Мастером тёмного мира? Естественно, убелённый сединой мужчина. Лет пятидесяти — пятидесяти пяти. Почему именно мужчина? Без понятия, если честно. Просто в голове сложился образ мудрого человека, прожившего долгую, интересную и насыщенную опасными приключениями жизнь. Когда я услышал цоканье каблуков и уловил запах дорогого парфюма, то понял, что в очередной раз ошибся. Ко мне приближалась высокая женщина в сером плаще, на голове которой я увидел кокетливо сдвинутую набок небольшую шляпку с вуалью. Она появилась в зале ожидания вокзала, заполненного образами и призраками из другого мира. Они моментально исчезли, растворились в серой пелене мироздания. Женщина-ночь, женщина-загадка, самый могущественный повелитель мира Тень. Паровоз Призрачного экспресса выпустил струю пара, зашипел, как клубок змей, лягнули сцепки вагонов. Проводники, все как один молодые женщины в фривольной униформе, поднялись на ступеньки вагонов в ожидании отправки поезда. Я посмотрел на Гранд Мастера, на опустевший перрон и зал ожидания, на стены вокзала, которые ежеминутно меняли своё очертание. На моих наручных часах секундная стрелка замерла, время остановилось. 00:00:10

— Не составите компанию, Мастер?

Она остановилась в метре от меня, я жадно втянул в себя воздух: скорее всего, так пахнут ангелы или высшие демоны. Лаванда и жасмин, тубероза из Грасса и иланг-иланг. Голос грудной с небольшой хрипотцой, манящий и сексуальный. Лица из-за вуали не видно, но я бы смог поклясться чем угодно, что женщина просто возмутительно красивая. И знакомая мне, причём, до боли знакомая.

— С вами? С удовольствием. Но куда мы пойдём?

— Следуйте за мной, Мастер.

Меня обступили охранники Гранд Мастера, шестеро безликих серых мужчин в серых двубортных костюмах, в белоснежных рубашках и синих галстуках. У каждого, я в этом уверен, в кобуре под мышкой спрятан смертельно-убойный предмет. Пистолет, револьвер, небольшой автомат со складывающимся прикладом.

— Следуйте за мной, Мастер.

Меня обманули и это стало очевидно, когда серые люди без лица обступили со всех сторон, взяли в классическую «коробочку». Почётный эскорт, мать его!

— Я предлагаю обсудить условия сделки здесь, не выходя на улицу, Гранд Мастер.

Я упёрся как бык, я расставил ноги на ширине плеч, а они у меня ого-го какие широкие. Я сжал кулаки так сильно, что костяшки пальцев вот-вот проткнут побелевшую кожу, а ногти впились в ладони так глубоко, что выступила кровь.

00:00:10

Я самый настоящий осёл и пусть это кто-то попробует опровергнуть. Лично я этого делать не собираюсь, потому что знаю, кто спрятал лицо за ширмой вуали, кто перекрасил волосы из светлых в чёрные. В человеке можно изменить почти всём кроме дурманящего голову запаха тела и приторного, как рахат-лукум, голоса. Как я мог не заметить подвоха сидя на скамейке парка, когда разговаривал с метаморфом? Как?! Ответа нет…

— Долго же ты разобрался в своих чувствах, Олег, — засмеялась Магда Блэндиш. — Пришло время отдавать то, что тебе не принадлежит. Ты так не считаешь?

— Если разговор о камне чёрного цвета, то тебе он, как и мне, не принадлежит, Магда.

— Я девочка большая, с этим вопросом как-нибудь разберусь, Олег. Ты меня в Хорватии обманул, сказал, что никакой пирамидки в сейфе не было. Ты обманул и даже не знаешь, на что меня обрёк, на какие скитания и унижения! Я нашла Проводника, который меня перевёл через Грань. Я оказалась в мире, в котором человек становится тем, кем он хочет стать и никогда не станет в мире людей. Я начинала свою карьеру с проститутки, с подстилки, Олег, мною пользовались все кому не лень. Но даже в мире Тень есть добрые люди, которые могут тебе помочь, подставить своё плечо в минуту отчаяния. В ту минуту, когда ты готов пойти на самый отчаянный шаг в жизни. Чтобы умереть. Я долго шла к вершине власти, пробивалась через толщу льда с помощью тепла своего тела. Да, я переспала со всеми принцами и крон-принцами Нуар, вошла в окружение первого лица государства. Теперь я Гранд Мастер тёмного мира, а ты, всего-навсего, освоил азы магии, выучил шесть из двадцати пяти рун и ими пользуешься как бездарь. Олег, ты в мире магии, как слон в посудной лавке. Впрочем, я тебе об этом уже однажды сказала. Я долго за тобой наблюдала, Олег. И здесь, в этом мире, и там, в мире Тень, в мире Серого солнца. Ты честный и самоотверженный, ты никогда не пойдёшь на сделку с совестью, ты никого и ни за что просто так не убил и не убьёшь. В тебе осталось что-то человеческое, во мне — нет. И в этом виновен лишь один человек. Этот человек стоит рядам со мной и смотрит мне в глаза. Этот человек достоин смерти, но смерти мучительной.

Глава 3

— И какая, по-твоему, самая мучительная смерть, Магда?

Она подошла ко мне так близко, что я задохнулся от запаха духов и запаха безудержного секса. Голова закружилась и я понял, что хочу эту женщину так, как никогда и никого не хотел. Правая рука пошла вниз, я услышал тихий щелчок возвратной пружины механизма, спрятанного в кобуре. Один из безликих сделал ко мне быстрый шаг и пережал правую руку в районе запястья, потом зажал в руке шар с шипами, выдернул его из рукава вместе с цепочкой.

— Олег, Олег… — Магда прикоснулась пальцами к моей щеке, — неужели ты мог допустить, что я, со своим даром предвидения, могла что-то упустить? Глупо, Олег, очень глупо…

Мисс Блэндиш расстегнула мою куртку, рубашку, сорвала с шеи кулон с чёрным камнем. Камень налился багровым светом, ярко вспыхнул. Свет исчез, Магда засмеялась:

— Удивительно, просто удивительно! Я думала, что переподчинить камень будет нелегко. Но нет, всё оказалось на удивление просто. Пойдём, Олег, нехорошо задерживать отправление Призрачного экспресса, нехорошо.

Хлёсткий ветер вспорол грудную клетку, ворвался внутрь моего тела, схватил ледяными пальцами сердце. Кровь превратилась в вязкую субстанцию, которая через тернии пробиралась к головному мозгу. Мозг мне шепнул «вот и всё, пришло время платить по счетам». Но моё сердце билось в груди, его удары были сродни ударам огромного там-тама:

«Жить, жить, нужно жить; жить, жить, нужно жить..»

Сердце норовило выскочить наружу, истоптать-разорвать на части моих обидчиков, но силы были слишком неравные, несоизмеримо неравные. Мы шли мимо экспресса, я рассмотрел проводников с лицами манекенов. То, что я принял за фривольную одежду, на самом деле был набором тонких кожаных ремешков, которые переплетались в невероятном узоре, открывая и подчёркивая красоту женского обнажённого тела.

— Если бы мы стали друзьями, Олег, то тебе стали бы доступными куколки получше этих, — Магда кивнула в сторону проводницы. — Хороши, не правда ли? Ты смотри, Олег, смотри на женщин. Через десять минут кроме тьмы ты ничего не увидишь.

— Так какую ты мне смерть приготовила, Магда?

— С точки зрения людей — самую бесчеловечную. Я тебя похороню заживо, Олег.

— Сука… — выдохнул я, — какая же ты сука!

— Ты меня такой сделал, милый мой, ты..

Сработал предохранительный, за ним подрывной клапан паровоза, окончание «пламенной» речи Магды я не услышал, она исчезла в облаке пара. Нет, лучше умереть с дыркой в голове, чем от нехватки воздуха там, под землёй. Я рванулся в сторону, ударил ближайшего ко мне безликого, но осел от резкой боли, на глазах выступили слёзы. Такое впечатление, что я ударил железобетонный столб или от души припечатал кулаком об стену. Пар исчез, меня скрутили двое безликих, вывернули руки за спину. Теперь и сердце понимало, что сопротивление бесполезно.

— Вот мы и пришли, — услышал я голос Магды. — Выбирай гроб, Олег. Опустите его, мальчики.

— С ними ты тоже переспала, шлюха? Со всеми сразу или как?

Удар был хлёстким, от него перед глазами появились синие кружочки. Второй и последующие удары я уже не воспринимал, мои осязание и обоняние отключились, мир стал безразличным ко мне, я к нему. Гроб, домовина, деревянный макинтош. Названий много, но предназначение у этих ящиков одно. То, что задумала со мною сделать мисс Блэндиш, чудовищно: я, как она и задумала, буду умирать долго. От нехватки кислорода, от жары, которая образуется от выделения моего тела. Но самое главное наказание, которое Магда вот-вот воплотит в «жизнь», — я останусь под землёй один на один со своей совестью и воспоминаниями. Их много. Есть и хорошие и плохие, на любой вкус, как говорится. В одном Магда ошиблась: она считает и будет продолжать думать, что магические способности и способность к перемещению между мирами я получил в Хорватии, когда прикоснулся к камню чёрного цвета, спрятанного в небольшой пирамидке. Она не знает того, что знаю я. Но что стоят мои знания и умение обращаться с рунами, когда руки за спиной, а пальцы онемели и стали деревянными и негнущимися. Стоит пошевелить даже мизинцем или кончиком носа, и меня нашпигуют как рождественского гуся пулями, этими кусочками из мягкого металла.

Стоит умереть, чтобы жить.

— Мне хочется произнести какую-нибудь речь, всплакнуть по поводу безвременно почившего тебя, Олег, но в голове сплошной каламбур и безмерная радость. К чему бы это, не знаешь? — Магда поцеловала меня как покойника в лоб, сделала отмашку безликим.

— Подожди, Магда! А как же право последнего желания?

— А оно у тебя одно, Олег. Задушить меня собственными руками. Угадала?

— Нет, — я покачал головой и поморщился от боли: бильярдный шар перекатился из одной лузы в другую, подступила тошнота. — Сними вуаль, я хочу на прощание увидеть твои прекрасные глаза.

— Да пожалуйста, нам не жалко, — ответила Магда, приподнимая кружевную вуаль.

Она вздрогнула, когда наши глаза встретились, её лицо стало мертвенно-бледного цвета.

— Но как, чёрт тебя побери, — прошептала мисс Блэндиш, — как?

— Увидела своё будущее, Магда? — я засмеялся, потом добавил: — Знай, что когда я до тебя доберусь, это произойдёт очень скоро, то устрою тебе пышные похороны. Я закопаю Гранд Мастера заживо и устрою на его могиле танец Святого Витта. Но танцевать на могиле буду не я, а все те, кто тебя возвеличил, Магда. Клянусь, что каждый год, в день твоей смерти, на могиле будут лежать три свежие чёрные розы. Три чёрные розы на могиле негодяя. Я буду плевать на твою могилу каждый раз, когда вспомню о тебе. Будь ты проклята, Магда Блэндиш!

Её глаза налились ненавистью и багровым огнём, меня захлестнула волна ужаса. Я перестал существовать, я плыл среди белых огней на фоне чёрного звёздного неба. Меня не стало, я умер, чтобы воскреснуть и жить. Даже в небытие я увидел сон, который видел каждую ночь.

***

Я прошёл по коридору музея, проверил целостность пломб служебных помещений, в больших и малых выставочных залах — идентификационные метки витрин и выставочных стендов. Напарник наблюдал за общей безопасностью музея НИИ «Археологии РАН», сидя за пультом системы охранного телевидения. Он должен сидеть и наблюдать, но на самом деле рассматривал недавно купленный смартфон.

— Никак не наиграешься, Стас?

— Ну… — буркнул напарник, — не то, чтобы не наигрался, просто никак не привыкну, изучаю. Всё нормально?

— Да. Тихо как в музее, — усмехнулся я, — о морге или о кладбище — ни слова.

— Нашёл интересную статью. Представляешь, Олег, по статистике более семидесяти процентов музейных краж в мире производят либо работники музея, либо их подельники. Все преступления происходят банально просто: приходят вооруженные люди, среди белого дня или ночи, нейтрализуют охрану и забирают то, что им нужно.

— Ты для себя открыл Америку? Аллилуйя! Только в голливудских фильмах грабители обеспечены арсеналом оружия, датчиков, отмычек, аппаратурой для отключения систем безопасности и прочей хайтековской ерунды. Наш мир гораздо проще, чем нам кажется.

— И то верно, — зевнул напарник. — Ерунда ерундовая. Сколько времени? Двадцать пятьдесят пять. Ох, вся ночь впереди. Как Лидия Андреевна, Олег?

— Хуже быть не может. Врачи толком ничего не говорят, но на завтра, на после обеда, у меня назначена встреча с онкологом. Не думаю, что услышу о здоровье мамы что-то хорошее.

— Вот же хрень какая! В космос летаем, роботов конструируем, а рак победить не можем! Славик, давно хотел с тобой поговорить, да всё как-то не решался. Короче: о том, что ты приходишь на службу с запахом алкоголя, знает Батя. Кто ему рассказал — без понятия. Мир не без добрых людей, сам понимаешь. Возможно, кто-то из принимающей или сдающей смены. Ты бы завязал с выпивкой, что ли?

— Батя знает, говоришь? Плевать! На всё наплевать и растереть, нагадить и розами засыпать!

— Я-то тебя понимаю, твоё состояние, но вот другие..

— Уволят — найду другую работу. И хватит об этом, Стас.

Датчик движения сработал ровно в двадцать три ноль ноль-ноль.

— Накаркал, Стас! — бросил я, рассматривая в мониторе малый зал номер шесть. — Что за ерунда?

— Неужели булыжник, забыл название, светится? Или мне кажется, Олег?

— Нет, не кажется. Может, сбой в работе камеры? Как думаешь?

— На моей памяти такое было пару раз, — произнёс напарник. — Нужно идти смотреть, а потом уже докладывать дежурному по ЧОП.

Славик позавчера в спортзале умудрился растянуть связки колена, поэтому я, выругавшись, взял со стола фонарь, вышел из «аквариума». В музее особенная тишина.

Возможно, именно из-за неё с музеями и связывают всевозможные домыслы и слухи, которые со временем превращаются в мистические истории и небылицы. Не дойдя метра три до входа в зал, в котором центральным экспонатом был эрратический (блуждающий) валун, я увидел на полу коридора и стенах слабые отблески голубого света. Не знаю почему, но мне нравилось рассматривать половину камня с включением в него древнего крючкообразного аммонита. Работники музея для наглядности сделали табличку с репродукцией известной всем картины Васнецова «Витязь на распутье», где изображен типичный для Русской равнины эрратический валун с высеченной надписью: «Как пряму ехати — живу не бывати..». Где находилась вторая половина камня, никто не знал. По слухам, непроверенным, конечно, её во время Великой Отечественной войны в Германию вывезли сотрудники Аненербе. Рука потянулась к распределительному электрическому щитку, но спешить я не стал, подошёл к тяжёлой занавеси с подвесом и заглянул в выставочный зал. Половина камня парила над массивным стендом на высоте около трёхсот миллиметров, а защитный восьмигранный купол из стекла находился ещё выше, почти под самым потолком. Камень медленно вращался вокруг оси, разбрасывая в стороны небольшие искры фиолетового цвета.

«Стас, запись идёт?» — произнёс я в рацию.

«Запись не останавливалась. Но толку от неё никакого. На мониторе сплошной засвет, Олег. Расскажи что видишь..»

Я в двух словах обрисовал то, что сейчас происходило в выставочном зале.

«Не рискуй, возвращайся, Олег. Я уже поставил в известность диспетчера и пытаюсь дозвониться до дежурного по музею».

«Всё правильно. Обойду зал и вернусь».

Я подошёл к парящему в воздухе камню, почувствовал, насколько сильно наэлектризован воздух. Невыносимо пахло озоном, и камень, как мне показалось, потрескивал. Молнии, до этого единичные и сравнительно небольшие, объединились и вверх, пройдя через стеклянный купол, паривший над камнем, ударил яркий луч ослепительно-белого света. Я посмотрел на потолок, но его не увидел: в неистовом хороводе кружились звёзды и галактики. Звёзды превратились в мириады огненных искр, которые образовывали странные символы и знаки. В голове раздался женский голос, который повторял и повторял название рун: «..Альгиз, Беркана, Вуньо, Дагаз, Ингуз, Кано….» Я повторял названия рун, чертил их пальцем в воздухе. Руны оживали и «впитывались» в моё тело.

***

От неба оторвался огромный бесформенный кусок, который свернулся в рулон, и потом, в форме рожка для мороженого, ударил остриём по земле. В месте удара земля превратилась в огромную воронку, в небо ударил ярко-красный луч света. Земля ответила небу и теперь ночь истекла кровью. Печать кровавого сумрака легла на лица людей, на дома и деревья. Женщины прижались к мужчинам, держащих на руках маленьких детей. Огонь в многоэтажных домах появился одновременно на всех этажах, в подъездах и на лестничных площадках, блокируя выход людей из квартир. Пылали огнём гаражи, запах гари смрадной удавкой расползался далеко за пределы города, он душил людей, выворачивал наизнанку лёгкие. Люди задыхались, но старались спасти самое дорогое, что у них есть — детей. Родители не знали, что их сыновья и дочери погибли сразу же после удара красного луча по небу. Их дети превратились в тени, стали завершающими точками никому не нужного отрезка прошлого мира Тень, они стали настоящим нового мира Чёрного солнца.

Ночь истекала кровью и слезами людей, ночь плакала вместе с людьми и вместо них: у жителей мира Тень закончились слёзы, от них на щеках остались белые высохшие солёные ручейки. С неба на землю падали раскалённые капли дождя, прожигающие людскую плоть до костей, выжигая сухожилия и мышцы. Волосы вспыхивали как пучки соломы, как порох, как невесомые облачка тополиного пуха. Мир Тень был частично уничтожен за несколько часов, вместе с этим миром исчез город Нуар. Рушились донжоны, надвратные и смотровые замковые башни, оборонительные стены. В окольцовывающих замки оврагах закипала вода. Она превращалась в пар и конденсат, кроваво-красного цвета, ровным слоем ложился на землю, на лица тех, кто больше никогда не увидит серое небо и огни неоновых реклам…

Поле брани. Огромная долина в обрамлении невысоких холмов. Тысячи, сотни тысяч трупов. Запах испражнений, пота, крови, страха и боли. Брошенные хозяевами лошади и разбитые в хлам бронетранспортёры, чадящие столбы дыма от горящих покрышек пикапов, расползшиеся как змеи траки танков, догорающие остовы самолётов и дирижаблей. Падальщики. Куда же без них, без этих богопротивных тварей, снизошедших с небес? Они ликуют, садятся рядом с ещё неостывшим трупом человека, лакомятся его требухой. На десерт у тварей глаза и вырванные языки. Гурманы, мать их!

Мир Тень чужд человеческому восприятию, но он — неотъемлемая часть многомиллиардного общества, этот мир лжи и обмана — изнанка мира людей из мира жёлтого солнца. Тень по отношению к нормальному и привычному мне миру — как инь и янь, как негатив и позитив, как любовь и ненависть, дружба и предательство, красное и чёрное. Исчезнет воспоминание о тёмном мире, исчезнут люди. Сначала они перестанут отбрасывать тени, потом… Что произойдёт потом, я не знаю и знать не хочу. Нужно подняться с земли и сделать то, ради чего меня призвали в мир Тень. Я должен сделать что-то невозможное, чтобы потом умереть, на этот раз не воскреснув..

