Хаос в школе Прескотт (ЛП) [С. М. Стунич] (fb2) читать онлайн

Автор: С.М. Стунич Книга: Хаос в школе Прескотт Серия: Парни Х.А.В.О.К #1

Переводчик: Ульяна Шелемба

Перевод: AmorNovels

Эта книга посвящается духу творчества и необычного мышления. Нет ничего прекраснее свежих идей.

Заметки автора

*** Возможны спойлеры***

«Хаос в школе Прескотт» — обратный гарем, старшая школа, от ненависти до любви/любовь-ненависть/токсичный роман. Что именно это значит? А значит это то, что наша главная героиня — Бернадетт Блекбёрд, будет как минимум с тремя любовными интересами в конце серии. Это также означает, что любовные интересы в этой книге полные засранцы. Здесь будут упоминаться флешбеки из прошлого — инциденты, воспитавшие в них тягу к издевательствам. Книга ни в коем случае не оправдывает буллинг и не романтизирует его. Если один из любовных интересов хочет заполучить главную героиню, им придется постараться ради этого. Что, кстати, может показаться жестким, ведь парни Хавок — мудаки.

Любые сцены с поцелуями/сексуальные сцены с участием Берни происходят по обоюдному согласию. Хотя эта книга о старшеклассниках, я бы не смогла назвать ее Young Adult. Герои жестокие, их эмоции реальны, а слово на букву «б» употребляется на постоянной основе. В книге присутствует распитие алкоголя несовершеннолетними, употребление травки, сексуальные сцены и другие взрослые сценарии. Все герои старше семнадцати лет. У серии будет счастливый конец в третьей и последней книге.

Порядок чтения:

1. Хаос в школе Прескотт

2. Разрушение в школе Прескотт

3. Беспредел в школе Прескотт

4. Анархия в школе Прескотт

5. Триумф в школе Прескотт

Глава 1

— Хавок.

Это слово слетает с моих губ, прежде чем я успеваю удержать его, прежде чем я начинаю сомневаться, приняла ли я верное решение, над которым ломала голову все лето. Это первое, что я говорю, проходя мимо охранников с собаками для обнаружения наркотиков и металлоискателей, находящихся при входе в старшую школу Прескотта.

Весь коридор тут же замолкает. Все до единого поворачиваются ко мне лицом, к глупой девчонке, только что привлекшей к себе внимание этих грязных, испорченных парней Хавок.

Хаэль, Аарон, Виктор, Оскар и Каллум.

Каждый из них внушает достаточно страха, чтобы обделаться, но вместе? Они владеют этой школой и каждым, кто в ней находится.

Их лидер — Виктор, разворачивается, позабыв о своем открытом шкафчике, и скрещивает руки на своей широченной груди. Он гребанный монстр. Этот парень ростом под два метра, с уничтожающим взглядом, а его рот, словно горячая угроза, расположился внизу его лица. Как и у каждого учащегося старшей школы Прескотта, у него была своя история, которая была столь же темна, как и его черные с фиолетовым отливом волосы.

— Черт подери, — говорит он, позволяя смешку сорваться с губ вместе с сигаретным дымом. Курить прямо здесь — довольно идиотский поступок, но поверьте мне, у администрации школы есть дела поважнее, нежели это. Все знают, что с парнями Хавок лучше не шутить. Только если вам не хочется потом валяться в крови и грязи.

— Ты та дерзкая сучка.

— Не смей называть меня сучкой, — говорю я холодным, но твердым голосом. Я не боюсь парней Хавок, по крайней мере, больше не боюсь. Особенно после того, как они разорвали мою жизнь на кусочки на втором году обучения. Я собираюсь покончить с их дерьмом. — И встретимся после школы в библиотеке.

— Библиотека? — спрашивает Виктор, оглядываясь на свою правую руку — очень дерзкого и (к сожалению) очень привлекательного Хаэля Харбина. — Ты что, серьезно?

Отвечаю на взгляд его темных глаз своим собственным. За все эти годы мой не-смей-играть-со-мной взгляд отточился до идеального.

— Ладно, хорошо, плевать. Там и пройдут твои чертовы похороны.

Виктор исчезает, но Хаэль задерживается достаточно надолго, не переставая буравить меня взглядом. Он, должно быть, всего на дюйм ниже Виктора, с красным искусственным ястребом на руке. Поначалу может показаться, что это как-то глупо, но нет. Он закрывал шрам, тянувшийся от плеча до кончиков пальцев правой руки. Когда-то пробежал слушок, что его отец порезал его охотничьим ножом, но никто не мог сказать наверняка.

— Сообщение доставлено, Блекбёрд, — его губы сложились в дерьмовенькую ухмылку, когда он промурлыкал своим легким, но слишком уверенным голосом. Повернувшись спиной, он направился вдоль переполненного коридора. По телу проносится дрожь, так что я крепко обнимаю себя руками, так что моя кожанка издает скрипящий звук.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — говорит мне Стейси Лэнгфорд, останавливаясь рядом. Она что-то вроде местной пчелиной матки в школе Прескотта, но даже она остерегалась Хавок. Как я и сказала ранее — все боятся их. Если же вы нет, то вы либо новенький, либо не в себе. Но эй, естественный отбор в конце концов сделает свое дело. В том, что Рейвен Эшленд бросила школу и уехала со своей тетей в Канзас, есть своя причина.

— Не беспокойся обо мне, — говорю я, наблюдая как ученики спешат убраться с пути Виктора и Хаэля, шарахаясь к стенам коридора. Последняя вещь, которую все хотят сделать — привлечь внимание этих придурков.

Возвращаясь к первому году обучения в старшей школе, парни заключили сделку со всей школой: произносить слово ХАВОК (устрашающую аббревиатуру первых букв их имен), и тогда они сделают все для тебя. Но при одном условии — если вы захотите заплатить свою цену. И я только это сделала. Я произнесла их слово и призвала банду. Теперь мне просто необходимо узнать, что они захотят от меня в качестве ставки.

Большинство учеников в Прескотте предпочтут спрыгнуть с моста, нежели призвать Хавок.

Именно так я решила начать последний год обучения.

Стейси была права: я правда надеюсь, что знаю, что делаю.

Но ведь против огня нужно бороться огнем, верно?

А я, я, похоже, только что получила путевку в преисподнюю.

***

Мой первый день в старшей школе оказался до ужаса напряженным. Я стала свидетелем трех драк: в одной, из которых избили десятиклассника за то, что тот пронес метамфетамин в школу. Реальный метамфетамин. Другие школы бы сошли с ума, поймай они ученика с наркотиками. Здесь же, вам повезет, если получится избежать взбучки, пока вы мочитесь в женском туалете.

— Бернадетт, верно? — произносит Каллум Парк, занимая место напротив меня в столовой. Еда здесь — дерьмо, но хотя бы бесплатная. Лучше, чем не есть ничего совсем, так что я заставляю себя проглотить ее. Замечаю, что у Каллума тоже есть поднос, но на нем только жестяная банка Пепси, пачка сигарет и зажигалка.

— Ничего себе, ты помнишь мое имя? — кладу ладонь на грудь, изображая радость. — И это после того, как вы выбивали из меня дерьмо в течение года? Рада за тебя.

Не собираюсь напоминать ему о том, что мы ходим в одну школу со второго класса. Он и так знает это. Все Хавок это знают.

Каллум улыбается. Не милой улыбкой. А улыбкой, которая потом будет сниться в кошмарах.

У него полные розовые губы, но его красивое лицо не задурманит мне голову. Светлые волосы Кэла прячут шрамы на лбу, а опущенный капюшон помогает оттенять те, что у него на горле. Голубые глаза, пропитанные насквозь любопытством, скользят ко мне через целый стол, пока его пальцы отбивают какой-то ритм по подносу.

— Ты знаешь, как у нас все устроено, как и все здесь. Ты произносишь слово, мы в свою очередь называем цену — работа выполнена. Ничего личного, просто бизнес.

Ничего личного? Я уставилась на него, размышляя. Издеваться надо мной — это ничего личного? Но, Каллум, как и я, был просто пустой оболочкой, так что вряд ли он плохо спал из-за этого по ночам. С ним случились плохие вещи, со мной тоже случились плохие вещи. И он был одной из них. В десятом классе моя бывшая лучшая подруга наняла Хавок, чтобы они разобрались со мной. На протяжении полутора лет я размышляла, какую же цену она заплатила. Если честно, большую часть этого времени я задавалась вопросом, если ли Хавок хоть какое-то дело до меня?

— Вали нахрен отсюда, подальше от меня, и мы встретимся в библиотеке после уроков. Разве не так все и должно работать? — сужаю свои зеленые глаза, глядя на него, пробегая языком по нижней губе, заодно пробуя на вкус свою восковую помаду. На мне сегодня помада от Naked Heat, выжженного оттенка с ноткой металла. Помада еще приятнее ощущается на губах, потому что я ее украла и не попалась. — Я позвала Хавок, значит условия за мной.

— Тем не менее, — Каллум издает подобие рыка, своим грубым голосом, пропуская свои золотые волосы сквозь пальцы. Он вздергивает капюшон на своей безрукавке синего цвета. — Смотри не заиграйся, Берни.

Он встает и выходит из комнаты, пока я трясущимися руками хватаю картонную упаковку с шоколадным молоком. Молоко. Как будто я из чертовой начальной школы. Допиваю до конца, притворившись, что то, что Кэл назвал меня Берни, не возвращает мне никаких ужасных воспоминаний.

Мальчики Хавок больше, чем просто хулиганы. Это полноценная банда.

Однажды им удалось сломить меня.

В этот раз я найму их для выполнения собственного задания. Я просто надеюсь, что эта сделка не оставит меня сломленной и окровавленной, как это было в прошлый раз.

Глава 2

Это тупая, совершенно идиотская идея — говорю сама себе, скрывшись за главным зданием корпуса и выкуривая сигарету, чтобы успокоиться. Единственный способ встретиться с парнями Хавок в гордом одиночестве — если я приведу нервы в норму. В противном случае у меня может начаться чертова паническая атака.

— Беги, Берни, и не останавливайся. Если же ты это сделаешь, мы найдем тебя. И тебе не понравится то, что мы с тобой сделаем.

Я задыхаюсь от внезапно нахлынувших воспоминаний и от сигареты вдобавок. Отряхиваю пепел кончиком пальца на разбитый поребрик, на котором сижу, и затягиваюсь снова. Не могу позволить себе упустить хоть капельку табака, не то, чтобы у меня были нескончаемые финансы.

— Бернадетт Блэкбёрд, ты что, куришь? — задает мне вопрос заместитель директора Китинг, а ее рот превращается в тонкую линию. Я одариваю ее улыбкой и пожимаю плечами.

— Ну что вы, я — нет, — сопровождаю ответ на вопрос похлопыванием ресниц. — Вы меня знаете: трезва и чиста, как стеклышко.

Она вздыхает, плечи ее опускаются, усталость отражается на красивом лице. Мисс Китинг всего тридцать два, но выглядит она на все пятьдесят. К слову, когда она только сюда устроилась, около двух лет назад, она выглядела на двадцать. Вот что старшая школа Прескотта делает с людьми — высасывает из них жизнь.

— Ты хорошая девочка, Бернадетт, — говорит она, указывая на меня своим свеженаманикюренным розовым ногтем. Ну, если она все еще делает маникюр, для нее еще не все потеряно. Быть может, ее душа еще не была искалечена этим местом. Чего не скажешь про мою. — Не увязни в этом дерьме.

Интересно, в скольких школах помимо нашей еще есть заместители директоров, произносящие «дерьмо»? Или еще хуже. Однажды, в слишком плохой день, я слышала, как мисс Китинг бросила что-то, что начинается на «б» и заканчивается на «ть».

— Ты лучше этого, и как никогда близка к тому, чтобы навсегда покинуть это место.

— С одними тройками в аттестате мне светит только местный колледж, — выдаю я, обнажив зубы в саркастической улыбке, и перекладываю свои блондинистые волосы с розовыми кончиками на плечо. — Хорошего дня, мисс Китинг.

Развернувшись, я накидываю на плечи свой потрепанный рюкзак и иду в библиотеку в своих темных джинсах, ботинках и кожаной куртке. Цель этого всего — отпугнуть людей прежде, чем они решат докопаться до меня, только не после того, как они уже нарисовали мишень на моей спине, обозначив, как жертву.

Чтобы выжить в этой школе, потребуется что-то вроде системы безопасности. Как у дикобраза с его щипами или рыбы фугу. Мой пирсинг, татуировки и кожаные наряды очень выручают. Но только слегка.

На входе в библиотеку стоят еще одни металлоискатели, а наблюдает за ними охранник в углу. На меня он, кстати, не смотрит, все его внимание притянули Хавок, поэтому его рука парит над электрошокером. Не то чтобы эта штука могла навредить кому-либо из этих придурков. Поверьте мне: один раз я попыталась.

— Бернадетт Блэкбёрд.

Оскар Монток приветствует меня, поднимаясь со своего места и наблюдая за мной сквозь линзы прямоугольной формы. С его темными волосами, лицом аристократика и острой улыбкой, он должен учиться в подготовительной школе ОАК Велли с остальными богатыми придурками. Все дело в том, что Оскар Монток не обладает богатством, несмотря на то, что он довольно высокий, стройный и носит очки, однажды я видела, как он затоптал какого-то парня. Еще он покрыт чернилами и пирсингом, как и другие. Они прекращаются на его шее, так что краска показывается из-под воротника его рубашки.

— Ты прошла долгий путь от поедания грязи и истечения кровью на полу спортзала до того, чтобы нанять нас. Должно быть, случилась какая-то трагедия.

— Чертова трагедия, — подает голос Вик, задирая ноги в ботинках на стол. Я оглядываюсь через плечо и ловлю взгляд наблюдающей за нами библиотекарши, как будто она еле сдерживается, чтобы не рассказать что-то. Ей явно известно больше. Но в конце концов, она отводит взгляд и исчезает за стопкой книг, которые вернули после прочтения.

Я перевожу взгляд назад к Вику, затем на Каллума, от Оскара к Хаэлю. Аарон отсутствовал, но это было неудивительно. В любом случае, я рада, что его не было. Чем меньше я вижу Аарона, тем лучше.

Воспоминания о пальцах, скользящих по моему голому животу, выпускали дрожь по всему телу. О губах на моей ключице. Его тело двигается внутри моего…

Нет. Нет, Аарон может катиться к черту.

— Ладно, Берни, садись и говори, — Вик опускает ноги на стол и пинает стул из-под стола. Небрежно указывает рукой, и я занимаю свое место. Я даже не беспокоюсь о том, что кто-то может нас подслушать. Даже если кто-то решится на это, у них не выйдет использовать мои же слова против меня, не разгневав при этом Хавок. Все знают, как серьезно они относятся к своим сделкам.

— И не ходи вокруг да около. Мы это ненавидим.

— Он хотел сказать, что нам это очень не нравится, — поясняет мне Оскар, занимая место на другой стороне от Хаэля. Кэл сидит на другом столе, поедая орешки и наблюдая за мной, как будто ему бы очень хотелось посмотреть, как я снова пытаюсь удрать, чтобы он мог преследовать меня по пятам.

Мои ногти впиваются в облаченные джинсой бедра. Я смотрю через стол на четырех ублюдков, заставляя себя дышать, на одно мгновение закрываю глаза, чтобы набраться смелости. Я думаю о своей сестре Хизер, и что может с ней случиться, если я этого не сделаю. Эта мысль успокаивает меня, и я открываю глаза.

— Мне нужно… я хочу отомстить.

— И что это, нахрен, значит? — спрашивает Виктор, раздраженно качая головой в разные стороны, его язык скользит по нижней губе. Он заламывает руки и откидывается обратно в кресло, заставляя свою кофту на молнии обнажить чернила, покрывавшие шею. — Говори прямо, я же сказал.

Мои глаза впиваются в его, словно две черные ямы, бесконечные и полные теней.

— Моя жизнь — это сплошные неудачи, — размыто ответила я, ненавидя их, ненавидя Хавок больше всего. Если бы я могла, то натравила бы их на самих себя. Лучшее, что я могла сделать прямо сейчас — направить их неуправляемую жестокость на всех подряд. — Я хочу, чтобы каждая из них исчезла.

Виктор хмурится, глядя на меня, и я понимаю, что по его меркам, я слишком загадочна.

— Мне нужно, чтобы вы… сделали кое-что с некоторыми людьми. Мучили их так, как когда-то меня.

Я репетировала, говоря это перед зеркалом сотню раз, так что мой голос даже не дрогнул.

Линзы очков Оскара блеснули, когда он обернулся, чтобы посмотреть на меня. Искра пропадает, когда я замечаю проблески азарта в его серых глазах.

— Кого и сколько их? — спрашивает он, глядя на каждого Хавок по очереди. Он проверяет их реакцию. Виктор выглядит заинтересованным, Хаэль заскучавшим, а Каллум смотрит на меня с горсткой орехов на ладони.

— Семеро. Если мы приходим к соглашению, то я называю имена. Не раньше.

— Хм-м-м, — Виктор издает неопределенный звук и наклоняется вперед. — Ты осознаешь, что мы возьмемся за любое поручение, не имеет значение, насколько оно безумно, но у каждой сделки есть цена. Вопрос вот в чем: на что ты пойдешь ради оплаты?

Мой голос звучит четко и чисто, когда я отвечаю:

— На все.

Виктор улыбается мне, потом замирает, чтобы взглянуть за мое плечо.

— Извините, я опоздал.

Черт бы его побрал, это Аарон. Мои ноздри в гневе расширяются, когда он садится напротив меня, а потом застывает, а его зелено-золотые глаза расширяются. Он не двигается и ничего не говорит. Мы оба знаем, что произошло между нами когда-то.

