Прогульщик (СИ) [Джейми Ашер] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

14 сентября.

Я положил рюкзак под лестницу. Мой друг Царь, по-идиотски хихикая, сидел на ступеньках. Ждал, когда я закончу с первой частью своего дьявольского плана. После мы дождались звонка и просидели на лестнице еще минут пять, болтая о пустяках.

— Пора, — важно изрек Царь, указав на циферблат своих наручных часов.

Я кивнул, и мы направились в кабинет русского языка, прыгая на одной ноге, чтобы немного запыхаться. Ольга Леонидовна встретила нас хмурым взглядом, но все-таки предложила пройти в класс.

— Простите, — Царь, из-за своей не совсем стройной фигуры, действительно запыхался. — Какие-то мелкие заныкали портфель Костика, и мы никак не можем его найти.

Я постарался изобразить самое волнительное выражение лица, на какое был способен. Женщина недовольно поджала губы и сказала:

— Найдется после урока.

— Но там деньги, — пролепетал я. — В аптеку надо было после школы зайти. И телефон тоже в рюкзаке лежал…

В реальности же самое ценное, что было в моем рюкзаке, это прилепленные на него значки, среди которых несколько дорогих радужных.

Леонидовна подумала секунду и сказала:

— Бог с тобой, иди, ищи. А вот товарищ твой останется.

Собственно, Царь прогуливать и не собирался. Он сел за нашу с ним парту, а я весь такой взволнованный пошел в столовую. Русский у нас стоял последним, родители сегодня дома и раньше времени на порог не пустят. Хотя нет, пустят, но наорут за то, что прогулял, скажут, что все из-за моих «придурей» и нагрузят домашними делами. А руссичка у нас еще и классная, поэтому нужна была весомая причина, почему это я не могу отсидеться на ее уроке.

В столовой разобрали почти все пирожки, остались только ненавистные мной с капустой и один с мулепусечной сосиской. Взял второе и холодный чай, потому что горячего уже не было. Уселся в самом углу, чтобы меня не особо примечали, и взялся за свое кушанье.

Девятый, а для меня десятый, год обучения, и я все так же прогуливаю.

17 сентября.

Три урока до конца дня. Два из них по химии и один по физике. Монстр тот, кто составлял это расписание. Благо, прошлый завуч уволилась и скоро придет новый. Может, он что-нибудь получше составить решит.

На перемене мы с Царем выходим на улицу. Территория ограждена, охранник есть у главных ворот. А вот у задних ворот никого нет. Идем туда с моим другом, а встреченной техничке говорим, что хотим перекурить. Она женщина понимающая, курящих не сдает. Только вот, на этот раз мы идем не для перекура.

— Точно не хочешь побыть на физике? — спрашивает Царь.

— Терпеть ее не могу, — отвечаю я.

Царь делает руки замочком и помогает мне перелезть через ограду. Раз, два и я уже за территорией школы. Царь пошел на свою любимейшую физику, а точнее поглазеть на молоденькую физичку, а я домой, где сегодня родителей нет.

18 сентября.

Еще раз проворачиваю номер с портфелем. Только теперь последним уроком служит история, а историчка женщина вредная, если ее урок прогуливают, сразу докладывает Леонидовне.

Класс хихикает, когда Царь заявляет, что мелкие украли наши портфели. Царь плачется, что у него там дорогие часы и две библиотечные книги с платным абонементом, а я опять заливаю про деньги в аптеку и телефон.

После того, как нас отпускают на поиски рюкзака, забираем их из-под лестницы, и сами же там и сидим. Смотрим видео по планшету и ждем десяти минут до конца урока.

Приходим в класс за шесть минут, улыбаемся и сообщаем, что рюкзаки нашли.

— И где были? — спрашивает историчка.

— Мой в женском туалете, а Лехин в библиотеке, — отвечаю я.

Учительница кивает и говорит нам записать домашнее задание.

21 сентября.

Просто не иду на первые два урока, прячусь в раздевалке и мирно там сплю.

25 сентября.

Утром корчил из себя больного, но отец все равно заставил идти в школу. Даже на машине к входу подвез. Заботливый родитель, что и говорить.

Зашел внутрь, прождал пару минут, пропуская всех к охраннику вперед меня, и вышел из здания. Родительской машины уже не было. Пошел к главным воротам, где столкнулся с физичкой.

— А куда это мы? — спрашивает она.

— Да забыл дома тетрадь по алгебре, а сдавать вот сегодня надо срочно, — ляпнул я, что первое в голову пришло.

Учительница физики, еще не знающая о моей дурной репутации, пожелала мне удачи и не опаздывать на уроки.

По пути встречаю Царя, и у меня уходит не больше двух минут, чтобы убедить его, что вот именно сегодня нам нужно пропустить день занятий.

Идем к нему играть в приставку.

27 сентября.

На второй перемене вылезаю через окно женского туалета на улицу, потому что охранник сегодня пуленепробиваемый, и «покурить» явно не отпустит. А еще в мужском туалете у окна ручку сняли, ведь через окна-то у нас только мальчики прыгают, ага.

Одноклассница Лерка стоит на шухере, чтоб никто меня не застал в женском туалете.

— Спасибо, — говорю я ей и исчезаю в окне.

— Должен будешь! — кричит она мне вдогонку.

Иду к задним воротам, по пути встретив, черт побери, дежурившего сегодня учителя биологии.

— И куда ты собрался? — спрашивает меня седой старичок в смешных очках.

Так, вариант с покурить вообще лучше не рассматривать, к директору потащит. Что-то забыл и потерял? Где и что? В общем, у меня остался один вариант.

И я тупо побежал. Несчастному биологу было меня не догнать, а я буквально перелетел через ограду, даже без «замочка» Царя.

Родителей дома нет, путь свободен.

28 сентября.

Первые два урока отсидел, а потом надоело. На алгебру не пошел, а свободно направился к выходу из школы. Царь со мной идти отказался.

Сегодня на посту сидел хороший охранник, который был еще и моим соседом.

— Дядь Борь, а отпусти меня домой, — говорю я.

