Один день из жизни доктора Алексея Михайловича [Вадим Агапов] (fb2) читать онлайн

Вадим Агапов Один день из жизни доктора Алексея Михайловича

Вот всегда так бывает: если утром тихо и спокойно, то потом начинается такая суета и беготня, что и поесть некогда. Да не только поесть – вздохнуть нет времени. И это дежурство – не исключение.

 Была пятница, и Алексей Михайлович, доктор-реаниматолог, совмещал на «скорой». И чем ближе к вечеру, тем больше было «вызово́в», тем «тяжелее» становились пациенты, тем меньше надежд оставалось, что ночь будет спокойная. Погода, что ли, влияет? Или полнолуние? Или новости по «ящику»?

 Мужчина, грузный, губы синие, сатурация снижается… Пленка ползет с шуршанием из аппарата ЭКГ, и доктор кривит губы, потому что видит на этой пленке ломаную кривую, не предвещающую ничего хорошего… Ни пациенту, ни ему, ни дежурному кардиологу, к которому они сейчас и понесутся с сиреной и мигалкой, заставляя оборачиваться гуляющих по городу граждан.

– Алло! – Алексей отвечает, потому что звонит жена. И на вопрос, есть ли у него минута, коротко сообщает: – Одна.

 Плечом он прижимает к уху трубку сотового телефона, а руками перебирает ленту ЭКГ.

 Речь идет о самочувствии их ребенка, который заболел на днях, и о бытовых проблемах, которые нужно срочно решать. Собственно, это и не проблемы, а расходы. А вот отсутствие денег – это проблема.

– Я завтра все сделаю, – отвечает он, понимая, что сейчас придется «грузить» пациента, а потом интубировать и подключать к ИВЛ. Иначе не довезти.

– Ты же завтра дежуришь в больнице, забыл? – жена устало вздыхает, тихо и скорее с сочувствием, чем с раздражением. – А я в воскресенье…

– Черт! – в сердцах говорит доктор. – Ты уверена? Я перезвоню, сейчас на вызове.

– Давай! – кричит он в сторону, и каждый понимает его по-своему: водитель набирает скорость, а фельдшер уже держит наготове интубационный набор.

* * *

 «Хорошо бы сегодня часов пять поспать, – думает Алексей, понимая, что это фантазии. – Ну хорошо, часа четыре!» Да и четыре не получится, уже и ежу понятно, потому что на часах пять утра, и если бы прямо сейчас завалиться, то…

 Засыпает он около восьми, но уже через полчаса его будит прибывшая смена.

* * *

 Почти не опоздал. Алексей входит в отделение реанимации в начале десятого утра – ехать от подстанции до больницы недалеко.

– Здоро́во, а я думал, что сегодня Костя! – Заступивший доктор, Игорь, высокий, крепкий, с резкими движениями и немного бешенным взглядом, сдавливает его руку пожатием. – Ты что берешь: верх или низ?

– Можно подумать, есть разница, – ворчит Алексей, раздеваясь на ходу.

– Берешь нижний пост – спишь на диване в ординаторской, верхний – в «учебке» на столе… – пояснил ему коллега. – Если, конечно, удастся! – громко смеется он.

 «Как будто я этого не знаю!» – молча качает головой Алексей и одевается в хирургический костюм темно-зеленого цвета.

 Алексей, словно археолог, начинает раскопки на своем столе: он завален историями болезней, черновиками, справками вперемешку с рекламными буклетами, фонендоскопом и медицинскими справочниками.

– А это что? – натыкается он на историю болезни умершего пациента. – Э-э, да он помер в полдевятого утра! Я извиняюсь, а посмертный где?

– Не волнуйся, я сам напишу эпикриз, – не оборачиваясь от компьютера, говорит Игорь. – Труп Димин, он его «похоронил», а посмертник написать не успел. Он сегодня на «скорой» дежурит. Мы с ним на улице пересеклись… Так что эпикриз – мой.

 Игорь, несмотря на взрывной характер, говорит абсолютно спокойно, не ругаясь, и берет на себя лишнюю работу, словно своей у него нет. Алексей Михайлович хмуро смотрит на него: тот продолжает сидеть к нему спиной и заполнять электронные истории болезней. После чего распечатывает листы и вклеивает их, нещадно ругаясь на клей, который растекается по столу. Рядом стоит фляжка, видимо, с коньяком. Тут же лежит книга, принесенная на дежурство для чтения: «За гроб Господень».

