Странные люди (СИ) [Hitch_642] (fb2) читать онлайн

========== Вместе ==========

Он встретил её в школьном коридоре. В новом, только что воссозданном коридоре. Задумавшись о чем-то, она шла неторопливо. Джин Грей смотрелась великолепно в том спец-костюме, который носила во время стычки с Апокалипсисом, но еще более привлекательной она казалась Саммерсу теперь, одетая в простую, даже какую-то домашнюю клетчатую рубашку. Она выглядела спокойной и мирной, но Скотт знал, на что способна эта хрупкая на первый взгляд героиня. И это его, честное слово, заводило, интриговало.

Завороженный улыбкой, которую девушка подарила, впрочем, не ему, а проезжавшему мимо профессору, Скотт замер на месте. Джин поразила его ещё с первой их встречи и явно не собиралась разочаровывать Саммерса.

— Джин, подожди!

Грей обернулась, на мгновение нахмурилась, словно пытаясь вычислить по выражению лица Скотта его намерения. Читать мысли парня, ставшего всего за пару дней определёенно кем-то более близким, чем просто приятелем, Джин не хотела.

— Скотт, — вежливо кивнула она.

— Просто хотел сказать, — Циклоп поспешил напустить на себя самый беззаботный вид из всех, на которые он был способен. Даже руку запустил в волосы, ероша их. Усмехнулся, чтобы выглядеть обаятельнее. Вышло не очень, но Скотт — мачо начинающий, его простить можно. — Знаешь, меня впечатлил этот твой фокус. Круто вы с Магнито школу отстроили, и не скажешь, что ей полдня отроду.

— Хорошо работать с профессионалами, — фыркнула Джин. — Можно всю славу себе забрать.

Скотт осторожно протянул руку, намереваясь взять у подруги тяжёлые книжки. Она мягко улыбнулась ему, отдавая учебники. Девушка вовсе не возражала против того, чтобы Скотт проводил её до библиотеки. Они неторопливо возобновили движение.

— Не стоит недооценивать свои заслуги, Джин, — философски заметил Саммерс. — Конечно, Магнито, может, и был руководителем в строительстве школы, но без тебя бы ничего не вышло. Верно?

— Верно, — Грей неожиданно засмеялась. — Могу я считать себя спасителем Ксавьера? Ему ведь не пришлось платить ни мне, ни Леншерру.

— О, не думаю, что он бы разорился, потребуй вы заслуженную плату, — отозвался Циклоп. — В любом случае…

Скотт запнулся и прикусил губу, когда Джин ласково положила руку на плечо. Она знала, что он хочет сказать. Восхититься тем, как она проявила себя на поле боя. Доказать, что несмотря на беспокойство, он доверяет ей и знает, что она справится со своими силами. Предложить, в конце концов, свою помощь и поддержку, ведь и ему пришлось пройти через это, хотя всё только начинается. Саммерс понимал, каково это — пугаться самого себя, бояться не за то, что случится с тобой, а за то, не пострадают ли окружающие, находясь рядом. Всё это крутилось в голове Скотта, и он был благодарен тому, что Джин не дала ему договорить. Несмотря на образ парня-скалы, он волновался. Не хотел, чтобы она плохо о нём думала, и, как это часто бывает в таких ситуациях, слова перемешивались в безумную кашу. Едва ли он сформулировал бы всё, что хотел сказать девушке. Объяснить то, чем жаждал поделиться. И обсудить действительно важные вещи.

Грей не прочитала мыслей Скотта, ей даже не пришлось этого делать. Все его переживания отражались на его внешнем виде, пусть даже глаза — зеркало души — скрывали очки с толстыми тёмно-красными стёклами.

— Я знаю, Скотт, — тихо прошептала она и, приблизившись, забрала книги. — Спасибо.

— Да ладно, детка, мне не трудно, — отмахнулся Саммерс, прекрасно зная, что Джин вовсе не за помощь с книгами его благодарит.

— Разумеется. Что ж, увидимся, — Джин нерешительно прижала учебники к себе, раздумывая, стоит ли делать то, к чему её буквально подталкивали все мысли, все «за» и «против».

И Джин всё же поддалась мимолётному желанию, поцеловав Скотта на прощание. Пускай пока только в щёку, этот незатейливый жест с её стороны уже послужил сигналом: нет, вы определённо не станете «просто друзьями», ребят. Это можно было предвидеть. Помимо всего прочего, их также сближала общая проблема, если её так можно было назвать. По отдельности им приходилось бояться своих способностей. Но вместе они получали бесценную возможность хотя бы на время почувствовать себя принятыми и не такими уж странными.

========== Ночные разговоры ==========

— Так значит, ты управляешь металлом.

Чего Эрик хотел в последнюю очередь, отправляясь на ночную прогулку до ближайшего холодильника, так это встретить кого-то. Неугомонного кого-то. Он глубоко вздохнул, оборачиваясь. Питер — кажется, так Чарльз называл этого мальчишку — сидел за столом, как ни в чём не бывало. Словно в школе было нормой вот так прийти, нарушив комендантский час, на учительскую кухню, насыпать себе полную миску хлопьев, как будто утро уже наступило, и взирать на мировое зло так нагло, насколько это вообще возможно, если на тебе пижама с нарисованными на ней утятами. Серая, к заслуге спидстера. К тому же у каждой уточки была миниатюрная электро-гитара.