— Похрен. Мы уже знаем все, что нужно, — Виктор поднимается и обходит стол. Я тоже встаю, оказываясь так близко к нему, что я чувствую его дыхание в своих волосах.

— Мы встретимся в пятницу. Однако помни, что если ты примешь цену, которую мы назовем, тебе придется заплатить.

Виктор устремляется к выходу, Хаэль следует за ним. Оскар и Кэл переглядываются над волнистыми волосами Аарона.

Он же в свою очередь все еще пялится на меня, как на приведение.

— Из всех людей, я никогда не ожидал увидеть здесь тебя, — его голос сочится отвращением. Он встает и вылетает вихрем, толкая стулья с дороги. Глядя ему вслед, я еле-еле узнаю его прежнего. Милый мальчик из прошлого теперь покрыт татуировками, а его тело жесткое, с натянутыми мышцами. Единственная его часть, оставшаяся прежней — это его губы, которые когда-то подарили мне первый поцелуй, и его непослушные кудрявые волосы.

— Ему еще есть чему поучиться, — бормочет Оскар, откидывая чехол от айпада. Я удивлена, что тот у него есть. В других школах, хороших школах, у каждого ученика свой хорошенький ноутбук или планшет. Школа Прескотт застряла в девяностых. Или, скорее, наш бюджет. Мы до сих пор используем разлинованную бумагу, захлопывающиеся папки и карандаши. Везет же нам. Везет же Оскару, который, скорее всего, спер этот айпад у кого-то.

— Ага, со своими клиентами мы так не обращаемся, — вставляет Каллум и ухмыляется мне. — Только с меченными, но ты это, итак, знаешь, верно, Берни?

Я встаю и уношусь прочь, оставляя за собой вихрь из бело-розовых волос, только дня того, чтобы через секунду оказаться прижатой к ручище Виктора. Он толкает меня в кирпичную стену, прижав ладонь справа от моего лица, и наклоняется ближе.

— Дай угадаю, первое имя в твоем списке — директор Ванн? — шепчет он, а когда я увожу глаза в сторону, заливается смехом. Его дыхание обжигает. Он отталкивается от стены, направляясь в сторону патио, тонущего в стеблях, и зажигает сигарету.

Одна из учителей математики — Мисс Эдди или как-то так — замечает нас, но тут же опускает голову и продолжает идти, глядя в пол. Больше, чем уверена, что Хаэль трахал ее. Однажды я застала их, точнее, одну из них вместе с ним. Одежда потрепана, помада размазана. Я никак не могла вспомнить, кто именно из блондинок учителей это был.

— Директор Ванн, — Виктор все смеется, а звук такой извращенный и полный злобы, что у меня вот-вот закровоточат уши. — Иди домой, Бернадетт, мы увидимся утром. Ты ведь все еще обитаешь на улице 193-44, не так ли?

— Никогда больше не смей заявляться ко мне домой, — я рыкнула на него и отправилась по указанному адресу.

Глава 3

Моя жизнь дома в разы хуже моей школьной жизни. Я пыталась что-то предпринять несколько раз. Звонила в социальные службы, но моя приемная семья стала еще хуже. Я пыталась сбежать, но копы быстро поймали меня и посадили на домашний арест, и вот тогда… я оказалась заперта в аду.

Когда-то моя семья была богата. Но потом мой отец покончил с собой, а моя мать потеряла дом, я совсем не помню, какого это — чувствовать себя в безопасности, знать, что на столе точно будет еда, а над головой крыша.

Памела все еще живет в другой реальности заиметь как можно больше денег.

— Бернадетт, — зовет она, спускаясь по лестнице, облаченная в дизайнерское платье и жемчуг. Скорее всего, она оплачивает их с одной из дюжины украденных кредитных карт, которые хранит в своей сумочке. Пока мой рюкзак трещит по швам, а у моей младшей сестренки не осталось обуви без дыр, но, конечно. Купи себе очередное кукольное платье или бижутерию.

Моя мать не употребляет наркотики, она только пьет на вечеринках. Рисует свою картину, на которой у нее светлые волосы и яркие зеленые глаза. Я почти уверена, что она психопатка. Один раз, когда я пролила сок на один из последних ее расчудесных ковров, она заперла меня в ванной, после того как наполнила ее отбеливателем. Из-за дымки меня так тошнило, что я вырубилась.

— Что? — я стою на входе, с рюкзаком на одном плече, ненавидя ее еще больше с каждым вдохом и желая, чтобы она смылась куда-нибудь, чтобы я спокойно смогла пройти в свою комнату. Хизер будет на продленке, на которую я ее и записала, так что, по крайней мере, на следующие час или два, мне не нужно беспокоиться о младшей сестре.

Кроме того, человек, которого я привыкла называть отчимом, работает в полицейском участке. Дежурный полицейский с предрасположением к разврату. У него много друзей, очень много, слишком много. Это ужасает. Я нигде не чувствую себя в безопасности.

— Ты можешь сделать ту штуку с моими волосами? Как ее там? Рыбий рот?

Мой рот подергивается, но я не собираюсь исправлять ее. Если уж она хочет называть косичку рыбий хвост, рыбьим ртом, то кем я себя, черт возьми, возомнила, чтобы поправить ее? Может, она будет выглядеть, как идиотка, среди всех своих модных друзей, которые в ту же секунды выгонят ее пинком под зад, узнай они, какие мы на самом деле бедные.

— У меня домашка, — отвечаю я, не желая вступать с ней в зрительный контакт. Набираюсь смелости, чтобы ступить на лестницу, и проталкиваюсь мимо нее. Ее рука с новеньким маникюром сжимает перила, и я изо всех сил пытаюсь сдержать дрожь. Я хорошо помню, как эти самые ногти впиваются в кожу, оставляя после себя крошечные следы полумесяцы, которые потом еще болели несколько часов. Травма залегла слишком глубоко, оставив в моем сердце целые каньоны, так что я быстро вспоминаю, что стала такой же высокой, как и она. Такая же способная. Пусть физическое насилие между нами и поутихло, но словесные и эмоциональные оскорбления все еще имеют свою силу.

— Домашка? С каких это пор ты стала переживать об учебе? Эту школу для разбойников язык не повернется назвать академией.

Я игнорирую ее слова и направляюсь прямиком в комнату, которую делю с Хизер. Я избегаю взглядом комнату Пена или мыслей о том, что мне все-таки стоило уговорить ее поспать со мной, в закрытой спальне, так далеко от Тинга, как она могла бы быть. Я не думала, что мне придется защищать еще и ее — мою старшую сестру. Может быть, это она защитила меня?

Мое горло сжимается, когда я изо всех сил хлопаю дверью, заставляя стены трястись. Мама что-то кричит из коридора, но я продолжаю закрывать замки, которые сама же и установила, и надеваю наушники. Когда Тинг понял, что я установила цепной замок вместе с засовом, он посмотрел мне прямо в лицо и рассмеялся.

— Ты думаешь, что я не смог бы проникнуть внутрь, если бы захотел? — он насмехался надо мной, а затем позволил пальцам танцевать на кобуре пистолета, висящей на его бедре. Будто я забыла, что он коп, а я простая семнадцатилетняя неудачница, над которой так сильно измывались, что она боялась идти в школу.

Моя жизнь — это смесь грозы и молнии, урагана и дождливых облаков, движущиеся в разные стороны. Неважно, что я делаю и куда иду, мне не избежать жестокой реальности. Поэтому все лето я провела в раздумьях, действительно ли стоит призвать их, этих Хавок. Размышляла, стоит ли оно того.

Я пришла к очевидному выводу, обнаружив один из журналов Пен: оно того стоит.

Действительно, это стоит того.

Не имеет значения, что они мне сделали.

Не имеет и значения, что они еще сделают.

***

Двумя годами ранее…

Я босая, а земля впивается в кожу. Под ногами палки, шипы и куча камней, но я не могу остановиться. Если я это сделаю, то они поймают меня, а я не хочу знать, к чему приведут их гримасы и ужасный смех.

Я знаю, чем обычно занимаются монстры в темноте, и я не позволю им заполучить меня, этим ужасным, ужасным Хавок.

Они вытащили меня из постели в полной темноте, умудрившись не разбудить мою маму, отчима и сестер.

Они сказали мне бежать.

Так что даже в ужасный ливень, я это делаю. Несусь вперед, не останавливаясь ни на секунду, чтобы сделать передышку. Падаю на колени и тут же пачкаю пижамные штаны. Я пыталась сделать круг и вернуться домой, но двое из них стояли на стреме прямо у дома.

Мне просто повезло, что меня не заметили.

Дыхание стало прерывистым, я начала задыхаться, но поднялась на ноги и продолжаю идти до того момента, как дождь окончательно не стихает, а солнце не сливается с горизонтом. К этому моменту я выдохлась, я еле-еле могу держать свое тело в вертикальном положении.

В следующую мою попытку вернуться домой их уже не было. Но я знала, что это еще не конец.

Даже близко нет.

Кто-то нанял Хавок, значит кто-то заключил с ними сделку.

В этот раз, я стала отмеченной.

Глава 4

В пятницу Виктор оттаскивает меня в сторону, схватив за локоть и уводя темному актовому залу, в сторону которого Каллум уже метает вопросительные взгляды. Места, которых касается Виктор, горят огнем. Это ощущение заставляет меня захотеть вывернуть желудок наизнанку.

— Мы готовы назвать свою цену, — говорит Вик, наматывая круги вокруг меня, словно акула. Я улавливаю его запах. Некая смесь бергамота, табака, янтаря и мускуса. Этот дикое сочетание ароматов сейчас вызовет у меня дрожь по всему телу, так что я прикусываю язык, чтобы скрыть это. Не дай Бог, Виктор или любой другой Хавок узнает о том, какую реакцию может вызвать одним лишь своим внешним видом. Они недостойны признания в своей красоте. Хотя, только слепой не заметит, что все они до одного, красавцы. Я признаюсь в этом. Но им не следует знать о том, что я об этом и так знаю.

— Наконец-то, — я сплевываю, потому что грубость и отвратительное поведение было заучено мной наизусть, а вовсе не было в моей крови с рождения. Я никогда не хотела быть такой. Желание завладеть чем-то, эта злость внутри. Не то, чтобы мне было из чего выбирать. Для того, чтобы мои сестры были в безопасности, мне пришлось приноровиться к жестокости мира, в котором я увязла по горло. — Как ты и сказал, кончай ходить вокруг да около. Назови цену прямо сейчас.

— Что с тобой случилось? — спрашивает Виктор, слегка наклонив голову в сторону. В его глазах пляшут таинственные тени от школьного театра. Школа Прескотт не получала должной финансовой поддержки в течение долгих лет, но мисс Китинг надрывает задницу каждую осень, чтобы собрать деньги на художественные программы. Она считает, что художество может исцелить истерзанные души. Сперва это может показаться чем-то реальным, но на деле — непрактичным. Никто нас не спасет, отбросов общества.

— Ты была такой… — он протягивает руку и поправляет прядь моих волос, отпуская темную ухмылку в моем направлении. — Миленькой.

— Вы случились, — бросаю я, даже не дрогнув. С переднего ряда раздается смешок Хаэля, который печатает что-то в своем телефоне, вероятно, какой-то девице. Из всех парней, он — самая настоящая шлюшка, положа руку на сердце. Оскар сидит на краю сцены со скрещенными ногами в коленях. Снова в своем айпаде.

— Так какова моя цена?

— Семь человек, личности которых неизвестны, — проговаривает Оскар своим мягким, но опасным до задницы голосом. Он словно бутылка коньяка, которой хватило бы, чтобы забыться. С такими сладкими, полными губами это было бы легче легкого. Они могут погубить тебя при неправильной дозе, но все пройдет быстро. — Один из них, очевидно, твой папочка коп.

— Он не мой папочка, — ощетиниваюсь я, превращая слова в сухие ветки, беспощадно разрушающие всю магию теплых времен года в один миг. Я никогда не была так неумолима касательно любой другой вещи в моей жизни.

Вик невозмутимо наблюдает за мной, когда Каллум перестает дурачиться, стянув маску Призрака Оперы со своего лица, с громким звуком щелкнув резинкой по коже. Аарона снова нет, его отсутствие говорит столько же, как и любые слова, произнесенные им, будь он здесь.

— Прошу прощения, твой отчим коп, — продолжает Оскар под тяжелым взглядом Вика, который очень уж похож на темную, непоколебимую, каменную стену. Что заставляет меня думать, что Хавок — это хороший для меня вариант, так это то, что их нельзя отнести к черным или белым, они словно безжалостные волны серого моря. Заключите сделку, заплатите цену, пожинайте плоды собственных действий. Я уже знаю, чего от них можно ждать, теперь же мне необходимо узнать, чего они хотят от меня.

Я уже размышляла на этот счет и я знаю, как далеко готова пойти: я заплачу все, сделаю что угодно, лишь бы получить свое. Ведь все, что осталось от Бернадетт Блэкбёрд, умерло вместе с моей сестрой. Так что единственный выход — месть. Я сделаю это.

— Независимо от того, твой он отец или нет, он коп. А коп — это коп, — продолжает Оскар, поправляя очки на носу. Его линзы отражают ту малость света, что присутствует. — А это сложная работенка — иметь дело с кем-то вроде него. Я потратил всю неделю, чтобы учесть все риски. Их слишком много.

— Слишком много, — повторяет Вик, посмеиваясь, и пробегает татуированными пальцами сквозь темные волосы. Он сидит и опрашивает меня, девушку, которую знает с тех пор, как пошел в начальную школу, десять лет назад. Мы никогда не были друзьями, но я до сих пор помню, как я только перевелась из модной школы Монтессори в центре города, а другие дети начали задирать меня, за то, что я была снобом (может, я и была, я уже не вспомню). Виктор заступился за меня тогда. Толкнул ребенка с горки, за то, что он дернул меня за косичку.

Я не забыла этого.

Я также не забыла, что когда мне было пятнадцать, он закрыл меня в шкафу на неделю, не оставив мне ничего кроме бутылки воды, батончиков с гранолой и ведра. И все из-за Кали Роуз-Кеннеди. Она их попросила. Та еще сука. Мне всегда было интересно, за что она меня возненавидела.

— Почему вы это делаете? — спрашиваю я, почувствовав, как палящий взгляд Вика охватил меня целиком, словно летний шторм. Его заинтересованность обжигает так же сильно, как и его пальцы, лежащие на моем предплечье. Под его тяжелым взглядом я едва ли могу дышать. Существует тонкая грань между ненавистью и желанием, ведь так? Я одинаково ощущаю каждую из них, когда он смотрит на меня из-под своих полузакрытых век с длинными ресницами. Этот парень, целиком созданный из греха и душевной боли. Он так же сломлен, как и я. — Все это с Хавок? Я все не могу понять. Вы никому не принадлежите, тогда зачем говорить всему миру, что он может помыкать вами? Всего одно слово, и вы подчинитесь?

— Тебе когда-нибудь лгали, Бернадетт? — задает вопрос Виктор, а его голос тих и полон танцующих теней. Он не двигается, но в воздухе словно появилось предупреждение о том, что он легко может разрушить мою бережно построенную броню еще до того, как я попытаюсь что-то предпринять.

— О чем ты говоришь? — фыркаю, поправляя свою кожаную куртку, успев заметить, что его глаза по-прежнему прикованы ко мне, в отличие от других парней. С глубоким вырезом мужчины замечают только то, что хотят замечать. Зачастую это сиськи. Не имеет значения, прикрыты они или нет, парни все равно будут смотреть только туда. Глаза Виктора были сфокусированы только на моем лице, надеясь испепелить взглядом.

— Когда все вокруг тебе врут, тебе уже ничего не остается, кроме как держаться за правду. Таким образом — да, одно слово имеет значение. Обещания имею важное значение. Договоры стоят того, чтобы унести с собой в могилу, — он отступает, освобождая мне немного личного пространства. Его ботинки скрипят по отполированному полу. — Ты хочешь узнать цену или нет? Еще не поздно сбежать, ты же знаешь, да?

Я киваю, взывая к решимости, которая была готова дать заднюю. Мое сердце бешено колотится в груди, ожидая, пытаясь предугадать. Пот стекает по спине. Хаэль издает какой-то звук, а Каллум вновь поднимается маску с лица. Все в комнате замерли, словно восковые фигуры.

Вик вновь обретает надо мной контроль одним лишь железным взглядом.

— Если мы возьмемся за эту работу, ты станешь нашей.

Его слова повисли в воздухе, словно угроза. Будто он пытается меня предупредить перед тем, как мы заключим сделку. Жаль, что он недооценил мою решимость. Уголки его губ поднимаются в жалком подобии улыбки, но тут открывается дверь в другом конце комнаты, пропуская внутрь четырех театралов, или кого-то вроде гиков, повернутых на художестве, которых все-таки можно было встретить в старшей школе Прескотта.

— Пошли нахрен отсюда, — рявкает Виктор, даже не думая повысить голос или посмотреть в их сторону. — Мы заняты делом.

Группа учеников не заставляет себя долго ждать, спеша выполнить приказ Виктора.

Открываю рот, чтобы выдать какой-нибудь едкий комментарий, но слова не выходят. Вместо этого я сжимаю губы и стискиваю кулаки по бокам. Если это заставит мои ладони кровоточить, никому не следует об этом знать.

— Если мы беремся за эту работу, — повторяет Вик, делая шаг ко мне, так близко, что носки наших ботинок соприкасаются. Пальцем приподнимает мой подбородок, а затем проводит вдоль всей челюсти. По телу побежала дрожь, я не могла сказать наверняка, было ли это от ярости, отчаяния, или наружу рвался мой неукротимый пыл. Не уверена, что сейчас это было важно.