 Алексей поворачивается к своему столу. Его каждый раз удивляют книги Игоря, которые он приносит на дежурство. Читает он их, правда, крайне редко. Последний раз был, к примеру, Шекспир. На английском. За каким вообще таскать тяжеленные тома, если все равно или сил нет их читать, или времени…

– А от чего он помер-то? – Алексей изучает историю умершего. – Смотри, он 89-ого года рождения, ему тридцатник только что исполнился!

– От чего? – переспрашивает Игорь. – А от него и помер. Неделю отмечал, потом к нам. Панкреатит… Хорошо, что мы уже отметили свой тридцатник! – Он громко смеется.

– Очень смешно… – Алексей листает «историю».

 Входит санитарка, полноватая, выражение лица недовольное:

– Доктора́, там родня скандалит около двери, выйдите, это к вам!

– Я схожу, – бросает Алексей и с историей в руках идет к выходу из отделения.

 Около дверей, завернутый в черный пакет, на слегка проржавевшей каталке лежит умерший пациент.

– Почему еще труп не вывезли? – кричит Алексей в сторону реанимационного зала. – Это утренний? Который в полдевятого?

 Тут же он слышит ответ:

– Потому что ваш доктор бумажку не отнес! Санитары и не приехали! Теперь звоните сами в морг!

– Делать доктору нечего, как бумажки носить! – бросает Алексей, раздражаясь.

 Входную дверь, между тем, начинают выламывать. Он резко открывает ее и быстро выходит из отделения в коридор, чтобы те, кто стоят за дверью, не успели рассмотреть каталку с черным пакетом. Первое, что он чувствует – запах перегара. И сталкивается нос к носу с парой – видимо, мать с сыном. Оба обозленные на жизнь вообще и на медицину в частности. Они еще не успевают высказать все свои претензии, а Алексей уже понимает, что это родня умершего, история болезни которого у него в руках.

– …молодого, здорового загубили! – голосит женщина лет шестидесяти на весь коридор. «А может, просто выглядит старше своих лет», – успевает подумать доктор.

– Мы пройти к брату хотим! – вторит ее спутник. – Попрощаться!

– На органы, небось, пустили! Я буду требовать, чтобы все пересчитали! Уроды!

– А ну пусти, а то башку снесу!

– Органы у него, к сожалению, все про́питы, такие не пересадишь! – тихо отвечает Алексей уже из-за закрытой двери, размышляя, выдержит она натиск или нет.

* * *

– Привет, кого тут смотреть? – приходит невролог, резковатая, с короткой стрижкой, женщина лет тридцати. – И почему у вас на отделении всегда дерьмом пахнет?

– Привет! – отвечает ей Алексей. – Пахнет, как говорится, по специальности. А смотреть – Игоря! Он с утра еще ни разу не курил. Мне кажется, это неврологический симптом.

– Кофе будете? – в свою очередь предлагает Игорь. – С коньяком. А я не знаю, кого смотреть. Адвоката, наверное? Хирурги просили.

– А зачем? – невролог удивлена. – Чего смотреть-то? Кофе буду.

 Они с Игорем идут в реанимационный зал, кофе варит Алексей.

– Ничего нового я вам не скажу, – выносит вердикт невролог, записывая осмотр в историю. Она печатает одним пальцем левой руки, потому что другой рукой держит чашку с кофе. – Делайте, что делали. Скорее всего, очухается…

– Это хорошо! – Игорь обрабатывает дезраствором одноразовые перчатки и, вывернув их на изнанку, аккуратно прячет в карман. – Его друганы с работы обещали нас отблагодарить, если мы его вытащим.

– Да? – невролог на мгновение перестает печатать. – Они бы лучше парня отблагодарили, который по вине этого гонщика без матери остался! – зло сообщает она и тыкает в коллег указательным пальцем. – По справедливости, вам не деньги с них брать надо, а отправить его на тот свет! Бесплатно!

– Вот за что я тебя уважаю, это за человечность и честность! – усмехается Алексей. – Может, поведаешь мне, о чем речь? Меня три дня здесь не было…

– Да, он ехал на машине… – начинает было Игорь, но невролог перебивает:

– Не ехал, а несся, летел! Его подсекли, и он вылетел на тротуар, снес автобусную остановку вместе с женщиной. Ей оторвало ногу… – Невролог подставила чашку с кофе, куда Игорь плеснул коньяка. – Формально он не виноват. Но если бы он ехал шестьдесят… Так что я бы не брала с него даже бутылку!