— Да, — коротко ответил Леншерр, складывая руки на груди и прислоняясь к ящику с посудой. Эрик не знал, почему, но ему глубоко в душе было любопытно и хотелось узнать, чего хочет Ртуть — а вот так, кажется, Питера называли его друзья.

— Это круто. Не, я серьёзно, — затараторил Максимофф, которому, казалось, даже полный рот еды не помеха. — У человека же в крови тоже железо есть. Ты и им можешь управлять? А можешь меня вырубить с расстояния? Не ударом, а, типа как профессор это делает, силой мысли. Ну, прикажешь железу в моём организме отключиться. Или это опасно? Тогда не надо.

Магнито помолчал. Усмехнулся. Снова помолчал и удивлённо вздрогнул: в его руках, откуда не возьмись, появилась чашка с горячим кофе. В этот же момент Питер плюхнулся обратно на стул.

— Выпей, а то тормозишь конкретно.

— В сравнении с тобой все тормозят, — возразил Эрик. Ртуть, как и ожидалось, самодовольно улыбнулся. — Что ты забыл на кухне посреди ночи?

— То же, что и ты, — пожал плечами Питер, возвращаясь к своей миске. Если не обращать внимания на деланную беззаботность, можно было заметить синяки под глазами парня. Да, у него определённо была бессонница, и явно не беспричинная. Скорее она, а не голод, привела Ртуть на кухню. — А если ты про учительскую, так у вас еда вкуснее. Серьёзно. В ученической столовке нет пиццы, а тут её Хэнк любит. Правда, тут её теперь тоже нет, но это не моя вина.

— Ну нет, конечно, — Леншерр тихо засмеялся, после чего сел напротив юноши. Почему бы и не поговорить, раз появилась компания? — С твоей скоростью ты мог бы сгонять до ближайшей пиццерии, а не таскать у Хэнка его заначку.

Эрик нахмурился, едва эти слова слетели с его языка. Серьёзно, Эрик? Учишь едва знакомого тебе паренька воровать пиццу из кафе? И какой ты после этого ответственный и суровый мутант-завоеватель?

Однако к счастью Леншерра, Питер, привыкший клептоманить всё подряд, подвоха в словах отца не заметил.

— Мог бы, только устал. Ты ж знаешь Рейвен, пап. Замучила на своих тренировках. Но я держусь, как видишь, молодцом. Пока все дрыхнут, я тут занят важным делом.

И он неоднозначно покосился на вмиг опустевшую (в третий раз, стоит сказать, Эрик просто не наблюдательный) миску. Леншерр попытался усмехнуться, но что-то внутри него не дало ему это сделать. Мысленно он прокрутил слова Питера ещё несколько раз, осмысливая их и пытаясь уловить нечто, смутившее его.

Ртуть в это время успел помыть тарелку, убрать её в шкаф, попутно разбив стакан и сгоняв в свою комнату, где совершенно случайно оказался похожий, стыренный буквально недавно, поставить новый стакан на место и снова упасть на стул рядом с Леншерром. Да, заменил. Он же клептоман, а не какое-то там сносящее всё на своём пути торнадо и уж точно не вредитель. Ну, по крайней мере, он так думал. Только он.

Питер редко демонстрировал свои эмоции, этим он действительно был похож на отца. Наклонившись к Магнито, Максимофф принялся внимательно рассматривать его. Слово «пап» вырвалось само. Он всегда говорил торопливо, но не только из-за стиля жизни. Частично из-за страха сболтнуть лишнее. Поэтому Питер не любил быть в центре внимания, но неизменно привлекал окружающих странным поведением, которое, в отличие от эмоций, сдерживать было трудно.

— Ты ведь не только сейчас догадался? — осторожно начал Максимофф, поднимая брови и забавно поджимая губы. В эту минуту он был похож на провинившегося щенка или на уточку с его пижамы. — То есть мои намёки не всегда понимают, но ты же не…

Эрик прервал сына жестом. Он просто поднял руку, и Ртуть заткнулся, что уже само по себе представляло картину если не странную, то уж точно необычную. Ну конечно, Эрик не тупица, он давно догадывался, что что-то не так и просто ждал доказательств. Вот и они. Повисла тишина. Леншерр не торопился её нарушать, в отличие от Питера, который в обществе отца вдруг стал слишком уж нерешительным и взволнованным.

— Я ничего не требую, — тихим и даже надтреснутым голосом проговорил парень, опуская взгляд. — Если это ничего не значит для тебя, я пойму. Правда. Будем по-старому, как будто и я ничего не знаю, и ты не в курсе. Знаешь, я не каждый день разбрасываюсь обещаниями молчать, потому что, знаешь ли, не особо умею это делать.