— Ты становишься одной из нас. Девушкой Хавок.

Я сглатываю.

— И кто теперь ходит вокруг да около? — мне удается вырваться, желая, чтобы он перестал уже меня трогать. Но я знала, что если мы сейчас заключим сделку, он никогда не перестанет. Ухмылка Вика расширяется, когда он нависает надо мной, оставляя между нами несчастные сантиметры.

— Ты будешь делать то, что я тебе говорю, — продолжает он как ни в чем не бывало, а я начинаю трястись от злости. Ненавижу, когда мне говорят, что делать. Ненавижу всеми фибрами своей души. Мне и без того указывали всю жизнь, то один человек, то другой. В конце концов, я почему-то не лежу на кровати, увенчанной красными розами.

— Это касается всего.

Вик скользит пальцами между моих волос, а я дергаюсь назад. Этот небольшой акт протеста заставляет его усмехнуться.

— Если ты действительно хочешь этого, ты будешь нашей игрушкой. Будешь нашей сообщницей. Если ты этого хочешь, Бернадетт, то тогда кровь за кровь. Ты это осознаешь?

— Я… — я хотела ответить, но Виктор прервал меня своим взглядом.

— Нет. Сейчас я не нуждаюсь в твоем ответе. Нескольких дней хватит, чтобы ты приняла решение, Бернадетт. Подумай, стоит ли твоя жизнь твоей мести.

Он делает шаг назад, и я слышу, как Хаэль издает недовольный звук с первого ряда.

— Ты, блять, серьезно, Вик? Заставь ее дать ответ сейчас.

Хаэль поднимается и устремляется к сцене, но медленный, грозный взгляд Виктора примораживает его к земле. Из его рта доносятся проклятья.

— У тебя неделя, — вторит Вик, спрыгнув со сцены. Его ботинки с грохотом ударяются о твердый пол. — Потому что, как только ты дашь ответ, забрать его назад ты уже не сможешь.

Глава 5

Ты будешь делать то, что я тебе говорю.

Я не уверена, что бы еще такое мог придумать Вик, что вывело бы меня из себя еще больше, чем это. Секс? Если честно, я могла ожидать чего-то подобного. Можно сказать, что я на него немного надеялась. Секс — это легкий способ добиться цели, особенно если рассматривать его с той стороны, что это просто два тела, выполняющих свои основные инстинкты. Неважно, что до этого у меня было всего несколько парней, да и случалось это буквально пару раз. Неважно, что одним из этих парней был Аарон Фадлер.

— Вот дерьмо, — я хватаю книгу с прикроватной тумбы и швыряю ее в стену. Чувствую себя удовлетворенной, когда замечаю вмятину в стене. К сожалению, это не помогает усмирить тревожность. Потираю лицо ладонями.

Ты будешь нашей игрушкой.

Как прикажете интерпретировать это? Я буду у них на быстром наборе в качестве девушки для потрахушек. Для всех пятерых. Как там сказал Вик? Девушкой Хавок?

Кожу покалывает, и я кладу ладонь, чтобы растереть грудь. Тогда, в средней школе, я смотрела на них с отчаянием, всегда хотела быть частью их маленькой группы, хотя прекрасно понимала, что мне никогда не стать одной из них. А потом случился десятый класс, и никакие мольбы уже не могли остановить эту накатывающую волнами боль.

Прикусив нижнюю губу, я поднимаюсь с кровати, заглядываю за дверь ванной комнаты, чтобы убедиться, что Хизер все еще сидит в ванне со своими игрушками. Это напоминает мне о том, что у меня есть не только причина остаться, но и причина продолжать борьбу.

Если я решу заключить эту сделку, Найл Пенс заплатит. Не уверена, как, но точно знаю, что у парней Хавок точно найдется несколько изобретательных идей. Это будет что-то интересное. Достойное Пен, Хизер и меня.

Сегодня вечер субботы. У меня было достаточно времени на принятие решения.

Я это сделаю.

Неважно, что может случиться со мной. Неважно, что припасли для меня Вик и его друзья мудаки. Буду их игрушкой. Кого это вообще волнует? Когда-то я была влюблена в Аарона, сейчас я уже довольное долгое время жажду Вика. Все они, несомненно, великолепны, только немного жестокие, даже по моим меркам.

Блять.

Я правда собираюсь это сделать? Я всю свою жизнь боролась за то, чтобы мое тело принадлежало только мне. Уж поверьте мне, несколько мужчин совершали попытку завладеть им. Мужчины вроде Тинга. Мужчины вроде моего сводного брата. Мужчины вроде директора Ванна.

Но как только я слышу, как открывается входная дверь, и голос Тинга доносится до второго этажа, по спине сразу пробегает дрожь.

Не существует ничего, что было бы хуже него. Самый главный злодей в моей ужасной истории.

Полицейский, сын одного из лучших судей в городе, брат прокурора.

Неприкасаемый. Воплощение самого зла.

Я сделаю все, чтобы победить его.

Даже если для этого нужно будет лечь в постель Хавок.

***

Я шагаю прямиком к школе в понедельник, полностью готова заключить пари. Я опоздала, и школа уже закрыта для входа. Теперь мне нужно отметиться в офисе, подождать, пока откроются ворота, и пойти на первый урок. У меня совсем вылетело из головы, что мы сейчас вовсю тренируем броски, так что следующие несколько часов я провела в поисках подходящих предметов для броска и училась использовать их в качестве оружия.

Учитель явно недоволен моими первыми попытками, когда я предлагаю продырявить задницу стрелка карандашом. Но, по крайней мере, ему не приходится долго скрывать свою неприязнь ко мне, потому что нас прерывает звонок на школьный ланч. Я отправляюсь искать Хавок по всему кампусу.

— Скорее всего, они на заднем дворе у мусорных баков курят травку, — предполагает Стейси Лэнгфорд с очевидной жалостью в голосе, наблюдая, как я ношусь в поисках парней.

Она едва ли сказала мне пару слов с того момента, как перевелась сюда пару лет назад. Что-то мне подсказывает, что она боится, как бы я не нарисовала на ее спине мишень и не передала пистолет Хавок. Несмотря на то, что она заправляла местным царством, она не так уж и плоха. Измываться над учениками не входило в список ее хобби.

— Спасибо.

Я выхожу на улицу и сразу же натыкаюсь на пятерых парней, все в черном, курящих сигареты вокруг ретро автомобиля, явно неподходящего сюда, на грязную парковку. Ставлю на то, что тачка Хаэля. У него крепкая любовь к винтажным авто.

— Милая машинка, — говорю я, и он фыркает и встает, чтобы стряхнуть сигарету в мою сторону. Этот дерзкий жест заставляет меня стиснуть зубы. В другой школе, в другой жизни он мог бы стать королем элиты, говнюком, держащим в страхе всю школу, пока его готовят ко всей той роскоши, что может преподнести жизнь. Но это чувство — желание, чтобы твое имя имело вес, не так-то просто исполнить, потому что я точно знаю, что имя Хаэля Харбина не стоит и цента. В тот день, когда моя мать потеряла дом, который мой отец купил для нее, мы провели ночь в приюте для бездомных.

— Милая машинка? — он облокотился на крышу, постукивая по вишневой двери своими татуированными костяшками, пока его медово-коричневые глаза сверкают. Его кожа пахнет свежестью и кокосом, еще я чувствую нотки моторного масла. Его запах отличается от запаха Вика. Мои глаза, словно по команде, перемещаются в его направлении, и я обнаруживаю, что он уже внимательно следит за мной. Возможно, ждет моего ответа. Он думает, что я откажусь. Так нахрен же его. Его, и его друзей идиотов, а вместе с ними всю эту Хавок-штуку. Заказать работу, услышать цену, внести оплату и бла-бла-бла. Я собираюсь внести свою долю впервые, пока парни Хавок выполняют свою часть на протяжении уже трех лет.

— Это Камаро 67 года. С нее нужно пылинки сдувать и поставить в стеклянную коробку, черт возьми.

— Ее решетка отличается от машин, выпущенных в 67, — говорю я, делаю жест на ее заднюю часть. — Она слишком широкая, скорее всего, 68 год. Но точно не 67.

Хаэль пялится на меня с мгновение, а затем ухмыляется. Что ж, надеюсь, он впечатлен, потому что я ни хрена не знаю о тачках. Я как-то слышала, как он говорил с тем парнем из магазина, по дороге в уборную на прошлой неделе.

— Умная цыпочка, — бросает он, оглядывая меня. Его глаза пытаются разгадать меня. В отличие от Вика, он зацикливается на моем внешнем виде, а не пытается залезть мне в душу, используя свои серые глаза в качестве смертельного оружия. Зато его взгляд останавливаетсяна моих узких кожаных штанах и черной майке Hanley.

— Что ты предпочитаешь? Камаро или байк? — он вытягивает палец в сторону мотоцикла Вика, пока я бросаю скромный взгляд на блестящий одноименный с моей футболкой байк. Для таких бедных мальчиков даже удивительно, что у них есть такие механические звери.

Самый напрашиваемый вывод — они либо угнали их, либо украли деньги, чтобы по частям заполучить их.

Контроль, которым обладают парни, не ограничивается только школой Прескотт. Я в курсе, что у них есть несколько знакомых группировок таких же придурков, которые управляют городом. Да, немного пугает, если подумать, что эти семнадцати и восемнадцатилетние подростки имеют собственные банды. Если они сейчас оставляют за собой один лишь хаос, то что будет через пять лет? Или десять? Если они, конечно, продержатся так долго. Как по мне, они живут, глупо надеясь на то, что их срок правления будет продолжаться еще неопределенное количество времени.

— Я пришла не для того, чтобы обсуждать тачки и байки, — я сбрасываю бомбу, глядя на Вика, Каллума, Оскара и Аарона, сидящих на нижних ступенях, к которым еженедельно доставляют еду в кафетерий. — На самом деле, я пришла, чтобы…

— Нет.

Вик произносит всего одно слово, оно звучит тихо, словно ветер шелестит на парковке. Но оно достаточно мощное, чтобы прервать все последующие разговоры.

— Я сказал, что у тебя неделя, — он смотрит мне прямо в глаза, и я понимаю, что это не что иное, как очередная проверка.

Ты будешь делать то, что я тебе говорю.

Блять.

Аарон глядит на меня своими зелеными с золотым отблеском глазами, покуривая свою сигарету и закусив губу, лишь бы не сказать мне какую-нибудь гадость. Держу пари, что Виктор сказал ему держать рот на замке.

С места, на котором я стою, прекрасно видно всех пятерых, уставившихся на меня. Каждого из них со своими ожиданиями, своими желаниями. Мне должно быть страшно, вот так в одиночку стоять перед ними, но с этого момента я их потенциальный клиент. Они не причинят мне боли, пока нет.

— Исчезни, Бернадетт, — говорит Вик, опираясь на ступеньки. Его выражение лица невозможно разгадать. Хаэль выглядит так, как будто хочет нагнуть меня над капотом своей машины, взгляд Оскара умоляет передать ему бразды правления моими налогами, выражение лица Каллума куда более пугающее. Но только Аарон смотрит на меня так, как будто хочет убить.

— Найди меня в пятницу и дай знать, что решила. До этого момента не попадайся на глаза, уяснила?

Я медленно ретируюсь, кипя от злости.

Хотя я и пытаюсь это скрыть, дрожь захватывает меня целиком. Когда я прохожу по коридорам, до меня доходит, что и Стейси, и ее подпевалы видят это.

Несмотря на то, что мне ненадолго удалось нацепить маску храбрости, я была в ужасе.

Не уж то я испугалась Хавок? Или я боюсь того, кем могу стать, подчинись я им?

Глава 6

Пятница. Я проезжаю мимо, когда замечаю, что Вик развалился на своем дворе. Слезаю с велосипеда, направляясь в его сторону, и мои ботинки хрустят по гравию. Он почти не смотрит в мою сторону, но я замечаю, как тут же напряглись его плечи. Будь я угрозой, он бы нейтрализовал меня, не раздумывая.

— Что привело тебя в эту часть города, Берни? — задает он вопрос, медленно пропуская дым через свои полные губы. Он сидит в пластиковом кресле, стоящем на лужайке перед постройкой своего отца, чем-то отдаленно напоминающей ферму. Я отлично помню это место: я провела целую вечность в одном из их шкафов.

— Я согласна, — слова обжигают мне горло, словно горящие угли, так и норовящие прорваться наружу. Пусть мои руки немного трясутся, но внутри я ослеплена яростью. Их помощь мне необходима, и я ненавижу этого парня еще больше за то, что он заставил меня проделать весь этот путь только для того, чтобы сказать ему это.

— Да? — он выпускает дым, а его фиолетовые волосы ловят солнечный свет. Вик бросил взгляд через плечо, а его шея, вся в рисунках, сморщилась. — Тогда подойди и сядь мне на колени.

Уголки моих губ дрогнули. Не люблю, когда мне говорят, что делать.

Если ты действительно хочешь этого, ты будешь нашей игрушкой.

Я должна быть ужасно расстроена. И все же, единственное, что меня мотивирует, это моя сестра… и желание отомстить. На все остальное мне плевать, даже на себя.

Двинувшись вперед, я протискиваюсь мимо двух заросших кустов и скидываю дряхлый рюкзачок на землю.

Темные глаза Вика следуют за мной по пятам, наблюдая, как я приближаюсь и сажусь к нему на колени. Выражение триумфа на его лице, как ножом по сердцу, но оно давным-давно окаменело. Я совсем ничего не чувствую.

Моему телу нравится его тело. Так сильно, что когда я пытаюсь привыкнуть и чувствую под собой упругие мышцы, у меня перехватывает дыхание.

Вик до сих пор курит в свое удовольствие, отпуская выпуская сигаретный дым облачками вокруг нас. Запах такой сильный, что мои губы почти чувствуют его вкус. Я наблюдаю за ним, словно находясь в трансе.

Он небрежно кладет свою большую руку мне на бедро, изучая меня острым взглядом.

— Однажды говоришь Хавок да, и оно становится вечным. Поцелуй меня, и закрепим сделку. После этого пути назад уже не будет, — Вик затягивается и предлагает мне косячок, небольшое количество табака повисает в воздухе. Через дорогу слышу, как соседи кричат друг на друга. Когда ты обитаешь в трущобах, приходиться учиться замечать красоту. — Но сначала, затянись со мной немного.

— Я не в настроении накуриться, — говорю я, отталкивая его руку. Другой рукой Вик, той самой, что до сих пор покоится на моем бедре, дергает и хватает мое запястье, останавливая меня.

— Ты никогда не веселишься, Бернадетт? — мурлычет он своими обманчиво сладким голосом, словно хищник в разгар сезона. Не тот хищник, что бездумно тратит силы, а тот, что преследует свою жертву по пятам. Мое тело сотрясает дрожь, хотя спину напекает солнечными лучами. Жар, исходящий от тела Виктора переходит к моим бедрам. Я дрожу вовсе не от холода, и мы оба это знаем.

— Вообще-то, нет, — отвечаю я, вновь попытавшись вырваться из хватки Вика, но тот и не думает отпускать. Он сидит ровно, ожидая, с зажатым между нами косяком. Наши глаза впились друг в друга, мои зеленые против его бесконечно-черных, острых, как обсидиан.

— Затянись, Берн, это поможет немного расслабиться.

Его слова не являются просьбой. Сузив глаза, я забираю у него самокрутку и затягиваюсь, наблюдая, как кусочек вишни скатывается вниз по бумаге. Язык и губы слегка обжигает, когда я выпускаю густой теплый дым. Вик разражается смехом, никак не помогая мне избавиться от кашля. Нет никакого удовольствия в том, чтобы слушать его издевки.

Он схватил меня за яйца, и он в курсе. Травка быстро дает мне в голову, разливаясь от макушки до пят. Я не осознаю, что делаю еще один вдох, словно впервые пытаюсь дышать.

— Так-то лучше, — кивает Вик, когда я делаю еще затяжку, перед тем, как вернуть ему косяк. Он стряхивает его в пепельницу, а затем сжимает мои бедра своими большими раскрашенными руками. Мне требуется секунда, чтобы заметить его маленькую улыбку, которая вывела бы меня из себя, не будь я под кайфом.

— А теперь поцелуй меня и докажи, что действительно этого хочешь.

Я наклоняюсь к нему, но Вик останавливает меня, сжимая подбородок своими пальцами. Его хмурый взгляд, словно замерзший ад.

— Не вздумай хитрить, Бернадетт. Сделка есть сделка, а это дерьмо мы воспринимаем всерьез.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — отвечаю колкостью, не обращая внимания на его пальцы, стиснувшие мою кожу. Мне больно, но я не собираюсь давать этому придурку узнать, насколько, так что держу лицо камнем.

— Ты будешь стонать подо мной, — его голос абсолютно ничего не выражает, что заставляет мое горло сжаться. Я играюсь с огнем и совсем не забочусь о том, что могу обжечься. Хочу, чтобы весь мир превратился в пепел. — Я мечтаю трахнуть тебя с девятого класса.

— Извращенец, — я отпрянула, только потому что не хочу, чтобы он заметил мои вставшие под футболкой соски. Вик скалится, и отпустив мой подбородок, откидывается на спинку.

— Это, должно быть, ранит тебя — сидеть вот так вот на коленях того, кто превратил твою жизнь в ад. Тебя разрывает изнутри, такую сильную девушку. Насколько я помню, подчинение никогда не было твоей сильной стороной.

— Почему бы тебе просто, нахрен не заткнуться, чтобы мы уже могли покончить с этим? Я ни на что еще не соглашалась. Ты пытаешься отговорить меня от сделки?