— А с чего это я тебя отпускать должен? — смеясь, спрашивает он.

— Ну, очень надо.

— А родители знают?

— А ты им скажешь?

Дядя Боря открывает мне дверь.

— С тебя что-нибудь вкусненькое.

Согласно киваю.

— А ты это куда? — спрашивает кто-то позади.

Я оборачиваюсь. Физичка.

— Домой, — отвечаю.

— Отпустили?

— Ага.

Физичка пожимает своими худенькими плечиками и уходит. Дядя Боря смеется, а я выхожу на свободу.

1 октября.

Иду по школьному коридору. Иду целеустремленно, чтоб учителя думали, будто я топаю в класс. Но так как середина урока, кто-нибудь все-таки может заподозрить, что что-то здесь нечисто.

Впереди вижу биолога и какого-то молодого лысого мужика. Все так же продолжаю идти целеустремленно.

— Прогуливаешь? — спрашивает биолог, который ту мою выходку все еще не простил.

— В туалет иду, — невинно отвечаю я.

В ответ кивают и отпускают меня. Почти.

— А рюкзак-то зачем? — насмешливо спрашивает лысый.

Вот блин.

— Там это… — мямлю я и нахожу гениальный, как мне кажется, ответ, — туалетную бумагу не люблю я перед всеми проносить.

Лысый усмехается и вроде как оставляет меня в покое. Я все равно ведь прогуляю. «Вылезу через женское окно», решаю я и прохожу мимо мужского туалета.

— Там женский, парень! — кричат мне сзади.

Оборачиваюсь. Все тот же лысый. А он мне уже не нравится.

— Перепутал, извините! — кричу я в ответ и захожу в мужской.

Лицо у меня горело. Это немного стремно, когда тебя застают в женском туалете. Сижу на крышке унитаза минут десять и играю в телефоне. Потом рассматриваю в зеркале свое лицо с лохматыми бровями и растрепанными выгоревшими волосами. Решив, что лысый уже ушел, выхожу из туалета и… о, черт его побери, он прямо передо мной стоит! Он — это лысый мужик.

Сглатываю слюну и говорю:

— Свободно.

— Теперь на урок? — спрашивает он меня.

— Конечно на урок, — говорю я.

— На какой?

Да что он ко мне прикопался-то, а?

— На физру, — говорю я, зная, что там есть второй выход.

И тут этот мужик делает невероятное. Вот просто Дамблдор во плоти, правда лысый, но не суть. Он достает листок с расписанием предметов.

— Какой класс? — спрашивает он.

А я готов заплакать.

Судорожно вспоминаю, у кого может быть сейчас физкультура, и наугад говорю:

— Седьмой.

— Не тянешь ты на седьмой, — говорит он мне, — и у «А» сейчас география, а у «Б» история.

Так какой ты класс?

— Девятый «Б», — говорю я разбито.

— О, физика, какой чудесный предмет, — говорит мне лысый, — я тебя даже провожу.

И он действительно ведет меня к кабинету физики. Кто он такой и что ему надо, понятия не имею, но что-то с ним не так.

Когда мы дошли до класса, он сказал:

— Забыл представиться, я ваш новый завуч. Приятно познакомиться, Игорь Николаевич.

— Константин, — говорю я и гордо вхожу в класс.

Лицо Царя, при виде меня, сильно вытянулось. А я про себя решил, что теперь у меня и у лысого начинается война. И я не ошибся.

3 октября.

Мой любимый номер с потерявшимся портфелем с треском провалился. Я заявил о пропаже биологу, все еще не простившему меня. И, после слезных причитаний про последние денежки, мне поверили.

Пошел я в укромное место под лестницей, а навстречу мне идет Лысый. Я весь внутренне подобрался.

— Что делаешь? — спрашивает он меня.

— Рюкзак ищу.

— Потерял?

— Ну да. Пойду искать, — я собрался пройти мимо, но меня схватили за шиворот.

— И как же ты его потерял? — допытывается Николаевич.

— Да мелкие утащили… — неуверенно говорю я.

— Тогда пошли к директору. Дело-то серьезное. Воровство.

Этого-то мне только и не хватало.

— Он, наверное, под лестницей, — говорю я.

И да, Лысый пошел меня провожать. А под лестницей еще два рюкзака лежало. Николаевич их забрал и сказал, что какие-то уж очень вредные у нас мелкие.

Простите, ребята, чей план с «исчезнувшим рюкзаком» из-за меня провалился.

6 октября.

Лерка опять согласилась помочь мне с туалетом. Я отпросился с урока, сказав, что мне нехорошо. Рюкзак потом мне Царь занесет.

Вот только Лерку у туалета я не застаю. Иду проверить ее в столовой, но и там не нахожу. Решив, что она просто опоздала, пошел обратно. И встретил Лысого.

— В туалет? — спрашивает он меня с улыбкой.

— В библиотеку, — нагло вру я.

— О, сейчас литература и ты забыл какую-то книгу?

— Нет. Сейчас география и мне нужны дополнительные материалы, — говорю я с самым серьезным лицом, на какое способен.

— Ну, иди, — говорит мне Лысый.

Я и иду. В библиотеку. Стою там десять минут, болтаю с каким-то шестиклассником. И выхожу. А там Лысый. Твою налево…

— Нет нужного материала, — говорю я.

Николаевич улыбается. Понимающе так улыбается. Гад.

Что мне остается? Иду в класс географии, хотя у меня по расписанию история. А география сейчас у пятиклассников.

— Ира Анатольевна, — говорю я, — у меня тут парочка вопросов, ответите?

Она кивает, и я спрашиваю какой-то бред. Мне надо будет продуманнее пытаться сбежать.

15 октября.

Я так ни разу и не сбежал. Эта лысая зараза меня явно преследует.

В женском туалете тоже сняли ручку с окна. Номер с рюкзаком больше не проходит. «Иду в туалет», а завуч меня караулит снаружи. До класса провожает. Все мои отговорки возвращаются мне же. А еще он явно спортсмен. Два раза из двух он меня догонял и тащил в класс за шкирку. Это какое-то безумие.

