Чёртовы пути неисповедимы...(СИ) [Лорд Котяриус] (fb2) читать постранично

========== 1 ==========

Комментарий к 1

*Серпенское солнце - августовское солнце

*“Magna aqua monstrorum” (лат.) - дословно “Великие водные монстры”

*Глоссарий - словарь

*Тальвег - линия, соединяющая наиболее пониженные участки дна

***

-Проиграешь, - улыбнулся Михаил и его губы подлянски разъехались, - присягаешь мне.

Князь протянул стакан с деревянными кубиками юноше, и прежде, чем он принял пари, Луговский подал руку к себе, отстранившись от Басманова.

-Присягнёшь, Федь, и сделаешься моим, - предостерёг Михаил.

Но Фёдор, не размышляя боле ни мгновенья, насильно ухватил огромную князьевскую лапищу и пожал её. После взял стакан и,кинув в него кости, от души потряс в воздухе. Тяжело вздохнул, поджал крепко губы и, была не была, выкинул их на стол.

Юноша упёр свой взгляд в очи Михаила, ему даже не надо было оборачивается, дабы разглядеть выпавшее на костях. И так всё понятно. В позиции он не выйгрышной.

- Три? - лукаво протянул Луговский и медленно сгрёб кости к себе, - ну в крайней мере, только представь, мой дорогой, сколько всего ты ещё не видывал на свете, а тут такая возможность.

- Боюсь с тобой, чудеса я не только этого света повидаю, - сухо ответил Басманов, а Михаил, тихо посмеиваясь молвленому, наконец встряхнул стакан с костями.

Чертыхаясь, Фёдор неотрывно следил за всеми движениями князя. За уверенными взмахами руки вверх и вниз, до того самого момента, пока выброшенные кости с тихим стуком не прокатились по хорошо отёсаннному дереву стола, переваливаясь своими гранями из стороны в сторону и не останавились, давая узреть выпавшее. Четыре.

Сердце пропустило удар, почти… Всего одна единственная точка, выгравированная на этом жалком кубике, так чётко определила его судьбу, как и он сам не смог бы. Разграничила на до и после. От своих слов он уже точно не отмахнётся, не откажется. Такой дурак! И чего только ожидал? Риторический вопрос, прошенный в пустоту, на который юноша и сам бы не дал конечного ответа.

Михаил вперился в него своими сверкающими глазами. Его хищный дикий взгляд полнился удовлетворением. Мужчина жаждал как можно детальнее рассмотреть посеревшее лицо Басманова, он, будто бы, пожирал душу отрока через его лазурные потемневшие очи и до упоения наслаждался мигом своей победы. Князь был до очевидной крайности доволен случившимся и увиденным. Всё улыбался, кажа свой желтоватые оскал свету. И упорно молчал.

А Феде и молвить то нечего было. Тишина собственной души и так угнетала его достаточно. Но вот, Луговский грузно уложил свою увесистую лалонь на плечо юноши и сжал его.

- Жди, я весточку перешлю тебе, как только в путь-дорогу соберусь, - так угрожающе тихо прозвучало над самым ухом Басманова.

Ему думалось, точно кандалы должны были обуять его сей же час, грубо сковывая по рукам и ногам. Обхватывая грудную клетку и обязательно шею, заставляя дышать отрывисто, перекрывая такие живительные пути дыхания. А на самом сердце, испещряя его нежную поверхность, должен был быть варварски выжженн порядковый номер, как у нового подчинённого, что заставлял бы его орать до одури, отплёвываясь кровью.

Но этого не происходило. Все только в его бедной смольной головушке. Юноше только кажется, чур его, кажется.

Князь встаёт, похлопав его на последок по спине, и подхватив кости со стола, а после и свой кафтан, выходит из праздничной залы.

Внутри беснует пустота. Кидается из стороны в сторону и глушит все чувства. Приостанавливает мысли, не даёт думать. Но право, проблемы в этом нет никакой. Умение мыслить пригодится могло бы ему чуть раньше, а теперь… Что уж тут. Может быть Луговский и прав. Кто знает, возможно, так будет лучше. И для него и для Генриха, которому он свалился на голову. Пристроится, думал Федька, поплывет в новом стремлении своей жизни, авось найдёт себя.

Но более ему верилось, что дорога та в один конец. Ступит на неё, провалится и поминай как звали. Повяжет она его по рукам и ногам, затянет в свой омут и сломает окончательно. Канет он в Лету и всё! Как-будто и не было никогда на этом божьем свете такого молодого бедного мальчишки - Федьки Басманова.

Есть ему таперича совершенно не можилось. Ни капли на язык не лезло. Пускай едкий самогон и продолжал проедать глотку юноши, а всяко даже мыслить о еде сделалось невозможным.

В противном иступлении он оттолкнул от себя близь стоящую полупустую тарелку и, раздражённо выдохнув, спешно покинул эти душные каменные стены.

***

Август доживал свои последние деньки, испепеляя все живое отвратительной жарой. Резкие солнечные лучи пронизывали всё кругом от мелких травинок до могучих стройных дубов, прибирая к своим рукам живую влагу. Заставляя всю зелень