— Я подготавливаю тебя. Услуга, которую я предоставляю не всем своим клиентам. Тебе лучше поблагодарить меня, Бернадетт.

Лицо Виктора тут же меняется, отражая его жестокость в полной мере. Если я поведусь на это, поцелую его и соглашусь на сделку, закончится все тем, что я окажусь в его постели. Мои враги окажутся втоптаны в грязь лицом, и моя сестра будет в безопасности.

Это все, чего я когда-либо хотела. По крайней мере, половина.

Нет никакой необходимости в том, чтобы затягивать это дело. Я приняла решение еще летом и собираюсь придерживаться его. Мои собственные пальцы, забитые рисунками, обвиваются вокруг его шеи, пока я стараюсь заглушить мысли. Это всего лишь поцелуй, которых у меня и без того было довольно много.

Когда я опускаю свои губы на губы Вика, чувствую его тепло, между нами проносится жаркая волна. Одну из своих огромных рук он кладет сзади, на мою шею. Поддерживает меня, пока его язык проникает мне в рот, и берет все на себя. Этим поцелуем он словно требует большего, чем красная печать на нашу сделку, что-то похожее на извращенную сказку. В этот раз, чтобы стать принцессой, я целую не принца, я сплелась языками со злодеем, лишь бы это гарантировало падение остальных.

Смотреть за их проигрышем должно быть занимательно, что-то вроде саспенса.

Сложно думать об этом, когда Вик все еще поддерживает меня, так глубоко целует, пока его член поднимается подо мной. Я чувствую его сквозь черные баскетбольные шорты, которые были на нем.

— Возьми меня, — командует он, отодвинувшись от меня на минимальное расстояние, чтобы произнести это. Сердце колотится быстро-быстро, хотя я знала, что это может случиться. Я сказала, что буду их игрушкой, разве нет? Я знала, на что шла.

Опускаю руки, берясь за края футболки, стягиваю ее через голову и отбрасываю в сторону. Я все еще в лифчике, но это не останавливает Виктора от того, чтобы дотронуться до меня, обжигая теплом. Его татуированные пальцы сжимают мою плоть через черное кружево.

Мы все еще сидим во дворе, но это неважно. Я более, чем уверена, что его соседи, должно быть, видели еще чего похуже.

Вик протягивает руку и расстегивает бюстгальтер… В этот же момент из дома выходит мужчина, одетый в майку-алкоголичку, и с сигаретой в руках.

— Не вздумай трахать своих шлюх на моих глазах, ты, маленький ублюдок, — рычит на нас мужчина, ковыляя мимо нас. Вик заводится, но продолжает сидеть на месте. Тем не менее, он отпустил меня, как будто позволил слезть с него, поднять свою футболку с газона и натянуть ее обратно.

— Тащи свою дряхлую задницу обратно в дом, старик, ты смешон.

Виктор наблюдает, как мужчина удаляется, насмехаясь надо мной, и это заставляет меня ощетиниться. Я слишком часто была под пристальным взглядом старикашек, так что больше не собираюсь с этим мириться.

Если бы мне пришлось выбирать между жертвой и обидчиком, я буду выбирать последнее каждый раз. Моя жизнь в качестве пострадавшей уже давно перешла грань дозволенного.

— Идем со мной, девочка, и я покажу тебе, как трахаются настоящие мужчины, — мужчина с редеющими волосами хватает себя за член и проводит языком по нижней губе, заставляя меня захотеть проблеваться. Моя ненависть к Виктору Ченнингу все еще превосходит желание, но этот отвратительный мужчина, полное отражение тех, кого я всегда ненавидела.

Вик срывается со своего места так быстро, что я даже не успеваю моргнуть. Его рука сжимается на горле старика, и он толкает его вплоть до того, как тело этого слизняка не врезается в ствол дерева. Виктор вплотную подходит к лицу говнюка, пока его собственное отображает жажду смерти.

— Я предупреждал тебя, не трогай моих девушек.

Удар. Он тянет парня, который, как я думаю, является его отцом, от дерева только для того, чтобы ударить спиной еще раз.

— Не говори с ними.

Удар. Удар. Удар.

— Даже не смотри в их сторону.

Виктор отпускает задыхающегося мужчину, который тут же падает на землю, последний раз схватив его за горло. Глядит на меня, пробегая пальцами сквозь черные волосы. Его рот так перекосило от злой ухмылки, что я бы забеспокоилась, будь я его отцом.

— Иди домой, Бернадетт, — говорит он, вытягивая из кармана пачку сигарет, чтобы зажечь одну из них. — Не опаздывай в школу в понедельник.

— И не думала, — сухо отвечаю я, развернувшись на месте, хватаю рюкзак и велосипед. Съезжаю вниз по улице. Чувствую на себе взгляд Вика все время, пока не заворачиваю за угол.

Глава 7

Школа Прескотт — вонючая, нелепая полуразрушенная свалка, куда ходили учиться мои бабушка с дедушкой. Все бы ничего, если бы во-первых: я не ненавидела эту часть своей семьи, и во-вторых: если ты за последние пятьдесят гребаных лет здание было отремонтировано хотя бы раз.

Я выкуриваю целую сигарету прямо у входа в школу, зная, что у охраны есть дела поважнее, нежели разбираться с какой-то сучкой, курящей на территории частной собственности.

— Доброе утро, дорогая, — произносит Оскар, возникая позади меня, словно призрак. Я медленно разворачиваюсь, натыкаясь на его высокое тело, облаченное в белый пиджак и брюки. Выглядело роскошно, несмотря на сплошные татуировки на его руках и костяшках. Он живет в одной из самых опасных частей города: Южный Прескотт. Я полагаю, что на купюрах, которыми он оплатил этот костюмчик, были кровавые капли. Это, или он все же украл его. Он часто так делает.

— Я слышал, что ты теперь одна из нас, — улыбка, которая растягивается на его губах, несет скрытый помысл. Он останавливается, чтобы посмотреть прямо в одну из камер видеонаблюдения рядом с воротами.

— Добро пожаловать в Хавок.

Напротив нас неожиданно раздается звук взрыва. И машина мистера Ванна — его новенький, миленький Рендж Ровер жемчужного оттенка, загорается. Хоть я и стою довольно далеко, все равно чувствую жар на своем лице.

— Твою мать!

Моя рука зажимает рот, пока машину охватывает пламя, ученики кричат, один из местных охранников рыщет в поисках виновного. Мистер Ванн сбегает по ступенькам в своем светлом костюме, его челюсть отваливается, а в глазах отражаются пляшущие языки ярко-красного пламени.

Первое, что он делает — бросает взгляд в мою сторону. Наши глаза впились друг в друга, и я улыбаюсь.

— Не стоит пялиться на меня, мы оба знаем, что ты заслужил это.

Кажется, на моих губах застыла улыбка, но внутри я ощущаю какое-то печальное удовлетворение. Директор бросается вперед, поскорее выхватить огнетушитель из рук сотрудника и подбегает к машине. Вдали раздаются сирены.

— Отблагодаришь меня позже, — говорит Хаэль, появляясь с зажатой между зубов сигаретой слева от меня. Он нахально подмигивает мне, а затем кидает что-то в урну.

— Я установил взрывчатку с таймером. Все выглядит так, будто двигатель загорелся. Ну, знаешь, такое ведь часто случается со всеми этими иностранными машинами…

Хаэль прокладывает себе путь обратно в школу, взбежав по трем ступеням, прыгая мимо всех металлоискателей, как он привык это делать.

— Как далеко вы готовы… — Оскар пробегает пальцами по задней части моей шеи, заставляя мускулы напрячься.

— Зависит от тебя, — он проходит мимо меня, пока я борюсь с дрожью во всем теле.

Мы здесь только начали.

Это только начало.

***

Сегодня все кажется иным. Вы, наверно, думаете, что именно тот поцелуй с Виктором разрушил целый мир. Когда я иду по зданию школы, люди торопятся убраться с пути и смотрят на меня широко раскрытыми глазами. Избегают меня, словно чумы, но языки их тел говорят сами за себя — стоит мне только сказать слово, как они тут же падут к моим ногам.

Черт возьми, это просто нереально.

Виктор находит меня за обедом, дожидается у шкафчиков на улице. Его большое тело сгорблено, руки в карманах, а глаза впились в пол. Когда он поднимает их к моему лицу, я чувствую это острое покалывающее ощущение, последний раз захватившее меня, когда я сдавала кровь. Будто я исчезаю. Вся моя жизненная сила истощается под его взглядом.

— Пойдем со мной, — говорит он, и я иду.

Потому что, тем поцелуем я дала обещание повиноваться всему, что он скажет.

Виктор ведет меня к площадке рядом с мусорными баками, где уже ждут другие, наблюдая. Все до единого курят. Ведь именно этим нравится заниматься плохим парням, верно?

— Это убьет вас, вы же в курсе? — мисс Китинг обожает повторять это. Однажды, я слышала, как Хаэль ответил ей с фирменной ухмылкой на лице:

— На это и расчет.

Он прав.

Шагом ближе к могиле, значит, шагом дальше от этой поганой штуки, которую мы привыкли называть жизнью.

— Парни, — приветствует Виктор, останавливаясь перед ними, и кивает на меня подбородком. — Рад был слышать, что мы не при делах, и еще не делаем ноги.

Он одаривает Хаэля каким-то особенным взглядом, и я думаю, не тот ли этот взгляд, которым боссы-говнюки смотрят на своих жалких подчиненных за то, что те с помощью детонатора подорвали дорогую тачку директора школы. И перед тем, как вы спросите, каким образом директор государственной школы смог себе ее позволить, не парьтесь, я объясню позже. Это одна из причин, по которой он попал в мой список.

— Стоит отметить, что произошедшее удалось выставить за несчастный случай. Основная версия — то были террористы.

— Ура-а-а, рад был служить, — протягивает Хаэль, заулыбавшись, и пробегает языком по нижней губе. Изучает меня с благодарным блеском в глазах. Как только ему выпадет возможность потребовать, чтобы я села к нему на колени, как к Вику, он это сделает. — Если честно, я давно хотел это сделать. Так что, можем считать это детской шалостью.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него с нахмуренным лицом, но он лишь смеется. Аарон насупился, но зато Каллум хлопает в ладоши, словно все это шоу устроили специально ради него.

— Я слышал, что ты теперь одна из нас, — говорит он, откидывая капюшон, так что теперь мне видно его блондинистые волосы, как у какого-нибудь диснеевского принца. Это кажется странным, ведь он никакой не принц вовсе; он злодей, который расправляется с другими королевскими и прячет их тела в лесу. Кэл вытягивает нож из своего ботинка и протягивает его Вику, заставляя меня вскинуть брови. Ему удалось проскользнуть с этим мимо охраны. Немного жутко.

— Кровь, — начинает Вик, полоснув ножом по своей ладони, а затем передает нож мне, его глаза чертовски серьезны. — За кровь.

— Ты что, прикалываешься? — переводя взгляд с него на других Хавок. Аарон был готов вспыхнуть в любую минуту, мышцы в его челюсти перекатывались. — Хотите заключить пакт на крови? Как какая-нибудь шпана в домике на дереве?

— Бери нож, Бернадетт, или я сделаю это за тебя, — Вик не угрожает своими темными, страшными словами. Вовсе нет, он лишь говорит правду. Я сглатываю и смотрю на окровавленное лезвие. На нем может быть целая куча болезней. Черт, насколько я знаю, даже целая дюжина таковых. Но это ведь то, на что я сама подписалась.

Быть их игрушкой.

Сглатываю еще раз и выхватываю нож. Последнее, чего я хочу прямо сейчас — это чтобы Вик или кто-то другой увидели меня неуверенной и уязвимой.

Делаю надрез на ладони, шипя от боли, а затем начинаю задыхаться, когда Вик с такой силой прижимает свою руку к моей, что она начинает болеть, и так глубоко смотрит мне в глаза, что я чувствую, как ухожу под воду.

Это длится всего пару секунд, но как только наша кровь перемешивается, и наши взгляды сходятся, я знаю, что уже никогда не буду прежней.

Виктор отпускает меня, вытирая кровь о свои джинсы, затем подкидывает нож обратно Каллуму, тот ловит его безо всяких усилий.

— Хочу прояснить, — продолжает он, пока его взгляд медленно сканирует парней и возвращается ко мне. — Ты находишься только под моим контролем, ни под чьим больше.

В его голосе явно слышно предупреждение, но у меня такое чувство, что прозвучало оно вовсе не для меня. Он наблюдает за парнями, словно хотел убедиться, что те поняли.

— И теперь, когда у нас появилась собственная девушка Хавок, мы начнем разбираться с каждой проблемой по очереди, начиная с проблемы с моей матерью.

Последние два слова, словно проклятье, слетают с его языка, будто Виктор Чаннинг в жизни ничего худшего не встречал, чем собственная мать.

— Что еще за проблема с твоей матерью? — спрашиваю я, надеясь, что не перешла границы дозволенного. Он четко дал понять, что я принадлежу им, Хавок, но что конкретно это значит, я не разобралась. Вик сказал мне, что я обязана подчиняться каждому его слову, но не говорил мне молчаливой льстящей сучкой, не так ли?

Вик смеется, пока этот звук раздается во всем моем теле. Этот звук похож примерно на то, как когда я смотрю в зеркало и задаюсь вопросом о смысле всего этого.

— Мое наследство по совершенно идиотской ошибке попало в ее наманикюренные когти, — Вик выуживает сигарету, Оскар вновь чем-то занят на своем айпаде, а Хаэль тащит свой зад к своему блестящему капоту. Каллум просто сидит и ест, пока Аарон изучает блики на тротуаре. Плечи его так напряжены, что на парня почти больно смотреть.

— Я должен жениться, чтобы заполучить его.

— Жениться… — начинаю я, а потом осознание поражает меня, словно товарный поезд, глаза мои распахиваются. — Подожди, что? — слова звенят на кончике языка, словно я стрельнула из рогатки.

Виктор смотрит на меня долгим, изучающим взглядом, одетый в черную майку и джинсы. Со своими фиолетовыми волосами, глазами цвета мокрой древесины, и покрытым краской телом, он полностью отражает неповиновение. Мышцы его тугие, протянутые, хотя он худой, с телом, сделанным не только благодаря тренировкам. Он едва ли похож на ученика старшей школы. Я могла с уверенностью сказать, что большинство из нас не смахивало на старшеклассников, только не с нашим темным прошлым и его тенями, что пролегли под глазами. За семнадцать лет я пережила на собственной шкуре куда больше кошмаров, чем большинство повидало за целую жизнь.

— Ты же не думала, что понадобилась нам только ради секса, ведь так? — спрашивает он своим деланным тоном, словно я какая-нибудь невдупляющая идиотка. Но, конечно, я так и думала. Ради чего еще кучка развратных подростков-говнюков захотела бы иметь дело с девчонкой, которая по душе им не приходится?

— Если бы я этого хотел, напрямую попросил бы тебя стать моей шлюшкой, а не частью своей команды. А теперь вали нахрен на урок и дай знать, если кто-то доставит тебе неприятности.

***

— Тупой кусок говна, ты, Виктор Чаннинг!

Я кричу, швырнув пустую пивную бутылку в витрину одного из заброшенных магазинчиков. Я даже не добралась до дома, потому что: а) Хизер еще на продленке и б) я в такой ярости, что возвращение в гадюшник, который я называю домом, ситуацию не улучшит.

Сегодня свободный день от этого, и, если я войду туда, ослепленная яростью, он обо всем узнает. Воспользуется ситуацией, чтобы потом тыкать меня в это носом, пока я не сломаюсь. Я была опасно близка к тому, чтобы грохнуть его, и мы оба прекрасно знали об этом.

Разве это не является чем-то вроде иронии судьбы? Девочка подросток была отправлена в тюрьму до конца своих дней за убийство своего отчима-копа-педофила.

Я задыхалась из-за этого чувства беспомощности, так хорошо знакомому мне, словно второе дыхание. Оно накатывало на меня неконтролируемыми волнами, со своими приливами и отливами, против которых не имело смысла бороться, а даже если бы я попыталась, шанса устоять не было. Я могла лишь задержать дыхание, пока не потеряю сознание.

Кого вообще волнует фиктивный брак? Спрашиваю я себя. Он достаточно распространен: на сотнях ТВ шоу, фильмах, книгах. Что может быть хуже роли невесты? Разве это не лучше, чем оказаться сразу в постели каждого из пяти Хавок?

Хм-м-м.

Ты находишься только под моим контролем, ни под чьим больше.

Что это, блять, вообще значит?

Стекаю вниз по стене, ожидая, пока мой гнев не утихнет. Это было не в новинку. Я все лето провела, прячась с Хизер на озере в парке, обдумывая это безумие.

В моей жизни есть люди, которым придется заплатить, но необходимой силой и ресурсами я не обладаю, чтобы разобраться с этим в одиночку.

Если мне придется напялить кольцо для мамочки Виктора, так тому и быть.

Самым худшим, что я уже сделала в этом году, женитьба не станет.

Без шансов.

Кроме того, если я попытаюсь сбежать, не знаю, что уж они сделают. Хотя… на самом деле, знаю: они убьют меня.

Ладно, это довольно убедительно.

Глава 8

Сидеть каждый день за обедом с Хавок быстро наскучивает. Я на сто процентов уверена, что на нас пялится вся чертова школа. Есть еще кое-что, что я заметила: Джим Дэллон не забрал мою сигарету, Марк Чарлин не подкатывал ко мне, пока я рылась в своем шкафчике, а моя бывшая лучшая подруга Кали Роуз-Кеннеди заметила, как я иду по коридору, и тут же ринулась в противоположную сторону.

Она осознала, как и каждый из них. Люди, которые разрушили мою жизнь. Хавок проделали отличную работу. Черт, да парни оказались профессионалами. Но те люди были только второстепенными, не самой проблемой.