Под конец фразы голос всегда уверенного в себе Питера охрип окончательно. Он развёл руками, в широком, нервном жесте, которым словно пытался подтвердить свои слова. Он нервничал, и Леншерр понимал это. Конечно, ничего он не требует. Питер явно не боялся быть отвергнутым, он, казалось, уже давно смирился с участью изгоя общества. Такое же чувство собственной уникальности — в не самом лучшем смысле этого слова — Эрик замечал в каждом ученике. Эти маленькие мутанты привыкли к тому, что они отличаются от других, и уже не ждали ни от кого доброжелательности. Каждый справлялся с этим по-своему. Многие мысленно ставили стены, ограждающие их от других. Притворялись, что их не волнует чьё-либо мнение.

Вот почему Максимофф сказал это Леншерру. Он надеялся, что Магнито поймёт, насколько Питеру на самом деле всё равно, плевать на всех и вся. Пускай это и не было правдой.

— Но ты классный чувак в любом случае, — кивнул Питер, вставая со своего места.

— Я видел, как ты мило беседовал с Джин Грей. Ты ей что-то впаривал, я слов не слышал. Знаешь, выглядело так, типа она твоя дочка, а ты ей отцовские наставления даёшь. И не скажешь, что ты металло-маньяк, который недавно мир чуть не уничтожил. Вы хорошей командой стали, когда школу отстроили вместе, да? Поэтому постоянно разговариваете о чём-то? Это круто. Наверное.

Ртуть пожал плечами. Со стороны он казался абсолютно равнодушным, по крайней мере, невнимательный собеседник так бы и подумал. Эрик мрачно усмехнулся, услышав в интонации сына какую-то забавную, детскую ревность.

«Почему ты общался с какой-то рыжей девчонкой, а не со мной?» — вот что говорила эта интонация.

Питер привычно улыбнулся и неуверенно переступил с ноги на ногу. Ещё мгновение, и он скроется с глаз, унесётся прочь, если только Эрик не скажет что-нибудь. Максимофф выждал две секунды — и так достаточно долго, по его меркам, после чего ринулся в сторону выхода.

— Питер, — тихо и торопливо позвал Эрик, не желая дать парню уйти. Ртуть застыл на месте, повернулся к Магнито. — Мне не всё равно.

Этих слов было достаточно для Питера. Он ещё какое-то время постоял на месте, убеждаясь, что произнёс это Эрик вполне искренне, после чего улыбнулся, как ребёнок, которому на Рождество подарили щенка.

— Спокойной ночи… пап, — тихо сказал он, словно не веря в происходящее.

Эрик в ответ улыбнулся. Не вымученно и не чтобы поддержать мальчишку. Просто потому что ему самому захотелось это сделать.

Леншерр ещё долго стоял посреди кухни, разглядывая вручённую ему сыном чашку. Кажется, он только что оказал Питеру первую услугу, как заботливый родитель, избавив юношу от бессонницы. А ведь всего-то и надо было уничтожить её причину.

========== Вечернее какао ==========

— Сложные отношения. Ха. Сложно это когда твой батя Магнито, а они мне какую-то пургу гонят.

Курт поднял голову, отрываясь от чтения, и повернулся к соседу по комнате. Тот лежал на своей кровати и представлял собой полнейшую безысходность. Питер лениво подкидывал ракеткой для пинг-понга маленький мячик. Впрочем, лениво — понятие относительно, и Вагнер едва видел сам мячик, в размытом пятне скоростной питеровой лени.

— Вы говорили с Магнито? — поинтересовался Курт, вставая с места и подходя к Ртути. Тот, заметив приблизившегося Змея, хмыкнул и подвинулся, освобождая вместо рядом с собой.

— Вся школа, небось, в курсе, — хмыкнул Питер, глядя на усевшегося на кровать приятеля. — Ты и разболтал, да?

Он ухмыльнулся, когда Курт ожидаемо смутился.

— Я никому не говорил, — пробормотал Вагнер.

Питер фыркнул. Но смеялся он явно не над виноватым видом Курта и не над его усилившимся из-за волнения акцентом. Максимофф, как обычно, бродил по осколкам своих воспоминаний, то и дело натыкаясь на них и причиняя самому себе душевные ранения.

— Скотт жаловался, что они с Джин поругались. Он назвал их отношения сложными, — пояснил Питер. — Ты представляешь? Даже как-то грустно стало. Типа они такие особенные, и никто их не понимает.

Курт кивнул, нахмурившись. Он не отвечал, и Питер, перестав отбивать мячик, осторожно сел. Он ещё какое-то время смотрел на соседа, в чьих глазах отражалось в тот момент слишком много переживаний. Боли. И — да, каким бы странным это не казалось, — злости, затаившейся глубоко-глубоко в душе в мизерном количестве, подавленной бесконечной добротой и любовью ко всему существующему на земле, но всё-таки злости.

— Эй, Курт, — тихо позвал Питер, коснувшись плеча друга. — Что с тобой?

— Можешь не говорить мне, кого не понимают, — в тон Ртути отозвался Ночной Змей.

В его голосе было столько печали, что Максимофф удивлённо поднял брови, неуверенно сглотнул и придвинулся ближе к Вагнеру.