Нужно встать и встретить тех, кто идёт по полю брани в серебристых доспехах и длинных, до земли, накидках с капюшонами. Впереди карателей — высокая и стройная женщина, которую прикрывают энергетические щиты. Она думает, что меня убила, убила во мне веру в будущее. Время моих ошибок подошло к концу, эту эстафету я передал ей. Самой желанной женщине на свете. Женщине, которая меня предала и втоптала в грязь.

Зарычав как зверь, вытерев с лица подтёки крови и пот, воткнув меч в землю, я приподнялся, опершись руками о прямую гарду меча. Чертить руны не было необходимости. Они кружили над головой, разбрасывая в стороны огненные искры. Хорошие, полезные и послушные руны отодвинулись в сторону, потом исчезли, оставив меня один на один с руной «Верта».

«Пустота это конец, пустота это начало».

Идущие позади женщины тёмные маги закричали, показывая руками на кружившую над ними руну стремления к Абсолюту, на руну, которая не обещает счастье, а толкает к великому соблазну гордецов и глупцов.

«Остановись, Мастер! Ты же умрёшь вместе с нами!»

Я посмотрел на неё и засмеялся. «Верта» засияла так сильно, что тьма, от горизонта до горизонта, отступила прочь, сгинула. Деревья стали отбрасывали чётко очерченные тени, не отбрасывало тень лишь моё тело. Я влил в руну энергию и она начала вращаться против часовой стрелки. «Верте» нужно ровно пятнадцать секунд, чтобы её мизиенхорды напитались энергией и на небе образовывался невероятно красивый узор энергетической воронки. Как я и хотел, на этот раз всё будет по-моему.

Плачь, девочка, плачь, смотри на меня своими прекрасными зелёными глазами. Я хочу, чтобы ты меня запомнила таким, какой я есть, я буду помнить тебя такой, какой ты была при жизни, буду тебя любить вечно, хоть ты этого не достойна и не заслуживаешь. На этот раз мы с тобой умрём по-настоящему. Мы станем точкой никому не нужного отрезка прошлого, но мы не станем началом отрезка настоящего. Аминь, сука! Небо исполосовали тонкие белые линии и над полем брани появились громадные крылья Ангела… Он пришёл, чтобы забрать с собой, в своей мир, лучших из лучших. Мы с тобой, милая моя, в эту категорию не попадаем.

Плачь, девочка, плачь…

***

Я проснулся мокрый от пота. Вдох-выдох, вдох-выдох. Прошло несколько минут, но я никак не мог освободиться от ледяных объятий кошмарного видения. Пришлось надолго задуматься: «на этот раз» это когда и почему? Когда ты, Олег, успел умереть и воскреснуть? У тебя горячка и, как следствие, — бред? Пора проснуться, смыть под душем следы ночного кошмара, выпить кофе, закусить его сигаретой, чтобы… Чтобы что? Моя память превратилась в дуршлаг, в ней зияют огромные пробелы. Из-за пожара за глазными яблоками в мозгу появилась огромная дыра и все воспоминания прошедших дней и лет ухнули в эту дыру. Только на одном нейроне, в районе пока ещё живого и функционирующего синапса, трепещется обгоревший листок с единственным словом «Магда». Кто это такая я не знаю, но очень хочу узнать. И узнаю, я очень и очень упрямый.

Неожиданно возник образ светловолосой, зеленоглазой девушки, её запах. Образ и запах между собой синхронизировались, но потом отправились следом за остальными воспоминаниями в дыру с обожжёнными, рваными краями. Ничего не понимаю… и не знаю, где я сейчас нахожусь. Нужно открыть глаза, осмотреться. Я поймал себя на мысли, что глаза давным-давно открыты, но кроме ночи вокруг меня ничего нет. Нужен яркий свет. Я протянул руку к ночнику, но рука упёрлась в деревянную стенку. Такая же стенка была слева от меня, сверху, голова упиралась во что-то твёрдое. Воспоминания, как кокосовая стружка, как жучки древогрызы, начали между собой соединяться, воссоединяться. Байт к байту, потихоньку и размеренно появлялись воспоминания дня когда я умер. Умер? Но как же я мыслю, если умер? Нет, здесь что-то явно не так.

Нужен свет, чёрт побери! Свет — основа основ, без него я так и буду лежать в деревянном ящике не зная кто я, где я и что со мной произошло, задыхаться от собственных предположений, путаться в них и из-за этого злиться. Я залез рукой в правый карман куртки, нащупал зажигалку. Спасибо китайским товарищам за яркий свет встроенного в зажигалку фонарика. Луч света в тёмном царстве утешения не принёс, наоборот, только расстроил: я лежу в деревянном фанерном ящике, верхняя крышка которого прогнулась «пузом». Я прикоснулся к крышке рукой и сразу же увидел, как внутрь ящика потекли тонкие струйки земли, песка. Вот чёрт! Меня похоронили заживо! Червячки воспоминаний, вцепившись в задницу впереди ползущих собратьев, наконец-то соединились во что-то определённое, в тонкую, с узелками, верёвочку. Дыра в мозгу начала зарастать, воспоминания вернулись. Но лучше бы они исчезли навсегда!

Метрополитен — мальчишка с резиновыми пальцами — городской парк — метаморф — железнодорожная станция — Призрачный экспресс — Магда Блэндиш и сероликие, безглазые охранники — сексуальные проводницы — багажное отделение вокзала с рядами выпотрошенных фанерных ящиков.

«Выбирай гроб, Олег»

Что за шуршание? Мыши спешат на помощь? Нет, это только в мультфильмах они помогают тем, кто попал в беду. Скорее всего, ко мне, изгибая свои полупрозрачные студенистые тельца, пробираются червячки. Они как мотыльки, летящие на яркий свет, спешат на тепло моего тела. Кстати, моя одежда мокрая от пота. Жарко, очень жарко! Нужно шевелить булками, пока не начал задыхаться от нехватки кислорода. А шуршание всё ближе и ближе. Меня охватила паника. Или это приступ клаустрофобии? Визг, даже нет так. Кто-то там, на воле, завывает. Одичавшие собаки решили раскопать могилу невинно убиенного и полакомиться мною, любимым? Я костлявый и невкусный, милые собачки. А фанерная крышка трещит, зараза. Вот-вот «брюхо» лопнет и я позавтракаю сырой землёй, набью ею живот.

Что у меня ещё есть в карманах? Ключи, деньги, в кармане джинс — полиэтиленовый пакет. Это уже что-то: его можно натянуть на голову, чтобы… Крышка «гроба» треснула, вдоль неё появилась тонкая, пока тонкая, чёрная линия. Шуршание прекратилось, да и быть его не могло: это всё проделки мозга, слишком перевозбуждённого, страдающего от нехватки кислорода. Я слегка ударил по фанерной крышке, она прогнулась ещё сильнее. Пора! Соорудив из пакета что-то наподобие воздушного колокола, я зарычал и что есть мочи ударил по крышке. Ещё раз, ещё. Левая от меня половина крышки с оглушающим треском «просела», в «гроб» «хлынула» рыхлая земля, сдобренная песком, травой. Я, как гигантский крот, разбрасывая землю в сторону, отбрасывая её как можно дальше от себя, полез наверх. На полпути закончился воздух, я стал задыхаться. Но одно лишь воспоминание о Магде гнало меня и гнало наверх. Туда, где много свежего воздуха и над головой яркие звёзды.

Я сорвал с головы пакет, в лёгкие ворвался холодный, обжигающий, кристально-чистый воздух. Глаза припорошены землёй, но это ерунда, всё могло закончиться гораздо, гораздо хуже. Что-то шершавое и горячее прошлось по моей щеке, по лбу. Собака, огромная овчарка. Откуда она здесь? Неважно. Важно то, что она мне помогла выбраться наружу. Слёзы, сами собой, покатились по щекам, я смотрел на водонапорную башню, на багажное отделение, на погружённое в темноту здание вокзала и гладил собаку. Когда адреналина, бушующего в крови, стало меньше, я попробовал подняться на ноги. Они дрожат, но вес моего тела держат. Хоть и подгибаются, но служат хозяину исправно. Чего не могу сказать о своей голове-головушке. В ней пусто. Как на чердаке заброшенного дома. Пыльно, много ненужных вещей, которыми давно никто не пользуется.

По привычке, чтобы подпитать энергией организм, я попытался нащупать кулон с чёрным камнем. Кулона на шее не оказалось. Ещё один штрих к неоконченному портрету Магды Блэндиш. Страшно представить, как она будет использовать этот магический кристалл. Ей мало власти и она захотела подчинить себе мир Тень, весь и без остатка? Ну-ну! Она ещё пожалеет, что не убила меня, очень пожалеет. Я скрипнул зубами и сплюнул кровавое крошево зубов, землю и песок. Овчарка ткнулась носом в ногу, посмотрела на меня снизу вверх. Умная собачка, хорошая собачка. Она права: нужно из запретной зоны убираться.

Не дай Бог нарвусь на патруль, потом доказывай, что ты не верблюд и ври, что не знаешь, как оказался на железнодорожном вокзале. Нацепят на руки блестящие браслеты с надёжным замком, отправят в обезьянник до выяснения обстоятельств проникновения на охраняемую зону и уточнения моей грязной, полуземляной личности. Я прислушался к своим ощущениям: стихиальный сосуд потихоньку наполнялся энергией, сердце работало в усиленном режиме, в голове постепенно становилось тихо и уютно. Вытряхнув из волос, из карманов куртки, джинсов, из ботинок землю, я обошёл водонапорную башню. По перрону шли три человека с автоматами наперевес. Вспомни чёрта, они появится. Я шагнул в тень, но она, стерва такая, зашипела, оттолкнула меня, ощерилась в гримасе отвращения. А вот это плохая новость! Похоже, что с тенями без камня чёрного цвета мне зажигательный танец карамболь больше не станцевать.

Два шага назад, потом ещё два шага. Дверь, стальная дверь. Она, жалобно скрипнув, приоткрылась, я попал внутрь водонапорной башни. Нет, не я, а мы. Собака зарычала, шерсть на загривке стала дыбом. Я присел на корточки, приобнял овчарку, погладил по спине, потрепал по загривку. Всё хорошо, моя дорогая, успокойся. Скелет. Он, никого не трогая и не разговаривая, лежит себе тихо-мирно возле стены башни, укрытый клетчатым пледом непонятно какого цвета. Под головой у набора костей — вещмешок. Тусклый свет уличного фонаря, проникающий через окно, крест на крест заколоченное досками, бетонный захламленный пол со следами крысиного помёта, скелет, собака и я. Не самая плохая компания, должен отметить. Посмотрев по сторонам, увидел кусок дюймовой трубы, вставил её в полусгнившие петли внутреннего замка.

Я не побрезговал подойти к скелету и взяться рукой за лямки вещмешка. Пить хотелось так сильно, что я не удержался, распустил завязки горловины мешка, достал из него полуторалитровую пластиковую бутылку, на дне которой плескалась несусветная муть. Я понюхал жидкость. Самогон. Как же я давно его не пил! Баловались им в армии, но прошло десять лет и пора обновить забытые ощущения и вкус. Огненная лава устремилась вниз по пищеводу, раскалённым комом упала на дно желудка. Голова сразу же загудела, как телеграфный столб или трансформатор. Я прислушался: охранники ботинками грохотали о настил надземного перехода через железнодорожные пути, завывал ветер, запутавшийся в линиях электропередачи, в такт ветру раскачивал головой одинокий фонарь. Ну и место! Оно создано для съёмок какого-нибудь триллера. Дополнительные декорации не потребуются, всё в наличии. Хм… даже настоящий скелет присутствует. Не хватает только привидений, злобных монстров и получится мир Тень номер два.

Я поднёс ко рту бутылку с самогоном, овчарка зарычала. Всё правильно, собака, еще глоток, второй и я упаду на бетонный пол, забудусь во сне, в котором, скорее всего, опять увижу поле брани и крылья Ангела, её глаза и тысячи мертвецов. Всё правильно, собака, мне это не нужно. Во всяком случае, сейчас. Я сел на корточки, погладил овчарку и выбросил бутылку.

«Как тебя назвать, собака? А, придумал! Можно я тебя буду называть Магдой? Не возражаешь?»

Овчарка не возражала и лизнула меня в грязную щёку. Потом она подбежала к двери, оглянулась и тихо зарычала. Да, пора. Пока люди с оружием не вернулись и не попробовали открыть дверь водонапорной башни. Не знаю почему, но я был уверен, что Магда меня приведёт к выходу из зоны отчуждения. Ноги заплетались без всякого сильного заклинания. Не нужны ни горгулья, ни мандрагора. Ветер сдувал с меня землю и песок, приятно холодил кожу. Овчарка бежала впереди, изредка останавливаясь и проверяя — не отстал ли от неё странный двуногий.

Перрон вокзала закончился пологим пандусом, мы добежали до стрелки, от которой вправо уходила нитка железнодорожного пути. Я остановился, чтобы отдышаться и осмотреться. Метров в сорока от нас — столб и на нём, как маятник — влево-вправо, влево-вправо — на проводах раскачивается мощная лампа. Магда дождалась, когда я переведу дыхание, побежала по шпалам в сторону огромного ангара, к которому вели рельсовые пути. Что там, в ангаре? Это знает только Магда, но она не умеет разговаривать. Нужно бежать, через «не могу», с помощью матов, но бежать нужно. На спине Магды заплясало алое пятно оптического прицела снайперской винтовки. Я хотел закричать, предупредить собаку об опасности, но изо рта вырвался хрип. Потом тень, сука такая, подставила мне подножку и я, падая, подмял под себя собаку. Огненный овод больно ткнул меня в правое плечо, мне показалось, что со спины содрали огромный пласт кожи. Тело выгнуло дугой, голову притянуло к позвоночнику, но я успел увидеть, как калитка ангара приоткрылась, из него в ночь выбежали две размытые тени.

Глава 4

Во рту было тесно от распухшего языка и от флюоресцирующих жучков. Они, попадая на зубы, с хрустом лопались, превращаясь в светящиеся осколки. Или это так у меня крошатся зубы? Да хрен его знает. Боль во всём теле, а по спине, с факелами в крошечных лапках, бегают и копошатся клопы-переростки. После каждого прикосновения огня к месту, где на спине нет кожи, у меня из глаз и изо рта вылетают тёмно-синие искры и маты. Художественные, я бы сказал высокохудожественные, многоуровневые и невероятно сложные. Я чувствую, что на руках и ногах у меня браслеты из легированной стали. Металлический стол с дыркой для головы, заплёванный линолеум на полу, три пары обуви, одна явно женская. Вокруг меня шумные приборы, которые постоянно пищат, ноют, потрескивают и кому-то жалуются на свою незавидную судьбу.

Я извратился, позвоночник в нескольких местах треснул пополам, но теперь мне была видна часть «хирургической». В ней, кроме стола с дыркой для головы, от операционной ничего нет. Даже лампа, ватт на сто пятьдесят, левитирует в воздухе, свисая с потолка на проводе, замотанном в нескольких местах синей изолентой. Стены — грязно-коричневого цвета, краска шелушится и опадая вниз, медленно кружится в воздухе. Стерильная чистота» бьёт в нос запахом давно не стиранных носок и прокисшего супа, над лампочкой кружит мошка, злобная и чёрная. Она купается в табачном дыме который, как паутина, оплетает лампочку, становится ловчей сетью для мошкары и для моего сознания. В голове, как после наркоты, сплошная нирвана и обнажённые фурии из райского сада. Одна из них посмотрела в мои расползшиеся в сторону глаза, промакнула лоб платком со странными пятнами бурого цвета.

— Док, а он, оказывается, в сознании, — услышал я женский голос.

— Ну так… — ответил кто-то густым басом, — считай без наркоза оперируем. Триста грамм вискаря для этого парня — так, детская забава. Вот что странно, коллеги! Пуля выходя из тела не нашла, но где она, мать вашу! Где пуля, Лора?

— Да хрен его знает, где эта пуля, Док! Странное ранение, странная пуля. Всё закономерно.

— Я где-то читал, коллеги, что сейчас у спецслужб специальные пули. Из воды их делают. Попав в тело, она, эта пуля-дура, от тепла человеческого тела тает и всё, концы в воду, — произнёс, пришёптывая, мужчина с дребезжащим голосом.

— Ты хоть и Сократ, но дурак, — засмеялся Док. — Это что же получается, на парня открыла охоту спецслужба? Не смеши, Сократ! Ладно, нужно раненного к свету лицом повернуть, нечего ему нам свой зад показывать. Лора, вставь парню в зубы палку какую-нибудь. Пусть погрызёт.

— Не нужна мне никакая палка, — прохрипел я. — Я потреплю.

— Что он пробулькал, Лора?

— Я тебе что, лингвист, Док? Не по-нашему он лепечет, не по-нашему.

— Ну и хрен с ним. Расстёгивай наручники, Сократ. Кстати, откуда в ангаре наручникам взяться?

— В подсобке на стене висели, — ответил дребезжащий голос.

Кровать сдала оборот на сто восемьдесят градусов, я на несколько секунд зажмурил глаза от боли и от яркого света.

— Эй, парень, ты меня слышишь?

Через пелену тумана табачного дыма проступил смутный силуэт говорящей головы при усах и в бороде. Я некоторое время наблюдал, как злобная чёрная мошкара носится по геостационарной орбите сто пятидесяти ваттной лампочки. Некоторые «икары» совершали посадку на поверхность жёлто-белой раскалённой планеты, моментально превращаясь в воспоминания своих родственников. Появилась вторая говорящая голова в очках и совершенно лысая. Во рту лысого сигарета, табачный дым, не захотев подниматься вверх, собирается сизым облаком возле левого уха курильщика и потом вползает мне в нос.

— Курить… — непроизвольно вырвалось у меня. — Дайте сигарету, изверги.

— Док, по-моему, он попросил сигарету.

— Ну так дай, Сократ. Желание умирающего — закон. Да и не бабу же он попросил, в конце-то концов. Пусть травится, не жалко.

— Он что, умрёт? — Надо мной склонилась рыжая копна волос с узкими глазами, морщинками в углу рта и на висках. Кореянка она, что ли? Или китаянка? Хрен разберёшь ху есть ху.

— Не должен, Лора, не должен. Парень — крепыш, у него здоровья на троих как я хватит. Не знаю какая его пуля полюбила, но регенерация у парня просто сумасшедшая, — ответил Док. — Если всё пойдёт так, как идёт сейчас, то парень через час— второй сможет ходить на двух опорах. Причём, прямо и не сгибаясь. Давайте кровать приподнимем, нечего парню пузом в небо тыкать.

— И не только пузом, — засмеялся Сократ, вставляя мне в рот тлеющую сигарету. — Лора никак от причиндал раненного взгляд не может отвести. Да, Лора?

— А то! — засмеялась Лора. — Парень видный, почему бы не посмотреть на такого?

Табачный дым оплёл паутиной лёгкие, ударил кулаком по мозгам, голова закружилась. Одна хорошая новость: я не умер. Интересно, Магда не пострадала?

— Как собачка? Жива и невредима? — спросил я у Дока, сдувая пепел с сигареты.

— А вот за неё тебе огромное спасибо, парень… Как тебя звать-величать?

— Олегом зовут и вы зовите.

— Ну надо же, он уже юморит, — усмехнулся в усы Док.

— Док, встать с кровати можно?

— Попробуй. Давай помогу.

Док сделал шаг к кровати, зацепив лежащую на полу пустую прямоугольную бутылку с красивой наклейкой. Подняв с пола бутылку, он выпил коричневую жидкость, занюхал рукавом джинсовой куртки. Только сейчас я понял, что Лора и Сократ вышли из «операционной». Где-то далеко заливалась лаем овчарка, слышались мужские и женские голоса. Я посмотрел по сторонам: прямоугольники окон со скруглёнными углами, где-то высоко — лампы дневного света с почерневшими трубками, жалюзийная решётка системы, вентиляции, стены, облицованные пластиком «под дерево».