Я собираюсь снять со счетов главных виновников того, что осталось от моей жизни.

В те дни, когда я чувствую себя подобным образом, мне почти кажется, что я просто призрак, который выполз из своей могилы из-за желания отомстить. Быть не может, что я жива, только не так, как я себя чувствую. Живые существа не должны быть переполнены страданиями.

— Тот симпатичный велосипед, откуда он у тебя? — спрашивает Каллум своим низким хриплым голосом. Стейси утверждает, что однажды один из членов банды, с которыми Хавоки привыкли вести разборки, так сильно ударил его в горло, что нанес непоправимый ущерб. Не могу сказать, что верю в это, но голос у этого парня действительно грубый и с хрипотцой.

— Сперла его?

— Я таскала велосипедные запчасти из мусорного контейнера за магазином в центре города. Приходилось ждать довольно долго, но через какое-то время они выбрасывали целую кучу различных деталей. Немного работы руками и парочка видео на Ютубе — и вот результат.

Я смотрю на блестящий красный велосипед, способный разогнаться на десяти разных скоростях, и пожимаю плечами.

Я несколько раз попыталась запихнуть в себя еду из кафетерия — эту противную жирную пиццу, чипсы из пакета и содовую, которая идет вдобавок. Но я просто не могу. Готова поспорить, что мне станет плохо, если я попытаюсь. Проглатываю корочку от пепперони, вздыхаю и протираю свои блестящие от масла пальцы о салфетку.

— Могу я забрать это? — Кэл указывает на мою содовую, и я киваю. Аарон все еще не смотрит на меня, а мне плевать. Ему не нравится, что я стала частью банды? Как же жаль, черт возьми. Это он идиот, который поспособствовал созданию Хавок и их правил: если клиент готов заплатить, никогда не игнорируй возможность увидеть целое шоу.

— Сегодня собираемся у меня, — бросает Вик, сидящий на стуле с ровной спиной. По тому, какими глазами он смотрит на проходящего мимо ученика, я понимаю, что он решил показать, как выглядит замерзший ад наяву. Бедняжка путается в собственных ногах, глядя на нас глазами испуганной овечки, и выворачивает карманы, протягивая ладонь Вику. На его ладони я обнаруживаю полный мешок травы. Но никакого обмена деньгами не происходит. Вместо этого, Вик просто кивает головой, а парень торопится скрыться, словно сбежавшая крыса. Надеюсь, что я не выгляжу так же — как испуганный грызун, готовый заплатить дворняге, чтобы та отпугнула злющую кошку.

— В восемь вечера. С собой возьмите все необходимое дерьмо, чтобы остаться на ночь. У старика сегодня ночью покер, весь дом в нашем распоряжении.

— Остаться на ночь? — задаю вопрос я, пока моя бровь ползет вверх. Вик тут же хмурится и смотрит на меня своим любимым смертельным выражением лица. Мои ладони взмывают вверх в я-сдаюсь-жесте. — Я не возмущаюсь, просто спрашиваю.

— Моя мать устраивает что-то на подобии завтрака в субботу, так что собирай свои монатки. Ты идешь, — Вик разворачивается, кладя свою ладонь на мое бедро, и разводит ноги в стороны, умещая свое большое тело между ними. Он ухмыляется, прижимаясь губами к моим губам, двигаясь по коже, пока я не ощущаю его дыхание у своего уха. — И ты произведешь на нее впечатление. Я хочу, чтобы она купилась на то, что мы влюблены, трахаемся, как кролики и предназначены друг другу судьбой. Поняла меня?

Вик использует свое тело в качестве оружия, его бедра трутся о мой пах, заставляя меня стонать. Чертовски приятно, даже несмотря на живую аудиторию, которая все прибавляется. Что еще за завтрак такой? Я начинаю размышлять, но мои губы уже формируют ответ без одобрения мозга.

— Я поняла тебя, — отвечаю, глядя как тот скалится, развернувшись всем телом, и скидывает поднос Хаэля со стола. Мусор разлетелся повсюду, и девочка в коротком белом платье тут же останавливается и начинает собирать его. Глаза ее ни разу не поднялись выше туфлей Хаэля.

Как странно.

— Нам нужно скрыть ее татуировки, — Виктор мыслит вслух, наблюдая за тем, как Оскар все записывает, татуированные пальцы летают над клавиатурой, скользя кончиком стилуса по экрану. — Мама ненавидит татуировки. Придумай, что можно сделать с розовым цветом в ее волосах. Не хочу, чтобы она их красила.

— Будет сделано, — мурлычет Оскар, а его губы сдвигаются в ухмылку. Он поправляет очки, и его взгляд останавливается на мне. Притворюсь, что не заметила.

— Что насчет кольца?

— Возьму бабушкино, оно подойдет, — глаза Вика сканируют толпу перед тем, как снова обратить взгляд на меня. — Убедитесь, что все в курсе — она наша. Будет жалко того парня, который решит попытать шанс, — он резко поднимается на ноги, практически взлетая с места, прямо перед звонком.

— Увидимся вечером, — шепчет Кэл, растворяясь, словно тень. Оскар следует за ним, все еще делая какие-то заметки, за ним по пятам идет Хаэль. За столом остается только Аарон.

— Надеюсь, ты знаешь, во что себя втянула, — говорит он, дожидаясь, когда я встану. Он провожает меня до класса, следуя на три шага позади, а потом исчезает. Не знаю, куда уж он собрался, но точно не на урок.

***

Дома пустует, когда я возвращаюсь после школы, войдя через заднюю дверь, чтобы собрать свой спальный мешок, подушку и немного одежды. Мамы нет, значит Тинга тоже. Я рада, его отсутствию и мне не терпится, чтобы он познал то зло, поводья которого я отпустил. К счастью, Хизер сегодня остается на ночь у хороших людей, так что, я могу уйти и не беспокоиться о ней.

Надо отметить, что теперь, будучи одной из Хавок, мне куда спокойнее колесить шестнадцать кварталов до дома Виктора, когда весь город знает об этом. А с ними ты не шутишь до тех пор, пока не внесешь оплату.

Я собираюсь заплатить красиво, пусть и своим телом, но мне все равно. Нет ничего, что мне хотелось бы больше мести, а ничто, как опасность, не способно возбудить меня.

Когда я добираюсь, парни тусуются на лужайке перед домом с алкоголем и сигаретами. Хаэль предлагает мне пиво прямо с биты, и я беру его, обнаружив, что мои пальцы покалывает, когда мы соприкасаемся. Он лишь ухмыляется, как будто точно знает, что я переживаю в данный момент, а потом указывает на мой спальный мешок.

— Мило, — говорит Вик, стряхивая пепел, — но это тебе не понадобится. Сегодня ты спишь в моей постели, — он откидывается на спинку, не сводя с меня глаз. Я почти жду, что он прикажет мне вновь забраться к нему на колени, но в то же время, мне почему-то кажется, что ему интересно посмотреть, как же я поведу себя.

Присаживаюсь в самом центре, прямо на засохшую траву, желто-коричневые травинки щекочат бедра, когда я отклоняюсь назад в своем красно-черном клетчатом свитере и скрещиваю ноги, обутые в армейские ботинки, в лодыжках. Все они наблюдают за мной, как тогда, когда я нашла их за школой у тачки Хаэля.

Хищники.

Вот как они выглядели, как хищники.

Суть вот в чем, ни для кого из них я не планирую стать гребаной добычей.

Быть может, они больше похожи на львов, отчаянно ищущих себе львицу для перепиха.

На моих губах зарождается легкая улыбка.

Я знаю, на что я согласилась. Дело в том, что я сама хочу этого. Хочу их. И всегда хотела, с того самого момента, как мы познакомились в начальной школе, и все еще было хорошо. Ну или нормально. А затем плохо. А теперь… кем бы они ни были. Я всегда хотела им принадлежать. Отчаянно желала этого.

— У вас есть презервативы? — спрашиваю я, и Вик фыркает.

— Все мысли об одном, Бернадетт, — говорит он, вздыхая и глядя на небо своими темными глазами. На самом деле, я думаю, что они карие, просто оттенены и полны боли, из-за чего и кажутся черными. Глаза обидчика. Оглядываюсь и пробираю траву одной рукой, зажав в другой свое пиво.

— Обычно, нет. Я просто знаю, чего вы от меня хотите. Ты сам говорил, что сделка есть сделка.

Виктор откидывает голову назад и заливается звериным смехом, остальные подхватывают, все, кроме Аарона, который глядит на меня глазами цвета, схожего с залитым солнцем темным дубом, находящимся прямо за ним.

— На самом деле, Бернадетт, у меня огромный опыт, а ребята просто… неплохи.

Виктор буквально на секунду освещает свою острую, опасную улыбку. Он наклоняется на своем пластиковом стуле, словно на троне. Хотя, учитывая то, как он сидит, дешевый пластик вполне мог сойти за него. Он излучает уверенность, как если бы владел чертовым миром. Довольно вызывающе для парня, живущего в одном из худших районов города с безработным пьющим отцом. Но Вик Чаннинг имел привычку завладевать всем, чего только захочет в жизни, даже если ему придется использовать для этого силу.

— И мы оба знаем, что ты уже не девственница, так что имеет ли это значение? — по мере того, как Вик склоняет свою голову в сторону, его фиолетовые волосы скользят по лбу. — Для секса у нас предостаточно времени, можешь не переживать об этом. Когда мне того захочется, я дам тебе знать, и ты сможешь мне это устроить, — он улыбается, да так, что проникает под мою кожу, заставляя мои пальцы, выкрашенные черным лаком, зарыться в траву так, что под ногтями появится грязь.

— Думал, ты не используешь презервативы, — вставляет Хаэль, хватая два пуфика, один из которых передает Оскару. Но тот качает головой, и Каллум забирает его.

Виктор ухмыляется.

— Я и не использую.

Мой рот распахивается, но Виктор затыкает его одним лишь взглядом. Что-то в груди жжется, но взгляд я не отвожу. Играть в гляделки — это я могу. Наказать за это он меня не сможет. Я не делаю ничего, противоречащего нашей сделке.

— Так что там с этим бранчем? — задаю я следующий вопрос, вновь столкнувшись с чувством, когда все на тебя смотрят. Это раздражает. Может, я бы и смогла уделать Оскара или Каллума, но всех пятерых? Включая Вика и Хаэля? Они могут делать со мной все, что захотят, остановить их я не смогу.

Черт, они ведь уже делали это, разве нет? И тогда они были куда младше, тогда, в десятом классе. Сейчас же они все огромные, отлично слеплены. Мужчины вместо мальчиков.

Я выдыхаю и заставляю себя отпустить этот несчастный кусок травы.

— Какая-то хрень из высших слоев общества, — ворчит Хаэль, когда Вик передает косяк Аарону. — Ничего мне не дает.

— Ха, ты и не приглашен, придурок, — Виктор поворачивается ко мне, его зрачки уже успели расшириться из-за быстрого действия травки, банка с пивом наполовину пуста и свежая сигарета зажата в руке. — Ты бы умудрился просрать любой шанс, при котором я бы мог заполучить свое наследство. — Он продолжает пялиться на меня, и я чувствую его, чувствую напряжение между нами. Горячее, липкое, готовое сломаться в любой момент. По крайней мере, когда сегодня вечером он прикажет мне лечь в постель, я действительно захочу там оказаться. — Это обед, на котором будут донор моей яйцеклетки и ее идиотские друзья, — он тянет руку в карман и вытягивает оттуда черную бархатную коробочку, швыряя ее на траву в мою сторону. Мои брови сами взлетают, когда я поднимаю ее и рывком открываю.

— Что это за хрень? — спрашиваю я, уставившись на обручальное кольцо с бриллиантом.

— Твое свадебное кольцо, — рявкает он, и я слышу, как злость вновь восстает в его голосе. Секс это одно, но это дерьмо я терпеть не собираюсь. Глаза сужаются, но Вик продолжает пялиться, словно ничего не заметил. — Ты придешь на бранч в качестве моей невесты, ублажишь мою мать и выйдешь за меня замуж, таким образом мы сможем заполучить мое наследство.

— Да ты, блять, издеваешься, — выплевываю я, но он мрачнеет.

— Даже близко нет. Ты хочешь обсудить это? Потому что у нас, Хавок, кровь за кровь. У тебя есть какие-то проблемы с тем, чтобы стать моей женой?

— Я… — хочу ответить честно, но не хочу, чтобы Виктор узнал, как на самом деле это гложет меня. Секс это один разговор, но помолвка? Не хочу быть связана с этим мудачьем при помощи закона. — Да пофигу. Я получу какие-нибудь деньги? — смотрю ему в лицо, наблюдая за тем, как его брови поднимаются, словно я удивила его.

— Мы поделим долю, конечно, мы всегда так делаем. Мы же семья, черт возьми, — Виктор закидывает свои лапы на маленький пластмассовый зеленый столик, стоящий перед его стулом, и на его губах появляется улыбка. — Добро пожаловать в семью, Бернадетт.

Глава 9

Парни заказали пиццу и собрались в гостиной, чтобы покурить еще немного травки, пялясь на экран телека с Южным парком. Изнутри дом оказался куда лучше, чем показался снаружи. Я ожидала чего-то вроде прожженных в столе отметин от ложек, на которых обычно подогревают меф, дыр в стене, от нанесенных в порыве ярости ударов, и горы мусора. Но это не похоже на то, что я вижу. Напротив, на столе стоит свеча, никаких признаков захламленного пространства грязной одеждой я не вижу, и скромная, но подходящая мебель.

Хаэль притягивает меня к себе на колени, и я ощущаю совсем другие чувства, не те, которые я испытываю с Виком. С Виком это как… жаркий летний день, когда пот льет с тебя ручьем, и все, о чем ты мечтаешь — это холодный душ и шелковые простыни. Таков Виктор. Хаэль… с ним тебе словно не терпится увидеть фейерверк. Опасный, непредсказуемый, но чертовски притягательный.

Он растирает мне бедро своей рукой, пока я пытаюсь сосредоточиться на мультсериале. Но не могу. Не могу думать ни о чем, кроме его разрисованных рук, поглаживающих мою кожу.

— Может быть, мы быстренько заскочим в ванную? — шепчет Хаэль, а его рот трется о мою мочку уха. — Посмотрим, будет ли твой ротик таким же острым, пока ты будешь сосать мой член, как когда ты дерзишь.

— Я возьму ее первый, — говорит Вик с невозмутимым спокойствием. Ему не нужно повышать голос или смотреть на Хаэля, чтобы тот понял. Он чертов босс.

Хаэль издает звук, который я расцениваю, как разочарование, и толкает меня с колен на диван. Я тону среди подушек, чувствуя, как запах железа и пива проникает через ноздри.

— Нам нужно выбрать платье, — напоминает Оскар остальным, поправляя очки средним пальцем. На его лице появляется ухмылка, когда он смотрит на меня то с одобрением, то с интересом. — Какой у тебя размер? Восьмой?

Мои брови вздымаются на середину лба, но отвечать я не тороплюсь. Очевидно, что он еще не закончил.

— Тридцать восьмой, а размер чашечки G.

Улыбка моя становится похожа на оскал.

— На самом деле, нет. У меня тридцать восьмой, но размер 3D.

Оскар смеется ровным смехом, отдаленно все еще напоминающим дьявольский, и трясет головой.

— Нет, неправда. У тебя размер, куда больший, чем 3D. Ты когда-нибудь ходила на примерку?

— Ты свои кожаные туфли, должно быть, покупаешь у гребаного сапожника. А твои идиотские костюмы, скорее всего, от специально нанятого портного? Нет, говнюк, я никогда не ходила на примерку. Мои бюстгальтеры из Волмарта, и это самый большой размер, что у них есть.

Я резко вскакиваю, готовая бороться. Я всегда так делаю, это заложено во мне природой.

— Надери ему зад, Берни, — бормочет Каллум, снимая капюшон, обнажает свои золотистые локоны с медово-янтарным отливом. Он слишком красив, чтобы быть частью банды. — Он, блять, буквально оскорбил тебя, надавай ему хорошенько.

— Да, давай, Бернадетт, надери мне зад, — Оскар откладывает свой планшет в сторону и встает, глядя на меня с ухмылкой. Он явно не видит во мне угрозы. Перевожу взгляд на диван, где сидит Вик, но он смотрит с безразличием, как будто ему абсолютно наплевать на происходящее.

Тогда ладно.

Мне все равно хотелось наподдать Оскару, чтобы доказать, что я способна это сделать.

Я больше не та девочка, над которой они издевались годами ранее.

Выдохнув, я изучаю Оскара во весь рост. Он худой, но обладает упругими мышцами. Я могу это утверждать, так как вижу их даже сквозь белую рубашку, которую он носит. Он снял свой пиджак и закатал рукава, так что моему взгляду открывается несколько рисунков на коже.

— Ты не дрогнешь? — спрашиваю я, вскинув бровь. — Будет больно.

— Испытай меня, — Оскар стоит, словно неприступная изящная скала. Смотрю на него всего мгновение, усмехаюсь и разворачиваюсь, словно сдалась перед тем, как попробовать. Но тут то я и срываюсь с места, сбивая его обратно к креслу. Он удивлен, что позволил мне так далеко зайти, но мой удар не долетает до поставленной цели. Он перехватывает мою руку, сжав ее в кулак, всего в паре сантиметров от своих очков.

— Другие парни охотились за моими очками с тех пор, как мне стукнуло восемь. Тебе следовало выбрать другое место для нанесения удара.

— Твои яйца, например? — невинно спрашиваю я и прижимаю колено к груди, тем самым ударяя его в промежность. Лицо Оскара застывает, и это единственная эмоция, которую он показывает при парнях, которые явно наслаждаются шоу. Порукам уже пошли деньги.