— Расскажи мне.

— Ты и сам знаешь, — отмахнулся Курт. — Видишь же, насколько я отличаюсь даже от тебя, хоть ты и выглядишь так, словно тебя за ноги схватили и в штукатурку головой макнули.

Питер улыбнулся. Искренне, широко. За это он любил Курта. Как бы плохо всё ни было, этот дьяволёнок умел найти в ситуации светлую сторону. Даже если сам погибал во тьме.

— Знаю, — согласился Питер. — Но тебе станет легче, когда выскажешься. Кому ещё ты сможешь довериться, как не соседу по комнате, а? У тебя там личный психолог завёлся? Покажи мне этого парня, и я набью ему морду. Причём так быстро, что он этого и не заметит.

— Ага, Апокалипсису ты тоже набил, и во что это вылилось? — улыбнулся Вагнер. Ну только тупой не заметит, как старательно он уходит от обсуждения проблемы, почему же Питер никак не поймёт и не оставит его в покое?

— Ты мне здорово помог, когда я валялся с гипсом. Ты со своей телепортацией перемещаешься по школе быстрее, чем кто-либо.

— Я просто приготовил какао, когда тебе не спалось, — Курт пожал плечами. — Это не такое уж большое одолжение.

— А потом ещё мы сидели полночи, обсуждая, какой гад этот Апок, — возразил Ртуть.

Вздохнув, он снова улёгся на спину, заложив руки за голову, и закрыл глаза. Курт задумчиво поджал губы, глядя на соседа. Он уже успел изучить этого скоростного парня, узнать некоторые его привычки. Сейчас он выглядел незаинтересованным, и это был явный сигнал. Питер хотел, чтобы Курт поделился с ним своими проблемами и переживаниями, он волновался за Вагнера. Просто не хотел давить.

— Хорошо, я скажу, — наконец, прошептал Курт, устраиваясь поудобнее и замечая, как Питер улыбнулся, так и не открыв глаз и не посмотрев в сторону Змея. Обычно это означает «да катись лесом, мне не интересно». У Питера же это было явным признаком «Давай, рассказывай, я весь внимание, посвящаю тебе весь свой вечер, всегда готов выслушать».

— Дело в Рейвен, — признался Курт.

— О, чувак, отпусти и забудь. Она не для тебя, сам должен понимать.

— Я не о том. Она ведь такая же. Такая же, как и я. Хэнк тоже. Ты знаешь, о чём речь. Просто понимаешь, они нашли способ выглядеть обычно. Ничем не отличаться от нормальных людей. Рейвен всё время говорит о том, что мы не должны стыдиться себя, но стоит нам покинуть стены школы, как она меняется, становится такой же, как все, скрывает свою… ну эту, забыл…

— Истинную сущность?

— Да.

Курт, смотревший в противоположную стену, повернулся к Питеру, который, как оказалось, теперь внимательно разглядывал друга.

— Мне тоже стоит стесняться того, кто я есть, — закончил Курт и устало потёр переносицу. — В конце концов, кто захочет видеть рядом с собой… демона.

Последнее слово он не сказал — прошипел. Он оскалился, но лишь на мгновение, снова вернув себе обречённый вид. Питер молчал и изучал Курта, познавая скрытую сторону его характера. Загнанный. Запуганный. Ненавидимый глупой, кричащей толпой. Курт рассказывал, что ему довелось пережить, и каждый раз Максимофф понимал, насколько несправедливо такое отношение к Змею. Ведь он не больше, чем невинная жертва стереотипов и человеческих страхов. Он выглядел, как дьявол с картинки из книжки, значит, был опасен. Его боялись, и страх постепенно перерос в ненависть, отвращение и желание поглумиться над юношей, если не навредить ему.

— Курт.

Ночной Змей поднял брови, с некоторым волнением ожидая того, что скажет Ртуть.

— Кто захочет видеть тебя рядом? Я скажу тебе, кто захочет. Каждый, кто узнает тебя получше, будет не просто хотеть, а мечтать об этом. Хотя я вижу тебя по утрам и соглашусь, выглядишь ты в это время не лучшим образом. Ну, знаешь, лохматый, сонный, все дела. И впрямь жутко становится. А в остальном…

Он поднялся и внимательно посмотрел на Курта, положив руки тому на плечи. Вагнер вздрогнул от неожиданности. Когда люди шарахаются от тебя, пугаясь твоей необычной внешности, привыкаешь к тому, что никому и в голову не придёт идея нарушить твоё личное пространство.

— Вот что ты должен знать, Курт, — Питер поднял брови, глядя в глаза приятелю. — Ты мой лучший друг, и я доверил бы тебе свою жизнь, так же и ты можешь доверять мне. Надеюсь, ты это понимаешь. А теперь запоминай: они — ничто. Все, кто не желает принимать тебя, даже не представляют, что теряют. Мне их жаль, правда. Так что эти глупцы даже и не заслуживают твоего внимания.

Питер вздохнул и вдруг обнял Курта, крепко прижав к себе.