— Вот как мне пройти мимо Лысого? — спрашиваю я Царя.

Он как-то странно смеется и говорит:

— Никак. Ты же знаешь, все лысые отдали волосы во имя великой силы.

И Царь показывает мне картинку с Сайтамой. Смеюсь уже вместе с ним. Но сбежать я все равно смогу. Это теперь для меня ежедневный квест: «сбеги с уроков». Только застрял я на уровне с самым главным боссом.

16 октября.

Вчера вечером у меня созрел гениальный план побега. Сегодня я привел его в действие.

На уроке физики Царь поднимает руку и просится выйти. Его выпускают. Спустя минуту тяну руку я, показывая физичке свои синие руки, мол, ручка потекла. Выпускают.

Иду по коридорам, переполненный спокойствием. Учителей не вижу и иду к раздевалкам. Дядь Бори нет на месте, но мне это даже на руку. В начале коридора замечаю Лысого с Царем и еще какой-то девчонкой за шкирку. Быстро проскальзываю к двери и сам ее открываю.

Слышу позади себя окрик.

Внимания не обращаю и вылетаю на улицу. Со всех ног бегу к главным воротам, потому что они ближе. Там караулит второй охранник, и я с восторгом понимаю, что это как раз-таки дядя Боря.

— Отойдите! — ору я, и он тут же отбегает от ворот. От закрытых правда, но меня уже ничто не остановит.

Слышу свист, не оборачиваюсь, и перелезаю через забор. Вот теперь оборачиваюсь, вижу бегущего сюда Лысого, машу ему и в шутку посылаю воздушный поцелуй. Завуч резко тормозит, а я бегу домой.

Вот только несколько вещей я все-таки не учел. Осень на дворе, с утра я был в куртке, а вспомнил об этом только сейчас. А еще мама дома. Я гений, что сказать.

Пошел греться в супермаркет, где получил сообщение от Царя: «прости, друг, но Лысый забрал твой рюкзак и сказал, что отдаст только лично тебе в руки».

Я явно недооценил главного босса.

17 октября.

В кабинет завуча я не пошел. Не из-за страха, из-за упрямства. Весь учебный день Царь смиренно делился учебникам, а класс изодрал середины тетрадей, даруя мне двойные листочки. В принципе, ходить в школу без портфеля даже очень удобно.

После седьмого урока из динамиков раздался четкий, но, клянусь, насмешливый, голос Лысого:

«Прошу пройти в кабинет завуча, мальчика, забывшего в школе портфель при спешном покидании здания».

Одноклассники дружно обернули головы, и все уставились на меня. Я им шуточно поклонился, попросил Царя пожелать мне удачи и направился в кабинет. Легкой такой походочкой, оттягивая время нотаций и лекций.

После моего вежливого стука ногой, за дверью крикнули «Входи!». Я и вошел, сел на стул перед столом Лысого и скрестил руки на груди.

— Начинайте, — сказал я.

— Чего тебе начинать? — казалось, Лысый действительно не понимает.

— Ну, лекции читать, на тему школьных прогулов.

— Это можно, — Лысый кивнул и положил передо мной какую-то папку. — Я тут полистал вот, на досуге. Честно говоря, я поражен. Столько пропущенных занятий и всего один раз был оставлен на второй год.

Я подбоченился. Оставление на второй год — больная тема, и мне очень не хотелось, чтобы кто-то ее затрагивал.

— Ты знал, что если пропущено более трети занятий, билет на второй год обеспечен? С пятого по девятый класс у тебя пропущено больше половины. Неужели настолько сильно ненавидишь школу?

— Это протест, — говорю я и понимаю, что ляпнул это зря.

— Какой протест? — спрашивает Лысый с явным интересом.

— Я против карликовых Йорков. Ужас, а не порода. Вот и сбегаю с уроков на митинги.

— Давай серьезно, — завуч вдруг сделался каким-то… мягким, что ли, — ты можешь рассказать о своих проблемах. Я их постараюсь решить. Может, с одноклассниками не ладишь? Или дома что?

Я подаюсь вперед и шепотом спрашиваю:

— Точно можете помочь? Не заливаете?

— Не заливаю, — серьезно отвечает Лысый.

Сейчас я ему даже почти поверил. Но почти не считается. Делаю серьезное лицо и говорю:

— Я сбегаю на гей парады и ЛГБТ протесты. Не выношу дискриминацию людей по их ориентации.

Сначала Николаевич нахмурился, явно думая, шутка это или нет. А потом шумно выдохнул и сердито, как это умеют дедушки (очень молодые дедушки, должен заметить) на меня посмотрел:

— Я многого прошу? Просто скажи, зачем ты пропускаешь уроки?

— Сейчас? — спрашиваю.

— Сейчас, — кивает.

— Из-за вас, — честно отвечаю я.

— А я тут при чем? — насмешливо спрашивает он.

— Я в вас влюбился, — лицо Лысого как-то исказилось, и я продолжил плести эту чушь. — Понимаете, вы человек видный, взрослый, спортивный. А у подростков гормоны играют. Я вас пытаюсь избегать, а вы меня обратно к себе тяните.

Завуч смотрел на меня как-то косо, явно пытаясь решить, что ему дальше делать. Я не выдержал и рассмеялся. Обожаю заливать людям про радужных, у всех такие реакции интересные. И чем больше я на эту тему шучу, тем меньше меня подозревают в радужной окраске.

— Понимаете, просто я человек азартный. Чем больше вы мне не даете сбегать, тем больше я пытаюсь. Вот и вся соль, — сказал я правду.

— Ну, раз ты в этом месяце пропустил только вчерашние уроки, значит, я стараюсь не зря, — пожимает он плечами, а потом достает из-под стола мой рюкзак и отдает его мне. — Свободен.

Он явно почувствовал себя неловко после моей шутки.

— Я буду продуманнее, — обещаю я.

— Я буду внимательнее, — отвечает он.

На этом мы и разошлись. И я понял, что серьезно проникаюсь симпатией к Лысому. Не такой уж он и плохой, если подумать. Наоборот, он отлично исполняет свои обязанности. Да и в целом ничего плохого он не делает, вон даже расписание нам нормальное поставил.