Похоже, готовятся ставки.

— Двадцатку на меня! — успеваю крикнуть я, до того, как Оскар швыряет меня на пол, прижимая своим телом. Я позволяю ему это сделать лишь для того, чтобы снова нацелиться ему на яйца. Извините, но когда ты маленькая и уязвимая, то приходится бить по тому, до чего способна дотянуться. Я слышала, как много парни болтали о том, что это нечестно и не круто, и вообще, какого хрена, но дело в том, что если кто-то задирает меня, моя фантазия не имеет границ в том, что я могла бы сделать, чтобы остановить недоброжелателей.

— По рукам, — я слышу тихий холодный голос Вика, и он впивается в мой мозг. Оскар блокирует мои удары своей ногой, тем самым приняв неустойчивое положение. Мы катаемся по полу, пока я не наношу ему сильный удар прямо в горло.

Он снова его перехватывает, но мне удалось подобраться ближе. Адреналин бурлит во мне, когда парень пытается сбросить меня с себя. Если он снова возьмет верх, мне уже не удастся победить. Руки можно поднять и объявить, что ты в проигрыше. Мои боевые инстинкты подключаются, и пусть и немного с запозданием, но пальцы все же смыкаются на горле Оскара. Он с легкостью может справиться с моими запястьями, но на моей стороне гравитация. Вот оно, преимущество быть постоянно недооцененной.

Я сильно сдавливаю его горло, но он не сдается, борясь изо всех сил в попытках сбросить меня со своей груди. Да, я сильна, но все еще меньше, чем он, к тому же, в разы легче. Он пытается подняться, но я не собираюсь никуда уходить. Легко держу равновесие. У него не выйдет использовать мой собственный вес против меня.

Где-то через тридцать секунд, я чувствую, как меня хватают две пары рук. Хаэль и Каллум оттаскивают меня назад, пока Оскар перекатывается на живот, задыхаясь и кашляя, держится за горло. Аарон смотрит на меня, как на сумасшедшую.

— Боже милостивый, — выдыхает Хаэль, когда я вырываюсь из их хватки и падаю на пол, как загнанное в клетку животное. — Это меня завело. Ты не такая жалкая, каких мы привыкли приводить сюда.

— Вы заключили сделку. Отменить ее не получится, — рычу я, оглядывая всех по очереди. Оскар смотрит на меня со странной смесью одержимости, разочарования и желания. Он облизывает губы и садится на пол, все еще кашляя.

— Думал, что запер в клетке маленького котенка? Черта с два, я гребаная пума. Осторожнее с моими коготками, когда решишь затащить меня в постель

Прокладываю себе путь к входной двери, потому что без хорошей прогулки, а лучше, пробежки, мне не усмирить ярость, бушующую во мне, и когда я останавливаюсь, и когда я останавливаюсь, чтобы бросить пару ласковых через плечо, натыкаясь на озадаченный взгляд Вика.

— И вы, ребята, должны мне сотню баксов.

Смех Каллума сопровождает меня до конца квартала.

***

Я возвращаюсь где-то через час и обнаруживаю Аарона, поджидающего меня на крыльце. Судя по выражению его лица, он не слишком рад меня видеть. Не уверена, что ненавидела бы кого-то также сильно, как я ненавижу его. Поверьте мне, я ненавижу довольно много людей. Количество ненавистных мне куда больше тех, кто мне нравится, это уж точно.

— Почему ты тратишь на нас свое время? — голос Аарона звучал усталым и скучающим. Он курил сигарету, зажатую между двумя пальцами. На его теле не так уж и много мест, нетронутых татуировками, даже его член. Я видела. — Тебе следовало дать заднюю, когда тебе представился шанс, отправиться жить к своей бабушке.

— Тебе бы этого хотелось, чтобы дела обстояли именно таким образом, не так ли? — бросаю я, сжимая руки в кулаки по бокам, когда он смещает взгляд своих зеленых глаз в мою сторону. Лжец. Изменщик. Лицемер. Он куда хуже остальных. Хотя они и признают, что перья у них черные, их королевство — ад наяву, а извергают они огонь и дерьмовое пламя.

Аарон же в свою очередь думает, что какает радугой и носит белоснежные крылья за спиной.

— Каким образом? — спрашивает он, поднимаясь с пластикового стула на крыльце. — Нет, нахрен. Я хотел тебя с того момента, как мы были детьми, — он делает затяжку, предлагая мне пачку другой рукой. Я не беру ее. Не хочу подходить к нему ближе, чем требуется.

— Ты монстр, — говорю ему я, на что он только пожимает своими большими плечами, запихивая упаковку в задний карман своих грязных джинс. Они слишком сильно облепили его задницу, подчеркивая длинные красивые линии его ног еще больше.

— Может быть. А ты идиотка. У тебя был шанс избежать этого всего, и что ты сделала? Залезла в это дерьмо с носом только ради того, чтобы отомстить. Все совсем не так, как кажется, сладкая. На самом деле… — Аарон наблюдает за мной и застывает так близко, что я чувствую его запах — табака и секретов. — Скоро ты вкусишь привкус пепла во рту, — он поднимает мой подбородок, пробегая большим пальцем по нижней губе. — Тебе не понравится, когда Виктор затащит тебя в постель. В качестве любовника он бывает довольно грубым.

Я отворачиваюсь, скалясь на него.

— Я пытаюсь убедить его отдать тебя мне, но он помешался на мысли поиметь тебя.

— Да я лучше трахну его, чем тебя, — выплевываю я, все еще пялясь на грязь под ногами, это все равно лучше, чем смотреть на лицо Аарона. Обернувшись к нему, я специально задеваю его плечом, направляясь внутрь.

— Ты почти опоздала, — говорит Вик, складывая руки на груди. Он не улыбается. — Ты бы не хотела знать, что могло случиться, если бы ты опоздала.

— Мы можем уже покончить с этой тупой фигней? — делаю вид, что отшучиваюсь, и Вик усмехается.

— Как скажешь, — он выходит на улицу, где нас уже поджидает его мотоцикл. Да такой, который вряд ли будет по карману парню, живущему в такой развалюхе в темной части города. — Будешь сидеть на месте для сучек, — он указывает на заднее сиденье, пока Хаэль запихивает свое большое тело в тачку, один лишь вишневый цвет которой заставляет меня намочить трусики.

— Ладно.

Шлем Вик мне не предлагает, а я очень забочусь о таких вещах, как собственная безопасность. Но выбора не остается, поэтому я забираюсь на байк и прижимаю свое тело к его сильной мускулистой спине. У меня немного мутнеет в голове от его запаха, этот темный мускусный аромат, вынуждающий все мои чувства обостриться.

Но мне вовсе не стоит говорить ему об этом, не так ли?

Глава 10

Платяной магазин, в который мы направляемся, находится не в хорошей части города, даже не в плохой его части. На самом деле, он в самой худшей части города.

Мое тело остается прижатым к телу Вика, солнечные лучи греют спину, заставляя попотеть.

Говорю себе, что тепло, разлившееся между моих бедер никак не связано с точеным телом, зажатым между моих ног. Свежий аромат мужского пота и кожи поддразнивали мой нос. Блять. Это чертова пытка.

— Что это за херня? — цокаю я, когда мотоцил тормозит у одной из высохших лужаек в Южном Прескотте. Здесь целая куча ржавых автомобилей, одноэтажный вытянутый дом с прогнившим основанием и какая-то темноволосая сучка, из которой я почти уверена, что выбивала дерьмо в прошлом году. Как же ее зовут? Что-то вроде мужского имени, к которому добавили «и» в конце. Билли?

С губ Вика слетает смех, и этот звук проносится через меня наилучшим образом, задействуя каждую часть моего тела, заодно выворачивая его наизнанку. Его смех овладевает моей кровью, моим нутром. Что же случится, когда мы трахнемся?

— А чего ты ждала? Блумингдейл? — фыркает он и слезает с мотоцикла, и я слезаю следом.

Не нахожусь со столь сообразительным ответом, так что просто держусь позади, когда Хаэль паркуется, слишком, нахрен, близко к тому, чтобы переехать меня на своей идиотской машине. Собираюсь с размаху ударить по его капоту, но Вик хватает меня за запястья.

Его черные глаза делаются чертовски серьезными, когда он смотрит на меня.

— Не смей прикасаться к тачке Хаэля без его разрешения, — предупреждает меня парень и тянет за собой, пока Билли встает на ноги и потягивается, поднимая свой зад кверху, словно кошка.

— Ну здравствуй, Виктор Чаннинг, — мурлычет она, уставившись на него, и перекидывает свои волосы цвета вороньего крыла через плечо, так что мне видны бирюзовые прядки внизу. Взгляд ее карих глаз сместился с него на меня, и она нахмурилась. — Чем могу помочь?

— Нам нужно платье для моей невесты, — так просто ответил он. Просто поставил перед фактом, не выдав не единой эмоции. Взгляд, которым он смотрит на Билли, был таким пронизывающим, что мне захотелось уйти отсюда, да как можно дальше. Почти. Но потом я вспомнила, что решила не бояться Хавоков. Больше никогда.

— Твоей невесты? — переспрашивает она, тупо глазея сначала на меня, потом на него. — Серьезно?

— Я недостаточно внятно сказал? — говорит Вик, а голос его острый, как бритва. Билли делает шаг назад, когда остальные парни становятся на лестнице позади.

— Впусти нас.

Билли поворачивается в попытке отпереть дверь и держит ее широко открытой, дожидаясь, как мы вшестером втиснемся внутрь, пока она не передумала и захлопнула ее. Я прошла под ее пристальным взглядом, нырнув под татуированную руку на дверном проеме. Вик скалится, но я думаю, что он принимает то, что со своими делами я предпочитаю разбираться сама, и поэтому не вмешивается.

— Сюда, — зовет она, сопровождая нас в соседнюю комнату, где, на удивление, был довольно милый интерьер. Комната оказалась заполнена множеством чехлом с одеждой, висящих на металлических вешалках у каждой стены. — Вы ищете что-то конкретное?

— Мы что-нибудь присмотрим, и позовем тебя, — Вик уверенно передвигается по комнате. Где-то в глубине дома послышался детский плач, и Билли вздохнула.

— Это значило «свали», мы заплатим тебе, когда закончим, — Каллум подает голос, оглядывая девушку с ног до головы. Лицо Билли буквально на секунду отражает ее страх, перед тем, как она ретируется. Думаю, ее ребенку где-то год или полтора. Они заделали ребенка на втором году обучения в старшей школе, тот парень, кстати, сейчас в тюрьме.

Слава богу, мне удалось избежать такой судьбы.

Мой взгляд задерживается на Аароне, но тот почти сразу отводит свои темно-зеленые глаза, как будто подумал об этом же. Мы редко когда были осторожны, почти никогда не использовали противозачаточные. Это просто чудо какое-то, что я не закончила как Билли Картер.

Она хлопнула дверью позади нас, и Оскар стал перебирать платья.

— Босс, — зовет он, изучив все содержимое и выбрав две дюжины платьев. Другие парни рассеялись по комнате, занявшись каждый своими делами. Им было плевать на то, во что я буду одета, но решили присутствовать на примерке во что бы то ни стало.

Такие вот Хавок. Кровь за кровь.

Оскар раскрывает прозрачный чехол, засветив белое платье с длинным рукавом и вырезанной спиной. Мои татуировки растянулись по всей длине рук, по груди и шее, но спина была нетронута. Пока. Он слишком хорошо знал мое тело, это пугало. Пугало, если бы я боялась хоть чего-то.

— Это сойдет, — оценивает Вик, забирая платье из рук Оскара, чтобы рассмотреть поближе. — Моя мать падкая на деньги, а это кричит о том, что оно дорогое, — он кидает платье мне, кивая подбородком, — Примерь.

Это просто очередной вызов, который я принимаю с высоко поднятой головой. Он надеется, что я сдрейфлю на чем-то таком идиотском, как это?

Я танцевала на осколках собственного сердца и души, мои эмоции тысячи раз. Он действительно думает, что я пекусь о том, что буду стоять голышом?

— Это платье ужасно стремное, — говорю я, и в ответ раздается несколько мужских смешков.

— Моя мать одна из главных дизайнеров в компании. Никто не говорит о том, что у нее есть чувство стиля. Она просто покупает самое дорогое, что удается найти, и плевать она хотела на то, как это выглядит.

— Это на твои похороны, — буркнула я себе под нос, уставившись на него с ничего не выражающим взглядом, перед тем как скинуть кожанку. Она падает на пол, и я выдыхаю. Всего ничего.

Мои пальцы цепляются за край футболки, и я стягиваю ее через голову. Это платье не получится надеть с лифчиком, так что я дотягиваюсь до застежки и щелкаю ей, глядя, как чашечки лифа спали на пол.

— Черт возьми, — проворчал Вик, потирая рот рукой. Оскар делает какие-то заметки на айпаде, не торопясь взглянуть на меня, хотя мои сиськи вышли на прогулку у всех на виду.

— Нравится то, что видишь? — Бросаю я через плечо, но Оскар отвечает лишь сжатой маленькой улыбкой, окончательно выведя меня из себя.

— Предпочитаю, чтобы у моих женщин был размерчик побольше, — уклончиво отвечает он, и я прикусываю нижнюю губу, пытаясь справиться с пуговицей на джинсах.

— Ну а я предпочитаю, чтобы мои мужчины прикрывали свои яйца в бою, — отвечаю ему с такой же дерзостью, глядя, как его брови взмывают вверх. Хаэль заливается смехом. Вик пытается подавить улыбку, и я отвожу глаза к Аарону, заметив, что он сидит очень нахмуренный. Каллум тем временем просто улыбается, что делает его почти милым.

Еще один трусливый вздох спустя, и я придерживаю грудь, чтобы избавиться от джинс, оставляя нижнее белье. Никто не жалуется, когда я расстегиваю платье и проскальзываю в него.

— Позволь мне, — просит Вик, приближаясь ко мне, и кладет свои руки мне на талию. Во мне загорается пламя, я могу ощутить его, если закрою глаза. Его прикосновения слишком приятны, слишком уж. Мне это мне не нравится. Не нравится, что он заставляет меня нервничать, загораться пламенем изнутри, а это напряжение между нами уже наскучило мне.

Он помогает мне застегнуть платье и делает шаг назад, только тогда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него.

Белое платье подчеркивало все нужные изгибы и открывало достаточное количество кожи, чтобы казаться сексуальной, исключая возможность увидеть татуировки.

Выражение лица Вика говорит само за себя: ему нравится это платье. Даже очень.

— Вот черт, ты выглядишь горячо, — бормочет он, потирая подбородок. Он выглядел так, словно погрузился глубоко в свои мысли. В таком случае, не стоило переживать за то, что люди могут увидеть лишнее, да? — Не слишком ли оно сексуальное? Моя мать та еще сука. Ей может не понравиться, если ты придешь в этом.

Я хмурюсь.

— Ты пытаешься задеть меня? Твоя мать завидует твоим девушкам?

— У меня никогда не было девушки. А ты, — его пальцы касаются моей щеки, — ты не моя девушка. Ты моя невеста. Оскар, давай найдем что-то более… невзрачное.

— А жаль, — Хаэль качает головой, прислонившись к стене. Он был похож на охранника. — Мне платье нравится, — его темные глаза впиваются в мои, пуская дрожь по всему телу. Здесь становится жарко.

— Тогда возьмем два, — Вик соглашается, играя желваками, посмотрев на меня. — Братья Билли задолжали мне, в любом случае.

Оскар выбирает другое платье, похожее на то, которое надела бы моя прабабушка для похода в церковь в воскресенье, когда наша семья еще была богата. Я говорила, что она скончалась в возрасте 99 лет? И была похоронена в похожем платье, чтоб тебя.

Спускаю платье до талии, чтобы примерить другое, оставшись стоять с полностью обнаженным верхом, и замечаю пялящегося на меня парня по ту сторону окна. Рывком прижимаю руки к груди, пытаясь прикрыться.

— Да черта с два, — ругается Хаэль, отталкиваясь от стены, и несется к окну вслед за Каллумом.

Он дергает окно наверх и выпрыгивает наружу, когда парень уже несется в противоположную сторону. Двое Хавоков рванули за ним, и я застыла на месте.

— Какого хрена тут творится? — я задыхаюсь, когда Аарон делает шаг в мою сторону и становится рядом.

— Это Кайлер Энсбрук. У нас с его братьями есть одно дело, с которым еще предстоит разобраться, — Аарон делает драматическую паузу и скользит взглядом по моему лицу, словно осталось что-то, что нужно добавить, но озвучить это должен не он.

— Именно так, — начинает говорить Вик, посмотрев на меня. — Но по большей части, дело в том, что никто не имеет права пялиться на нашу, блять, девушку без всяких последствий, — он хватается за раму и тоже вылезает через окно.

— Да вы с ума сошли, — возмущаюсь я, вылезая из этого уродского платья, а затем надеваю ботинки. Никто не пытается остановить меня, когда я подхожу к окну, вылезаю и шагаю по узкой тропинке, ведущей в сторону леса. Даже не дохожу до лесной чащи и вижу лежащего на земле Кайлера Энсбрука с кровоточащим лицом.

— Я убью вас обоих! — кричит он, пока Хаэль и Каллум кружат вокруг него, словно две акулы, а Вик наблюдает за происходящим, опершись о дерево и держа татуированные руки скрещенными на груди. Едва ли он смотрит на меня, когда я ступаю на поляну.

— Извинись перед Бернадетт, — командует он, и я невольно дрожу. Такой голос должен контролировать целые армии, зачинать беспорядки, подстрекать к насилию. Вик мог бы поиметь целый мир, если бы не был обычным бедным парнем из гетто, имеющим собственную шайку.