— Вагон это, вагон. Правильно думаешь, — пробасил Док, приподнимая меня на кровати и подкладывая под спину подушку.

— Мы в ангаре?

— Нет, уже в депо, парень. Давай сразу договоримся: мы не спрашиваем тебя, что ты делал на станции, ты не спрашиваешь кто мы и чем здесь занимаемся. Лады?

Я кивнул, сделал очередную затяжку. Так, значит так, это мне даже на руку.

— Я одно хочу у тебя спросить, Олег. Кто тебя под землю загнал?

— Хорошая знакомая, — ответил я, изобразив на лице улыбку. Вышло как-то кисло и неубедительно, но Дока, похоже, такой ответ устроил. — Где моя одежда?

— Лора придёт, спросишь. Она куртку от крови отмыла и заштопала. С рубашкой всё гораздо хуже, но мы тебе футболку подберём, не переживай.

— Меньше всего я сейчас думаю о своей одежде, Док.

— Это правильно.

— Вы мне поможете добраться до ближайшей станции метро?

— Конечно, — кивнул Док. — Мы добро никогда не забываем, Олег. Я о собачке, если что.

***

Шесть утра, подземка живёт своей жизнью, ниже уровня земли опускаются вполне себе нормальные и адекватные жители города. Ночные хищники и всякое отребье в ранние часы отсыпаются, готовятся к новым походам против воинов света. Лора, умница такая, присобачила на спину, в районе дырки от пули снайпера, споротый с какой-то куртки кусок кожи с выбитым китайским брендом. Пусть теперь люди догадываются родной этот бренд или нет. Я усмехнулся, достал из внутреннего кармана плотный бумажный конверт с фотографией Кристины, сестры-близнеца Ланы. Плечо неимоверно ныло, кожу постоянно куда-то тянуло. То влево то вправо, то, почему-то, кожа оказывалась на макушке головы. Выпитая бутылка виски давала о себе знать: мир вокруг и сонные люди казались родными и близкими, почти что родственниками. Даже металлический голос, объявляющий станции метро, приобрёл человеческую интонацию.

Я посмотрел на чудом уцелевшие часы, решил изменить свои планы и вместо того, чтобы заявиться домой, искупаться, залечь на дно и не отсвечивать, решил проехаться до больнички, проведать Орхидею. Нехорошо забывать о людях, очень нехорошо. Меня предавали и забывали, это было, слов из песни, как говорится, не выбросишь. Нравилась мне Орхидея, вот нравилась и всё тут. Маша-Мария-Орхидея. Девочка с непомерными аппетитами, невероятным эго и упругой грудью. Неприступная и общительная, принцесса Севера и шлюха из Вестернов. Просто удивительно, как в одном человеке может сочетаться несочетаемое. Ей самое место в мире Тень, но она его боится, выполняет обязанности Проводника только потому, что их нужно кому-то выполнять.

Я вышел из метро, ветер отвесил мне звонкую оплеуху, дождь швырнул в лицо ледяные капли. Обходя лужи, насколько это было возможно, я дотопал до круглосуточного цветочного магазина. Мира, тридцатилетняя разведёнка, игриво покрутила передо мною первостатейным задом, оголила просящиеся на волю белоснежные полушария, игриво засмеялась, показав ровные зубы.

— Мальчик загулял, мальчик возвращается с цветами домой, мальчик упадёт на колени пред женой. Ну-ну..

Кивнул, посмотрел на полупрозрачную блузку Миры, отметив, как набухли соски, как она призывно облизнула губы. Хотел отвесит какую-то пошлость, но получилось совершенно другое, интеллигентно-матерное и забористое.

— Коньяк есть, Мира?

— Разве Олежке не хватит? Запах от тебя такой, друг мой, что скоро розы-мимозы завянут, а гвоздики превратятся в бессмертники.

— Не угостишь, лягу спать прямо здесь и распугаю тебе клиентов, девочка. Розы-мимозы-гвоздики — всё это ерунда. Они не болиголов какой-то и не гробарии. Перетопчутся.

— Гробарии? Что за гробарии, почему не знаю, Олег? — встрепенулась Мира.

— И не узнаешь. Это цветы из другого мира. Растут на могилах ведьм и колдунов.

— Брешешь ты всё. Со злым умыслом отвлекаешь молодую и симпатичную женщину от работы, преследуя определённую цель.

— Конечно преследую. И ещё как преследую, Мира! — ответил я, опрокидывая из пластикового стаканчика наркомовские сто пятьдесят. Коньяк отвратно вонял клопами, их сородичи, оккупировавшие мою спину, опять запалили факела, начали их тушить о моё многострадальное тело. Я поморщился, передёрнул плечами. Док сказал, что мне нужно обратиться к настоящему, специалисту. Потом как-нибудь забегу к знакомому врачу, но это будет потом. Может быть. Мне бы поскорее оклематься и свалить за Грань. Мир-изнанка вбирает в себя все недуги человека, все его болячки. Может, поэтому в тот мир прутся все кому не лень? Возможно. В мир Тень попадают отнюдь не бедствующие люди, а люди с определённым и постоянным немаленьким достатком, люди, у которых кривая здоровья стремительно стремится к нулю. Расплатившись с Мирой, я вышел в промозглую осень, прошёл по пожелтевшей траве парка при больнице, зашёл внутрь. Никого и тишина такая, как будто попал на кладбище. Я постучал в дверь третьего этажа с табличкой «Хирургическое отделение».

— Мужчина, вы к кому и почему так рано?

Хирургическое отделение, специфический запах, который перебивает даже мой, вискарико-коньячный.

— Я на секунду, девушка. Мне бы узнать, в какой палате лежит..

Я споткнулся: имя знаю, не знаю фамилии. Пришлось обрисовать Орхидею, даже показать руками размер её груди.

— А-а, светленькая такая? — нахмурилась медсестра. — Сбежала она вчера, сбежала. А вы кем ей приходитесь?

Симпатичная, с правильными и привлекательными чертами лица, с огромными, как озёра глазами. Покраснела, разрумянилась. Спиртные пары, выдыхаемые мною на неё так подействовали, что ли? А вот и нет. Врёт она и врёт беззастенчиво. Как Альхен из «Двенадцати стульев». Тот хоть воровал и врал, тебя-то что, милая, сподвигло на это? Не пытать же тебя окурками сигареты и не отрезать же твои ухоженные пальчики гильотиной для сигар? Гильотины нет и сигарет, кстати, тоже. Я вручил медсестре цветы, развернулся, начал спускаться вниз по лестнице. Когда дошёл до площадки второго этажа, услышал сдавленно-тихое:

— Подождите, мужчина.

Зацокали каблуки — о, как мне нравится этот звук — девушка, смущённая и раскаявшаяся в своих грехах, тихо сказала:

— Её увезли двое мужчин. Предупредили, чтобы никому, никогда ни-ни. Показали удостоверения сотрудников ФСБ, только я обратила внимание, что фотографии в удостоверениях как-то криво наклеены.

— А почему в полицию не сообщили? — спросил я зная, какой сейчас последует ответ. Да, так и есть:

— У меня двое детей, мужчина…

— Женщина, дети детьми, но сообщить надо было. В органах умеют держать язык за зубами. Должны уметь, я это имел ввиду и на это надеюсь. Как выглядели эти сотрудники? Вот, посмотрите на фотографию. Они?

Я достал из второго конверта, соседствующего с первым, фотографию, переданную мне Марком из «Наргиз». Девушка, не раздумывая, кивнула.

— Да, это они.

Накатила злость. В первую очередь на себя. Знал же, что нужно быть осторожным с Магдой Блэндиш, знал. Мог бы и догадаться, пьянь несусветная, что эта бестия из самого Ада как-то себя подстрахует и… Хотя, что я мог сделать, находясь под землёй или с пулей в правом плече? Ничего. Я оступился и чтобы не упасть, схватился рукой за чахлое деревцо. Потом доковылял до мокрой скамейки больничного парка, сел на мокрые доски и подставил лицо под косые струи дождя. Кто знал о том, что я и Орхидея в очень хороших отношениях? Только один человек и этот человек работает барменом в «Наргиз». Сломался Марк или по доброте душевной выложил типам неприятной наружности всю информацию об Орхидеи? В морду не дашь — не узнаешь. Закон, который работает во всех мирах одинаково чётко. Кулак всемогущий и животворящий открывает путь к страшным тайнам. Если не умеешь хранить тайны — не храни, забывай сразу же ту информацию, которая тебе не нужна и которую считаешь крамольной. Марк-Марк! Я посмотрел на девятиэтажное здание, которое было от меня на расстоянии нескольких сотен метров. Бармен живёт на восьмом этаже, если мне память не изменяет. Долго же ему придётся лететь навстречу асфальту, умытому осенним дождём, очень долго.

За время падения, скорее всего, не один раз вспомнишь свою жизнь никчемную, жизнь пропащую. Откроет мне Марк дверь? А куда он нахрен денется? Откроет, когда услышит проверенно-заветно-привычные: «Это сосед снизу, вы нас затопили, мерзавцы». Правосудие должен вершить или абсолютно трезвый человек или в стельку пьяный. Я склонялся ко второму варианту, поэтому дёрнул ручку магазина цветов, в котором работает чудесная и добрая девушка Мира. Дверь оказалась закрытой, через неплотно закрытые жалюзи я несколько секунд наблюдал прекрасную картину, тонизирующую организм: Миру поставил в интересную позу джигит с огромным носом и в огромной шляпе-аэродром. Заниматься сексом среди увядающих после моего посещения роз и гвоздик — романтично. Я хмыкнул и деликатно отступил от магазина. Совет да любовь вам, брачующиеся. Плохо, что моё алкогольное топливо заканчивается и внутренний анестетик прекращает действовать. С ещё большей злостью, специально топча ногами огромные лужи, я прошёл по диагонали двор с детской площадкой, подошёл к двери подъезда моего недруга. Долго ждать не пришлось: замок двери громко щёлекнул, из подъезда выбежал заспанный бульдожка, который тащил на поводке не менее заспанного ххозяин, необъятного мужчину в длинном кожаном плаще и с сигаретой во рту. У меня хватило наглости попросить у собачника сигарету. Мужчина и бульдог не отказали. Выкурив половину сигареты, я взбодрился, вызвал лифт и через несколько минут стоял перед дверью Марка.

Звонить пришилось левой рукой: правая совсем отказала. Я вошёл в роль обиженного и оскорбленного соседа, для наглядности начал стучать кулаком в металлическую дверь. Через несколько секунд она открылась, на меня уставился глаз девицы с пыльно-розовыми волосами. Я попытался найти её второй глаз, но из-за копны волос этого сделать не получилось. От роскошной одноглазой девушки разило блудом и роскошью. Марк знает толк в женщинах, с этим не поспоришь.

— Вы нас затопили, дамочка! Сколько можно, ну сколько можно? Полицию вызвать или как?

— Лучше или как, — кивнула девушка, — хватит орать, голова раскалывается. Сейчас позову хозяина, с ним и разбирайтесь.

Покачиваясь, Марк вышел из спальной комнаты. Увидев меня, он попытался юркнуть обратно в комнату и закрыть дверь. Никогда не думал, что левой рукой бью так же хорошо как правой. Я долго смотрел на получившийся бутерброд «стена-Марк, Марк-паркетный пол», с трудом соображая: не перестарался ли я, чёрт побери?

У мадам с пыльно-розовыми власами, как оказалось, глаз был цвета жидкого янтаря. Она им посмотрела на хрипящего Марка, покачала головой:

— Ты ему нос сломал, амиго.

— Шрамы и сломанный нос — украшение мужчин. Не знала?

— Так тоже у мужчин, — протянула девушка. — Этот не совсем мужчина.

Я присвистнул:

— Неужели на гея нарвалась?

— Похоже на то. Импотент грёбаный!

Девушка ударила ногой Марка под дых, он открыл глаза.

— Сука!

— Сам ты сука. И в прямом и переносном смысле этого слова.

— Брейк, мальчики и девочки. — Я схватил левой рукой Марка за отворот махрового халата, скрипя зубами потащил обездвиженное тело по коридору в сторону кухни. Поставив ботинок на шею полутрупа, придушил бармена. Открыв кран с холодной водой, напился и умылся.

— Тебе выпить не помешает, амиго, — услышал я голос розоволосой.

— Неси, — согласился я с девушкой, — что-нибудь покрепче и побольше.

— Виски, текила, бренди, шампанское?

— Сама как думаешь?

Набрав в чашку воду, я вылил её на голову Марка. Он приоткрыл глаза и, ничего не понимая, посмотрел по сторонам.

— Олег? А что ты делаешь у меня..

Я сильнее придавил ботинком шею предателя, он захрипел, изо рта полезла кровавая, пузырящаяся пена.

— Вспоминай, урод, всё вспоминай, — произнёс я замогильным голосом, который сам испугался. — Вспомни Орхидею, вспомни двух типов неприятной наружности. Представь что я с тобой сделаю, если с моим другом что-то случится. Представил?

Марк изобразил непонимание, но увидев мой фирменный волчий оскал, часто-часто закивал. Я оглянулся, посмотрел на стол: бутылка текилы, блюдце с нарезанными лимонами и солонка. Девушка, наконец-то, набросила на себя кремовый халат и собрала волосы в хвост. Второй глаз у неё оказался тоже янтарного цвета. Я усадил Маркс на стул, сделал большой глоток текилы, многозначительно приподнял бровь.

— Ну?

— Я ничего не знаю, клянусь жизнью, Олег!

— Как тебя зовут, милая?

— Снежаной, амиго. Но ты можешь меня называть кисой.

Я поморщился. Полная ассоциация с чем-то влажным и приторно-сладким.

— Открой окно, Снежана. Нам предстоит лицезреть затяжной прыжок этого человека без парашюта.

— Ой, так этаж, по-моему, восьмой. Или седьмой. Может, не надо, амиго?

В кухню ворвался ледяной ветер, дышать стало немного легче. Но злость на Марка, почему-то, стала больше. Марк побледнел. Скорее всего, он вспомнил недавнюю драку в баре с моим участием. Может, ему просто поплохело, но поди разберись, когда ты в стельку пьяный и злой, как тысячу чертей. Я увидел на столе ополовиненный блистер с таблетками горчичного цвета.

— Что за колёса, Снежана? Зачем ты их приволокла?

— Хантил. Синтетика. Одна таблетка и ты на сутки улетаешь. Попробуй, амиго.

Мне ещё наркотиков не хватает для полного и безмерного счастья. Я достал из блистра три из шести оставшихся таблетки, бросил их в стакан, налил в него текилы.

— Пей, Марк, пей. Попробуешь отказаться, и..

Я кивнул в сторону открытого нараспашку окна. Бармен выпил, потом полез в карман халата за сигаретами и зажигалкой. Приторно-сладкий дым плотно оккупировал мои лёгкие, в голове запели райские птички. Взгляд Марка расфокусировался, на лбу появились глубокие морщины-складки, глаза провалились. Не такой ты и молодой, Марк, каким мне всегда казался. Допускаю, что ты даже старше пеня, лет на пять на шесть.

— Они просили передать, что ты найдёшь свою подружку там. Где это «там», они не сказали, Олег, — прохрипел бармен.

Я узнал всё, что хотел, но от этого на душе стало серо и богомерзко. Лучше быть убитым здесь, чем попасть в рабство там, за Гранью. Я посмотрел в глаза Марку, оскалился и услышал, как на пол льётся струя… хм… Это надо же так перепугаться, чтобы надудонить на пол?

— Эх… Марк, как же ты дошёл до такой жизни? Наркотики, алкоголь, падшие женщины, жажда больших денег. Как итог, в свои тридцать пять, ты полный импотент с больной печенью и без денег. Все твои хрусты уходят на наркоту, и так по замкнутому циклу. Но кто такой для тебя я, Марк? Так, случайный эпизод из твоей никчемной жизни. Я, скорее всего, гораздо хуже тебя, но во мне нет того, что проело тебя насквозь. Коррозия со временем дырявит стальные листы, Марк. Во мне нет гнили и я никогда не отступлю от своего принципа: умри, но не предай. Теперь, надеюсь, ты понял, почему Орхидея всегда бледнела, когда слышала моё имя? Мы с ней как одно целое и нам не чуждо чувство сопереживания, забота о человеке, который похож с тобою по духу. Марк, Марк..

Я, с бутылкой текилой в руке, вышел в прихожую, розоволосая Снежана стояла возле зеркала, приводила в порядок своё смазливое кукольное личико.

— Я пойду с тобой, амиго.

— Интересно, даже очень интересно, куда это ты со мной собралась идти, милая?

— Хоть на край света, лишь бы подальше от… — она кивнула в сторону кухни. — Да и помочь тебе дойти до дома будет не лишним. Как считаешь?

Я не ответил, вышел на лестничную площадку, оперся о перила. Подъезд потерял привычные очертания, углы исчезли, ступени лестницы превратились в ступени эскалатора. Мимо мелькали разноцветные пятна, кожу холодил холодный ветер, ноги так и хотели обогнать своего хозяина. Они разъезжались в сторону, а тротуар почему-то всё время норовил больно ударить по лицу. Меня кто-то поддерживал, держал под руку, о чём-то говорил. Возможно, рассказывал непристойные истории. Я иногда смеялся, иногда надолго замолкал, смотрел по сторонам и не мог понять: где я, с кем я, почему я, зачем я, когда я. Многоэтажные дома, как кроны деревьев, смыкались где-то там, наверху, заслоняя от людей серое осеннее небо, а по ночам — звёзды. Люди придумали себе города, чтобы спрятаться от звёздного неба, от облаков и жгучих лучей Солнца. Люди стали ближе к небожителям, но они до сих пор не поняли, что их богам до людей нет никакого дела. Великие и первозданные созидают новые миры, разрушая другие. Боги ажигают одни звёзды, чтобы потушить другие.

— Ты весь горишь, амиго..

— Да и хрен с ним, этим огнём. Куда мы идём?

— Ходим вокруг дома и ты никак не можешь вспомнить номер своей квартиры. В какой подъезд нам зайти?

— Олег?

— Что, Олег? — я попытался сфокусировать зрение на новом действующем персонаже, но кроме ярко-красного пятна ничего не увидел. То ли на голове у женщина шляпка красного цвета, то ли это у неё губы такие яркие. В голове крутилось имя Лора, Лара, Лира, Мира, Кира… Я тряхнул головой, шестигранные кубики легли на зелёное полотно игрального стола, я выбросил двенадцать из двенадцати возможных: вспомнил девушку, точнее, её имя. Лана! Что она здесь делает, интересно? А может, это я что-то делаю не в положенном месте, где-то далеко от дома?

— Боже, да у тебя жар, Олег!

Лана прикоснулась рукой ко лбу и внутри моей головы выросла огромная сосулька. Талая вода, как клюв дятла, выбивала из головы кусочки льда, которые превращались в обжигающую глотку жидкость. Странная жидкость, со вкусом текилы и с запахом илан-илана.

— Олег, я вызываю скорую!

— Смерти моей хочешь? В районе лопатки у меня дырка от пули, в крови не знаю сколько промилле алкоголя. Да меня сразу же в морг определят. Домой! Ты знаешь где я живу, Лана?

— Ты забыл, что мы вчера с тобой были в твоей квартире, Олег? Обопрись о меня, постарайся не падать и держи тело в вертикальном положении. Хорошо? Тогда — пошли. Боги всемогущие, да у тебя вся куртка в крови!

Голос Ланы был где-то далеко-далеко, вокруг летали райские птицы. Мимо, с ужасающей скоростью, пролетали звёзды и планеты. Солнце, огромный шар жёлто-красного цвета, прицелился и съездил пудовым кулаком мне по макушке. Свет погас, исчезли звёзды, появилась затёртая кинолента. В ней, похожие на рисунки комиксов, появлялись и исчезали рисунки из моего совсем недалёкого прошлого, переплетённые с историями, которые произошли со мною совершенно недавно:

Доктор Мазкин, посмотрев на меня, встал из-за стола, подошёл к окну. Открыв форточку, он достал из кармана халата пачку сигарет, зажигалку.