Я остановился посреди коридора и встряхнул головой. Какие-то нехорошие мысли посетили мою голову, и я решил их прогнать. Лучше мне придумывать новый план побега.

20 октября.

Новый план побега мою голову так и не посетил, зато подвернулся удачный случай.

Мы с Царем уже сидели в классе информатики, ожидая, когда придет Лысый. Звонок прозвенел, а завуча нет. Прошло минуты три, и в кабинет залетела наша классная. Оглядела всех орлиным взором и сказала:

— Игорь Николаевич опаздывает, но скоро будет здесь. Сидите тихо, иначе вызову родителей в школу.

Она удалилась из класса, а я так резко встал из-за парты, что чуть не обронил стул.

— Ты это чего? — ошалело спросил Царь.

— Это мой шанс, — сказал я, закидывая в рюкзак свои вещи, — сегодня я прогуляю.

Царь усмехнулся, а Лерка, сидевшая позади нас, хлопнула меня по спине и пожелала удачи.

Я не шел, я бежал по школьным коридорам, наплевав на всех встречных учителей. Они меня не интересуют, я должен обыграть Лысого. Должен. Обязан.

Залетаю в раздевалку и хватаю свою куртку. Охранником сегодня был не дядя Боря, но меня это сейчас не интересовало. Наспех накинув куртку, не застегивая ее, я побежал к двери, еще не запертой, так как урок первый, и вылетел наружу.

За мной выбежал охранник, но черта с два он меня догонит. Я летел к главным воротам так, словно спасался от пожара, всемирного потопа и стаи шаровых молний. А к воротам уже подъехал черный джип. Машина завуча.

В крови забурлил адреналин, и готов поклясться, это мой самый эпичный побег с уроков.

Ну, он должен был таким стать.

Джип уже почти был у ворот, которые готовился открыть второй охранник. Я буквально перепрыгнул через ограду, но первые заморозки дали о себе знать, и железо было покрыто легким скользким инеем. Я соскользнул и носом полетел вниз.

Самый эпичный побег, как же.

— Ты живой? — спросил подошедший Лысый, этот голос мне уже в кошмарах снится.

Я перевернулся на спину и промычал:

— Я сломал нос.

По ощущениям это была чистейшая правда. Нос кровоточил и онемел от боли.

— И оно того стоило?

— Просто дайте мне спокойно умереть, — попросил я.

— Петр, передайте в школе, что я еще немного задержусь, — затем завуч обернулся ко мне. — Вставай, отвезу тебя в травмпункт.

— А вот это уже просто унизительно.

Я хотел еще сказать, что меня можно и в наш медкабинет отвести, но вспомнил, что медсестра взяла очередной больничный. Вместо ответа Лысый поднял меня одной рукой и, в привычной для него манере, за шкирку потащил к машине. Мне оставалось только послушаться.

Все то же 20 октября.

Мне в нос засунули кучу ватки, и я совсем не мог нормально дышать. Мы уже сидели в машине завуча, которую он зачем-то решил прогреть. Он молчал, а меня хватило ненадолго.

— Знаете что? — спрашиваю я гнусаво.

— Что?

— Уроки-то я все-таки прогулял.

Он засмеялся, и я вместе с ним.

— Технически это не совсем прогул, — сказал он. — У тебя теперь есть даже справка от врача.

Я пожал плечами. Лысый наконец-то решил тронуться, и мы медленно стали выезжать со стоянки. Машин было столько, что у меня возникло ощущение, что все пытались неудачно сбежать с учебы или работы. Не я один счастливчик.

— Где ты живешь? — спрашивает Николаевич.

— Ась? — не понял я.

— Ты же не пойдешь с таким носом на уроки?

Его забота меня немного тронула. Все-таки он хороший человек.

— Очень мило с вашей стороны, — я постарался, чтобы голос звучал ехидно, я же так и не прошел главный уровень, — но я лучше отсижусь в школе, чем пойду домой.

— Это почему? Разве не домой, ты всегда так рвешься?

— Я бегу из школы. Просто из школы. Домой бегу только, когда все на работе. Сегодня папа дома, — объяснил я.

Лысый нахмурился, явно не понимая меня. Или пытаясь понять.

— И что ты делаешь, когда сбегаешь, а все дома?

Мне бы перевести тему, но я все равно ответил:

— Гуляю. Иду к друзьям или на что-нибудь бесплатное. Раньше часто бегал в музей, где до пятнадцати лет некоторые выставки бесплатными были.

— Может, скажешь, почему ты вообще сбегаешь? — завуч посмотрел на меня, но быстро перевел взгляд на дорогу, поэтому выражение его глаз я не рассмотрел.

— Я уже говорил.

— Я о прошлых побегах.

Я секунду помолчал, раздумывая над ответом.

— В школе скучно.

— И все?

— И все.

— Нет, должно же еще что-то быть.

Да сдалось ему это. Вот же любопытный. Не скажу я ему ни причин побегов, ни причин,

почему не люблю находиться с семьей. Все-таки, не его это дело.

— А вы спортсмен?

— Не переводи тему, — Лысый, похоже, и в разговорах пуленепробиваемый.

— Но мне интересно. Вы обо мне знаете много чего уже, а я о вас ничего.

Завуч помолчал, да так долго, что я уже думал он и не ответит. Но все-таки он сказал:

— Бокс, плавание и спортзал.

— Ого, — сказал я, стараясь вложить в это «ого» как можно больше восхищения.

Мы ехали обратно в школу, и я задумался над вопросом, который ранее задал мне Лысый: «А стоило ли оно того?» Ведь, когда я вернусь домой, на меня нападут с криками о разбитом носе, ведь, если он разбит, значит, я подрался. А из-за чего? Естественно, потому что все геи психически ненормальные.

Я даже знаю кто, что скажет. Мама начнет заливать про санатории и каких-нибудь хороших специалистов, а папа про Суворовское училище. Сестра подожмет губы и сделает такую мину, будто сожрала три лимона и заела недоспелыми апельсинами. В принципе они все нормальные люди. Если я при них не упомяну ни одного прогула, ни одного друга-парня и, не дай боже, скажу что-нибудь на тематику ЛГБТ.

