Нога и обратные стороны лиц [Макс Казаков] (fb2) читать постранично

Макс Казаков Нога и обратные стороны лиц

– Застряла нога. Застряла нога! Застряла ногааа! З-застряла ног-га!

И чем больше равнодушных лиц вглядывалось затылками с суть происходящего с ногой, тем сильнее заикался её хозяин.

– З-з-застряла н-ног-г-га!

И вы скажете, что это логично?! Что же в этом логичного? Ведь у любого из прошедших прохожих так же могла застрять нога в решетке водослива. А если это случится у края заполненной колесами проезжей части на улице имеющей четыре полосы движения автотранспорта в каждом направлении? Что бы он делал? Он так же вопил бы, надеясь на неравнодушное отношение к себе и своей перебинтованной ноге. Хотя, может быть, и не так же. Стоит предположить, что в воплях присутствовали бы какие-то индивидуальные обертоны, создающие неповторимый тембр. Да и темперамент наверняка как-то отразился бы на силе создаваемых звуковых волн. Да там масса нюансов: артикуляция, физические размеры губ, строение гортани, наличие гайморита и вообще состояние здоровья… Звук бы однозначно отличался, а вот настроение… Вероятно, каждый, находясь в ситуации застревания, думал бы, что именно он никогда в такой момент не прошел бы мимо, в надежде, что и мимо него когда-нибудь так же не пройдут, а увидят, что нога не просто застряла, а она не вполне функциональна. И вызволить ее мешает фиксация колена, выполненная кустарным бинтовым способом и скрытая под штаниной стопроцентно натуральных вискозных брюк.

Бедняга не мог ни нагнуться низко к земле, ни помочь себе тростью, которая, многократно усиливая, передавала дрожь рук. Он то опирался на неё, то тыкал ей в прощельни водослива, стараясь не запачкать штанины. Понятное дело, что не стоит упрекать человека за его веру в то, что вискоза – это натуральное волокно. В конце концов, извращенная химией целлюлоза всяко более натуральна, чем тот же полиэстер. Хотя и последний является производным продуктов нефтепереработки, а нефть – это, по одной из теорий, продукт, образовавшийся из останков древних живых организмов неустановленного генезиса.

Но разве материал брюк сейчас был важен? Ведь отовсюду веет надеждой, которую испытывали бы многие, застрянь у них вот так вот глупо посреди утреннего часа пик нога. Сейчас же им надежда генерировала совсем другую картину ответных действий с главным аргументом «со мной такое не случится».

Оправдывало ли прохожих то, что они не видели происходящего под штаниной и не могли догадаться о дополнительных затрудняющих обстоятельствах? Оправдывало ли их то, что пострадавший выкрикивал не вполне членораздельный бред вместо того, чтобы внятно сказать «Люди добрые, помогите извлечь ногу из дырки»? Оправдывало ли их то, что край глаза мог принять это возмущение общественной деловитой суеты за нетрезвую тунеядщину? Оправдывало ли несчастного то, что в ситуации стресса, а не всякий стресс удавалось задушить модерновыми психологическими техниками, у него всегда зашкаливал адреналин? Уж такова наследственная природа этого бедняги, но до обвинения родителей сейчас и вовсе не время опускаться. А под адреналином у него и пара слов внятно не складывалась, что уж говорить об адекватном привлечении внимания с конкретизацией просьбы.

Просто тысяча вопросов! Но это все сейчас, пока нога остается застрявшей, совершенно не актуально. Ведь по факту мы имеем застрявшую ногу. И чем дольше мы ее имеем, тем парадоксальнее становится ситуация. Новых физических страданий, в дополнение к перебинтованной травме колена, нога не причиняла. А значит, на всё нарастающее усугубление ситуации не должна была влиять. Однако, ситуация еще как усугублялась, накручивая сама себя: адреналин – дрожь – ничего не получается – новый уровень стресса – новый уровень адреналина… Был бы человек эпилептиком – приступ уже случился бы. А пока – только пелена перед глазами от подскачившего давления.

Если бы хозяин ноги мог увидеть лица затылков, то он, вероятно, мог бы разглядеть в них и понять причину их избегающего участия в его судьбе.

Например, один из прохожих банально опаздывал на собеседование, а искал он такой счастливый билет уже полгода. И для него все решалось или сейчас, или никогда. Он мысленно прокручивал в голове вопросы и правильные варианты ответов, борясь с нежеланием говорить неправду и желанием убедить работодателя в своей пригодности. Он представлял себе лица работодателей, которые уже сейчас взяли в руки стопятидесятикратные лупы и готовятся разглядеть заглаженную сантиметровую складку на груди над левым соском, которую сделал утюг на его лучшей белой рубашке, а он её вовремя не заметил, но на исправление уже не было времени. А ведь именно в область соска будут смотреть прежде всего и непременно заметят этот вульгарный дефект. «Как может работать человек, с таким отношением к своему внешнему виду?» – будут они задавать себе такой вопрос, полагал он. По уровню стресса он еще посоревновался бы с хозяином ноги. Да, честно говоря, не известно, заметил ли вообще