— Курите, молодой человек? Забыл ваше имя..

— Олег. Меня зовут Олег.

— Да-да, конечно. Вы курите, Олег? Если да, то..

Доктор щёлкнул зажигалкой, я прикурил, закашлялся. Нет, не моё это, не моё: выпить что-то горячительное — всегда пожалуйста, а вот с курением проблема.

— В математике можно ошибиться, Олег, и потом ошибку исправить. Пересмотреть решение того или иного уравнения и найти момент, в котором ты свернул не в том направлении. Я верю анализам и снимкам. Вы и сами на них увидели до каких размеров разрослись метастазы. Мне очень жаль, но вашей маме осталось жить два-три месяца. Почему вы к нам раньше, хотя бы год назад, не обратились?

— Мама ни на что не жаловалась. Иногда говорила, что накатывает какая-то слабость и сонливость. Но она сильная женщина и старалась от меня скрыть всё плохое, оградить от ненужных переживаний. Сами понимаете, доктор, мама есть мама…

— Понимаю. Я свою маму похоронил, когда в школе учился. В восьмом классе. Она умерла из-за рака. Может, поэтому я стал тем, кем стал. Двадцать пять лет стараюсь хоть что-то хорошее сделать для людей, облегчить их страдания, но… Люди пока не придумали универсального лекарства от этой болезни, Олег. А то, что я рассказал вам правду..

— Вы всё правильно сделали, спасибо, — перебил я Мазкина.

— Да было бы за что… Я бы вам рекомендовал обратиться за помощью в отдел социальной защиты. За мамой нужен ежедневный уход и этим должна заниматься женщина. Почему, вы понимаете, да?

Я кивнул и отвернулся: по щеке покатилась слеза, за ней вторая.

— А вот этого вам делать сейчас никак нельзя, Олег, — покачал головой доктор, похлопав меня по плечу. — Вы должны быть сильным. Слабыми пусть будут враги. Если они есть, конечно.

— Извините. Просто обидно. Обидно за маму. Ей, всего-навсего, пятьдесят пять и..

— Умирают и молодые, что ещё обидней, — произнёс доктор, затушив сигарету в горшке с денежным деревом. Я последовал его примеру. Потом, сложив документы в полиэтиленовый пакет, сделал шаг в сторону двери, но остановился, услышав:

— Нам остаётся верить только в чудо, Олег. Это то, что у человека никто и никогда не отнимет. Вера в чудо и вера в исцеление. Странно такое слышать от врача, верно? Да, чуть не забыл: вот визитка, если что..

— Хорошо, я позвоню. Спасибо, доктор.

После ледяного дождя, о котором синоптики предупредили заранее, городские улицы были похожи на каток. Деревья превратились во что-то хрустальное. На вид нарядное, но очень хрупкое. Одинокие пешеходы скользили по тротуару, останавливаясь возле фонарных столбов, чтобы перевести дыхание и собраться с силами. Машин на дорогах было очень мало, и я представил, какая в метро сейчас давка. На часах почти четыре, до работы два часа и проведать маму, при всём моём желании, я никак не успевал. Хорошо, что тётя Лиза, мамина родная сестра, приехала в гости. Узнав о болезни мамы, она перебралась к ней в квартиру, чтобы… Я тряхнул головой, отгоняя мысли о скорой смерти человека, которого любил больше всего на свете. Человеческая жизнь — книга с чистыми листами бумаги. Каждый в неё вписывает историю своего недолгого пути. Хорошего или плохого, это вопрос третий или даже тридцать третий. Многие люди пишут каллиграфическим почерком, вплетая в повествование аккуратные слова, фразы, предложения. Есть те, кто ведёт повествование небрежно, не утруждая себя расстановкой знаков препинания, а окончание отдельных и законченных историй не обозначают точкой. Из-за этого их жизнь полна неопределённостей и получается весьма запутанной.

Я поёжился: ледяной пронизывающий ветер так и норовил залезть под воротник куртки, под шарф, трепал волосы. Подойдя к двери кафе «Наргиз», помог спуститься по ступеням молодой женщине с ребёнком. И чего им дома не сидится? С кружкой горячего чая, укрывшись плюшевым клетчатым пледом, уставившись в телевизор или читая книгу. Кивнув бармену, которого хорошо знал, сел за свободный столик.

— Здравствуйте, Олег. Вам как всегда?

Я посмотрел на хорошенькую розововолосую официанту, соображая где и при каких обстоятельствах мы могли познакомиться. Или я был в прошлый раз в кафе подшофе и умудрился каким-то образом с ней познакомился? Вполне возможно, за мной не заржавеет.

— Да, как всегда. Но сначала чай. Чёрный, без добавок и без молока, — я посмотрел на бедж и добавил, — Снежана.

Она улыбнулась, отошла от столика, я снял камуфляжную куртку и шарф, бросил вещи на соседний стул. Марк, бармен, полировал тряпкой подковообразную стойку, изредка бросая взгляд в окно, на телевизор, закреплённый на поворотном кронштейне над стойкой. Я отвернулся к окну, рассматривая редких похожих и медленно двигающийся поток автомобилей, за рулём которых находились самоубийцы. Мимо окна кафе шла девушка. Высокая, в короткой серой шубе. Я усмехнулся: высокие сапоги на больших каблуках — не самая удачная обувь для гололёда. Девушка опёрлась правой рукой о стойку автобусной остановки, левой поправляя выбившийся из-под красной вязаной шапочки упрямый локон светлых волос. Красивая, возможно, не замужем. Хорошо наблюдать за людьми, сидя за столом уютного в тёплом кафе. Стоит выйти на улицу и ты сам становишься объектом пристального, но скрытого наблюдения. Хочешь ты этого или нет.

— Ваш чай, амиго.

— Спасибо. Скажите, Снежана, где мы с вами могли познакомиться? Или как меня зовут вам подсказал …

— Нет-нет, просто я… — девушка замялась, — просто я… не знаю, как вам это объяснить, Олег.

Я молчал, смотрел девушке в глаза. В глаза янтарного цвета. Прекрасные, с поволокой и немного грустные. Ещё бы: попробуй подходи целый день в туфлях на высоком каблуке, всем угоди, подай-принеси, отнеси и так далее.

— Смелее, Снежана, — произнёс я.

— Снежана, заказ готов, — услышал я голос Марка.

— Потом какие-нибудь. Может быть, — неопределенно и расплывчато ответила девушка. — Мне пора, извините.

Я кивнул: работа есть работа и никто кроме тебя её не сделает. Я не один в кафе, поэтому… Кстати, я всегда люблю рассматривать посетителей. Но сегодня занятыми были всего лишь два столика. За одним был я, за вторым сидели двое мужчин. Лицом ко мне — светловолосый и голубоглазый, лет сорока. Взгляд жёсткий и оценивающий. Усы-щёточка, возле правого виска небольшой шрам. Судя по выправке — или военный или бывший военный. Второй мужчина, темноволосый, сидел ко мне спиной. Единственное, на что я обратил внимание, это на его выправку: спина прямая, движения рук скупые и расчётливые. Странное чувство, очень: мне казалось, что этот день я уже когда-то пережил. В нём была и Снежана и эти двое мужчин. Дежавю? Возможно. Официантка принесла и поставила на столик моё «как всегда»: в вазочке — салат оливье, в запотевшем графине двести грамм водки. В плетённой вазочке лежали два кусочка чёрного хлеба, на тарелке нарезка овощей.

Он зашёл в кафе-бар как хозяин, перед которым открываются все без исключения двери. Невысокого роста, с дредлоками и вплетёнными в них разноцветными лентами. Неуловимым для глаз движением он сбросил с себя длинный кожаный плащ, поправил перевязь для меча, достал из ножен огромный нож. На левой руке воина я увидел широкий, миллиметров двести, браслет с вкраплением в него разноцветных камней. Парень, лет двадцати пяти, посмотрел на бармена, мазнул глазами по Снежане и двум типам, сидящим за соседним столом. Он остановился в метре от меня, вытянул руку ладонью вверх:

— Не хочешь неприятностей, Мастер, отдай то, что тебе не принадлежит.

— Даже не знаю о чём вы говорите, — ответил я, наливая в рюмку водку.

— Камень.

— Выйдите на улицу и подберите с земли любой понравившийся вам камень, — я выпил водку, занюхал чёрным хлебом, подцепил вилкой оливье.

— Мастер, я не хочу войны, но мне придётся сделать то, ради чего я был в этот мир направлен.

— Кем?

— Магистратом мира Тень.

Только сейчас я понял, что время замерло, мужчины приподнялись из-за стола, но замерли на месте. Застыл с выражением ужаса на лице неподвижный Марк, перестала играть музыка.

— Камень, Мастер, — настаивал мечник. — Будет лучше для всех, если камень займёт своё место. Вот на этом браслете.

Дальше произошло то, что я запомнил на всю жизнь: чёрный камень, который в виде кулона висел у меня шее, ослепительно ярко вспыхнул, меня обожгло холодным огнём. Парня с мечом отбросило от стола, он спиной ударился о барную стойку, которая моментально превратилась в груду бесполезных деревяшек. Стёкла в окнах разлетелись на мириады крошечных осколков, потолок изобразил из себя куполообразное сооружение, стены кафе «поплыли» и стали похожи на восковые свечи. Мечник, лёжа на спине, вытянул в мою сторону руку, прошептал какие-то слова и в яркой вспышке света исчез из «Наргиз».

Глава 5

— Так это был не сон и не бред, Олег? — Лана смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Без понятия. Многие специалисты из мира Тень подобные видения называют Призывом. Всё, мне пора, Лана. Спасибо, что вызвала моего знакомого врача.

— Мазкина? — улыбнулась девушка. — Ты постоянно твердил: возьми в кармане визитку, возьми визитку, позвони Мазкину. Хороший он человек. Когда ты отправляешься, Олег, и откуда?

— Как я понимаю, стационарные порталы для меня теперь закрыты, возле выхода из них меня будут ждать люди Магды. Существует руна переноса, называется «Райно». Рядом с домом есть заброшенная котельная, попробую руну там активировать, подальше от людей. Вот куда меня она перебросит — вопрос. Возможно, на край королевства Эспер, возможно прямо в город Нуар. Лучше первое, конечно, но у меня почти нет практики, поэтому… поэтому, короче говоря, как получится, так и получится.

***

Мир-изнанка встретил меня не очень дружелюбно. Во-первых, день подошёл к своему логическому завершению и небо, обычно тёмно-серого цвета, прямо на глазах становилось чернильным. Во-вторых, с неба сыпала крупа, температура была намного ниже нуля. Третье «гостеприимство» мира Серого солнца меня поставило в тупик: я находился у подножия высоких гор с заснеженными вершинами. Самые высокие белоснежные пики терялись в чернильнице неба, превращая его в подобие дуршлага. Лишь одно успокаивало: руна переноса «Райно» выбросила меня именно в этом месте, значит, эту «дорожку» кто-то «протоптал» до меня. Только как в такую непогоду найти поселение людей, на худой конец — нелюдей, остаётся загадкой. Ветер усиливался с каждой минутой, мороз трепал за уши.

Я набросил на голову капюшон «горки», застегнул пуговицы воротника, повернулся лицом к отбрасывающей языки пламени руне переноса. Сказывалось отсутствие практики, и я, просто — напросто, не знал, как деактивировать «Райно». Вот же незадача, черт побери! Я сбросил с себя армейский рюкзак «Раптор 100», проваливаясь по колено в снег, подошёл с двухметровому огненному кругу, протянул к нему руку. Закрыв глаза, представил, что тяну в себя энергию портала. Как это смотрелось со стороны — не знаю, но сознание ко мне вернулось тогда, когда я находился от рюкзака на расстоянии десятка метров. Руна, слава Богу, исчезла, в морозом воздухе пахло озоном и магией. Посмотрев на ладонь правой руки, я присвистнул: на ней светилась «Райно», очень похожая на русскую «Р», только в зеркальном отображении. Я попытался стряхнуть руну на снег. Она нехотя, словно раздумывая, стекла на снег ярко-красный кляксой. Снег от негодования зашипел, вверх поднялись клубы пара, моментально превращаясь в полупрозрачное заиндевевшее облако.

Идти сейчас куда-то, равносильно самоубийству. Взгромоздившись на огромный белоснежный валун, выглядывающий из снега, я осмотрели: в ста метрах от меня виделся скелет дерева. Хорошее место, чтобы окопаться и, зарывшись в снег, переночевать под рыхлым белым покрывалом, пережить ночь, чтобы потом… Утро вечера мудренее, короче говоря. Берлогу я закончил обустраивать, когда вокруг царила ночь. Поворочавшись на термоплёнке, устроился поудобнее и только сейчас понял, что правое плечо меня не беспокоит. От слов «вообще» и «никак». Как будто не было никакого ранения и пяти дней, проведённых в коме. Ну, хоть в райском саду побывал, и то дело! Общение с высшими силами, говорят, кроме пользы ничего другого не приносит. Представив реакцию двух бомжей, коротавших ночь с заброшенной котельной, на появление в машинном зале круга огня и на человека, исчезнувшего у них на глазах, я засмеялся. Вот так и рождаются городские легенды, а люди на всю оставшуюся жизнь становятся трезвенниками.

Всю ночь снились кошмарные сны: какие-то странные создания, усевшиеся на ветки дерева, под которым я спал, диковинные животные, похожие на гигантских гризли, только с человечески головами. Несколько раз я просыпался от ощущения построенного взгляда, мерещилось, что на рюкзаке сидит старец в длинной, выцветшей от времени одежде. Она расчёсывал костяным гребнем длинную бороду с запутавшимися в ней жёлтыми листьями какого-то дерева. Старик иногда клан гребень в карман — то ли накидки, то ли плаща, — водил надо мною руками со скрюченными пальцами, шептал какие-то слова. Потом, закончив тянуть мантру из незнакомых мне слов, он опять брал гребень в руки и продолжал вычёсывать из бороды мусор. Проснулся я от того, что в берлоге стало жарко. Часы показывали шесть утра, откинув в сторону рюкзак, лежащий у меня в ногах, я выполз наружу, из тепла на холод, и задохнулся от морозного воздуха, закашлялся. Перед входом в берлогу, на снеге лежали почерневшие листья, похожие на дубовые, клубок седых волос и зуб костяного гребня, который я видел во сне в руках у старца… Посмотрев на ветки дерева, успокоился: снег на них лежал ровным слоем.

Я заканчивал завтракать тушёнкой, разогретой на костре, когда услышал звук подрезов саней и мелодичное серебряное позвякивание колокольчиков. Снежная равнина простиралась куда глаз хватало, и вдалеке я увидел двигающуюся чёрную точку. Потом сани резко изменили направление движения, повернули в мою сторону, оставляя за собой шлейф чёрного дыма. Пара гнедых, низкая кибитка, дымящаяся труба, кучер на облучке. Пока это всё выглядело тихо-мирно, но бережённого, как говорится… Я нащупал под мышкой кобуру травмата, расстегнул ремешок, удерживающий пистолет в кобуре, забросил за спину рюкзак. Звук подрезов саней стал оглушающе громким, крытая повозкаостановилась от меня на расстоянии нескольких шагов, дверь приоткрылась. Возница, в грязно-сером необъятном тулупе и шапке-ушанке, не повернув в мою сторону голову, прохрипел:

— Прошу, господин.

— Куда путь держите, уважаемый?

— В славный город Бризгби. Прошу, господин.

Я лихорадочно начал вспоминать карту Эспера, перебрал в голове названия всех более-менее крупных городов. В моей памяти даже населённых пунктов с подобным названием не было, поэтому я задал, даже для себя, странный вопрос:

— Где мы находимся, уважаемый? На севере Эсперии?

— На севере, на севере, — хрипло рассмеялся возница, добавив: — Садитесь, господин, путь неблизкий. За дровишками, будьте так любезны, сами присмотрите. Не экономьте, этого добра по дороге много будет.

Я с опаской подошёл к повозке, приоткрыл дверь, заглянул внутрь. Широкое кожаное сидение, клёпанная, на подобие «буржуйки», печка, на полу меховые заступы для ног. Все подробности обстановки внутри кибитки рассмотреть у меня не получилось: возница прикрикнул на лошадей, щёлкнул кнутом. Сев на сидение и закрыв утеплённую изнутри толстым войлоком дверь, я попал в царство сумрака. После мороза в пальцы рук впились тысячи иголок, глаза, сами собой, начали слипаться.

Размеренный ход повозки убаюкивал, расслаблял. Внутреннее я, пессимистично настроенное, говорило: что-то не то с повозкой и возницей, что-то не то. Я поискал глазами дрова, о которых говорил мужик в тулупе, заглянул за сидение и охренел, если не сказать больше: между сидением и задней стенкой повозки, сваленные в кучу, лежали человеческие кости и черепа. Ручка двери обошлась вокруг оси, я постучал по передней стенке кибитки. Рука потянулась к ножу, который был в накладном кармане рюкзака, но повозку сильно тряхнуло, потом развернуло на сто восемьдесят градусов, опять тряхнуло, как будто повозка налетела на ряд деревьев.

Тишина, мы остановились. Я повторно попробовал открыть дверь изнутри, но услышал хриплый смех возницы, тихое ржание лошадей. Задняя часть повозки о крылась, внутрь ворвались морозное облако.

— Сейчас поедем, господин, сейчас поедем. Топливом запасёмся и в путь дорожку. Скоро поедем.

В повозку полетели кости, черепа, полусгнившие доски. Я понял, что возница нездоровый психически чело… Стоп, скорее всего — не человек. Девяти миллиметровый «Stalker» удобно лёг в руку, большим пальцем я снял пистолет с предохранителя и, когда в проёме повозки показалось то, что с натяжкой можно было назвать лицом возницы, выстрелил. Резиновая пуля, словно не встретив на своём пути препятствие, прошла насквозь череп нелюди. Возница рухнул как подкошенный, я, не теряя времени, выбросил на улицу рюкзак. Проклиная свой рост, сложившись почти пополам, выбрался наружу и от удивления открыл рот. Что там фильмы Тарантино и Родригеса? Так, детские развлекательные фильмы для подростков, мать его!

Вонь стояла просто невероятная: идиот, который лежал на снегу со сквозной дыркой в голове, разворачивая повозку снёс порядка десяти скелетов, которые какого-то хрена делали в открытой степи, недалеко от расщелины между двух относительно невысоких гор. Я убрал рукой снег с плоского камня, возле которого сейчас стоял, увидел выбитые буквы и знак Сумеречной печати, или как её по другому называют, Печати Забвения. Кладбище ведьм, мать его так! В десяти местах, с оглушающим грохотом, вверх взметнулись столбы снега вперемешку с землёй, с осколками надгробий. Меня отбросило упругой волной воздуха, я упал на спину и, опершись на локти, смотрел как из земли, хватаясь костяным пальцами за рваные края могил, бывших могил, вылезают останки тех, кого когда-то надёжно упрятали под землёй. Не помогли даже Печати Забвения, которые обычно на надгробья наносили Высшие маги, не ниже звания Магистра.

«Убойная» дистанция для моего травмата от трёх до пяти метров, поэтому я бросил пистолет в кобуру, поднялся на ноги, побежал за рюкзаком. Ну что за вонь, что за вонь! Я посмотрел в сторону лошадей и от увиденного мне реально стало плохо: вместо гнедых стояли два скелета, кожа и вся требуха лежали на красном от крови снеге. Чертыхаясь, вспомнив все маты, которые я когда-либо слышал и знал, схватив за лямки рюкзак, я бросился бежать прочь от погоста, запретив себе оборачиваться. Но далеко убежать у меня не получилось: ноги заплело как вьюном, я с разбега упал лицом в снег. Перевернувшись на спину, полз и полз, пока не упёрся спиной в огромный камень. Около десяти скелетов ведьм, со светящимися глазницами, «парили» над землёй, одиннадцатая смотрела в мою сторону. В голову ничего путного не пришло, кроме как попытаться скастовать руну защиты «Альгиз».