— Ты мой лучший друг, и я не хочу, чтобы ты грустил, — тихо повторил Максимофф, шепча эти слова прямо Змею в ухо, словно боялся, что иначе они заблудятся по дороге и не дойдут до адресата.

— Хочешь какао? — спросил Курт, благодарно улыбаясь. Питер, выпустив, наконец, из объятий друга, кивнул.

— Какао как смысл жизни, да? — весело спросил он. — Девушки всегда уплетают мороженое и шоколад, когда обсуждают всякую чушь, но мы ж мужики. Тащи своё какао.

Уже гораздо позже Курт осознал то, что на тот момент было так важно для него, глядя на сморенного второй кружкой какао и теперь мирно сопящего в подушку Питера, который, как Вагнер уже давно узнал, вырубался так же быстро, как делал и всё остальное. Что бы ни говорили, если рядом будет человек, способный пусть не понять, так хотя бы выслушать и искренне поддержать, то Курт точно не будет одинок. И в ту ночь Змей спал так спокойно, как ему уже давно не доводилось.

========== Жуки ==========

— Всё, что вам нужно, — это любовь.

— Прости?

— Любовь. Вот и всё, что вам нужно.

Произнеся сие мудрое изречение, Курт расплылся в довольной улыбке.

— Это совет, — пояснил он. — Я слышал, вы и Скотт поругались, так что решил помочь.

Джин усмехнулась, правда, усмешка эта вышла достаточно грустной.

— Это ведь слова из песни The Beatles? — уточнила она, недвусмысленно кивая на плеер в руках Курта.

Ёжику понятно, Питер не позволил бы своему соседу иметь «плохой» музыкальный вкус, так что готов был даже пойти на жертвы и одолжить другу свой плеер. Вагнер был открыт для всего нового и с жадностью, присущей разве что поролоновой губке, впитывал всё, каждую минуту стремясь узнать что-нибудь новое. Немудрено, что радости не было предела, когда Максимофф разрешил Курту проникнуться, как он сам выразился, «музыкальными шедеврами последнего столетия. Или пятидесятилетия, фиг знает, цифры скучные».

— Это очень мило, Курт, — тихо сказала Джин, — спасибо, что пытаешься помочь. Но Скотт сам виноват. Всё было прекрасно, не веди он себя как последний придурок.

— Последний? — удивился Курт. — А что, бывает ещё и первый?

— Нет, — покачала головой Джин. — Это просто выражение такое. Значит, хуже не бывает.

— Но Апокалипсис всё-таки хуже, — возразил Курт. — Слушай, Питер сказал, у вас было не-до-по-ни-ма-ни-е, — по слогам, ибо слово было длинным, сложным, и немец несколько раз поговорил его про себя, прежде чем завести разговор. Грей нахмурилась.

— Так значит, Питер у нас главная сплетница школы? — уточнила она. Курт в панике замахал руками, понимая, что его желание помочь вылилось в то, что он случайно сдал друга.

— Нет, что ты, — убеждённо заговорил Вагнер. — Мы просто говорили обо всём подряд и…

— Опять ваши посиделки с какао? — фыркнула Джин, которая, к слову, была вроде как телепатом. — Разрази меня Ксавьер, оно на вас влияет явно не лучшим образом. Хорошо, подруга, и чем же ты можешь помочь?

Курт задумался, но всего на мгновение.

— Вам нужно поговорить. Просто и открыто. Чтобы все проблемы решить, — уверенно заявил Змей.

— Если бы всё в жизни было так легко, — вздохнула Джин. — И все проблемы решались песнями «Жуков».

— Прости, кого? — переспросил Вагнер.

— Ах да, у тебя же не лады с английским. Тогда тебя ожидает сюрприз по поводу названия твоей любимой группы.

Джин знала, что Скотт страдал от своей уникальности, но ещё больше он мучился из-за того, что считал себя, как казалось девушке, царём мира. Да, порой наши проблемы имеют причину вовсе не в недопонимании окружающих. Иногда мы и сами не замечаем за собой недостатков, делающих нас асоциальным. И масса достоинств Скотта тут же успешно всеми забывалась, стоило ему снова начать вести себя как высокомерный болван.

Благо, Джин была понимающим человеком и умела видеть то, что скрыто от других людей. Да и роль Курта в их примирении была не лишней.

И, учитывая его любовь к ближним, не стоит удивляться тому, что, когда Саммерс и Джин помирились, заиграла песня неких жуков «Here Comes The Sun». Курт, радуясь тому, что всё наладилось, и сам светился, как то солнышко из песни.

========== Разные ==========

Эрика Леншерра совершенно не волновало мнение кого-либо. Переживания из-за недопонимания он предпочёл оставить детям, подросткам — юным мутантам, которые только-только познали несправедливость в отношении к ним окружающих.

У Эрика не было проблем с обществом, ибо все проблемы он был готов устранить любым способом. На самом деле любым — а как иначе он получил статус одного из опаснейших мутантов в мире? Он чувствовал своим долгом изменить мир, но ведь делал это лишь для того, чтобы общество — по собственной воле иди же заставленное силой, не важно — приняло таких, как он. Таких, каким был его сын.