— Константин, — позвал завуч, видимо не первый раз.

— Да-да?

— Голова не болит?

Я легонько постучал по лбу.

— Не-а.

— А жара нет?

Завуч протянул руку и сам потрогал мой лоб. Я застыл. Даже сглотнуть не смог. Кивнув, Николаевич убрал руку и сказал, что вроде все в порядке. А мое сердечко дико забилось о грудную клетку, слишком это было неожиданно.

Мы вернулись в школу. Я пошел на урок литературы, а завуч по своим важным делам. Когда я зашел в класс, Царь присвистнул.

— Это тебя так Лысый за побег отделал? — спросила Ксюня, вытаращив свои и без того огромные глаза.

Я сначала хотел сказать, что он отвез меня в лес, где долго избивал, но решил этого не делать. Мало ли какие слухи пойдут, не все же понимают сарказм.

— Нет, я с забора свалился.

Царь сидел в обнимку с рюкзаком и раскатисто смеялся.

Я вспомнил прикосновение завуча и у меня загорелись уши, а грудную клетку сперло из-за недостатка воздуха. Нехорошо. Очень нехорошо.

21 октября.

Выходной день. Ненавижу.

Вышел попить воды на кухню, где сидела мама и о чем-то щебетала с подружкой по телефону. Но, к сожалению, я пришел в тот момент, когда они уже прощались. Мама дождалась, пока я сделаю глоток и спросила:

— А ты помнишь тетю Инну?

Я кивнул и уже знал, что будет дальше.

— А Дашеньку?

Я утвердительно мычу с водой во рту. Как же я ненавижу такие разговоры.

— Даша идет на золотую медаль, ты знал? Такая девочка славная. Красивая, умная, добрая такая. Может, стоит Инну с дочкой к нам пригласить? Вы бы пообщались с Дашей, может, сдружились.

Я внимательно посмотрел на маму. Она говорила с улыбкой, но по глазам вижу, она в любой момент заплачет. Или разорется. Опять. Можно подумать, что из-за меня прервется династия Романовых.

— Мама, — как можно нежнее сказал я, — Даша — девушка.

— Вот именно, девушка, — мама все так же продолжала улыбаться.

— Пойми, меня совсем не привлекают девушки.

Все. Бомба сейчас взорвется.

— Ты даже с ней не пообщался! — Мама встала из-за стола и заходила по кухне. — Она славная девочка. И это ты пойми, то, чем ты… в общем, то, что ты вбил себе в голову, противоестественно. Говорю же, нам надо поехать к хорошему специалисту.

Мама подошла ко мне и взяла лицо в свои ладони.

— Ну, соглашайся. Ради меня.

Я устал говорить, что это не болезнь. Устал говорить, что они все изводятся на пустом месте. И устал ждать, когда смогу съехать.

— Я не болен, — спокойно сказал я.

Папа вошел в кухню в тот самый момент, когда мама начала бушевать. Кричала, опрокинула стул и орала про то, что я останусь без гроша за душой, если продолжу делать так и дальше. Когда она начала кричать, что я так специально ее извожу, папа вытолкал меня из кухни. Без лишних слов.

Терпеть не могу выходные.

23 октября.

Машина тихо гудела, а папа не торопился снять блок с пассажирской двери. Я молча ждал, что же он мне скажет. Хотя, уже примерно все знал.

До уроков оставалось около пяти минут. Наконец, отец вздохнул, что значило — сейчас заговорит.

— Из-за тебя страдает мать.

Ну вот, здрасти.

— Я ей ничего не сделал.

— Ты можешь хотя бы ради нее…

— Не могу, — я начал раздражаться, — это не от меня зависит, пап.

— Знаю, знаю, — устало вздохнул он, а потом увидел, сколько времени. — Все, иди в школу. И не прогуливай.

— Ага, — сказал я на прощание и пошел.

Все то же 23 октября.

«И не прогуливай». Прогуляешь здесь, как же. Лысый кружит соколом по школе, выискивая прогульщиков. И он постоянно ошивается около моего класса. Возможно, это всего лишь совпадение, но у меня ощущение, будто он караулит меня.

Биолог подпортил мне настроение. Вызывал к доске, задал кучу дополнительных вопросов, явно пытаясь меня завалить, что у него искусно получилось. В журнале сейчас красовалась новая лебедушка, а конец четверти уже близок. Не исправлю я три лебедушки подряд, что уже стоят там. Да и биолог не позволит, слишком он на меня зол.

Потом физика. И здесь я успел провиниться. Физичка прознала про мою репутацию, поняла, что я несколько раз ее надурил, и весь урок пыталась меня на чем-нибудь поймать, чтоб выставить лебедушку или замечание накатать.

Ужасный день. А дальше русский. Я печально посмотрел на окно со снятой ручкой. Их все поснимали в целях безопасности, что очень неудобно в душные дни или, когда кто-то хочет удрать.

— Написала? — спрашивает Ксюня Лерку, светя своей тетрадью с розовыми цветочками.

Одноклассница нахмурилась и буркнула, что забыла тетрадь.

— А что это? — спросил я, как можно небрежнее. Только бы не сочинение.

— И что ты делаешь на уроках? — театрально вздохнула Ксюня. — Сочинение на тему: «Мой идеальный день».

Вот черт. ВОТ ЧЕРТ. Мне конец. Руссичка обязательно позвонит домой доложить о не сдачи сочинения, а там и остальные мои грешки всплывут. И без того дома положение щекотливое. И Царя, как назло, сегодня нет в школе.

Зазвенел звонок. И мне в голову пришла блистательная идея.

Быстрым шагом я направился на второй этаж, собирая всю свою наглость и решимость, какая у меня есть. Особенно мне не хватало наглости. Главное, вести себя непринужденно. Главное… я остановился перед кабинетом завуча и постучал, не давая себе передумать. В ответ тишина, и я сам вошел. Пусто. Школьников караулит, не иначе.