Руна, что меня очень сильно удивило, появилась в воздухе сразу. То ли от страха, то ли от желания поскорее отсюда убраться, я вплетал в руну мизиенхорды, проводники энергии, как никогда быстро. Запитав «Альгиз» невероятным количеством энергии, я понял, что совершил очередную глупость. Закон термодинамики работает во всех мирах, вне зависимости от вида энергии. Снег подо мною начал таять и через несколько секунд, почти по пояс в снегу, я стоял на мёрзлой земле, соображая, что мне делать дальше. Вокруг меня мерцал огненно-красный, состоящий из нитей, защитный экран. Ведьма, которая смотрела на меня, отвернулась, посмотрела куда-то в сторону, раздался леденящий кровь крик. На фоне повозки, скрестил руки на груди, стоял старец, которого я видел в ночном сне. Он посмотрел на меня, улыбнулся и поклонился, как какому-то хорошему знакомому. Кулак левой руки он накрыл ладонью правой, потом ладонью отчертил небольшой сектор, в сторону ведьм полетело множество ледяных снежинок.

Как это принято говорить, бой был скоротечен. В течение нескольких секунд от скелетов ведьм не осталось ни следа, снег на расстоянии нескольких десятков метров от могил окрасился в жёлтый цвет. Старец опять мне улыбнулся и показал указательным пальцем в небо. Мол, смотри, молодняк, и учись. Неизвестно откуда налетевший ураганный ветер, разметал прах ведьм, сровнял с лицом земли ямы и уже ничего не говорило, что совсем недавно здесь над землёй парили поднятые. Осколки надгробий соединились в плиты, на которых ярким светом вспыхнули Печати Забвения. Пентаграммы, пятилучевые звёзды, вписанные в окружности, последний раз вспыхнули ослепительно-белым светом и погасли. Я на некоторое время ослеп и когда зрение восстановилось, старца рядом с повозкой, как и самой повозки, не было. Были цветы, которые называются гробовниками или гробариями. Второе название мне нравится больше. Внешне похожие на привычные для моего мира маки, цветы имеют ядовито-фиолетовые листья и ярко-жёлтую середину. У целителей мира Тень за один гробарий можно получить до трёх рубленных золотых пластин. А здесь их было… море и безбрежный океан.

***

Я шёл по расщелине между двумя горами, иногда проваливаясь по грудь в снег, постоянно останавливаясь и смотря на место недавнего «сражения» загадочного старца с поднятым кем-то ведьмами. Скорее всего, когда-то очень и очень давно, у основания гор была расположена деревня, в которой жили ведьмы. Почему они сдохли? Возможно, что к этому приложил руку именно мой спаситель. Недаром же говорят, что в крупных городах Эсперии люди часто видят людей, похожих на монахов. Обязательный атрибут одежды — накидка с капюшоном непонятно какого цвета. Хранители, так их называют жители городов, деревень и посёлков. Я шёл уже несколько часов, но в голове появлялись всё больше и больше вопросов, на которые я вряд ли когда-нибудь получу ответы. Что за странная повозка с мертвецом-возницей, что он делал в степи, зачем ему нужно было собирать останки людей? Кто поднял ведьм из земли, ведь для этого нужно быть не просто магом, а магом уровня Магистра, не ниже. Почему Хранитель мне помог? Или он, просто — напросто, выполнил свою работу и я здесь абсолютно не причём?

В расщелине было не просто холодно, а дико холодно. Созданная природой аэродинамическая труба работала и работала исправно: казалось, что ветер здесь не стихал ни на секунду. Иногда меня прорывом ветра сбивало с ног и я лежал на снегу, переводя дыхание. Не спасало меня и термобельё, толстый свитер ручной вязки продувался насквозь, как будто его и не было. Сейчас главным врагом для меня был холод. Меня пробирало, в буквальном смысле этого слова, до костей. Сколько мне идти, утопая в снегу? День, два дня, неделю, месяц? Этого я не знал, но я знал одно: идти нужно не останавливаясь, с короткими перерывами на отдых, экономя силы. Проходили день за днём, я шёл в надежде, что вот-вот, ещё немного и я выйду к поселению людей, где смогу нормально поесть и искупаться в горячей воде. Спать, развалившись на кровати, для меня сейчас казалось нереально далёкой и несбыточной мечтой. Всему, как известно, приходит конец. И хорошему и плохому. Через три дня моего пути, поднявшись на небольшой перевал, я увидел огромную степь, и извивающуюся ленту замёрзшей огромной реки. Ветер, который меня валил с ног, исчез, как будто его никогда не было, снега стало заметно меньше. Спустившись с перевала и пройдя около трёх километров по степи, перемежёванной небольшими оврагами и чахлыми рощицами, вышел на просёлочную дорогу.

Я завтракал, сидя под деревом, чем-то напоминающим сосну, когда услышал звук работающего парового двигателя. Он то появлялся, то исчезал. Потом, спустя полчаса, на землю легла чёрная гигантская тень: из-за макушки деревьев, чуть в стороне от меня, по небу плавно скользил дирижабль с подвесной гондолой. От греха подальше, чтобы не засветиться, я спрятался за стволом дерева, наблюдая за исполином. Серебристый аэростат жёсткой конструкции, метров сто в длину и около двадцати метров в диаметре, двигался в сторону реки без названия, которую я увидел с высоты перевала. В передней части гондолы был виден торчащий наружу огромный арбалетный болт, через прозрачную оболочку носовой части я рассмотрел сидящего в подобии кресла человека в меховой шапке, закутанного в тулуп. Вот тебе и пример сочетания несочетаемого, в этом и есть прелесть мира-изнанки. Люди пользуются благами цивилизации и используют магию, верят в хорошее, но совершают мерзкие поступки. Любят всем сердцем и убивают от души. Воспитывают детей, которые при достижении шестнадцати лет получают право убить своих родителей. Я усмехнулся, покачал головой, провожая взглядом небесный исполин. Когда он удалился на приличное расстояние и звук работающих воздушных винтов стих, я забросил на спину рюкзак и пошёл в сторону реки. По льду, как я понимаю, передвигаться будет значительно легче, чем по рыхлому снегу, проваливаясь в него по колено.

«Парус исчезает вдалеке чужой, Так прекрасна гавань и я здесь как свой,

Так красив мой остров, берега в граните, Есть цель и надежда, берег свой ищите».

Не знаю автора этих строк, но стихотворение соответствовало тому, что я видел, скользя по белому льду реки без названия. С левого берега на правый перекинут каменный мост, а берега, действительно, забраны гранитом. Пристань с вмёрзшими намертво парусными кораблями, набережная с нависающими над водой декоративными площадками. Красиво, очень, если бы не одно но, причём, с большой буквы: вдоль берега, на небольшом расстоянии друг от друга, установлены виселицы из свежесрубленного дерева, охраняемые бравыми молодцами в кожаных доспехах и с автоматами наперевес. Калашников, как я понимаю, рулит во всех мирах. Я поднялся по каменной лестнице на набережную, посмотрел на виселицы, на огромный баннер с превосходным принтем. Кто-то кого-то за что-то собирался казнить, причём, анонс казни — задолго до заседания суда и вынесения приговора обвиняемому. Ну что за дивный мир! Хотелось засмеялся и одновременно заплакать. Мир Тень — отражение всего плохого, что есть в моём родном мире. Вроде бы не самый поздний час, но остановить прохожего и узнать где находится ближайшая гостиница, мне не удалось. Город вымер, только голодные собаки бегали по улицам, переворачивая мусорные баки в поисках провианта.

Деревянные рубленные избы соседствуют с высотными зданиями из стекла и бетона, улицы, мощённые булыжником, пересекаются с асфальтированными, магазины и бутики находятся рядом с магическими лавками и портняжными мастерскими. Мир, где уживаются ценности, завезённые людьми из мира солнца, с обычаями и традициями мира, который застрял в эпохе рыцарства, прекрасных пышногрудых дам и благородных дуэлей. Только вместо мечей, шпаг и сабель, дуэлянты отдают предпочтение пистолям, пистолетам, автоматическому, полуавтоматическому оружию и другим, продвинутым в техническом плане, способам и средствам умерщвления. Я постоял возле огромной витрины ювелирной лавки, делая вид, что рассматриваю себя любимого. Мутными силуэтами, ежесекундно меняющими свои очертания, по улицам города сновали призраки, метаморфы, незнакомые мне невидимые твари из фильмов ужасов. В этом случае Проводники говорят: вам бы здесь побывать и попробовать выжить. Очередной «скользящий» попробовал проверить в кармане «горки» присутствие монет из презренного жёлтого металла. Я схватил ловкого щипача за руку, почувствовав что-то желейное, студенистое и холодное.

— Отпустите, дяденька.

— Какой сегодня день недели?

— С утра был второй день, дяденька.

— Вот видишь, крысёныш! Я подаю только по средам и исключительно по нечётным числам. Виселицы на набережной видел?

— Видела, дяденька.

— Одна твоя. Пойдём… или… Погоди, ты — она?

— Да. Я на всё согласна. Лучше или, дяденька, чем верёвка на шее. Я взрослая девушка, многое умею. Не пожалеете.

— Развоплотишься, сбросишь личину невидимости, тогда я подумаю, что с тобой делать.

— Только не на улице, — ответил кто-то очень приятными голосом.

— Хорошо. Отведи меня в ближайшую гостиницу, там продолжим разговор. Договорились?

Ответа я не дождался, меня потянула за руку странное невидимое создание и так быстро, что пришлось ускорить шаг. Идти далеко не пришлось: за ближайшим углом я увидел красочную вывеску: «Хромая сосна». Почему, интересно, сосна захромала? Я посмотрел на вывеску соседнего, такого же трёх этажного здания: «Трёхногий вепрь». Хрен редьки не слаще. С вепрем всё понятно — четвёртую ногу могли пустить на бифштексы и отбивные, но вот с какого перепугу сосна захромала, это вопрос. Наружная, массивная дверь открыта нараспашку, внутренняя, с витражной вставкой, закрыта. Я хмыкнул, увидев вполне себе современный дверной доводчик. Из кусочков разноцветного стекла сложена картина: на земле, в призывной позе, лежит фурия с обнажённой грудью, рядом с ней, на коне восседает парень, протягивающий фурии руку.

Я толкнул от себя дверь, пахнуло теплом и выпечкой, хвоей и домашним уютом. За стойкой, справа от входа, спиной к двери, стоял высокий худощавый мужчина в красной безрукавке. Когда звякнул колокольчик, закреплённый на двери, он обернулся. Шкиперская бородка, голубой глаз, который, как мне показалось, мог прожечь в груди, в двери или в деревянном полу дырку. Второй глаз закрыт чёрной матерчатой повязкой. Пират, чёрт побери! Мужчина приподнял правую бровь, выдавив из себя:

— Ну нихрена себе дела-делишки! Ты откуда взялся такой смелый?

— Оттуда, — ответил я, показав головой в сторону улицы. — Хотел у вас остановиться на несколько дней.

— Сделаем, — кивнул мужчина, — только прикоснись вот к этому.

Он достал из-под стойки кубок для вина, по патине я понял, что он из серебра.

— Ну? Чего ты застыл как скульптура, мил человек? — Я с удивлением посмотрел на винный кубок, потом на хозяина гостиницы. Он держал в руках дробовик и мило улыбался. — Что, боишься прикоснуться?

— А должен бояться? Странный ты какой-то.

Мужчина пожал плечами, я прикоснулся тыльной стороной ладони к серебряному кубку.

— Вот, пожалуйста.

— Ну нихрена себе дела-делишки, — покачал головой пират, — Так ты к нам надолго, охотник?

Слева от меня пискнуло невидимое создание, попытавшись освободить руку.

— А ты не дёргайся, не дёргайся, — произнёс я той, которую не видел.

— Да я и не дёргаюсь, — усмехнулся мужчина. — Я что, никогда не видел охотников? Ну даёшь, парень! Только сегодня трое твоих собратьев прибыли на поселение. Тоже мне..

— Кто такие охотники? — ляпнул я и пожалел о сказанном.

На меня опять смотрел дробовик, у пирата глаз стали узкими и злыми.

— Кто ты, тёмный тебя задери? Ты не на дирижабль прилетел?

Я вспомнил название города, которое мне назвал мертвец-возница.

— Я из Бризгби, уважаемый..

— Сволк. Всё меня зовут Сволком и никак по-другому. От Бризгби до Чествурда — две недели пути на санях. Неужели ты приехал издалека, чтобы поохотиться на Оно? Если это так, снимаю шляпу. Только где твой экипаж? Мешок за плечами и всё?

— Пал в неравном бою с ведьмами, — ответил я, соображая, не сболтнул ли я в очередной раз лишнего. — В мешке полно вещей, а я неприхотливый. А почему в городе я не встретил ни одного человека, Сволк? Только охранники с автоматами на набережной и больше никого. А?

Он с опаской опустил дробовик, посмотрел на кубок и на меня.

— Так из-за этой твари и не выходят люди из домов. Охотников Оно почему-то не трогает, а вот обычных граждан — м-да, обычных граждан и гражданок того… Уже два месяца мучаемся, живём исключительно по ночам. Эта тварь, когда темно, отсыпается, с утра выходит на охоту. Всё не как у людей. Тварь она и есть тварь. Так что насчёт поселения, охотник, не передумал? У нас хороший повар и чистые простыни. Не то что в «Вепре». Там сплошная халтура, а повар никогда не моет руки. Представляешь?

— Представляю, — ответил я. — Одного никак не пойму: зачем виселицы охранять и от кого? Оно это вообще что такое? Как выглядит и почему охранники до сих пор живые? Одни загадки, короче говоря. Ладно, всё потом. Я хочу искупаться и лечь спать. Оплата сейчас или как?

— Как угодно, охотник, — ответил хозяин гостиницы, положив на столешницу ключ от номера. — Второй этаж, вторая дверь справа. Воду не жалей, ужин в любое время. Нет, погоди-ка, заплати сейчас. У охотников жизнь похожа на жизнь мотылька. Крылья обгорают даже от лёгкого прикосновения пламени. Не возражаешь?

Я не возражал, поэтому отпустил руку той, которую не видел, снял рюкзак. Входная дверь открылась и с шумом закрылась. Я выругался сквозь зубы, достал кошель с деньгами.

— Да, дела… — произнёс Сволк и я опять посмотрел в глаза смерти.

— От греха подальше, опусти дробовик, Сволк, — попросил я хозяина гостиницы. — Я до сих пор не знаю кого поймал на улице за руку.

— Это была айва, охотник, — загрустил Сволк. — Зря ты её отпустил. В магических лавках за айв дают сумасшедшие деньги, просто невероятные деньги, охотник.

— Мне шальные деньги не нужны, Сволк, — ответил я хозяину гостиницы, беря в руку лямки рюкзака. — Вечером пообщаемся, а сейчас я хочу отдохнуть.

Обеденный зал с десятью столами на четыре человека, огромный очаг с потрескивающими поленьями, пол, устланный соломой, магические светильники на стенах, окна, забранные решётками, скрипучая лестница с фигурными балясинами и широкими перилами. Каждая ступенька издавала свой звук, я автоматически их запоминал. В этом мире ничем нельзя пренебрегать, в том числе свой безопасностью. Номер был стандартным для второсортных гостиниц: кровать, душевая и туалетная комната, на стене, напротив кровати, — большая картина с видом на какое-то разрушенное монументальное здание, на полу — подобие коврового покрытия светло-зелёного цвета, на подоконнике горшки с цветами, прикроватная тумбочка, одинокий стул с поломанной ножкой. Мило, очень мило.

Через полчаса, накупанный и довольный жизнью, я устроился на кровати и, закинув руки за голову, начал соображать что же мне делать дальше, как, не привлекая излишнего внимания жителей этого и других городов, добраться до Нуар, города грехов, блуда и разврата, задыхающегося в парах алкоголя и секса. Вечером, точнее ночью, нужно найти книжную лавку или магазин, купить карту королевства Эспер, узнать расписание движения дирижаблей, возможно, заранее купить билет. Я, сквозь полузакрытые отяжелевшие веки, через плотные объятия неги, попытался рассмотреть здание на картине. В какой-то момент времени мне показалось, что картина ожила и над зданием — то ли замка, то ли какого-то другого старинного сооружения — закружили в танце смерти вороны и создания, очень похожие на горгулий. Кто кого атаковал и кто от кого отбивался, я не понял, потому что заснул.

Такие сны приходят только в мире, в котором три сестры — Ночь, Тьма и Тень — переплетаются в танце амазонок с острова Лесби. В обворожительном и завораживающием, страстном, откровенном и поэтому бесстыдном. Свеча горела… запах лаванды, с вплетённым в него запахом ночных фиалок, запах разгорячённых тел, капельки пота, стекающие по телу ртутью, призывно приоткрытые помада яркая помада Urban, белоснежный жемчуг зубов, прерывистое дыхание, обжигающее плечо… Не открывая глаз, не делая резких движений, я достал из-под подушки травмат, не целясь выстрелил в сторону окна. Что-то невесомое и лёгкое беззвучно упало на пол, растеклось по ковровому покрытию. Я прикоснулся к магическому светильнику над изголовьем кровати, долго соображая, кого могло принести ко мне в номер в столь… Я посмотрел в окно: на улице расплескалась беззвёздная ночь.

— За что, Палач?

Я вздрогнул, но взял себя в руки. Неприятно, конечно, что от моего инкогнито остался пшик и воспоминания, но деваться некуда и придётся смириться с действительностью. Та, которую я раньше не видел, лежала на полу, притянув колени к животу. Айва глотала слёзы боли. Молодая, лет семнадцати-восемнадцати, она была прекрасна даже когда плакала. Серебристые волосы до плеч, большие васильковые глаза, изысканные и утончённые черты лица. Но я — Палач, и о сантиметрах на длительное время придётся забыть, стать тем, кого должны бояться и уважать в мире Тень. Я поднял айву с пола, усадил на кровать, сел рядом.

— Как ты зашла в номер?

— Дверь была приоткрыта, Палач, — прикусив губу, ответила айва. — Скорее всего, не я одна побывала у тебя в гостях. Проверь кошелёк, охотник за головами.

— С чего ты решила, что я какой-то там палач?

— Мы умеем видеть прошлое. Странно, что ты этого не знаешь, человек из другого мира, очень странно.

— Ну хорошо. А пришла ты ко мне зачем?

— Чтобы отдать свой долг. Ты меня не убил, поэтому…

— Я не верю в благородство жителей этого мира, айва, — перебил я ту, которую теперь видел. Обтягивающий тело чёрный блестящий костюм, накидка тёмно-синего цвета с фибулой в форме красивого цветка, похожего на гробарий. Интересно, за спиной у неё есть крылья? — Я пойду умоюсь, и когда вернусь, надеюсь в комнате никого постороннего не будет. Как тебя зовут, кстати?

— Мирамира, — улыбнулась айва.

— Красивое имя. Так вот, Мирамира, я тебя не задерживаю, твоего долга больше нет. Иди ради своих богов куда вздумается. Сделай так, чтобы я тебя больше не встретил. Иначе, тебя придётся продать в какую-нибудь магическую лавку. На органы, к примеру, не знаю зачем на вас охотятся в этом мире.

— Из-за дара предсказания, из-за чего ещё, — пожала плечами айва.