Магнито глубоко вздохнул и снова окинул внимательным взглядом дремавшего, укутавшегося в несколько тёплых одеял сразу мальчишку. Такого ребячливого, непоседливого, совершенно лишённого тормозов. Питер по-детски обнимал подушку и забавно посапывал, совершенно не подозревая, какая битва разыгрывается среди мыслей его отца.

Эрику ничего не стоило открыть замок, чтобы пройти в комнату, где в дружном соседстве жили Питер с Куртом и, не будя ни того, ни другого, тихо застыть безмолвной статуей над кроватью сына. Леншерр и сам не понимал, зачем он это делает, но почти каждую ночь, когда школа погружалась в сон, он приходил к Ртути и с жадным любопытством, граничащим с каким-то тоскливым сожалением, рассматривал его, подмечая каждую мелочь. С первого взгляда Питер был слишком не похож на Эрика. Со второго, впрочем, тоже.

«Эй, я абсолютно точно твой сын, смотри на мои волосы. Стрёмный цвет, а? Это твоё металлическое влияние, вот наверняка» — вспоминая эту фразу, Эрик не мог сдержать улыбку, хоть и немного печальную.

Магнито перевёл взгляд на несколько давно немытых чашек из-под какао, стоявших на прикроватной тумбочке, на гору всякого никому не нужного и наверняка стащенного хлама. Эрик не мог, каждый раз глядя на сына, не думать, насколько разными людьми они были. Слишком активный и непоседливый, казалось, Питер с рождения каким-то непонятным образом поставил себе цель быть полной противоположностью своего отца.

Подавив в себе желание потрепать мальчишку по волосам или поправить одно из сползающих на пол одеял, Леншерр тихо покинул комнату и, не касаясь замка, снова запер его одним лишь взмахом руки.

— Знаешь, не будь ты грозным маньяком, я бы назвал твои ночные походы милыми.

Эрик обернулся. Чарльз, как ни в чём не бывало улыбаясь, задумчиво смотрел на друга.

Магнито попытался отогнать мысль, что на его месте Ртуть пошутил бы как-нибудь вроде: «Я не маньяк, я просто борюсь против человечества с отвратным музыкальным вкусом!»

— О да, вы с Питером как будто из двух разных миров, Эрик, сам иногда удивляюсь, что вы родня, — отстранённо произнёс Чарльз, словно не замечая, как его собеседник нахмурился.

— Ты обещал не лезть ко мне в голову, — отрезал он, произнося это таким тоном, что любой на месте Ксавьера понял бы, что с этим типом шутки плохи. Но профессор же такой профессор, ну что с него взять.

— Да мне и не пришлось даже мысли твои читать, — усмехнулся телепат. — У тебя на лице всё написано. Нет ничего ужасного в том, чтобы присматривать за сыном, кстати.

— И давно ты заметил? — спросил Магнито.

— Я как Пуаро, — усмехнулся Ксавьер, приложив ладонь к виску. Чарльз явно не собирался прекращать дразнить спящего льва. — От меня ничто не скроется.

Леншерр покачал головой. Некоторые люди неисправимы, и сейчас он едва сдерживался, чтобы не разозлиться как следует.

— Ладно, тебя я не трогал, — заверил профессор. — Просто ты каждый раз будишь Курта, сам того не замечая. А у него мысли громкие. И, надо сказать, не самые добрые по отношению к тебе, что тоже как-то неожиданно.

Эрик засмеялся. Ну, точнее, опустил голову и резко выдохнул, что в его случае вполне сошло за смех.

— Я не понимаю, Эрик, — тихо позвал Чарльз. — Почему ты всё ещё стремишься к противостоянию? Неужели тебе хочется втягивать во всё это родного сына?

— Он ничем не отличается от любого мальчишки в этой школе, и я уж точно не считаю его особенным, Чарльз, — отрезал Эрик и, резко отвернувшись, направился к себе. Да и в принципе ему пора бы уже покинуть эту школу, он и так засиделся здесь непозволительно долго. А привыкать нельзя ни в коем случае.

Ксавьер торопливо развернул своё кресло и поспешил догнать уходящего друга.

— Эрик, послушай…

— Нет, ты послушай, — он остановился и, помолчав немного, заговорил:

— Эти дети все, как один, переживают одну и ту же беду, неужели ты не видишь? Считают себя неправильными, а стоит им покинуть стены этой школы, и все будут бояться, глазеть на них, на малышей, по крайней мере, с взрослыми будут проблемы куда серьёзнее, и ты знаешь, о чём я. Их можно понять. Ты хочешь мира во всём мире, Чарльз, но не все готовы его принять.

Магнито говорил спокойно, но спокойствие это было еще более устрашающим, чем любое проявление агрессии, которую можно было ожидать от Эрика.

— А как же Питер? — тихо спросил Чарльз, подняв бровь. — Что он думает о твоих методах так называемой самозащиты?