* * *

 Алексей выбрасывает грязные перчатки и быстро идет в соседний реанимационный зал – оттуда доносится недовольный голос Игоря.

– Чего ругаешься? – интересуется Алексей.

– Да блин! – Игорь подшивает подключичный катетер к коже вновь поступившего пациента. – Нитки – дерьмо! – добавляет он.

 Пациент подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, голова его перевязана, но не как обычно у нейрохирургических больных, а немного наискось – видимо, операция была на ухе.

– Я думал, тут что-то страшное случилось, а ты просто нитками недоволен? – удивляется Алексей реакции коллеги.

– Да нитки тут ни при чем! Труп мне привезли! – он указывает на пациента. – ЛОРики женщину прооперировали…

– Я думал, это мужчина… – Алексей пожимает плечами. – А почему труп-то? Вон, сатурация хорошая, ритм нормальный…

– Ты зрачки посмотри! – прерывает его Игорь и идет к следующему больному.

 Алексей с трудом приоткрывает веки пациента, оказавшегося молодой женщиной, и вздрагивает: ее широкие черные зрачки никак не меняются, хотя сверху в глаза ей светит довольно яркая лампа.

– Слушай, может, все и не так плохо! – кричит он через весь зал Игорю. – Это мидриаз от тиопентала! – не очень, правда, уверенно добавляет он.

 Игорь пожимает плечами. Он переинтубирует адвоката. Поменяв трубку, стоявшую в трахее, на другую, большего диаметра, спрашивает у Алексея:

– А ты как думаешь, очухается он или нет?

– Знаешь, в физике есть закон? Что тонет, а что всплывает, – отвечает Алексей.

 Игорь тем временем прикручивает пластиковую банку из-под воды «Росинка» к кислородному вентилю.

– Очумелые ручки! – радостно говорит он.

– Интересно, что для доктора важнее: умение или сострадание? – Алексей помогает ему и подсоединяет кислород адвокату.

– Для пациента важнее умение, – усмехается Игорь.

– А я вот все больше убеждаюсь, что… – Алексей не успевает закончить мысль, раздается крик:

– Доктора́! Там к новой родня пришла! Выйдете?

– Сходишь? – спрашивает Игорь. Он начал санировать больного. Заревел «отсос», послышались специфические звуки аспирации мокроты.

– Схожу, – без особого энтузиазма соглашается Алексей.

* * *

 Игорь сидит в ординаторской, резко перечеркивая написанное в листах назначений, и безбожно ругается. Алексей садится на вертящийся стул, запрокидывает голову назад, закрывает глаза и начинает крутиться, словно космонавт на тренажере.

– Ну чего, поговорил? – не отрываясь от своего дела, интересуется Игорь. – Сказал, что там все плохо?

– Да, – не открывая глаз, отвечает Алексей. – Поговорил. Но не сказал.

 Игорь поворачивается к коллеге.

– Я тут подумал… – Алексей продолжает крутиться. – Вот смотри, Агапов утверждает, что болезни все от недостатка любви, понимаешь?

 Игорь задерживает на Алексее свой взгляд, внимательно разглядывает его, даже принюхивается.

– Слушай, – наконец говорит Игорь, – там Станиславович свою кока-колу оставил, ты ее не пил?

– Нет, – открывает глаза Алексей, – не рискую. Он туда чего-то добавляет, что потом всю ночь глаз не сомкнуть. А что?

– Ничего, – мотает головой Игорь. – Так насчет родственников новой пациентки, ты с ними общался?

– Так я и говорю! – поясняет Алексей. – К ней муж пришел и двое детей – близняшки. Девочка и мальчик, лет шести-семи, наверное. Мужик меня спрашивает, как у нашей мамы дела? А девочка – а когда мама проснется?

– А ты?

– А я вспомнил про болезни и недостаток любви. Так вот, от них такая любовь исходит, я это сразу почувствовал… и сказал им, что все будет хорошо! – Алексей прекращает крутиться, встает и начинает расхаживать по ординаторской.

– Почувствовал? – повторяет Игорь, все еще разглядывая своего коллегу то ли с подозрением, то ли с сожалением. – А ты сам как себя чувствуешь? Может, тебе поспать? И, кстати, когда она помрет, я, конечно, позвоню им и скажу, но…

– А ты ей чего назначил? Какой антибиотик? – вдруг прерывает его Алексей.