Не ушла, слёзы высохли. И что мне теперь с ней делать? Выгнать жалко, не прогонишь — себе хуже сделаешь. Я присел на край кровати, посмотрел на нарисованный полуразрушенный замок с остатками оборонительной стены. Теперь над развалинами нависли тяжелые, наполненные водой тучи, по полотну картины стекали капли дождя. Я встал с кровати, подошёл к картине, прикоснулся пальцем к остатками донжона, пол под ногами задрожал, задребезжали в окнах стёкла, с потолка посыпалась штукатурка. На том месте, где только что была стена донжона сверкала яркая ярко-красная молния. Что за хрень?

— А ты сильный, — произнесла побледневшая Мирамира.

— С чего бы? — как можно спокойнее ответил я. — Простое совпадение, не более того. Ты знаешь какую-нибудь лавку, в которой можно купить карту Эспера?

— Знаю. В этом городе всё рядом. Зачем тебе карта, Палач?

Я рассвирепел, кулаки сами собой сжались.

— Не называй меня палачом, айва! Выметайся из комнаты!

— Это же очень почётно быть палачом.

— Почётно для кого? Долго тебя ждать?

Дверь со станком закрылась, я выругался: приключения продолжаются.

В столовой комнате почти все столы были заняты, посетители, как говорится, были на любой вкус и цвет. Обособленно, за сдвинутыми столами, там, где было меньше света, сидели люди с обветренными суровыми лицами. Охотники за головами, аванпост добра в мире Тьмы и Тени, воины света, истребители нечисти. Люди без моральных принципов, похоронивших совесть в воспоминаниях детства. Они готовы пойти на смертельный риск не ради денег, а ради бушующего в крови адреналина, ради мимолётного ощущения прикосновения к тонкой и незримой грани между жизнью и смертью. Я сел за стойку на напоминающий барный высокий стул, показал жестом Сволку, что хочу промочить глотку. Что-то мутное и обжигающе-приторное скользнуло по пищеводу, тяжёлым комком упало в желудок. На глазах выступили слёзы, я демонстративно занюхал пойло рукавом «горки». За спиной раздался гул одобрения, Сволк расплылся в улыбке:

— Тебя приняли за своего, охотник. Редко кому удаётся выпить этот напиток не блеванув. В нём почти девяносто градусов. Ещё?

Я кивнул, повернулся на стуле, рассматривая остальных посетителей. Среди них выделялся парень в мантии ярко-красного цвета, сидящий в обнимку с рыжеволосой полоураздетой красавицей не первой свежести. Я вспомнил слова Воланда о рыбе не первой свежести, засмеялся, чем вызвал неудовольствие рыжеволосой. Она что-то шепнула магу, тот скользнул по мне равнодушным взглядом бесцветных глаз, пожал плечами.

— Сволк, как я понимаю, веселье будет продолжать до самого утра? Пока Оно не вылезет из своего укрытия? Кстати, где лежбище этой твари и как Оно выглядит?

— В том-то и дело, что его никто не видел, охотник. Наступает вечер и люди находят тела погибших. Оно выпивает души людей, потом разрывает тела пополам.

Я поморщился, Сволк оскорбился:

— Не веришь? Вон маг сидит с Кале на руках, поговори с ним.

— Он тоже охотится за Оно? Не молод парень для серьёзных дел?

— Внешность обманчива, охотник. На самом деле магу перевалило за полвека. Насчёт лежбища Оно: в твоём номере висит картина замка Лорена, графа Бельтвийского. Долго рассказывать историю жизни и о причине смерти этого графа, но одно известно доподлинно, охотник. Его прокляла прекрасная Ванну из бедного рода Криспис и теперь граф, с душой не упокоенной, бродит по ночам по развалинам замка в поисках своей возлюбленной. Но это так, лирика. Говорят, что в замке и поселилось Оно, которое днём охотится на людей. Охотники, сидящие за сдвинутыми столами, не поверили моему рассказу о тебе и о том, что ты днём пришёл в мою гостиницу. Пользуйся моментом славы, охотник.

Я прикинул, что слава мне как раз и не нужна. Выпив ещё полстакана мутно-разухабистого-обжигающего, я вышел из гостиницы на улицу, обратив внимание на витраж двери: фурия с обнажённой грудью сидит на лошади, а в груди благородного рыцаря торчит нож. C'est La Vie! Если ты дурак, то это навсегда.

Глава 6

Машинерия, магия запахов и движений, яркая реклама и неоновый свет витрин магазинов. Открытые кафе и рестораны, толпы праздно шатающихся по улицам, во всевозможных нарядах, людей. Одежда яркая и неброская, современная и привычная для моего мира и для мира Тень. Цирковые артисты и гадалки, шулера и отчаянные пройдохи, щипачи и карманники, жулики у входов в магазины и продажные женщины в окнах борделей. Мир Тень как губка впитал в себя всё плохое из других миров. То, что стараются спрятать в моём мире, здесь легализировано и доступно по умеренной цене.

Здесь нет стыда от содеянного, потому что здесь нет элементарных правил приличия. Аванпост лицемерия и подлости, причиной которому отсутствие жалости и сочувствия. Не знаю почему, но мне это мир чем-то нравится. Возможно, из-за своей открытости и предсказуемости. Здесь ждёшь подлого удара в спину потому, что для мира Тень это нормально, здесь так принято убивать. Но прежде чем объявить на тебя охоту, тебя об этом предупредят и изложат на бумаге подробный план убийства с отметкой времени совершения преступления и места. Хорошо это или плохо? Даже не знаю. Плохо и одновременно хорошо, потому что честно.

«Дяденька, купите мне что-нибудь покушать. Три дня крошки не было во рту. Дяденька, купите мне конфет…»

«Господин, шикарные девочки. Проверенные лично и с гарантией. Рыженькие и тёмненькие, блондинки и шатенки. Господин, купите мою дочь, если не хотите связываться с проститутками. Господин, куда же вы? Вернитесь…»

Городская площадь, как я понимаю главная в городе, мощённая булыжником и со множеством передвижных ларьков, — единственное место в городе, где можно показать себя и посмотреть на других. Слева от входа на площадь расположен железнодорожный вокзал, справа — здание городской ратуши с надстройкой в стиле монументального средневековья. На ней установлен колокол, который исправно, каждый час, отбивает время. Напротив входа на площадь — здание суда и Храма Тени. За Храмом, если его обойти, можно увидеть огромные кованные ворота резиденции наместника короля Эсперии. Какую он роль выполняет в городе, самому Тёмному Мастеру не известно, потому что действия городского совета согласовываются со столицей Эсперии, городом Нуар. Такой порядок заведён по всему королевству и он не изменен на протяжении столетий.

Колокол на ратуши пробил одиннадцать раз, народ оживился. Если я правильно понял по реакции горожан на удары колокола, то через полчаса, минут через сорок, они потянутся в сторону железнодорожного вокзала, чтобы встретить поезд из моего мира. С ним, Призрачным экспрессом, тоже не всё однозначно: отправившись из мира Жёлтого солнца, он проходит через стационарный портал, но потом с ним происходит странная вещь: экспресс прибывает на перроны всех крупных городов Эсперии одновременно. За каждым городом в нём закреплён свой вагон. Что находится в вагонах помимо редких пассажиров? В основном, оружие и предметы быта. Бензиновые и дизельные генераторы электрического тока, одежда и обувь, оружие и боеприпасы к нему. Когда я познакомился с Доком, Сократом и Лорой, то сразу понял, хоть и не подал виду, кто они и чем занимаются. Это не моё дело, каждый сам в праве выбирать свою дорогу, за счёт чего ему жить и процветать в денежном плане и в плане благосостояния.

Вокзал меня не интересует, мне необходимо пробраться сквозь непроходимый заслон человеческих тел, подойти к посадочной вышке аэростатов, чтобы узнать расписание отправления летательных аппаратов в Нуар. Сама вышка, установленная точно в геометрическом центре площади, чем-то похожа на башню Эйфеля. Ажурная конструкция с причальной палубой и винтовой лестницей, по которой пассажиры поднимаются наверх или спускаются вниз. Вышка разукрашена гирляндами огней и похожа на рождественскую ёлку. На ней нет блестящих игрушек, но глаза рябит от множество красно-жёлтых китайских фонариков. Услышав какой-то шум, я посмотрел вверх: навстречу друг-другу по небу скользили серебристые дирижабли. Сиреневые конусы яркого света «обшаривали» Чествурд, ненадолго зависая над какими-то зданиями.

Я пересёк площадь и успел встать под навесной козырёк входа в городскую ратуш прежде, чем сиреневые лучи накрыли городскую площадь со всеми прилегающими к ней постройками. Я замер, прекрасно осознавая, что сейчас увижу. Исчезли звуки и запахи, изнаночный мир принял свои истинные очертания: полуразрушенные здания, вместо праздно расхаживающих по площади людей и полупрозрачных нелюдей, я увидел скелеты. Они застыли на месте и смотрели вверх, наблюдая за полицейскими дирижаблями. Полиция ищет нелегалов, таких же как я живых людей, которые находятся в мире Тень, в мире-изнанке на незаконных основаниях.

Прошло совсем немного времени, исчез яркий сиреневый свет и мир вернулся в своё привычное состояние: взорвались сотни петард, в небо взмыли фейерверки и файеры, заиграла музыка, скелеты «обросли мясом» и приоделись. Карнавал смерти в мире Тени, в мире изнанки продолжился. Сейчас мертвецы находились в состоянии временной комы, потому что яркий свет уровнял их между собой, сбил шелуху чванливости, сорвал с них маски лицемерия и лжи. Мертвецы почувствовали себя мертвецами, преуспевающий мир явил своё настоящее лицо. Я усмехнулся, вспомнив первое посещение мира Тень. Шок и восторг, непонимание происходящего и благоговейный ужас. Мир-изнанка создан страхом живых людей из мира Жёлтого солнца для тех, кто преждевременно закончил свой жизненный путь, но захотел продолжить существование нетленным созданием, для которого время это лишь научный термин и физическая величина.

Теперь я знал для кого на набережной приготовлены виселицы: для таких как я. Умри, чтобы стать таким как все, или отправляйся в никуда, стань никем и исчезни навеки. Железная дорога — река Стикс, а Призрачный экспресс это лодка Харона. Для меня теперь не было какой-то тайной пришествие в этот мир Оно, я догадывался кто им может быть.

— А ты рисковый, человек из другого мира, — услышал я голос Мирамиры.

Она прикоснулась ко мне невидимой рукой, тёплой на ощупь. Айва не побоялась приблизиться ко мне на небезопасное расстояние, несмотря на то, что почувствовала мощь и неудержимую силу рунного клинка, доставшегося мне по наследству от деда. Последнего рыцаря Ордена Розы и Креста.

— Я же тебе сказал сгинуть с моих глаз долой, упрямая девчонка!

— Ну-у. это же было в гостинице, Мастер боли. — Мирамира засмеялась, потянула меня за руку к выходу с площади. — Тебе сейчас лучше спрятаться, Мастер танца. По городу прошёл слух, а я слухам верю, что в Чествурд прибыл Его Величество Палач. Почему тебя так называют, Мастер интриг? Ладно-ладно, не напрягайся, время правды ещё не пришло.

Я остановился:

— Что за нелестные эпитеты, девочка? То Мастер боли, то Мастер танца и интриг. Ты бы определилась, что ли? И вообще, куда ты меня тянешь? Куда мы идём?

— На крышу Храма Тени, Мастер острых слов.

Я не стал спрашивать айву о Храме, потому что знал, что лучший вид на ночной город — с крыши одного из самого высокого строения Чествурда. Если правда то, что мне рассказывали в Нуаре, то я скоро поднимусь на крышу Храма, который виден одновременно во всех городах королевства Эсперия. Возможно, во всех мирах. Полная аналогия с маяками. Они предупреждают моряков о приближении опасных скалистых берегов, даруют им надежду на возвращение в родную гавань. Свет маяков виден во всех без исключения мирах, с Храмом Тени, я думаю, такая же история.

Мирамира исчезла, когда мы подошли к ступеням широкой лестницы, ведущей ко входу в Храм, построенного не кем иным, как учеником великого Гауди. Возможно, им самим. Множество невесомых башен, соединённых воздушными переходами, арочные окна, остроконечные шпили, протыкающие подбрюшье неба, колоннады из белоснежного мрамора, скульптуры горгулий и драконов, выбрасывающие из пасти огонь.

— Теперь ты сам, Мастер, — прошептала айва, — я буду ждать тебя на крыше.

— Подожди, но как..

Мой слова остались без ответа, айва растворилась в ночи. Я вспомнил её слова: «тебе сейчас лучше спрятаться, Мастер танца». Ну что же, пришло время прикоснуться к таинству мира-изнанки, стать его частью. У основания лестницы из чёрного, с серебристыми вкраплениями, мрамора возвышались скульптуры помощников Харона, собакоголовых звероящеров. Они держали в лапах огромные масляные факелы, и отбрасывали огромные серые и безликие тени. В одну я шагнул и сразу же почувствовал на губах вкус миндаля, на щеке обжигающее дыхание хозяйки мира-изнанки.

«Ну здравствуй, иномирянен. Что тебе нужно в Храме имени Меня, что ты здесь делаешь и кого ищешь?»

«Мне нужно подняться на самый верх Храма, чтобы увидеть край Вселенной».

«Зачем?» — последовал вопрос.

«Чтобы познать сущность бытия».

«Хороший ответ. Тебя сопроводить на крышу Мира и Вселенной?»

«Было бы неплохо, госпожа Тень», — ответил я, затаив дыхание.

Воздух загустел, из серой тени вышла полуобнажённая женщина в вечернем платье с глубокими декольте. Платье из струящегося сумрака больше подчёркивало прелести женщины, чем что-то скрывало. Определить возраст той, перед которой преклоняют колени даже основатели Вселенной, невозможно. Без тени невозможен свет, а он, как известно, появился одновременно с сотворением множества миров, как следствие, необъятной Вселенной.

«Держи меня за руки, Мастер, прижми к себе сильно и не вздумай от меня отстать. Я очень капризная, легко ранимая, защиты меня от света».

От Тени исходила запах жизни, смерти и тлена, лаванды и корицы, духов с добавлением масла иланг-иланга. Запах Тени мне напомнил запах тела Магды. Женщины, которую я ненавидел и мечтал уничтожить. Так пахнут только падшие ангелы и суккубы. Такой запах остаётся на подушке, когда ты просыпаешься по утру и не находишь ту, с которой провёл всю ночь.

«Что вы потребуете взамен, госпожа Тень?»

«Отречение от своей веры и преклонение передо мной, что же ещё? Ты же меня любишь?»

Я на выдохе произнёс «нет» и мир-изнанка пришёл в движение. Огонь в факелах монстров погас, звероящеры отбросили факела в строну и в их безобразных лапах появились огромные изогнутые мечи.

«Беги, Мастер правды, которая чужда этому миру», — услышал я голос Мирамиры.

Собакоголовые монстры сбросили с себя каменную броню, подняли над головой мечи. Земля под ногами дрогнула, небо сжалось до размеров десятирублёвой монетки. Беги… Легко сказать, но сделать это, практически, невозможно.

«Так меня ещё никто не оскорблял, иномирянен», — пророкотал над головой голос женщины-тень.

Руна Наутиз — «вращатель времени», две перекрещенные линии — появилась быстро, по мизиенхордам заструилась влитая мною энергия и я увидел огромный циферблат часов. Минутная и часовая стрелка начали движение в противоположное от нормального направления, меня «размазало» в пространстве и времени. На какое-то мгновенье я себя ощутил фотоном, бесцельно блуждающим в пустоте Вселенной. Но пустота перестаёт быть таковой, когда в ней материализуется тело определённого объёма. По ногам больно ударила мостовая Чествурда, я выдохнул воздух. Получилось убежать от той, от которой убежать невозможно. Но наказание за совершённое обязательно меня настигнет, обязательно. Это закон мира-изнанки и не мне его менять. Хочу я этого или нет, но за мной обязательно придёт Тёмный мастер, палач и убийца.

Гостиница «Сосна» всё так же хромала, а «Вепрь» не обзавёлся недостающей ногой. Я понял, что в моей руке рука айвы и она покорно ждёт развязки событий.

— Слушай, Мирамира, я не хочу тебе зла, понимаешь? В следующий раз, когда меня встретишь, перейди на другую сторону улицы, сделай вид, что меня не знаешь.

— Но… как… Ничего не понимаю, — раздался удивлённый голос айвы. Я разжал руку, поправил лямки рюкзака. — Будь здорова, предсказательница.

Доводчик и дверь с красивым витражом были на месте. Внутри гостиницы всё так же витал запах свежей выпечки и хвои. Сволк, одноглазый пират, он же владелец гостиницы «Хромая сосна», подвернулся ко мне лицом, когда услышал серебро колокольчика, закреплённого на двери. Сволк приподнял бровь и я если сдержал себя, чтобы не рассмеяться, когда услышал:

— Ну нихрена себе дела-делишки! Ты откуда такой смелый взялся?

— Сволк, отвечаю на твои вопросы, слушай и внимай. Я пришёл оттуда, приехал в Чествурд из Бризгби, основой багаж потерял в сражении с ведьмами, но содержимое заплечной сумки меня устраивает, потому что я неприхотливый. Я приехал надолго, но не из-за того, чтобы сразится с Оно. У меня совершенно другие планы. Что ещё? Ах, да! Давай свой серебряный кубок и не вздумай направлять на меня дробовик. Иначе рассержусь и спалю твою гостиницу к такой-то матери.

— Но как, Темный меня задери? — спросил Сволк, доставая из-под стойки кубок с патиной.

— Ты не первый, кто сегодня задает мне этот вопрос. Воспринимай происходящее как обыденность и мир покажется понятным и доступным. Хорошо? И ответь мне на простой вопрос: с какого перепугу сосна стала хромать?

— Молния ударила в дерево и его расщепило. Сосна стала похожа на человека с разной длинной ног. Сосну спилили, название осталось. Слушай, мил человек, ты кто и откуда знаешь, как меня зовут?

— Земля слухами полнится, Сволк, — ответил я одноглазому пирату со шкиперксой бородкой. — У тебя должен остановиться одарённый в красной мантии. Не подскажешь его имя?

— Так это же Мерлин, охотник за нежитью. Твой знакомый?

Пришла очередь удивиться мне. Неужели это тот самый Мерлин? Впрочем, чему удивляться? В этом мире пересекаются временные линии прошлого, настоящего и будущего.

— Нет, просто мне с ним нужно познакомиться и поговорить о жизни, о предстоящем общем деле.

— Сделаем, — кивнул Сволк. — Только..

— Да-да, расплатиться мне лучше сразу. Я ничем не отличаюсь от охотников за Оно, а их жизнь похожа на жизнь мотыльков. Бабочки сгорают от лёгкого прикосновения к огню. Так?

— Да… дела… — произнёс одноглазый пират с побелевшим лицом. — Вот ключ от номера, господин. ммм..

— Граф Одорен Тень, — сказал я первое, что пришло на ум.

— Да, Ваше сиятельство, — кивнул Сволк, — ваш ключ.

***

Хлопнула входная дверь гостиницы, внутрь ворвался холодный ветер, в очаге заплясал огонь. Сволк посмотрел в сторону двери, пожал плечами. Менестрель рванул струны домбрины, но самая тонкая струна лопнула и её предсмертный звук упал к ногам посетителей гостиницы брызгами разбитой вдребезги хрустальной вазы.

— Складно вы рассказываете, граф, — произнёс Мерлин. Потом, спохватившись, он повернулся к Сволку, показал пустой кубок. — Многие слова мне непонятны, конечно, но ваш рассказ выбивает слезу. Продолжите, или вам пора вершить судьбы людей?