— Питер? — Эрик усмехнулся и покачал головой, но его взгляд, казалось, стал теплее при упоминании Ртути. Правда, лишь на мгновение, спустя которое он вернул себе привычную холодную стойкость и равнодушие. — Ты прав, Чарльз, мы слишком разные. Он не разделяет мою точку зрения, но, надеюсь, однажды поймёт. Рано или поздно.

Эрик вздохнул, кивнул скорее себе, чем Ксавьеру, после чего неторопливо ушёл, задумчиво глядя себе под ноги.

— Нет, мой друг, — тихо проговорил профессор, глядя ему вслед. — Надеюсь, это ты поймёшь. И лучше рано, чем поздно.

Чарльз говорил правду. Ему не нужно было читать мысли Эрика, чтобы услышать зов о помощи. Потому что именно это требовалось больше всего независимому мутанту, пускай он и сам пока не знал этого. Помощь, поддержка и люди, которым можно довериться. Одним из таких людей и был Ксавьер, а он не привык бросать тех, кто нуждается в нём. Даже если его об этом очень усердно просят.

Больше в ту ночь ничто не нарушало безмятежной тишины. Ничто, кроме беспокойного скрипа колёс в кабинете профессора, обозлённого скрежета металла в комнате Эрика и чересчур громких мыслей разбуженного разговорами Курта, которые, впрочем, были слышны лишь паре человек.

========== Понимание ==========

— Знаешь, я бы сказал, что ты красивее, когда злишься, но мне ребят как-то жалко.

То, что творилось на тренировочной площадке, ни в коей мере нельзя было охарактеризовать словом «хаос». Это было что-то среднее между взрывом вселенной и лёгким предобеденным перекусом Дарт-Вейдера. Чего только стоили поминутно перелетающие с места на место зажжённые лазерным взглядом детали механических противников, которые к тому же каждый раз исчезали и появлялись, окружённые синей дымкой в аккуратной груде старого хлама в углу комнаты. То и дело раздавались раскаты грома, а противники, и так едва выдерживавшие телепатической атаки, ещё и укатывались с серебряным вихрем прочь от мутантов, не успевая нанести удар.

Рейвен, скрестив руки на груди, представляла собой просто какое-то олицетворение спокойствия — антропоморфная персонификация безмятежности и удовлетворения, если можно так это назвать. Услышав голос Чарльза за спиной, она обернулась и приветственно улыбнулась одними уголками губ.

— Жалко будет, если они не смогут противостоять врагу, — парировала она. — Они сами выбрали этот путь и должны следовать… Питер! Прекрати отвлекать Курта, соберись, на поле боя никто твои выходки терпеть не будет!

Ксавьер тихо засмеялся, опустив голову. Ему всегда будет не хватать Мистик, её ровной, почти суровой интонации, хладнокровия и выдержки — всех тех качеств, которые она демонстрировала, возможно, уже по привычке каждую секунду её существования.

— Вы тренируетесь уже несколько часов, Рейвен, — негромко констатировал Ксавьер, едва успев увернуться от летевшего в него потухшего снаряда (по крайней мере, он решил, что это снаряд, ибо, когда в тебя летит что-то, не всегда успеваешь разглядеть, что это), и сдержанно кивнул на торопливо брошенное в его адрес «Простите, профессор!»

— Ты наблюдателен, — ответила Мистик и осторожно откатила его коляску подальше от шумных подростков.

— Время уже за полночь. Не будь такой бессердечной, отпусти их уже, — взмолился Чарльз, для большей комичности сложив ладони.

Рейвен вздохнула. Она, разумеется, понимала, что в данный момент ученики были последним, о чём волновался её братишка. Да у него на лбу было написано: «Хочу поговорить об Эрике. Без свидетелей. Давай говорить об Эрике. Эрик. Э-рик». Она глубоко вздохнула, стараясь не подать виду, что её веселит и одновременно с тем волнует предстоящая беседа.

— На сегодня достаточно, — сказала Рейвен, обращаясь к мутантам и старательно игнорируя всеобщий вздох облегчения.

Чарльз с доброй усмешкой проводил взглядом едва плетущихся к выходу заметно уставших, но гордых собой юнцов, после чего снова повернулся к Мистик, усевшейся напротив него.

— Они делают успехи, — произнесла Даркхолм. — Мне сложно быть строгой с ними, потому что придраться особо не к чему. Джин с каждым разом становится всё более собранной и лучше контролирует свои силы. Курт делает успехи в телепортации, расширяя круг своих возможностей. А о том, что научилась вытворять с шаровыми молниями Ороро, я вообще молчу.

Она трепалась не по делу. Специально, нарочно оттягивала тот момент, когда Чарльз произнесёт заветное имя и посмотрит на неё своим фирменным прожигающим насквозь взглядом (не в буквальном смысле, он всё-таки не Скотт).

— Ты пойдёшь за ним? — тихим, каким-то даже охрипшим голосом спросил Ксавьер, словно не замечая тирады Мистик.

Вот, отлично. Ему даже не пришлось говорить, о ком речь, а Рейвен уже почувствовала неприятные мурашки, пробегающие по рукам. Что значит «пойдёшь за ним»? Девушка подалась вперёд, судорожно пытаясь успокоиться, но сердце билось слишком быстро.