– Что было, то и назначил. – Игорь удивлен. И не скрывает этого. – А что я должен был?..

– Делай, что должен… – Алексей берет историю болезни адвоката, где записан телефон его знакомых и коллег. – И будь, что будет!

* * *

– Здравствуйте! – Алексей сидит на стуле, ноги водрузив на стол. – Это из больницы беспокоят, дежурный доктор… да… да… насчет вашего коллеги… а, ну друга… да, к сожалению состояние резко ухудшилось! Да… мы делаем, что можем… нарастает отек мозга… застой в легких… сердечная недостаточность…

 Игорь, сделав глоток из фляжки, внимательно слушает телефонный разговор.

– Да! – кивает собеседнику Алексей. – Я вам сейчас продиктую список лекарств… да, желательно прямо сейчас! Главное, антибиотики не забудьте! Отлично! Можете не благодарить! Это наша работа! – Алексей корчит рожи то телефонному собеседнику, то Игорю. Игорь в ответ вертит пальцем у виска.

– Ну? – спрашивает Игорь и предлагает флягу Алексею. Тот раздумывает, но все-таки отказывается.

– Нет, спасибо. Его шофер привезет лекарства в течение часа!

* * *

 Алексей выходит за дверь – его ожидает пожилая пара. Он знаком с ними около месяца, столько лежит в реанимации их сын. Дежурные ответы на ежедневные вопросы. Алексей в который раз говорит, что угроза для жизни сохраняется. Что восстановление возможно, но не такое, на которое рассчитывают они, родители. Что наукой, которой занимался парень до травмы, он никогда больше не сможет… никогда…

– Его же пригласили в Швецию, вы знаете? – говорит его отец. Алексей все это слышал много раз, он согласно кивает, обращая внимание, что и отец и мать здорово сдали за этот месяц. – Он получил грант, как самый талантливый!

– Если бы он уехал на день раньше, – сокрушается мать. Она говорит так каждый раз. – Его бы его не сбила машина в тот день… и свет зеленый был…

– Я сейчас посмотрю, все ли в порядке, и пропущу вас, – Алексей пытается улыбнуться.

– Спасибо!

* * *

– К парню пришли, – сообщает Алексей медсестре.

– Скажите, что памперсы и пеленки кончились! – отвечает она.

* * *

 Родители уходят, Алексей провожает их. Пока они разговаривали с сыном, он предпочел уйти из реанимационного зала в ординаторскую – слышать и смотреть на них слишком тяжело. Они не верят прогнозам. Не хотят слушать про вегетативное состояние. Они надеются. «Чудес не бывает, – в очередной раз говорит им Алексей, – к сожалению…»

 «А мы будем надеяться!» – говорит мама.

 «Надежда умирает… последней», – хочет сказать папа, но последнее слово заглушает звук работающего «отсоса».

* * *

– Слушай, Игорь! Почему говорят, что все, что ни делается – к лучшему? Что у моего «травматика» может быть в этой ситуации лучшее? Стать «вегетатиком»? Или помереть? – они втроем с санитаром везут очередного пациента на исследование. Пациент тяжелый, в смысле веса, и даже на каталке везти его троим мужикам нелегко.

– Лучше будет, – с трудом отвечает Игорь, – если ты толканешь посильнее!

* * *

– Фига себе? – поражается Игорь. – Здесь лекарств на все отделение!

 Несколько мешков возвышаются Вавилонской башней на столе в ординаторской.

* * *

– Кому мониторы на ночь цеплять? – уточняет медсестра.

 Алексей раздумывает: мониторов три, пациентов шесть.

– Один – «нестабильному», это понятно. Второй – послеоперационному, тоже понятно. А третий… а третий – парню-«травматику»…

– Ему-то зачем? – удивляется медсестра. – Он вроде спокойный.

– Сейчас спокойный, завтра покойный, – отвечает Алексей.

– Тьфу, тьфу! – медсестра стучит по деревянному столу.