— Время терпит, — ответил я, доставая из рюкзака шкатулку из палисандра. Не спеша набил трубку табаком Вирджиния, с наслаждением раскурил её от огня зажигалки, стилизованной под грецкий орех. В трапезном зале повисло тяжёлое облако ароматного дыма. Опять хлопнула наружная дверь гостиницы, Сволк выругался в полный голос.

— Не смей, Сволк. — Я предостерегающе поднял руку. — Это за мной пришли. Жизненный круг замкнулся и никто не знает, чем закончится встреча с гончими псами, посланниками Тёмного мастера.

— Ваше сиятельство, так может я дверь того, запру на засов? — спросил хозяин гостиницы.

— Сволк, ты прожил долгую жизнь и ничего не понял, — покачал я головой. Потом, сделав очередную затяжку и выпустив дым насвободу, добавил: — То, что должно произойти, обязательно произойдет. Незачем прятать голову в землю, от этого ход событий не изменится. Или ты веришь в добрые сказки?

— Да как же в них не верить-то, Ваше сиятельство? — улыбнулся пират, — Верю!

Рыжеволосая красавица Вильма, старшая дочь Сволка, принесла кувшин вина, смахнула со стола крошки, поставила тарелку с нарезанным сыром и хлебом. Девушка улыбнулась:

— Что-то ещё, господа?

— Если что-то надумаем, позовём, красавица. Пока только вино, — ответил Мерлин, наливая в кубки тёмно-красное вино. — Вину лет пять-шесть. Или я ошибаюсь, милая?

— Нет-нет, ваше магичество, — произнёс Вильма. — Вину ровно шесть лет. Пейте на здоровье, господа хорошие. Может, вино разогреть и пряностей добавить? Холодно на улице, метель. Скорее всего, она надолго. Зима в этом году что-то..

— Нет, не нужны пряности, — покачал головой Мерлин. — Жду с нетерпением продолжения рассказа, Ваше сиятельство.

— Я продолжу, господин маг, но ответьте на вопрос: чем же вас так тронула эта история? Обычное же дело. Мужчина и женщина любили друг друга, но вместе им быть не суждено. Вмешались силы, которые изменили линии судеб двух человек.

— Вот это и странно, Выше сиятельство, — тихо, чтобы не услышал Сволк и Вильма, убирающая со столов грязную посуду и объедки, произнёс Мерлин. — В этом и есть интерес к вашей истории.

— Хорошо, я продолжу рассказ, — кивнул я, выбивая трубку о край стола. — Слушайте, господин маг. Но учтите, что эта история произошла в другом мире. Появятся непонятные слова, спрашивайте.

**

Она сладко потянулась и стала похожа на грациозную дикую кошку.

«Мне пора, любимый».

«Да, конечно, — ответил я Линде. — Скоро рассвет, ночь чудес закончилась и серые тени, спрятавшись в углах комнат, затаились в ожидании губительного для них дневного света. Иди к своему Карену».

«Ого, да ты ревнуешь, Олег!»

«Хоть бы и так», — пожал я плечами.

«Да ладно тебе, милый. Всё у нас будет хорошо. Разве тебе не приятно, что я с тобой рядом? Почти каждую ночь?»

Я промолчал: Линда была в чём-то права. Так удобно и ей и мне. Никаких обязательств, никаких взаимных упрёков и сцен ревности. Ничего.

«Ну, я пошла, Олег. — Одевшись, Линда поцеловала меня в губы, потом красивым движением откинула со лба упрямую прядь светлых волос, улыбнулась. — Не скучай».

Тихо щёлкнул замок входной двери, я посмотрел на трюмо и вздохнул: возле зеркала лежали деньги. Никогда не был альфонсом и вот… Пришлось им стать, чего не сделаешь ради любимой женщины? Странно, что это происходит именно со мной. Даже не верится. Я набросил халат, нащупал ногами комнатные тапочки, прошёл на кухню. Виски приятно сгорело изнутри, я закурил сигарету «Captain Black», вышел на балкон. Точно по расписанию приехал ненавистный мне Карен, муж Линды. На часы можно не смотреть: ровно пять утра. Владелец двух элитных баров, ресторана итальянской кухни, «Майбаха» и виллы на Карибах. Насчёт виллы не уверен, но привозят и увозят Карена на «Майбахе». Красивая роскошная машина для состоятельных и самодостаточных людей.

Город напоминает переплетение разноцветных змей. Неон, яркий свет фонарей и рекламных щитов. Этот свет и роскошь губительны для человека. Странно как-то. Один человек уничтожает другого, при этом созидая. Так получается? Где логика, Олег? Хватит киснуть, пора провести себя в порядок и заняться работой. Для кого-то компьютер — развлечение, для меня способ заработка. Небольшого, но честного. Ну, почти честного и почти легального.

По телевизору шло очередное ток-шоу, в котором люди спорили о том, что в нашем мире первично, что вторично. Спор, как я понял, перешёл в стадию перепалки и мордобоя. Я выключил компьютер, потянулся до хруста костей, допил остывший кофе, закурил очередную сигарету. Хорошо-то как! Работа сделана, теперь появится очередная проблема: куда деть свободное время, чем заняться. Время восемнадцать тридцать, до прихода Линды ещё полтора часа. Может, больше.

Я стоял под упругими струями контрастного душа, смывая усталость, накопившуюся в теле, из головы череду нехороших мыслей, когда услышал звук открываемого замка, цокот каблуков по паркету. Через несколько минут квартиру заполонил звук работающей аудиосистемы. На этот раз Линда меня удивила: пела Милена Фармер. Концерт, как я понял, одна тысяча девятьсот девяносто шестого года. Барса, Париж. Линда сумела удивить и во второй раз: она сидела на диване, держа в руках стакан с виски. В красивых фиалковых глазах плескались слезы.

«Опять Карен?» — спросил я, сжимая кулаки.

«Нет, — вздохнула Линда, — всё гораздо хуже, Олег».

«Что может быть хуже, когда мужчина бьёт женщину?»

Я присел на диване рядом с девушкой, она положила голову мне на плечо, всхлипнула.

«Может, Олег, может. Скажи, тебя твоя работа устраивает? Я понимаю, что удалённая работа это очень удобно, но..»

«Но она малооплачиваемая? Ты это хотела сказать?»

«Зачем ты всё переводить на деньги? — Линда посмотрела мне в глаза, улыбнулась. — Хотя, да, это тоже немаловажный вопрос. Но я хотела спросить не об этом. Кстати, почему ты за полгода ни разу не спросил где и кем я работаю?»

«Придёт время, сама расскажешь. Мне это не интересно», — произнёс я прекрасно понимая, что вру. В первую очередь себе, потом уже Линде.

«Я всегда чувствую ложь, Олег, — покачала головой девушка. — Хорошо».

«Хорошо», — согласился я. Линда улыбнулась:

«Выпей со мной. Так, за компанию. Пришло время откровений. Да, ещё: прикури мне сигарету, пожалуйста».

«А ведь и правда, сегодня день откровений. Линда, если я ещё хоть раз увижу, что ты оставляешь деньги на трюмо, мы расстанемся. Навсегда».

«Ты это говоришь серьёзно, Олег?» — Линда начала чуть-чуть заикаться.

«Очень серьёзно! Всё должно быть с точностью наоборот: мужчина обязан всячески одаривать свою любимую женщину, — ответил я, прикуривая сигарету и протягивая её девушке. — Ты бьёшь по самому больному, что есть у мужчины. По самолюбию и достоинству».

«Странно, — тихо сказала Линда. — Я всего лишь хотела сделать тебя..»

«Считай, что у тебя этого сделать не получилось. Деньги я верну сегодня же. И не спорь со мной. А теперь рассказывай».

Молчание затянулось. Линда посмотрела на меня, в сторону работающего телевизора, поставила стакан с виски на журнальный столик.

«Раз так, то я ухожу, Олег».

«Не держу, уходи», — пожал я плечами. Достав из кармана стопку денег, я насильно вложил их в руку девушке, поднялся с дивана и вышел на балкон.

***

— Могу поспорить на что угодно, граф! — произнёс Мерлин. — Вы со своей возлюбленной больше никогда не встретились.

— Плохо, что мы ни на что не поспорили, — усмехнулся я, выбивая трубку о край стола. — Очень даже встретились, господин маг. На кладбище.

— Что-о? — Мерлин подался вперёд, опрокинув кубок с вином. — Я не ослышался? На кладбище?

— Ну да, именно там мы и встретились. Меня хотели убить, господин маг, но не смогли этого сделать. Меня спасла магия, которой в моём очень мало и острый нож в руках Линды.

Сейчас великий маг был похож на огромного ворона: длинные иссиня-чёрные волосы, большой нос с горбинкой, огромные карие глаза, в которых тлели уголья.

— Дайте подумать, граф, кто хотел вас убить, — усмехнулся Мерлин. — Неужели муж вашей любимой женщины?

— Именно так, господин маг, именно так, — ответил я, набивая трубку табаком. — Меня оглушили во сне и вывезти на кладбище в багажнике роскошного автомобиля.

У менестреля, притихшего в дальнем углу корчмы, на домбрине лопнула ещё одна струна, Сволк уронил тарелку, которую протирал полотенцем. Огонь в очаге выбросил вверх искры, по полу прогулялся холодный ветер, затихший в складках нашей одежды в предвкушении продолжении рассказа. В трапезном зале повисла тишина и стало слышно, как потрескивают можжевеловые дрова, а на кухне переругиваются кухарки. Я никак не мог раскурить трубку, Сволк принёс горящую лучину. Я выдохнул сладковатый дым, Мерлин произнёс:

— Умеете вы делать паузу там, где она востребована, граф.

— Не без этого, господин маг, — согласился я. — Я многому научился за два года, проведённых в вашем странном мире. В мире Тень.

Рыжеволосая Вильма, высокая, статная и полногрудая, смахнула со стола тряпкой крошки, поставила перед нами очередной кувшин с вином, плетёную тарелку с сырной нарезкой и хлебом.

— Что-то ещё, господа магии?

— Нет, — покачал головой Мерлин, — пока этого достаточно.

В окно настойчиво постучали, я вздохнул, встал из-за стола, отряхнул с дорожного костюма хлебные крошки.

— Я понимаю, что наш разговор до утра не прекратится. Так, господин маг?

— Хотелось бы дослушать вашу историю до конца, господин граф, — склонил голову Мерлин.

— Хорошо. Тогда закажите на своё усмотрение ужин, мне необходимо получить послание от… Неважно от кого оно придёт.

— Это же небезопасно, граф! — Мерлин вскочил на ноги, сжал кулаки. — Я пойду с вами. И это не обсуждается!

— Успокойтесь, Мерлин, — улыбнулся я. — За порогом гостинцы вы ничего необычного не увидите, поэтому можете погибнуть. Оно вам надо? Вот и правильно, не надо. Закажите ужин, я скоро вернусь.

— Но..

Я не стал слушать возражения будущего великого мага, нарисовал в воздухе руну «Альгиз», которая усиливает предчувствие опасности, препятствует вторжению внешних вредоносных сил. Руна, отбрасывая в стороны искры огня, легла на запястье правой руки. В том, что на гончих наложено какое-то очень опасное заклинание, возможно боевое, я не сомневался. Поэтому в воздухе появилась вторая руна, которая полыхнула багровым закатом и устроилась на запястье левой руки. Я знал, что мои глаза превратились в пылающие уголья сильно разгоревшегося костра, который потушить никто не сумеет.

— Первую руну я знаю и часто и использую, — произнёс Мерлин. — А вот со второй незнаком. Зачем она вам, граф?

— «Эйваз»? Она увеличивает силу, господин маг, и это мощное средство защиты. Рекомендую, и причём, настоятельно.

— Удачи, Ваше сиятельство, — шепнул Сволк. В дверях подсобки, загадочно улыбаясь, стояла Вильма.

Я открыл дверь гостиницы и шагнул в ночь. Ветер швырнул мне в лицо пригоршню льдинок, облизал тело ледяным дыханием. Я сделал несколько шагов и остановился, чуть согнув правую ногу, перенеся на неё центр тяжести. Клинок грозно сверкнул рунами и призрачным синим светом, от гарды до самого острия пробежал сполох яркого света. Где-то далеко завыли волки, в городе залаяли собаки, но потом, словно испугавшись самих себя, они замолчали.

«Шилха-с, оборол одаро», — услышал я хриплый голос.

Держа клинок в вытянутой руке, я сделал полный оборот, очертил клинком круг. Завыли поднятые и обращённые, над кладбищем, расположенном от гостинцы на расстоянии полукилометра, небо озарилось вспышкой яркого света. К земле устремилась жирная ветвистая молния, уши заложило от раската грома. Потом навалилась звенящая тишина, ветер стих и я увидел Дорогу в Никуда, Дорогу Королей. Куда она меня приведёт, я прекрасно понимал, поэтому остался стоять в очерченном круге. Позволить Тёмному мастеру диктовать свои условия, это всё равно что добровольно положить голову на плаху и ждать милости от палача. Воткнув клинок в центр очерченного круга, я «закрылся», скрестив руки на груди. Кто-то слева и справа от меня захохотал, потом раздались мужские и женские голоса, детский плач, завывание ветра, звук треснувшего камня и шум прибрежной волны.

«Шилха-с, оборол одаро», — повторил чей-то хриплый голос. — Здравствуй. Ты обидел моею госпожу».

«Я не собираюсь ей прислуживать!»

Земля содрогнулась и ушла из-под ног, в небе опять сверкнула молния. Но теперь она появилась гораздо ближе ко мне. Гостиница «Хромая сосна» исчезла, исчез город Чествурд, исчезло королевство Эспер, исчез мир-изнанка, сумасшедший мир, в котором самым странным образом переплелись временные линии прошлого, настоящего и будущего. Огни неона и рекламных щитов соседствовали с масляными фонарями, бедность как-то уживалась с роскошью и было непонятно, кто это мир сотворил и как в нём сочетается несочетаемое.

«Я тебя вызываю на поединок чести, человек», — прошептал ветер.

«Хорошо. По правилам поединка выбор оружия за мной, — произнёс я и, не давая возможности Тёмному мастеру что-то возразить, добавил: — Бой до смерти. Прямо здесь и сейчас. Я выбираю сталь».

Полыхнуло небо, тёмные боги услышали то, что хотели услышать.

«А ты многому научился, человек. Изворотливости, обману и лжи. Ты же прекрасно понимаешь, что я не владею искусством боя на мечах и предлагаешь такой вид оружия. Очень хитрый ход с твоей стороны. Я отказываюсь от поединка. Теперь твоя жизнь ничего не стоит. Ходи и оглядывайся, ложись спать с оружием в руках. Тебя везде будет ждать в своих объятиях смерть. Это и будет наказанием за обиду моей госпожи, человек».

На полнеба, от горизонта до горизонта, вызверилась очередная молния. Как огромный там-там громыхнул гром и стало тихо. Исчезла Дорога, за спиной появилась гостиница Сволка. Кстати, нужно поинтересоваться где и при каких обстоятельствах он потерял глаз. Я прикоснулся к ручке двери. Три руны вспыхнули так ярко, что я на какое-то мгновение ослеп. Держа трёхсот миллиметровый клинок обратным хватом, я сделал полшага назад и клинок вошёл во что-то мягкое и податливое. Я оглянулся. Карен, сбежавший от расплаты из мира Жёлтого солнца, держась за живот, начал медленно заваливаться набок.

Прошлое очень сильно цепляется за человека и никак не даёт ему забыть о плохом и хорошем, о тех делах, которые человек должен был сделать раньше, но по какой-то причине этого не сделал. Карен, став у хозяйки мира Тень на побегушках, гончим псом войны, получил то, что заслужил. Я вытер окровавленный нож об одежду того, кто разрушил мою жизнь, открыл дверь гостиницы и не оборачиваясь зашёл внутрь. Зачем оглядываться на прошлое?

Глава 8

— Передумали выходить на улицу, Ваше сиятельство? — спросил Сволк. — Я же говорил, что разыгралась нешуточная метель, да и мороз придавил дай боже.

— А как долго меня не было в корчме?

— Хм, ну… — Сволк задумался. — Секунды две-три от силы.

Теперь пришла очередь мне удивиться. Мерлин, с кубком в руке, усмехнулся, заметив:

— У вас, граф, руки дрожат.

Я кинул на себя руну «Ингуз», влил в неё энергии чуть больше необходимого. И сразу же пришло понимание того, что я выжил, нахожусь в компании с приятным магом, который впоследствии, по истечении нескольких веков, станет самым сильным и могущественным чародеем на планете. Он будет вершить судьбы людей: одних казнить, других возвеличивать, свергать с престолов королей, сажая на их место своих любимчиков. Да и Вильма, которая принесла жареные бараньи рёбрышки в чесночном соусе, после воздействия на меня руны снятия напряжения и приближения отдыха, выглядела как волшебная фея из далёкого мира детства. Я смотрел на завязки платья девушки и невольно представлял Вильму в неглиже. Или без него.

— Кушайте, Ваше сиятельство, — улыбнулась Вильма, глядя на меня.

Я уловил её феромоны, запах волос и многообещающий взгляд зелёных глаз. В сердце кольнуло льдинкой воспоминания, которая моментально растаяла, превратившись в грязную лужу похоти и разврата.

— Скажите, Мерлин, как поживает король Артур? — произнёс я первое, что пришло на ум.

Маг поперхнулся вином:

— Это кто такой, граф? Что за самозванец?

— Хм… понятно. И понятие «круглый стол» в обиход ещё не вошло. Так?

— Зачем изготавливать столы такой формы? — удивлённо спросил Мерлин, — разве за круглым столом удобно сидеть и принимать пищу?

— Дело привычки, — ответил я. — Пора подкрепиться, господин маг.

Пока я в сумасшедшем темпе поглощал еду, запивая её восьмилетним вином, обдумал много вопросов. Но одна мысль крутилась в голове, как осенняя злая муха, которая вот-вот умрёт. Понизив голос, еле слышно спросил у Мерлина:

— Какой цвет глаз у Вильмы?

Маг закашлялся, сделав большой глоток вина и, вытаращив на меня глаза-уголья, спросил о моём самочувствии. Я засмеялся, Мерлин покачал головой.

— Встреча с гончими для вас не прошла бесследно, граф.

— Я спросил вполне серьёзно, господин маг.

— Ну хорошо. Зелёные.

— Я так и думал, — покачал я головой, — так и думал. Придётся провести сеанс экзорцизма.

— Это что такое? Вы, граф, не перестаёте меня удивлять, честно слово.

— Подойдёт Вильма, посмотрите ей в глаза. Только украдкой, чтобы она ничего не заподозрила. Хорошо?

Мерлин, хмыкнув, еле заметно кивнул, я же обратился к Сволку:

— Дружище, не составишь ли нам компанию? Есть пара вопросов, ответы на которые знаешь только ты.

— С удовольствием. Если господа не против, то почему бы и нет? — ответил хозяин гостиницы. — Схожу на кухню и вернусь. Я мигом, господа.

Я нарисовал на столе руну «Перт», позволяющую узнать смысл тайны и лжёт рассказчик, или нет.

— Ого, — покачал головой Мерлин. — Мне кажется, её нужно перевернуть и добавить руну «Эйваз». Она поможет найти с собеседником точки соприкосновения, общие темы.

Я подумал и с будущим великим магом всех времён и народов согласился. Сволк вернулся в обеденный зал с запечатанным кувшином вина и кубком.

— Это вино я берегу ко дню свадьбы своей старшенькой, — пояснил пират. — Только вот в чём незадача, господа! Не хотят наши дети выходить замуж или жениться по расчёту. Всё им любовь подавай. Ну, не чушь ли это?

— Проверь мне на слово, Сволк, любовь это самое благородное чувство, — произнёс я. — Мне знаком мир, в котором любовь отошла даже не на второй план, а на третий или четвёртый. И ничего из этого хорошего не вышло. Брак по расчёту — звучит мерзко. Ладно, Сволк, я хотел спросить о том, что произошло с тобой и как так получилось, что ты смотришь на мир одним глазом? Я не хочу тебя обидеть, но… но мне нужно это знать.