К сожалению, стол в кабинете только один, а сидеть за столом Лысого как-то совсем уже нагло. Даже стула для посетителя нет, уже куда-то уперли. Поэтому я уселся на коленях на пол, покрытый мягким ковром, и, достав черновик и ручку, быстро начал соображать.

Мой идеальный день? Какой он? Я живо представил себе выходные, но без семьи в доме. Красота. Это я и начал расписывать. Так увлекся, что даже не заметил, как вошел Николаевич.

— И чего это ты мне в ножки кланяешься? — насмешливо спросил он.

Я поднял на него взгляд. Ну он и высоченный с такого ракурса.

— Сочинение пишу, — невинно ответил я.

— В моем кабинете?

— Скажу, что вы меня задержали, поэтому на урок не смог прийти, — выложил я ему весь свой блестящий план.

Видя, что Лысый не очень-то все это одобряет, я прибавил:

— Заметьте, я не сбежал, а пришел покорно писать сочинение.

Тут завуч засмеялся и прошел к своему столу. Мой враг и союзник в одном лице. Царю расскажу, обхохочется.

— Дай посмотреть, — Лысый протянул руку к моему сочинению.

— Лучше не надо, писатель из меня так себе.

Но завуч был настойчив, а я по натуре своей слишком мягок. Я протянул ему черновой листик, завуч взял его и начал читать про себя. Затем он рассмеялся и сказал, что дети в третьем классе и то лучше пишут.

— Тогда сами и пишите, если вы такой умный, — сказал я, чувствуя, что начинаю краснеть.

— Возьму и напишу, — сказал завуч и стал что-то строчить на обратной стороне моего черновика.

Кажется, где-то рак на горе свистнул. Я во все глаза уставился на Лысого, пребывавшего в хорошем настроении. Если он сейчас напишет за меня сочинение, я… а что я сделаю-то? Буду просто стоять с красной рожей и открытым ртом.

Пока Лысый строчил, я осматривал его кабинет. Потом разглядывал свои пальцы, рукава толстовки, пару раз смахнул невидимые пылинки и изучил узор на ковре. А Николаевич все писал. Наконец-то я решился созерцать и его. Он лысый, но ему это идет. Лицо у него такое мужественное, красивое. Я точно знаю, что за ним таскаются треть девчонок в школе и страдают от неразделенной любви. Лысый посмотрел на меня, и я поспешно отвел глаза. Лишь бы не покраснеть.

— Готово, — сказал он и протянул мне листик, — переписывай.

Я взял в руки черновик, и у меня возникло чувство, будто держу медицинскую справку. Этот почерк… как он только отчеты заполняет?

— Как курица лапой, — сказал я.

— Дай сюда, — гаркнул Лысый. — Садись куда-нибудь, я тебе продиктую.

Я засмеялся. Слишком все это выходило за рамки обыденности и рушило все мои шаблонные представления об учителях.

Но я покорно уселся на пол и стал писать под диктовку дребедень, в которой говорилось что-то о веселом семейном отдыхе.

Ночь с 23 по 24 октября.

Лысый зашел в мою комнату и уселся на мою кровать. Он улыбался мне, несвойственной ему улыбкой соблазнителя, и похлопал на место рядом с собой. Он зовет меня. И я хочу к нему подойти, но не могу. Мне страшно. Я боюсь того, что произойдет потом.

Завуч расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки. И опять подозвал к себе. Внутри все затрепетало, и я поднялся со своего места. Я шел к завучу так медленно, что по дороге чуть не задохнулся от эмоций.

Вот, я уже сижу рядом с ним. Он кладет одну руку мне на плечо, а второй поворачивает к себе. И наклоняется. Касается моих губ своими, и я трепещу. Так сладко, и так мучительно. Я хочу большего, и он опрокидывает меня на постель. Чувствую себя совсем ребенком.

А он уже задирает мою футболку, и его рука ложится мне на грудь. Я обездвижен. Ничего не могу с собой поделать, потому что он уже взялся массировать мой сосок…

Я резко сел на постели и откинул одеяло с такой яростью, будто отбросил от себя Лысого. Нет, мне конечно уже снились сны подобного содержания, но с завучем… да, какого черта, это вообще произошло? А в груди все продолжало трепетать от чувств из сна.

— Черт! — крикнул я в темноту и схватился руками за голову, — это уже совсем не смешно.

Совсем.

27 октября.

Каникулы начались. Я с трудом вылез из ямы плохих оценок, но так и не вылез из ямы чувств к Лысому. Я его видел. Я с ним здоровался. Но, сука, эти сны уже порядком стали портить мою жизнь. Когда я рассказал Царю о своем сне, он смеялся так, что в классе начали дребезжать стекла. Это, конечно, хорошо, когда есть, кому выговориться, но Царь так за полтора года и не стал принимать всерьез мой каминг-аут. Вроде и хорошо все, а вроде и обидно.

То, что я гей, я осознал еще два года назад. Полгода тешил себя тем, что мне только четырнадцать должно стукнуть, и это просто помутнение рассудка. Но девушки мне никогда не нравились. А вот в ту пору, я был по уши влюблен в одного актера. Веселее и не придумаешь.

Любовь прошла, а проблемы остались. В итоге я, сидя за ужином с родителями, сообщил им, что я гей. Сначала приняли за шутку, потом крутили пальцем у виска. Пока дома все на меня давили, я решил добить себя окончательно и рассказал двум своим лучшим друзьям эту же новость. Один слился, а Царь остался.

А теперь вот чертов завуч. Какое право он имел залезать в мои сны? Да и вообще, какое право имел меня заинтересовывать? И так жизнь не сладкая, так теперь еще и бесплатное порно с его участием каждую ночь смотрю.

7 ноября.

Все каникулы я провел сидя в комнате. Познакомился с Дашей. У Даши уже есть любимый человек, поэтому с ней проблем не возникло. Посмотрел с семьей фильм, пару раз с ними поужинал. Считаю, что каникулы я провел отлично.

И вот она школа. Школа, которую терпеть не могу, и в которой обитает нарушитель моего спокойствия. Набрав в грудь побольше воздуха, я решил, что буду вести себя, как обычно.