— Пошел ты, Вик. У твоей девки отстойные сиськи.

Лицо Вика переменилось, будто тьма за секунду поглотила его целиком.

— Подправьте ему лицо, а заодно преподайте урок, — Виктор отталкивается от ствола и разворачивается обратно в сторону дома.

Не думаю, что он говорил двусмысленно, он чертовски серьезен.

Мои глаза сами нашли парня, прижатого к земле, его руки были скручены у него над головой, а на его штанах вырисовалось мокрое пятно. Он обмочился. Он буквально нассал на себя.

Блять.

Если я что-нибудь сделаю, Хаэль и Каллум не будут ждать, и тогда все станет по-настоящему дерьмово. Поверьте мне: я видела их, делающих и не такое. Я знаю, на что они способны. Что они могут сделать. Поэтому я их и наняла, разве нет?

Времени на раздумья не было, так что я больше не стою столбом и не жду, когда мальчики достанут его череп наружу. Вместо этого, я подбегаю и с размаху бью его ногой в плечо. Из его горла вырывается истошный крик, но от гематомы или вывихнутого плеча он хотя бы не умрет.

— Катись отсюда, ты, обоссанный кусок говна, — я плюю в него и протираю губы локтем, размазывая красную помаду, похожую на кровь, по этому уродливому платью. Отлично. Теперь я не смогу надеть его на обед. — Ты получил по заслугам.

Отступаю и вижу, что Каллум и Хаэль наблюдают за мной.

— Давайте возьмем уже платье и свалим отсюда, это место пиздец какое депрессивное, — Хаэль заливается смехом, и я направляюсь туда, откуда и пришла, останавливаясь, когда Вик касается моего запястья. Его хватка твердая, но не такая, что может потом оставить след. Поднимаю глаза к его лицу.

— Маленькая умница Бернадетт, — шепчет он перед тем, как отпустить меня.

Закатываю глаза, когда мы наконец отправляемся в сторону дома и залезаем обратно через окно. Билли колотит в дверь по ту сторону и что-то кричит, но парни игнорируют ее.

— Что ж, это платье отменяется, да? — интересуется Оскар, оглядывая мой грязный рукав. Он улыбается мне понимающей улыбкой и передает другой чехол для одежды, держа его всего на одном пальце. — Это должно подойти. Можешь не примерять. Я знаю твой размер, ты же помнишь?

— Ой, иди к черту, — посылаю его я, пока Аарон подбирает мою разбросанную одежду и кидает мне кожаную куртку.

— Пойдем, мы тут закончили, — говорит Вик, и Хаэль двигается с места, чтобы открыть дверь, из-за чего Билли теряет равновесие и падает на колени. — Мы берем три платья. Считай, что твой долг оплачен. — Он проходит мимо, не останавливаясь. Она же, судя по всему, уже закончила со всеми своими делами этажом выше, поэтому следует за нами по пятам.

— Эти три платья стоят в два раза больше той суммы, которую мы были вам должны, — ее голос дрожит, видимо, из-за Каллума, развернувшегося в дверном проеме и закрывшего ей проход руками.

— Тебе повезло, что ты можешь вернуть долг какими-то кусками ткани. Передавай своим братья привет, — его голос словно из какого-то темного сна, этот рычащий глухой звук пускает мурашки по всему моему телу. Если бы Каллум Парк склонился бы надо мной вот так, мне либо хотелось бы иметь при себе нож, либо я бы к чертям отошла от него.

Билли, кажется, наконец осознает, кто стоит перед ней, и дает заднюю.

— О, — подает голос Вик, замерев в последний момент. Он оборачивается через плечо, черно-фиолетовые волосы спадают ему на лоб. — Мы оставили твоего бойфренда лежать в луже крови в лесу. Тебе, наверно, стоит сходить проведать его.

Он начинает отворачиваться, делая вид, что потерял интерес, и напоследок добавляет:

— И в следующий раз, когда он попытается подглядывать за нашей девушкой, мы убьем его.

Вик идет к выходу, идя в тяжелых ботинках по ступенькам, а я следую за ним. Без лишних вопросов сажусь на его мотоцикл.

Я пытаюсь делать вид, что не наслаждаюсь происходящим.

Но я не могу.

Я просто, блять, в восторге от того, что происходило.

Глава 11

Когда мы возвращаемся в дом, обнаруживаем там отца Виктора.

Но его не должно быть здесь.

Вик стискивает зубы, слезая с байка, и оборачивается, чтобы взглянуть на меня.

— Подожди здесь минутку.

Он исчезает за входной дверью, и Хаэль паркует тачку рядом.

— Вот черт, старик внутри? — спрашивает он, вылезая из машины, и задирает свою красную майку, чтобы смахнуть пот с лица. Пока он это делает, моим глазам представляется миленький первоклассный вид на его кубики. Черт, а он в хорошей форме. Хаэль почти сразу замечает, что я пялюсь на него, и улыбается своей озорной улыбкой, на которую я отвечаю пустым взглядом. Плевать я хотела, если он поймал меня за подглядыванием. Это одна из причин, по которой я здесь. Чтобы парни вернули то, что изначально предназначалось мне.

Изнутри раздаются крики. Явно больше, чем двух человек.

— Дерьмо, — Хаэль срывается с места к входной двери, Каллум и Аарон тут же за ним, оставляя меня с Оскаром на заднем дворе.

— Что происходит? — спрашиваю я, и он делает шаг ко мне, глядя куда-то за спину. Смотрю туда же и вижу то, что мне совсем не нравится. А именно группу мужчин, приближающихся к нам.

Мои инстинкты разом активируются, желание влезть в драку загорается само собой, словно нежданная лихорадка. Я уже как-то сказала, что хоть они немного сбиты, но все же иногда помогают.

— Проблемы, — Оскар кладет айпад в багажник Хаэля и аккуратно расстегивает свой пиджак, откладывая его в сторону. Его красиво татуированные пальцы скользят под футболку, и он выуживает пистолет. Револьвер, если судить по виду.

И наставляет пистолет прямо на подходящих мужчин, даже не моргнув.

— «Тебе следовало дать заднюю, когда тебе предоставился шанс, и отправиться жить к бабушке».

Слова Аарона резко всплывают в голове, и я делаю глубокий вдох.

Вот чему меня научили Хавок: насилие и беспорядки. Они же банда, и не имеет значения, насколько прекрасными, пугающими или красивыми они могут быть. Как и то, что они значили для меня в детстве.

Ничего из этого сейчас не имеет для меня значение. По крайней мере, пока у меня не появится возможность отомстить и спасти свою сестру. Остальное неважно.

— Это территория Хавок, — голос Оскара звучит плавно и супер-круто, почти по-деловому. — Что вам нужно?

— Кто ты, блять, такой? Какой-то ушлепок с папочкиным оружием? — мужчина, стоящий по центру, подает голос. Его седая борода отражает силу, таящуюся в его толстых предплечьях. Пистолеты превращаются в детские игрушки, когда ты понимаешь, что куда больше стоит опасаться физической силы.

Оскар улыбается.

— Не совсем, — он снимает курок.

— Маленький панк, — рычит мужик, и группа медленно приближается к нам. Мое сердце колотится, как ненормальное, и пот уже наверняка стекает по лицу. Любая женщина знает, что компания мужчин обычно не сулит ничего хорошего.

Здесь только я и Оскар. Двое против шестерых. И бог знает, сколько еще их людей находятся в доме.

— Еще один шаг, и я выстрелю тебе в ногу в качестве первого предупреждения. Но только потому, что я добрый парень.

Мужчины не замедляются. А Оскар не похож на того, кто стал бы повторять дважды.

Он спускает курок и выстреливает их лидеру в бедро, устремившись к нему. Ночь окрашивается в кровавые краски. В течение нескольких секунд он наконец понимает, что произошло, и валится на землю, завывая от боли. И вот, Оскар уже плотно прижимает пистолет к его виску.

— Я сказал тебе не двигаться, и ты не стал слушать, — его голос окутывает меня темным пламенем, подначивая. Конечно, это все немного утрировано, но сам факт того, что один лишь голос этого парня заставляет меня так поэтично мыслить, приводит в восторг. — Сделаешь так еще раз, и мне придется сделать что-то, что не понравится нам обоим.

— Яиц не хватит, — влезает еще один мужчина из-за его спины, и глаза Оскара тут же смещаются на него.

— Ты думаешь?

Тишина затянулась, ветер скачет по грязным улицам. В таком месте, как это, никто не станет звонить копам из-за стрельбы. Лучше позволить чему-то плохому случиться с другим человеком, чем стать крысой и навлечь на себя и свою семью неприятности похуже.

— Эти детишки сумасшедшие, я же говорил тебе, — говорит один из них, помогая подняться своему орущему истекающему кровью напарнику. Несколько мужчин подоспели на помощь, пока Оскар стоит на месте с пистолетом на готове.

— Скажи Вику, что его батя задолжал много денег опасным людям.

— Мое терпение, к сожалению, уже на исходе, — Оскар вновь щелкает пистолетом, нагоняя страху. — Я буду считать до десяти про себя, — щелчок курка. — И если вы не исчезнете к тому моменту, как я дойду до одного, что ж…

Мужчины пытаются ускориться, таща на себе своего друга, в то время как другая часть группы вываливается из дома, прихрамывая, и идут вниз по дороге, все в крови, с черными дикими глазами.

Хаэль, Аарон и Каллум появляются на пороге, и Вик за ними.

Он тащит своего отца за футболку и швыряет его на сухую траву, задев пластиковый стул, на котором мы вместе сидели пару дней назад. Сердце пускается в пляс, и я пробегаю языком по губе.

— Старый ты кусок дерьма, — скалится Вик, придавливая собственного отца ботинком в землю, зубы его стиснуты, а мышца на шее то и дело дергается. — Принес это дерьмо в дом? Ты из ума выжил?

— Вот он, мой мальчик, — мужчина кашляет, задыхаясь и изворачиваясь под тяжестью ноги сына. — Я знал, что ты и твои друзья явитесь за мной. Ведь ради чего еще нужна семья?

Лицо Вика сменяется, и он убирает ногу с груди, присев рядом со своим отцом, глядя на него с ужаснейшей гримасой, что я когда-либо видела у любого человека.

— Хавок существует не в качестве твоей личной охраны. Это первый и последний раз, когда мы придем, чтобы помочь тебе. Ты понял меня, старик? В следующий раз, когда эти люди придут за тобой, я сам сдам тебя им, могу даже завязать узел на твоей жирной шее, — он отдаляется, чтобы подняться, а его отец перекатывается в его сторону. Лицо у него красное, одет в серую майку-алкоголичку и рваные джинсы. Он выглядит почти идентично с Хаэлем, но если тот весь мокрый из-за того, что проводит дни напролет под капотом, то отец Вика мокрый от пота, крови и блевотины.

Я сжимаю губы.

— Сынок, все эти деньги когда-то придут за тобой, — вновь начинает мужчина, и Вик смеется. Звук максимально далек от приятного.

— Послушай-ка меня, — он хватает своего отца за волосы, наклоняя его голову так, что его подбородок остается вскинутым. — Единственная причина, по которой я ненавижу свою мать больше тебя, так это то, что она ушла и бросила меня здесь с тобой. Ты самая настоящая мразь. Стоишь меньше грязи у меня под ногами. Единственная причина, по которой ты до сих пор жив — это то, что у меня есть свои моральные принципы, которого я придерживаюсь, так что даже моя неприязнь к тебе не сможет его нарушить.

— Моральные принципы? — с губ его отца слетает мерзкий смех, вырываясь из хватки, и пытаясь удержать равновесие, стоя на своих двух. Остальные же в это время образовывают широкий полукруг вокруг него, наблюдая, ожидая, пока Оскар трет пистолет носовым платком и засовывает обратно под рубашку. — Я знаю, чем занимаетесь ты и твои парни. Вы крадете и деретесь, курите и трахаетесь. Так чем же именно ты отличаешься от меня?

— Незнание ответа на этот вопрос и есть твоя проблема, — Виктор выпрямляется во весь рост и вытирает руки от крови о свои джинсы. Не от своей крови, разумеется. Он разворачивается в сторону, хмуро глядя на меня, и пробегает пальцы сквозь свои темные волосы. — Хаэль, Оскар, доставьте Бернадетт домой.

Мои ноздри раздуваются, и я пытаюсь не показывать, как я расстроена.

Если Вик решил, что отправил меня домой во благо, то он ошибается.

Он только что устроил мне ад на земле.

***

Тинга нету дома, что не может не радовать, а если бы он был, то я бы и шагу внутрь дома не сделала. Спала бы себе в лесу в маленькой розовой палатке, которую мне подарила бабушка на мое шестилетие. Да в обнимку с ножом.

— Непохоже, чтобы ты была счастлива находиться здесь, — Оскар вылез между сидений, а его фирменная деловая улыбка вернулась на свое законное место. Но сегодня я впервые заглянула глубже, увидела то, что делает его частью Хавок.

— Так и есть, — я хватаю свой рюкзак и спальный мешок, а Хаэль вылезает следом из машины и подходит, чтобы… открыть мне дверь. Какого хрена? Я скептически смотрю на него и вылезаю из машины. Создается ощущение, словно он продавец автомобилей, а я села опробовать новую модель.

Ему что-то нужно от меня.

Но знаете, он будет куда хуже продавца автомобилей, потому что я знаю, что может понадобиться продавцу авто. Я понятия не имею, что творится у Хаэля в голове.

— Что? — спрашивает он, вытягивая руку в приглашающем куда-то последовать жесте. — Мы заботимся о своих, Блэкбёрд. Успокойся. Я просто пытался быть джентльменом.

— Тогда перестань, — бросаю я, обходя его стороной, улыбаясь огромному татуированному засранцу, повернутому на автомобилях, своей лучшей улыбкой. — Я в подобном не нуждаюсь, да и тебя не красит.

Он смеется надо мной. Он всегда, черт возьми, надо мной смеется.

— Ладно, я понял, до скорого, Берни.

Хаэль садится в машину, и они с Оскаром уезжают, оставляя меня наедине с собственными демонами.

Какое-то время стою и пялюсь на ветхую постройку напротив, вздыхаю и направляюсь к входной двери.

Надеюсь, Памелла уже спит.

Но когда я захожу, то почти сразу замечаю ее сидящей на диване и поджидающей меня. То, что она по какой-то причине обращает на меня внимание, всегда заканчивается плохо. Я предпочитаю те месяцы, когда она даже ни разу не взглянет на меня.

— Где ты шлялась? — спрашивает она, поднимаясь с места и оглядывая мой наряд растерянным взглядом. Мой наряд сильно отличается от повседневной одежды, это уж точно.

— Тебе не плевать? — отвечаю вопросом на вопрос, а волоски на моей шее встают дыбом от звука въезжающей на подъездную дорожку машины. Я бы узнала эту машину из тысячи — она принадлежит Тингу. Моя кожа натягивается, словно я заперта внутри и мне никак не выбраться.

Может, Аарон был прав, и тебе стоило сбежать к бабуле? Может, ничего из этого не стоит того? Сколько страданий тебе еще придется перенести, чтобы достичь цели, Бернадетт?

Но я разбита и сломлена. Я понятия не имею, как должно выглядеть счастье. Однако, есть Хизер, ее улыбка чем-то похожа на сверкающий солнечный луч. Она разбирается в таких вещах. Знает, что в жизни есть какой-то смысл. Мне просто нужно как-то спасти целый мир.

Входная дверь открывается. Я отказываюсь обозначать его любым из существующих местоимений. Это и есть это, и даже такая формулировка не способна точно передать его сущность.

Тинг. Монстр. Гаденыш. Дьявол.

Горло сжимается, и дышать вдруг кажется чем-то невозможным.

— Во что ты, блять, одета? — спрашивает он, смеясь тем смехом, которым бросается на меня, облепив мерзким ядом. Мне хочется зашить собственные уши, лишь бы это прекратилось. Просто для того, чтобы я больше не слышала его поганых слов. — Выглядишь, как одна из тех дряхлых сучек на вечере бинго.

Найл Пенс, ака, Тинг, ака, мой отчим, приближается ко мне и хватает за задницу. Рефлексы, заложенные внутри, будучи остры, как бритва, срабатывают мгновенно. Я больше не та маленькая девочка, над которой он издевался многие годы.

Выбрасываю локоть прямо ему в живот, и он складывается пополам, пока моя мать громко втягивает воздух.

— Не смей распускать руки на своего отца! — кричит она, сжимая в руке свой жемчуг, и встает на его сторону. Она всегда на его стороне.

Она не поверила Пен, когда моя сестра попросила о помощи. Она — одна из причин, по которой Пенелопа оказалась мертва. Мои глаза сужаются до щелок, и яд плавно слетает с моих губ.

— Этот псих мне не отец! — кричу я в ответ, ненавидя, то, как сильно тряслись мои руки. Соблазн взять нож с кухни и всадить ему в грудь слишком велик. Я уже думала об этом ранее, мысль стала почти навязчивой.

Но я… была в ловушке всю свою жизнь, так или иначе.

Заперта в клетке.

Последнее, чего мне бы хотелось, это закончить в тюрьме, бросив Хизер с этой сукой, которую мы называем мамой.

Хавок. Хавок. Хавок. Теперь у меня есть Хавок, и все, что они могут у меня попросить, будь то секс, фальшивая помолвка, насилие, все будет того стоить.

— Не смей со мной так говорить, ты, маленькая сучка, — рычит Тинг, заводясь, также как он делал тысячи раз до этого. Тинг начал избивать меня до полусмерти с того момента, как стукнуло три месяца со смерти моего отца. Я более чем уверена, что у него с моей матерью закрутилось задолго до этого.