— Он уходит? — надтреснуто спросила она. — Когда он сказал об этом?

— Эрик не говорил, — возразил Чарльз и покачал головой. — Но ты же понимаешь, насколько велика вероятность этого события.

— Он знает, что Питер его сын?

— Да.

— И даже это не удержит Эрика здесь? — Рейвен старалась не подавать виду, что надеется на что-то. Необходимо поддерживать созданный с таким трудом образ незаинтересованной ни в чём гордой и независимой женщины.

— Я не знаю, — честно признался профессор. — Возможно, он останется ради Питера, а может, уведёт его за собой.

— Я пока не замечала за Питером склонности к леншерровскому драматизму, — усмехнулась Рейвен. — Может, это ген рецессивный?

— А может, просто выжидающий своего часа, — проговорил Ксавьер.

Повисла тишина. Неловкая, ледяная и одновременно с тем обжигающая. Да, Мистик могла принять точку зрения Леншерра, но почему-то ей совершенно не хотелось видеть таким Ртуть. Она бы никогда не поверила в то, что этот непоседливый мальчишка, который ухитряется даже во время серьёзных заданий и тренировок шутить и тем самым поднимать дух команды, вдруг станет мировым злом.

— Если он и будет бороться за права мутантов, то не отцовским методом, в этом я уверен, — заявил Чарльз. Он сказал это не только чтобы успокоить Мистик, хотя и понимал, что это предположение мигом придётся ей по вкусу. Он сказал так, потому что знал это. — Но я не о том хотел поговорить. Ты, Рейвен. Ты пойдёшь за ним?

Мистик вздрогнула. Она не хотела показывать свою нерешительность, но не успела вовремя сориентироваться, когда вопрос Чарльза снова застал её врасплох. Да, она хотела следовать за Магнито, всегда хотела и верила, что правда на его стороне. Но недавние события заставили её очнуться, и после долгого сна сознание радостно нырнуло в густой туман. Она уже ничего не понимала. Всё было слишком сложно, чтобы решать это прямо сейчас, выбирать сторону раз и навсегда, безвозвратно отказаться от осторожного и предпочитающего думать брата, снова оставить его ради того, кто ни на минуту не прекращает действовать, не отвлекаясь на излишние размышления.

— Он внушал мне, что нет смысла притворяться, хотел, чтобы я полюбила себя такой, какая я есть. В то время как ты, Чарльз, вынуждал меня цеплять маску обычного человека.

Это было нечестно. Чарльз глубоко вздохнул, напряжённо думая, как бы разрядить мрачную обстановку. Пошутить про глупых блондинок и мифы, которые он не хотел разрушать внедрением в ряды светловолосых Рейвен? Это было бы не уместно. Не после того, как Мистик обвинила Чарльза в том, что вынуждена была конспирироваться. Ведь она знала, Ксавьер не виноват в том, что люди не готовы принять в свои ряды синекожую женщину, так зачем же она так жестока с ним? Рейвен нахмурилась, поняв, что пускай и нехотя, но всё же задела Чарльза за живое. Она так думала, но не хотела, чтобы брат считал, что она обвиняет его во всём плохом, что происходит с ней.

— Будет проще, если он останется. Но даже если и нет, я пойму. Вас обоих. Спокойной ночи, Рейвен, — тихо произнёс Ксавьер, определённо решив, что не стоило заводить этот разговор. Не в его стиле было убегать от проблем, даже когда хотелось, и это качество каждый раз, как и теперь, оборачивалось против него.

— Эй, я не собираюсь уходить сейчас. Боюсь, без моего влияния твои малыши икс взорвут школу на второй день после моего ухода, Чарли.

— Я же просил не звать меня так, — Ксавьер остановился в дверях и повернул кресло. Что-то в интонации Даркхолм подсказало ему, что не всё так трагично, как кажется на первый взгляд. Если они ещё способны подшучивать друг над другом, возможно, не всё потеряно.

— Почему нет? Профессор Чарли звучит не так важно, как Профессор Икс? — насмешливо протянула Мистик, снова напоминая Ксавьеру ту девушку, которой она была раньше.

Чарльз усмехнулся. Он часто задумывался об этих прозвищах, которые щедро раздала мутантам Рейвен. В тот день он пристыдил её, но теперь понимал, что это не глупые дворовые клички и уж точно не ребячество, как ему тогда казалось. С новыми именами появились новые люди, абсолютно другие личности. И, возможно, с той минуты всё и полетело в тарарам. Именно с того мгновения его жизнерадостная малышка Рейвен превратилась в хладнокровную Мистик.

Кивнув на прощание, Рейвен улыбнулась. Искренне и благодарно. Она знала, что Чарльз уважает её достаточно, чтобы не доставать её слишком уж сильно и дать ей время на размышления. Даже если ей придётся думать сто лет, он щедро даст ей их и будет всё так же терпеливо ждать. Потому что не важно, на какой она стороне, Рейвен была и останется его сестрой, человеком, с которым они выросли бок о бок, человеком, в которого он, несмотря ни на что, верил. Потому что он не мог иначе.