8 ноября.

«Как обычно» не получилось. Я перестал пытаться сбежать с уроков. Образумился? Стал ответственным? Захотел учиться? Ха-ха, нет. Лысый стал таскать меня на переменах патрулировать коридоры, а это весело.

Во-первых, мне выдали бейджик «дежурный». Пугать мелких, когда они летят сломя голову, забавно. Некоторые даже приняли меня за учителя. Во-вторых, когда я попал в милость завуча, учителя перестали меня нагружать. И в-третьих, я провожу много времени с Лысым. Сны от этого не исчезли, но мне приятно находиться рядом с ним.

Завуч говорит интересные вещи, таскает меня за шкирку, когда я сам гоняюсь за первоклашками и прикрывает меня перед учителями, если я опаздываю. Не жизнь, а сказка. Понятия не имею, почему Лысый стал со мной так нянькаться, но пользуюсь моментом, пока могу.

Царь смеется, когда речь заходит о Лысом, называет его «голубым фламинго». Не знаю, почему так, но все это забавно до чертиков. И немного мучительно. Совсем чуть-чуть.

15 ноября.

Выходной день. Я помогаю маме с покупками в магазине. Ну, как помогаю. Таскаюсь за ней с тележкой, а она кидает в нее все, что посчитает нужным. Тут она вспомнила, что забыла что-то на соседнем прилавке и сказала мне стоять на месте и ждать ее.

Я скучающе разглядывал упаковки с конфетами и кексами, думая о том, что завтра я опять смогу патрулировать коридоры с Лысым. Моя успеваемость улучшилась, пропусков больше нет, и я начал подумывать, как бы мне выкинуть что-нибудь этакое. А то скучновато становится с завучем.

Рядом со мной какой-то парень, с красной прядкой в черных отросших волосах, пытался сделать выбор между «Орео» и «Маршмеллоу». В итоге он обернулся ко мне и спросил:

— Что лучше?

— Маршамелки, — ответил я машинально.

Парень улыбнулся и откинул «Орео».

— Доверюсь твоему вкусу, — сказал он и помял свою мочку уха. Тут я отметил сразу две вещи: у него было воспаленное проколотое ухо и радужная фенечка на руке. Сердце глухо стукнуло.

— Классная фенька, — заметил я.

Парень тут же снял ее с руки и протянул мне.

— Держи, раз она тебе понравилась, — при этом он улыбался по-лисьи.

— Не принимаю подарки от незнакомых людей.

Парень теперь заулыбался так, будто встретил давно потерянного брата. Я тоже ему широко улыбнулся. Я не хотел лыбиться, губы сами растянулись.

— Ваня, — парень протянул мне руку, а после все равно вложил мне фенечку.

— Костя, — я повертел феньку в руках и положил ее в карман.

— А почему не наденешь?

— Палевно, — ответил я.

Будто в подтверждение моим словам, пришла мама и закинула в корзину какое-то мыло.

Окинула подозрительным взглядом Ваню и взяла упаковку кексов. Терпеть их не могу.

Ваня сделал вид, что не видит мою мать и старательно разглядывал упаковку в своих руках. Когда я проходил мимо, он шепнул мне, что найдет меня в сети. У меня отчего-то загорелось лицо.

16 ноября.

Я схватил первоклашку за ремень его штанов и сделал угрюмое лицо. Пытался спародировать завуча. В ответ мелкий пнул меня по голени и скрылся в толпе. Засранец. Благо, завуч не видел этого.

Мой телефон завибрировал в кармане, оповещая о новом сообщении. Текст был без приветствия, только один вопрос.

«Орео или Маршмеллоу?»

20 ноября.

Пошел снег. Довольно-таки рано в этом году. Я скучающе смотрел в окно. Биолог что-то там щебетал про клетки и их роль в организме. Я все пропускал мимо ушей, эти заумные речи наводили на меня тоску.

Тут я заметил незнакомую красную машину. Из автомобиля вышла женщина в таком же красном пальто, а с другой стороны вышел завуч. Завуч? Я пригляделся, ну да, точно он. Что он делает в такой машине, да еще и с…

Я не успел додумать свою мысль, так как увидел, как Лысый подошел к женщине и поцеловал ее. Секундный шок, остановка сердца, и карандаш вывалился из моих рук. Царь тихонечко присвистнул.

Ну, конечно же, у него кто-то есть. Он же красивый, умный и добрый. Он сильный и умеет привлекать внимание. Разумеется, у него есть женщина. Они вместе вошли в школу, а через пару минут она села в машину и уехала.

Больно. Я не думал, что будет так больно.

Все тоже 20 ноября.

Я избежал встречи с завучем и пошел в раздевалку. Дядя Боря разглядывал кроссворд. Когда он меня увидел, то виновато улыбнулся.

— Прости, новый завуч мне нагоняй устроит, если узнает, что я просто так тебя пропустил.

Я ничего не ответил и пошел в спортзал. Физрука на месте не было, зал заполонили второклашки. Я дошел до запасного выхода на улицу, который был как раз-таки из спортзала, и беспрепятственно вышел. Далее перелез через забор и написал сообщение Ване.

«Давай встретимся».

Вечер 20 ноября.

Ваня был бисексуалом. Он сообщил об этом на пятой минуте прогулки и продемонстрировал еще одну фенечку, но уже трехцветную.

Всю прогулку он болтал о пустяках. О своей школе, о трудностях в одиннадцатом классе и выборе жизненного пути. Его ухо уже не было таким воспаленным, а красная прядка все так же сильно выделялась.

Я его толком не слушал. У меня из головы всё никак не выходила утренняя сцена с завучем. Я уже жалел, что позвал Ваню и зря потратил его время. А ведь он тоже ушел с уроков.

Когда мы смотрели на фонтан в парке, Ваня спросил:

— У тебя какие-то проблемы?

— Да так, — ответил я, а на душе кошки скребли.

Мы немного помолчали. Ваня достал телефон, что-то в нем напечатал и обернулся ко мне.

— Я могу помочь с этим?

class="book">— Не думаю, — я покачал головой.