* * *

 Игорь, взяв свою книгу, ложится на диван и засыпает, даже не открыв ее. Алексей думает, не сфотографировать ли его, – получился бы доктор с табличкой вместо бейджа: «Гроб Господень». Но для этого нужно было бы встать со стула, а это слишком энергозатратно. И немым укором лежит на столе кипа «историй», которые давно пора записать. А времени уже начало третьего ночи. Алексей ставит негромко музыку и начинает заниматься писаниной. В какой-то момент он на мгновение закрывает глаза и не открывает их лишнюю секунду. И засыпает. Причем он прекрасно осознает, что сидит перед компьютером, слышит музыку и звуки из реанимационных залов, но при этом спит. Возможно ли написание историй болезни во сне? Он вздрагивает, но продолжает спать.

 Его пациент, тот самый парень с автотравмой, шел по коридору мимо ординаторской. И шел он с помощью каких-то двоих личностей. Но не родителей. Эти двое помогали ему идти, поддерживали его под руки, – все-таки он не слишком уверенно передвигался. Интересно, что эти сопровождающие были одеты в плащи, яркие такие плащи, как будто от них солнце отражалось. Алексей удивился, что никто им не кричал, типа «снимите верхнюю одежду!». А парень повернул к нему голову, улыбнулся и кивнул, мол, пока, спасибо за все. «Не за что», – усмехнулся Алексей и снова удивился, потому что вдруг так ему хорошо стало. Такое классное ощущение, как в детстве – просыпаешься после долгого сна, на каникулах, на улице светло, а на душе радостно! «Благость», – услышал он чей-то голос. И проснулся. Сколько он спал? Минуты две-три, не больше, а словно целую ночь отдыхал. Алексей с удовольствием потягивается, с удивлением ощущает прилив сил и какой-то непонятной радости. Только вот… Только вот что-то портит, что-то мешает, как камешек в ботинке, как лишний звук в мелодии… Это сигнал тревоги на одном из мониторов в реанимационном зале!

 Алексей вскакивает, проснувшись при этом окончательно, и бежит на звук «аларма».

 Медсестра, сидя на посту (видимо, катала шарики из марли) и уронив голову на стол, спит.

– Ты что, не слышишь, у нас «остановка»?! Парень остановился, чтоб тебя!

 Алексей нажимает на кнопку в дефибрилляторе, медсестра едва успевает отскочить от пациента. Задержись она на мгновение, электрический разряд проник бы в нее, а не в мертвое тело, заставляя его неестественно вздрогнуть.

 Игорь, смахнув с себя остатки сна, ритмично сжимает резиновый мешок, вдувая воздух с кислородом в легкие умершего. Он понимает, что все усилия бесполезны, но предусмотрительно помалкивает.

 Алексей тоже осознает, что все без толку, но не хочет останавливаться, продолжая давить на грудную клетку, стараясь не сломать ребра…

* * *

– Да к этому все шло, – пожимает плечами Игорь. – Ты вот спрашивал, что для него лучше? Так вот, я бы предпочел помереть, чем «овощем» лежать. Ты о его родных подумай…

– Знаешь, в чем странность? – прерывает его утешения Алексей, даже не вслушиваясь в них. – С момента остановки прошло не более минуты – я на мониторе посмотрел. А при этом «завести» его мы не смогли. Это же нонсенс! А знаешь, почему?

 И он рассказывает свой сон.

– Ты все-таки выпил колы? – прищурившись, смотрит на него Игорь.

* * *

 Ночь выдалась на удивление спокойной. Больше никто не умер. Никого не привезли. Никуда не дергали. Одно обидно – Алексей не мог заснуть, как ни старался. Посмотрев поутру своих больных, записав их «истории», он долго ходил по коридору, не решаясь зайти в соседний реанимационный зал, где среди других лежали адвокат и послеоперационная пациентка с ЛОР-отделения. Боялся. Пока не услышал зычный голос Игоря:

– Прикинь, девица очухалась! Еще часа два назад! Сама дышит, говорить пытается…

 «А адвокат?» – подумал про себя Алексей.

– И этот гонщик тоже! – услышал он. – Ты был прав, не тонет! – Игорь вышел из зала. – Хочешь коньячку? За окончание смены? Или ты колу пьешь? Смотри, Станиславович туда чего-то намешивает!

 Алексей вдруг почувствовал слабость в ногах, побрел к ординаторской, и, завалившись на диван, достал телефон. Пришло сообщение от жены:

 «Папочка! У нас все хорошо! Мы скучаем по тебе! Приходи скорее домой!»

 Алексей крепко спал и улыбался во сне, а под головой вместо подушки была книга Игоря.