— Родился я таким, — ответил хозяин корчмы, отчаянно краснея. — Раньше как женщины рожали? В поле, где они работали наравне с мужчинами. Вот и попала мне, новорождённому, в глаз соломинка. Он и вытек. А почему вы спросили, Ваше сиятельство?

— Помочь хочу, — ответил я. — Не далее как два месяца тому назад я спас от смерти великого изобретателя механических кукол Жака де Вокансона. Слыхали о таком?

Мерлин кивнул, Сволк покачал головой: нет, о нём он не слышал. Я продолжил:

— Он может изготовить точную копию человеческого глаза, который от настоящего отличить невозможно. Видеть ты искусственным глазом не будешь, но от повязки избавишься. Когда в следующий раз у тебя остановлюсь, то..

— Право-мило, Ваше сиятельство, за заботу спасибо, но не стоит. Мне жить-то осталось чуть-чуть, да и нет смысла прихорашиваться. Спасибо ещё раз, Ваше сиятельство, но нет. Не стоит. Я, как Герду свою похоронил, пусть земля ей будут пухом, ни на одну женщину смотреть не могу. Встречался со многими, чего греха таить-то, но как вспомню голубые глаза своей жены, так… Вильма, кстати, точная копия моей Герды. Вот так-то, господа маги. Вы посидите, поговорите, мне пора хозяйством заняться. Вильма вам постель разобрала в ваших комнатах. Захотите спать… Метель закончится, от посетителей отбоя не будет, а дел накопилось много. Вильма вас проводит до дверей номеров. Что-то вы сегодня сильно по вину ударили, не дай боги на лестнице оступитесь. Спокойной вам ночи, господа.

— Спасибо, Сволк, душевный ты человек, — произнёс я, нисколько не покривив душой. Руны светились спокойным красным светом и это означало, что то говорил нам правду.

— И что это всё значит, граф? К чему были эти расспросы? — тихо произнёс Мерлин.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Я в науке не силён, но у двух человек с голубыми глазами вряд ли родится ребёнок с глазами изумрудного цвета.

— В Вильме находится какое-то существо?

— Не исключено, господин маг. Предлагаю оставить наши разговоры до утра и отправиться спать. Метель, Вильма по всей видимости права, разошлась не на шутку. Завтра, возможно и послезавтра, придётся провести в этой гостинице. Так что, Мерлин дорогой, мы ещё о многом поговорим.

— Надеюсь услышать продолжение вашего рассказа, граф, — произнёс Мерлин, вставая из-за стола. — Один вопрос, граф: что за странная сумка у вас в ногах?

— Эта? — улыбнулся я, поднимая с пола рюкзак. — Пошита в мастерской города Нуар одним талантливым портным. Имеет множество внутренних карманов, а также накладных. Не промокает, в огне не горит. Впрочем, вы знаете основы рунной магии, вам и так всё понятно.

— Перевёрнутая руна «Кано»?

— Именно. Прямая «Кано» — тёплое пламя факела, перевёрнутая руна — внушает людям ужас и отторгает всё ненужное. Дождь, например. Ну, а огонь с огнём поладит, будьте уверены. Вильма, ты где?

Девушка появилась в обеденном зале как по мановению волшебной палочки. Пахнущая свежестью и блудом. Зелёные глаза были прекрасны и невинны, взгляд девушки напоминал мне взгляд испуганной лани.

— Пора на отдых, господа? — спросила девушка, качнув бёдрами и «нечаянно» прикоснувшись рукой к моей руке.

— Пора, — сладко зевнул Мерлин, — отправляться в царство Морфея, в его зеленеющие сады.

— Да. Нам пора на отдых, Вильма, — поддержал я мага и едва заметно ему кивнув. — Вино крепкое, сон будет сладким. Так, красавица?

— Ну, не знаю, не знаю. Следуйте за мной и осторожно на лестнице. Она мало того что скрипучая, так ещё и очень скользкая. Сколько раз говорила отцу..

Я не слушал девушку, а бесстыдно пялится на её соблазнительные формы. В затылок дышал Мерлин, бормоча какие-то непонятные для меня слова, впереди шла зеленоглазая Вильма, за окном завывал ветер, бросая в окна корчмы горсти снега. Нет, этот мир мне определённо нравился. В нём не было лжи и напыщенности, напускной бравады моего мира. Здесь всё понятно: если любишь — люби, ненавидишь — убей или убьют тебя. Третьего не дано. И плевать на то, что этот мир застрял где-то в средневековье, это настоящий мир сильных людей и открытых чувств. Часто происходят кровопролитные войны? А где их нет? Люди делят между собой власть и умирают за право наследования трона? И это нам знакомо и понятно.

— Вот, господа, ваши комнаты. Если что-то нужно, скажите.

Длинный коридор закончился, мы стояли перед приоткрытыми дверьми комнат, расположенных напротив друг друга.

— Всем спокойной ночи, — произнёс Мерлин.

Дверь спальной комнаты за магом закрылась, в коридоре остались я и Вильма.

— А скажи мне, красавица…

Вильма поцеловала меня так страстно, что я ошалел.

— Чуть позже отвечу на все ваши вопросы, Ваше сиятельство.

— Не боишься прийти ко мне ночью? — спросил я тихо.

— Нет, вы же не зверь какой-то и не Оно. — Вильма облизнула губы, провела пальцем по моей шее. — Если высокородный не побрезгует моим обществом.

— Не побрезгует, — ответил я, заходя в комнату для ночлега.

Огромная кровать, перина и огромные подушки, невесомое одеяло. Здесь можно жить хоть неделю, хоть месяц. Разыгравшаяся не на шутку метель расстроила все мои планы. Но одновременно с этим, метель мне и кое в чём помогла: дирижабли над Чествурдом по ночам больше не кружили, охотники сутки напролёт спали в своих комнатах, находясь от выпитого вина в состоянии глубокого грогги. Я открыл дверь шкафа, бросил на нижнюю полку рюкзак, нож в ножнах положил на тумбочку у изголовья кровати. На второй двери шкафа закреплено зеркало с чуть испорченной амальгамой. Я посмотрел на своё отражение: упрямо сжатые губы, волевой подбородок, шрам возле виска исчез. Выверты перехода из мира в мир. На подоконнике горела свеча.

— Свеча горела, роняя слёзы из расплавленного воска. Свеча горела, догорим, увы, когда-нибудь и мы. Философ вы, батенька! Аминь!

Подмигнув своему отражению, я начал раздеваться. Потом начертил пальцем в воздухе прямую руну «Эйваз» и подвесил её к потолку. Чего я не люблю, так это сумрак и нехватку света. Сумрак — всегда неожиданность и опасность, удар из-за угла и сплошная неопределенность. Это не моё, не моё. Достав из рюкзака связку травы живица, я выдернул один прутик, вышел в коридор и постучал в дверь Мерлина. Маг, с ножом в руке, вопросительно посмотрел на меня, выглянул в коридор. Я приложил палец ко рту, зашёл внутрь. Комната будущего великого мага мало чем отличалась от моей. Та же мебель, кровать. Другими были занавески: тёмно-синего цвета с золотистой отделкой по краям.

— Что-то случилось, граф?

— Пока нет и будет хорошо, если ничего не случится, — ответил я, осматривая внутреннюю щеколду двери. — Вот, посмотрите, господин маг. Неподвижная часть щеколды и подвижная соединяются двумя пластинами с отверстиями. Видите?

— Конечно вижу, — кивнул Мерлин.

— Когда я уйду, вы задвиньте щеколду и в отверстия проденьте вот этот прутик.

— Живица? — спросил Мерлин. — Занятная трава.

— Если вы с ней знакомы, то объяснения отпадают, — произнёс я. — Не забудьте полить узел водой.

— Может, эти предостережения излишние? — усмехнулся маг, — постоять за себя я сумею, будьте в этом уверены, граф.

— В этом нет сомнений, — ответил я Мерлину. — У меня на родине есть пословица: бережёного бог бережёт. Я не знаю, кто находится в теле Вильмы, поэтому лучше подстраховаться.

Я зашёл в свою комнату и обратил внимание на свечу: она искрила. Время перевалило за полночь и пришло время действовать. В первую очередь, необходимо обезопасить себя. Я прикинул рост Вильмы, на уровне головы девушки в воздухе появилась руна «Иса». Эта руна замедляет течение времени, «замораживает», в прямом и переносном смысле, всё то, что встречается ей на пути. Руна холода, руна льда. Привычным движением я создал руну защиты «Альгиз», подставил под неё руку и почувствовал привычный жар, который охватил всё тело. Как же плохо без часов! В городе Чествурд, как и во всех городах королевства Эспер, часы расположены на башне городской ратуши. Но до ратуши очень далеко, да ещё и непогода, чёрт побери! Я попробовал изобразить капризную руну «Райдо», улучшающую ощущение внутреннего времени, но не успел: дверь моей комнаты приоткрылась.

— Где же ты, любимый?

Вильма шла с закрытыми глазами и от этой картины по телу пробежала волна холода.

— Здесь я, милая, здесь. Прямо перед тобой. Ещё шаг, дорогая.

Руна «Иса» ярко вспыхнула, когда Вильма сделала полшага вперёд. Руна стекла со лба девушки, равномерным потоком растеклась по всему телу рыжеволосой красавицы. Вильма застыла, я услышал звук потрескивающего льда и злобное рычание существа в теле девушки. Вильма начала раскачиваться из стороны в сторону, в уголках её рта появилась белая пена, пальцы начали удлиняться, лицо пошло «волнами» и стали отчётливо проявляться черты лица того человека, которого я убили на пороге корчмы. Карен, дьявол тебя задери! Тёмный мастер решил меня переиграть? Ну-ну! Если мой план по поводу проведения поединка он назвал хитрым ходом, то что тогда говорить о происходящем? Подойдя к Вильме, я, очень и очень осторожно, боясь разрушить ледяную скульптуру, подхватил её на руки, уложил в кровать. Достав четыре прутка живицы, зафиксировал руки и ноги к обрешётке спинок кровати. Из рюкзака достал флягу с водой, полил «наручники» водой. Живица стала ярко-зелёного цвета, намертво притянула запястья рук и щиколотки ног к спинками кровати.

Теперь можно было не спешить. Самое сложное позади, самое ужасное — впереди. Не знаю почему и зачем, но подобный обряд требовал избавления тела одержимого от одежды. Я достал из-за голенища сапога нож с резной рукоятью из ореха, разрезал ночную рубашку, в районе запястья правой руки сделал небольшой надрез. Отступив на шаг от кровати, невольно залюбовался телом девушки. Высокая грудь, плоский живот, длинные и стройные ноги. Я достал шкатулку с курительными принадлежностями, набил трубку табаком, раскурил. Руна «Иса» без подпитки энергии исчезла и теперь оставалось ждать, когда Вильма придёт в себя: мне необходимо её открытое сознание.

Я обмакнул кончик ножа в кровь, выступившую на руке девушки, подержал нож в пламени свечи. Капля крови заискрила, как бенгальский огонь. Так и должно быть, обращение только в начальной стадии. Достав из рюкзака мешочек с завязками, я рассыпал по полу порошок красного ильтоберрийского мрамора. Круг, внутри круга перевёрнутая пятилучевая звезда. Вильма зашевелились, раздался утробный рык зверя, в комнате стало невыносимо холодно. Пять тонких тёмно-синих свечей я поставил возле острия лучей звёзды, открыл дверь платяного шкафа, посмотрел на отражение девушки в зеркале. Над её телом колыхалось марево тумана, который ежесекундно менял своё очертание и цвет.

— Отпусти, человек, — прорычал Карен. — Отпусти мертвеца в обитель страха.

От его голосе в окнах задребезжали стёкла и я пожалел, что не создал руну тишины. Теперь об этом поздно сожалеть, будь что будет. Сняв рубашку, я встал перед звездой.

«Оромен, отор, одеро, Омен. Оромен, отор, одеро, Омен».

Разом вспыхнули свечи, порошок красного мрамора начал светиться багровым светом.

«Оромен, отор, одеро, Омен. Оромен, отор, одеро, Омен».

Тело Вильмы исполняло танец святого Витта. Карен смеялся и плакал одновременно, он просил, умолял и угрожал одновременно. Свечение мраморного порошка стало нестерпимо ярким, в углах комнаты зашевелились тени, они протянули щупальца ко мне и к Вильме.

«Теперь ты наш… теперь ты пойдешь с нами… шелофек».

Кровать ходила ходуном, графин с водой упал со стола и разбился. Я услышал голос младшего демона Оромена, руководившего действиями Карена:

«Что ты хочешь от меня, человек без лица?»

«Забери того, кто находится в женском теле, враг мой».

Тени засмеялись, зашипели, потом разом убрались в углы комнат. Стало тихо, Вильма жадно втягивала в себя воздух, её глаза смотрели в одну точку.

«Хоть бы выдержала, — пронеслось у меня в голове, — хоть бы выдержало её сердце».

«Ты прекрасно знаешь, какую я потребую с тебя плату, человек без лица», — произнёс демон. — Готов расстаться с годом своей жизни?»

«Забирай два года моей жизни, враг мой, но оставь девушку в здравом рассудке и ответь на мой вопрос».

«Да будет так, человек, которого нет. Задавай вопрос».

«Расскажи, кто поселился в разрушенном замке проклятого графа Бельтвийского. Я о замке Лорена».

«Ответ тебе не понравится, человек из другого мира. Там поселился призрак человека, который был тебе дороже всех на свете. Уничтожишь призрак, уничтожишь свою родовую память. Выбор за тобой, Палач в мире Серого солнца. А теперь я ухожу и забираю с собой гончего пса, посланника Тёмного мастера».

Тело Вильмы выгнулась дугой, я от боли в животе согнулся пополам, упал на горящие свечи. Уверен, что стены гостиницы Сволка никогда не слышали такого трёхэтажного, многоуровнего и высокохудожественного мата. Мой самый плохие предположения полностью оправдались.

Голос, знакомый-незнакомый и такой далёкий. Кто меня зовёт? Вильма? Да, это она. Пошатываясь, я стоял на ногах и смотрел на девушку. В её глазах можно было прочитать ужас и непонимание происходящего.

— Ваше сиятельство…

— Помолчи, Вильма. — Я рухнул на кровать, дотянулся до ножа, лежащего на тумбочке, разрезал живицу на руках рыжеволосой.

— На ногах как-нибудь сама, хорошо?

— Да-да, конечно, Ваше сиятельство, — ответила Вильма. — Что со мной произошло? Я помню, что была на кухне, потом меня кто-то сильно толкнул в спину и в голове появился мужской голос.

— И что он тебе говорил? — спросил я, гладя спину девушки.

— Чтобы я убила вас, Ваше… Что вы делаете, Ваше правительство… да как вы смеете… отец узнает, Ваше..

— Сделай так, чтобы не узнал, — ответил я. — Впрочем, если хочешь — уходи. Я не держу.

— А если не хочу уходить? — улыбаясь, спросила Вильма.

— Ну, тогда я ни в чём не виноват…

***

Никогда не знаешь, какой сюрприз преподнесёт мир-изнанка. На улице лил проливной дождь, снег моментально «просел» и из белого стал грязно-серым и ноздреватым. Сволк сидел за столом, что-то писал в толстой тетради. Он посмотрел на меня, кивнул:

— За вами непогода следом идёт, Ваше сиятельство. Что-то у вас вид не очень. Спали плохо или как? Вина горячего? Позавтракать не желаете?

Я прислушался к организму, покачал головой.

— Нет, Сволк. Вчера наелись, напились, спасибо. Двое суток только и делаем, что едим, пьём и спим. Охотники тихо-мирно спят и пузыри пускают?

— А что им ещё делать? Охоту не объявили из-за непогоды, пусть отдыхают. Да и у девиц из дома мадам Жулин хоть какой, но приработок. А у вас какие планы, Ваше сиятельство?

— Доброе утро! — услышал я голос Мерлина. Он, в отличии от меня, выглядел бодрым, свежим и полным сил. — Ну что, я сегодня услышу продолжение истории?

— Нет, господин маг. Через час я буду вынужден откланяться и покинуть гостиницу. Дорога зовёт, понимаете ли.

— Боги милосердные! — воскликнул Сволк. — Да куда же вы по раскисшим дорогам, Ваше сиятельство? Пару-тройку дней переждали бы, а там, гляди, и дирижабли начали бы летать. Вы же в Нуар собрались?

— Пока не решил, — уклонился я от прямого ответа.

— Я с вами, — неожиданно для меня произнёс Мерлин.

— А как же охота?

— У меня ещё будет охота похлеще этой. Возьмёте с собой? Не часто встретишь человека из другого мира, хочется больше общения, обмена опытом. Кстати, совсем недалеко от Чествурда, в двух дневных переходах, есть развилка времени. Если повезёт, домчимся до Нуар мигом.

— Дорога к развилке проходит мимо разрушенного замка? — спросил я у Мерлина как можно тише.

В глазах у мага зажглись бесовские огоньки, он засмеялся:

— Ай да граф!

— Ай да сукин сын, — произнёс я, наблюдая за реакцией Сволка. Хозяин «Хромой сосны» покачал головой, потом сказал:

— Если вы удумали сделать то, о чём я подумал, то прикажу сейчас же натопить баню и приготовить специальные масла, уничтожающие запах человека. Если избавите город от напасти в лице Оно, то получите огромное вознаграждение. Деньги это хорошо, но стоит ли рисковать таким знатным особам?

Через два часа пробаненные, что называется до мозга костей, мы с Мерлином шли по улицам города, затопленными талой снеговой водой. Кто-то заштопал дырявое покрывало неба, дождь прекратился и я впервые за несколько дней увидел смутный силуэт солнца. Мы почти дошли до арочного каменного моста через скованную льдом реку, когда за спиной раздался цокот копыт лошадей и скрип несмазанных ступиц колёс кареты.

— Повозка без кучера. Оригинально, — произнёс Мерлин.

Карета, нас обогнав, остановилась. Я увидел, как на землю с облучка спрыгнуло что-то полупрозрачное и невесомое. Мерлин кастовал какое-то заклинание, беззвучно шевеля губами и посматривая на карету. Серебристые волосы до плеч, васильковые огромные глаза, утончённые черты лица аристократа.

— Чёрт побери, Мирамира.

— Ну, за мной же долг, Мастер дорог, — засмеялась айва. — Идти до замка долго, почему бы не воспользоваться транспортным средством? Нужно экономить силы, они нам ещё пригодятся.

— Что? Я не ослышался, айва? Нам!?

— Айва? — заклинание в руках Мерлина приказало долго жить, рассыпавшись веером огненных искр. — Это и есть представитель древнего народа великих предсказателей?

— И я предсказываю, что вы сейчас сядете в карету и мы поедем в строну разрушенного замка, — мило улыбаясь, произнесла Мирамира.

Карету потряхивало на камнях мостовой, я, отдёрнув занавеску окна, смотрел в строну набережной, на ровный ряд веселец. «Вакантные места» были заняты, стражники, с короткостволами в руках, стояли чуть поодаль от места казни, что-то весело обсуждая и громко смеясь. Есть висельники, значит есть нелегалы. Типа меня, но только менее удачливые. Почему-то я опять вспомнил Дока, Сократа и Лору. Бизнес есть бизнес, понимаю, но нельзя пересекать красную линию, за которой отсутствии морали становится нормой жизни. В этом случае твоя жизнь становится неотъемлемой частью мира-изнанки, мира Серого солнца, мира Тени. А в этом мире за хозяина госпожа Смерть, которую часто называют Тёмным мастером.

«Конец первой части».

Оглавление

Пролог

Часть I. Стикс и Харон. Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 8