— Понятно.

Ваня наклонился ко мне и быстро чмокнул в щеку. Это произошло так быстро, что я даже не успел как-то среагировать.

— Когда разберешься со своими проблемами, напиши мне.

На этой ноте Иван ушел в закат, а я осторожно дотронулся до щеки. Сердце билось, как ненормальное. Но лучше бы я так и стоял с рукой у щеки, слушая биение своего сердца.

Потому что когда я обернулся, то встретился глазами с мамой, на лице которой читалось явное отвращение.

Это конец.

21 ноября.

Она примчалась в школу, словно озлобленный берсерк. Я плелся позади нее, на ходу помахав Царю. Он жестами спросил, что случилось, а я показал петлю на шее.

Мама несколько раз оборачивалась, чтобы подпихнуть меня в плечо, а то я иду медленно.

Она так громко стучала каблуками, что их звон уже отзывался эхом в моей голове. Постучавшись для приличия, мама залетела в кабинет директора.

Внутри был директор, учитель математики и… завуч. На душе было так паршиво, что мне было уже наплевать на присутствие завуча. Я вспомнил нашу первую встречу, произошедшую буквально пару месяцев назад, а ощущение было, будто прошло уже несколько лет.

— Вы должны были поставить меня в известность о том, что мой сын пропускает уроки!

Я сел на стул у двери и постарался не смотреть на завуча. В кабинете начался шум. Математик побежал за моей классной, директор пытался объяснить, что его не ставят в известность о некоторых пропусках учеников. Завуч тоже пытался что-то объяснить.

Прибежала классная с журналом в руках. Сначала они переругивались с мамой, потом обе уткнулись в журнал, ища «энки», а затем опять из-за чего-то заспорили.

Я их не слушал. Я думал о том, что зря открылся родителям. Думал о том, что зря вбил себе какую-то чепуху по поводу Лысого и зря стал что-то там себе воображать. Сны уже стерлись из памяти, а вот сцена за окном нет. А еще Ваня. Веселый и миловидный парень, поцеловавший меня в щеку. Что он хотел этим сказать? Я ему понравился? Он действительно хотел бы встретиться еще раз?

— Да за ним глаз да глаз нужен! Как вы не понимаете? Он же психически-больной, его психика неустойчивая, его нельзя оставлять одного. Когда он в школе, он под вашей ответственностью! — на этой маминой фразе я выплыл из своих мыслей. Только не это.

Пожалуйста, пусть она поорет из-за моих пропусков и все. Пожалуйста.

— Что вы хотите этим сказать? — в замешательстве спросила руссичка.

— А как вы думаете, почему он пропускает занятия? — ядовито поинтересовалась мать и сама же ответила: — Он бегает на свидания с таким же несчастным больным мальчиком.

Вот такого поворота даже я не ожидал. Лысый посмотрел на меня, а я даже не потрудился поднять свою челюсть.

— М-мальчиком? — заикаясь, спросила руссичка.

— Да!

Воцарилось молчание. Директор сдерживал улыбку, руссичка пыталась не смотреть на меня, а Лысый-то внимательно меня изучал. Я отбивал ботинком какую-то мелодию, смотрел на потолок и надеялся, что лицо не такое красное, каким я его чувствовал.

— Что ж, — произнес завуч, — вы правы, ситуация серьезная.

Он взял мою маму чуть выше локтя и повел к двери.

— Больше мы с вашего мальчика глаз не спустим, а о каждом побеге тут же доложим вам.

Но мама уходить не собиралась, она еще не договорила. Директор попросил меня подождать снаружи.

Я вышел в пустой коридор, так как все уже были на занятиях, и стал созерцать вид за окном. Я смотрел на унылый пейзаж до тех пор, пока ко мне не подошел Лысый.

— Так ты поэтому прогуливаешь школу? — спросил он.

Я покачал головой.

— В пятом классе, — со вздохом сказал я, — меня оставили на второй год, так как я пропустил много занятий из-за сломанной ноги. И тогда я сказал, что прогуляю столько уроков, сколько они мне прибавили. Вот и вошло в привычку — сбегать с уроков.

Лысый засмеялся.

— Так все было настолько просто. Кстати, тебя ждет выговор за пропуск дежурства. Вчера-то ты ведь опять из-за привычки сбежал?

Я немного помолчал и кинул взгляд на Лысого. Такой серьезный, и такой добрый. Нет, не

скажу я ему правду. Зачем ему нужны дополнительные проблемы?

— А у вас есть жена? — спросил я.

Он покосился на меня, но ответил:

— Да. А еще годовалая дочка.

— Здорово.

Действительно, здорово. Он заслужил семью. И слово «дочка» он произнес с нежностью.

— А я вчера действительно на свидание с парнем сбежал, — сказал я и чуть не умер от стыда.

Мне хотелось увидеть реакцию Лысого.

Он потрепал меня по голове и сказал:

— Влюбленные подростки такие дурни. Еще раз сбежишь и будешь месяц дежурить в столовой. Твой парень может и подождать.

На этих словах Лысый, кхм, то есть Игорь Николаевич, пошел навстречу моей маме, вышедшей из кабинета директора.

Они о чем-то поговорили, а затем мама дала мне знак идти за ней.

Скандал на всю школу, теперь будут слухи ходить, учителя наверняка будут коситься на меня. Но, если пару минут назад на душе было пасмурно, сейчас стало так легко и светло. У меня есть лучший друг, веселый наставник, чувства к которому я обязательно преодолею, и парень, которому, я, возможно, нравлюсь. И с семьей я помирюсь, все равно они меня любят, так что никуда не денутся.

Уже в машине мама, хлюпая носом, сказала:

— Конечно, теперь ты меня ненавидишь. Я плохая, я рушу твою жизнь. А я всего лишь хочу, чтобы у меня был нормальный сын, который потом вырастет сильным мужчиной.

Она еще много чего говорила на эту тему. Да, она смирится или хотя бы научится меня терпеть.

Я достал из кармана телефон и написал Ване:

«Попробуем еще раз? Я захвачу Маршамелки».