Он хотя бы не насиловал меня. Он пытался. Бесконечное количество раз. Но я не позволяла этому случиться. Ни одного, блять, раза. И с этих пор мы и собачимся.

Я стала совсем другим человеком. Совершенно другим.

Мой правый кулак взмывает прямо Найлу в лицо до того, как он успевает схватить меня за волосы, как он обычно и делал, после чего швырял меня о стену и ломал нос.

Сегодня, похоже, что я сломаю его нос, даже если ради этого придется отсидеться в обезьяннике пару дней. Он может и коп, но мне все еще семнадцать лет и я знаю, что ему приносит удовольствие вот так играться со мной, чтобы надолго оставить.

В последний момент я передумываю.

Если я ударю его, попаду в тюрьму, что тогда случится с Хизер? Что Хизер сможет сделать в одиночку, чтобы защититься? Я должна была защищать Пен. Конечно, она была моей старшей сестрой, но мы могли бы вместе противостоять Тингу. Прикрывать друг друга.

Но она выбрала страдать в тишине. И сейчас ее не стало.

Наша мать не поверила ей, когда та попросила о помощи, как и тот ублюдок из социальных служб. Они прозвали ее лгуньей. Сказали, что она делает это только чтобы привлечь внимание.

Не обращаю внимание на ком в горле и отвожу запястье. Желание слепо отомстить находится ниже моего желания уберечь сестру, биологическую дочь Тинга, единственного человека, которого он, по идее, должен безоговорочно любить.

Первого человека, которого он станет домогаться, как только представится шанс.

Найл плещет слюной, ярость так и валит из него, он наступает словно долбаный грузовик. Его большое тело прижимается к моему, но я ждала этого. Я привыкла к этому. Собираю остатки сил, убедившись, что ноги стоят твердо на кухонном полу. Встаю в стойку, делаю вдох и готовлюсь к следующему раунду, когда входная дверь с размаху открывается, и на пороге появляются Хаэль и Оскар.

Движения первого так быстры, что я еле успеваю следить за происходящим. Моего отчима схватили за горло и прижали к стене. Кажется, моя мать кричит.

— Бернадетт, — приветствует Оскар, поднимая мой рюкзак с пола. На спальный мешок он даже и не смотрит. — Прошу прощения, мэм, — он смотрит на мою мать наполовину вежливо, наполовину так, что способен заморозить все вокруг, и поправляет свои черные очки средним пальцем.

— Нравится избивать девушек, не так ли? — взывает Хаэль, находясь слишком уж близко к лицу Найала. Тинг, должно быть, перестал дышать. Его лицо стало фиолетовым, только в глазах отражался блеск желтой лампы. — Что ж, тогда мы сработаемся. Мне нравится избивать парней, которые любят избивать девушек.

Хаэль отпускает это ничтожество, позволяя ему осесть кучкой на полу, и тут же оборачивается ко мне. Его карие глаза сканируют мое тело, ища любые повреждения.

— Ты в порядке, Берни? — я киваю вместо ответа на его вопрос, не справляясь с дыханием от бушующего адреналина. Часть меня рада видеть здесь Хавок, но другая часть задается вопросом, почему Кайлер Энсбрук подвергся избиению за то, что просто посмотрел на мои сиськи, когда мой отчим все пытается изнасиловать меня вот уже четыре года, и его просто прижали к стене. Это все?

Он ведь коп, Берни, дай им время. Хавок более точны в своих действиях, и ты знаешь это. Они могут надрать задницу Кайлеру Энсбруку и спокойно уйти, но не могут играться с Тингом, пока у них не будет четкого плана.

Встряхиваю руки и прохожу мимо него, прямо к выходу.

— Мы предъявим вам обвинения! — кричит моя мать, но я не слушаю ее. Ей было наплевать, когда я сбежала. Наступила моя очередь плевать на все подряд.

Забираюсь в «Камаро» Хаэля, все еще дрожа, и начинаю теребить складки на этом убогом платье.

— Если ты не хотела ехать домой, то тебе следовало сказать нам что-нибудь, — бросает Оскар, глядя, как Хаэль откидывает для него сиденье.

— У Хавок нет секретов, — Хаэль кивает, соглашаясь, когда мы выворачиваем на улицу и едем вперед.

Глава 12

Из всевозможных мест парни выбирают отвезти меня домой к Аарону.

Единственное место на земле, которое звучит еще хуже, чем «дом».

Сердце в груди все никак не может успокоиться, особенно когда Хаэль подходит, чтобы открыть мне дверь. В последний момент он замирает, делает шаг назад и складывает руки на груди в ожидании. Ухмылка на его лице выводит из себя, но я пытаюсь отмахнуться от этого. Это довольно сложно — продолжать дуться на парня, за то, что он делает именно то, о чем ты его попросила.

Маленький дом в пригороде, почти умиротворенный. Я слышу звуки, присущие сверчкам. Очевидно, почему ребята решили, что здесь будет безопаснее всего. Сомневаюсь, что кто-то из них живет в лучших условиях, чем я.

Аарон… это…

Исключение.

Открываю дверь, подтягивая рюкзак за лямку. Я бы предпочла остановиться у Вика, в его постели. Меня вновь охватывает дрожь, и мне приходится закусывать губу, чтобы удержать руки от нервного тика.

Аарон уже стоит в дверях, пока мы идем по тропинке, прислонившись к раме и стоя без футболки, а его проклятые пальцы постукивают по дереву.

Он ничего не говорит, когда Хаэль протягивает ему мой рюкзак, просто разворачивается и исчезает в темноте дома.

— Спи спокойно, — говорит Хаэль, подталкивая меня к дому, а потом исчезает за углом гаража и уезжает на своей «Камаро».

Блять.

Один глубокий вдох спустя, и я двигаюсь к двери, чтобы убедиться, что она закрыта. Аарон уже успел пройти половину лестницы, так что я нагоняю его на втором этаже.

— Девочки спят, — произносит он, кидая мой рюкзак на свою кровать, — постарайся не разбудить их, я буду спать на диване, — он уже хотел покинуть комнату, но мои пальцы обвились вокруг его бицепса. Аарон потрясающе пахнет, его волосы кажутся еще темнее, видимо, он был в душе. Прислоняюсь лбом к его руке, ненадолго забывая о том, почему ненавижу его.

— Спасибо, что позволил мне остаться здесь, — говорю я, стараясь не сильно думать о нашем совместном прошлом. И все же воспоминания загораются яркими картинками, врезаясь в память. Как только я усну, мне будет это сниться. Знаю, что будет.

— Хавок держатся вместе, — отвечает он, вырываясь из моей хватки, и спускается вниз по лестнице. Смотрю, как он уходит, и только потом поворачиваюсь в сторону его спальни, в которой не была уже долгое-долгое время.

Я словно перенеслась во времени.

Дыхание сбивается, когда я сажусь на его кровати и прячу лицо в ладонях.

Я не собираюсь плакать, но я помню.

Ох, я все прекрасно помню.

***

Тремя годами ранее…

Я стою под дождем, прижавшись к Аарону, глядя на шкатулку, такую же черную, как и катафалк, только что подъехавший сюда. Моя рука тянется к его, ища то единственное, за что я могу держаться, стоя на кладбище. Родители Аарона не были хорошими людьми. Его мать была от него просто в ужасе.

— Прошлой ночью она не вернулась домой, — произнес он, глядя на меня так, словно умолял дать ему то множество вещей, которые я была не в силах для него сделать. Стабильность. Тепло. Безопасность. — Не думаю, что она вообще вернется.

— Не говори так, — говорю ему я, задумавшись, куда могла пропасть вся одежда из шкафа его матери, остались только разбросанные по полу носки и нижнее белье. А то, как она посмотрела на меня, когда я только ступила на крыльцо и увидела, что она поспешила сесть в такси.

Она не вернется.

— А как насчет моей сестры? — задает он следующий вопрос, сжимая мою руку. — А моя кузина?

Мы оба знали мою маленькую историю о пребывании в центрах для опеки. Милые девочки Аарона не смогут протянуть и недели. Их души сломаются вместе с их телом. Я закрываю глаза, и блондинистая прядь лезет мне на лицо, прилипая к щекам. Дождливая погода скрывает слезы, я не знала, как ему помочь. Так бывает, когда один сломленный человек надеется на помощь другого. Мы оба пережили слишком много, чтобы держать на плаву кого-то кроме себя самого. Все, что потребуется, чтобы нас разлучить — дуновение сильного ветра…

— Мне страшно, Берни, — наконец говорит он, задирая подбородок, и смотрит на яму в земле. Похороны его отца не останутся незамеченными банком. У него было любимое пристрастие к кокаину и водке. Это было решением его проблем, а это дерьмо не стоило дешево. Рано или поздно, они начнут искать его мать, и если найдут… С другой же стороны, если социальные работники обнаружат пятнадцатилетку, живущего без родителей вместе со своей пятилетней сестрой и двухлетней кузиной, то все они будут в опасности.

— Ты найдешь выход, — говорю ему я, глядя, как дождевые капли стекали по его нижней губе. — Всегда находил.

Мы оба — бойцы. Я иАарон. Это нас связывает. Я почти уверена, что влюблена в него, возможно, уже на протяжении нескольких лет. Детская любовь может быть приятной и мимолетной, но, по крайней мере, та невинность, что-то, что не испортится под тяжестью всего остального, что есть в моей жизни

— Хотел бы я позаботиться о нас всех, — промолвил Аарон, стиснув мое запястье, а его зелено-золотые глаза уставились на меня. — Хотел бы я быть сильнее этого.

Выражение его лица говорило о том, что однажды он станет сильнее.

Не имеет значения, чего ему будет стоить эта сила.

Не имеет значения, если ему придется продать свою душу за это.

Глава 13

Аарон не заботится о том, чтобы разбудить меня утром. Я резко сажусь в кровати, оглядывая незнакомую комнату, моя грудь то и дело вздымается, а между ног запуталась мокрая от пота простыня.

В нос проникает сладкий запах кленового сиропа и бекона, и я причмокиваю.

Должно быть, он внизу, с обнаженной грудью, покрытой татуировками, готовит завтрак для своих сестер. Сердце набирает обороты при мысли о нем в болтающихся на бедрах штанах, таком домашнем и прочая фигня.

Вот же черт.

Свешиваю ноги с другой стороны, напяливаю джинсы и белую майку и спускаюсь вниз.

— Берни! — развернувшись на своем табурете у кухонного островка, Кара замечает меня и радостно кричит. Спрыгнув с места, несется ко мне навстречу, чтобы обвить руками. Ее сестра, Эшли, откусывает кусок от панкейка и недоверчиво смотрит на меня. Мы встречались всего один раз, может, два. Она была младше Кары на пару лет. Конечно, малышка не помнила меня.

Обнимаю Кару в ответ, поднимая глаза на ее брата. Он не смотрит на меня, переворачивая блины одной рукой, держа лопатку для бекона в другой.

Ноздри сами раздуваются.

Он злится на меня, хотя из нас двоих, именно он стал тем, кто предал меня. Оттолкнул меня, вышвырнув из самого прекрасного сна в ужасный кошмар. В первый год в старшей школе я грезила о нашей свадьбе. Мы могли пожениться. Я и Аарон. Когда умер его отец, а мать ушла, я думала о том, а не вырастить ли нам вместе наших сестер.

Надо же.

Подхожу к кухонному островку, замерев на месте, когда он протягивает мне тарелку с едой, обращая свои прекрасные глаза к моему лицу. Темноволосый, зеленоглазый, весь в татуировках. Аарон Фадлер. Я перестаю дышать, когда он смотрит на меня. Но от того мальчика из сказки, о котором я мечтала несколько лет назад, не осталось и следа.

Он груб, опасен и он изменился.

— Ешь, я отвезу девочек в школу. Вик хочет, чтобы мы приехали к нему после.

Киваю, потому что не знаю, что сказать этому парню. Не думаю, что он сможет что-то еще кроме как угрожать мне или заставить бежать от него.

— Я скучала, Берни, — Кара взобралась на стул и сидела улыбалась мне без одного зубика. — Где ты была?

Мне приходится пораскинуть мозгами, перед тем, как ответить на ее вопрос, почувствовав, как темный взгляд Аарона метнулся ко мне. Наши глаза встретились, пока я не глядя пыталась подцепить панкейк вилкой.

Первый ответ, пришедший мне в голову, прозвучал так:

— Если честно, я не помню, — поворачиваюсь к ней с улыбкой. — Но не волнуйся, в этот раз я не уйду.

Даже если Аарон и швырнул следующий блинчик о тарелку с такой силой, что вполне мог разбить ее, мы притворились, что ничего не заметили.

***

Вик с парнями сидят во дворе, когда мы паркуемся на минивэне матери Аарона.

— Все было тихо после того, как мы уехали? — спрашивает он у Каллума, откинувшего свой капюшон. Тот кивает, и я делаю вывод, что прошлой ночью он решил остаться с Виком.

— Все спокойно, — Вик наблюдает за мной, покуривая свою сигарету. Я буквально ощущаю на себе его взгляд. Откуда-то взялось то сладкое давление, взявшее в привычку постоянно находиться между нами. Оно заставляет меня хотеть заняться плохими вещами. Очень плохими вещами. Он пытается определить то, как мы взаимодействуем с Аароном, хочет выявить что-то определенное. Я окидываю его таким же взглядом, и он ухмыляется.

— Ты написала список? — я киваю.

Утром, когда Аарон отвозил девочек, что между прочим, выглядело очень необычно, а я сидела в его машине и выписывала имена.

1. Отчим.

2. Лучшая подруга.

3. Социальный работник.

4. Бывший парень.

5. Директор.

6. Сводный брат.

7. Мать.

В списке нет ни одного имени, только обобщения, потому что, кем бы эти люди не были для меня в прошлом, больше не имеет значения. Просто слова на листке.

Передаю список Вику, тот берет его и изучает какое-то время, потом кладет себе в карман.

— Твой отчим проводит много времени в морге, не так ли? — из его уст вопрос звучит немного жутко.

— Его зовут Найал Пенс, и да, его напарник работает в морге, так что большую часть времени он отшивается там же. Вероятно, занимается уничтожением улик или другой незаконной фигней, — я закрываю глаза, чувствуя, как все внутри свернулось узлом. Этот кусок дерьма изнасиловал мою сестру и до сих пор не получил по заслугам. Она так и осталась обвинителем, а не жертвой. Просто маленькая девочка, жаждущая внимания, которой не следовало надевать столь короткую юбку и пить те напитки. Я стискиваю зубы, пытаясь контролировать дыхание.

— Почему? — Виктор поднимает голову, чтобы увидеть меня. — Я знаю, по какой причине в этом списке находится каждое из имен, — он склоняет голову, не спуская с меня глаз. — Все, кроме этого.

Он указывает на четвертое имя в списке, и я хмурюсь. Наверно, мне перекосило лицо.

— Это ли не та самая часть сделки, в которой Хавок не должны задавать вопросов? Насколько я помню, вам должно быть плевать на причины, если у вас есть запрос.

— Это не относится ко всем сделкам, — Вик поднимается и делает шаг ко мне, возвышаясь над моим небольшим ростом. Он решил, что может запугать меня? У него плохо получается.

— Ты являешься частью этого всего. Ты девушка Хавок, а у Хавок нет секретов друг от друга.

— Почему бы нам сначала не пойти на твой обед, а потом я обязательно расскажу тебе? — отвечаю я, скрещивая руки на груди. Я не горю желанием появиться на этом мероприятии, но, честно говоря, разбираться с психованной матерью Вика звучит заманчиво.

Я не хочу говорить о Доне.

Не сегодня.

Виктор делает последнюю затяжку, посмеивается, и, минуя меня, тушит сигарету о пепельницу на кресле Хаэля.

— Иди в душ. Айви будет здесь через полчаса, чтобы сделать тебе макияж и прическу.

— Айви Хайтауэр? — спрашиваю я, сморщив нос. Эта сучка торчала, как и я, находясь в летнем лагере для неимущих детей, по крайней мере, до того, как нас выкинули (Аарон тоже вылетел, по счастливой случайности) Кто знает, может наша стычка в прошлом году что-то предопределила? — Почему именно она?

— Потому что она работает за траву и у нее длинный язык. Она быстро распространит новости по всей школе. Черт, да по всему городу. Эта малышка знает толк в сплетнях, — качая головой, Вик возвращается в дом и оставляет дверь открытой.

Интересно, он хочет принять душ вместе со мной?

Я снова сжимаю кулаки, облизнув губы.

— Твоя одежда уже лежит на полке, — говорит Оскар, глядя на меня через свои линзы, и улыбается. Не самой доброжелательной улыбкой, для справки. Его серые глаза отражают все пошлые мысли в его голове, хотя его голос совершенно спокоен. Наверно, это требует бешеных усилий — вот так вот делать вид, сложно жизнь вообще тебя не интересует. — Нижнее белье тоже. У Вика определенный вкус.

— Ага, пофигу, — говорю я, протискиваясь между Хаэля и Каллума внутрь. Вик находится в ванной. Стоит без футболки и чистит зубы. Он кивает головой на уже включенный душ.

— Ты первая, — мямлит он, не отвлекаясь от чистки зубов. Трудно представить, что кто-то может напугать тебя своим внешним видом, когда его рот наполнен мятной пеной, но каким-то образом, Вик прекрасно справляется с этим. Уверена, что он смог бы пырнуть любого своей зубной щеткой, как ножом.

— Ладно.

Я торможу у туалета, рассматривая занавеску душевой, и снимаю куртку, а за ней и майку. Я не смотрю на него, но чувствую, как Вик следит за каждым моим движением. Расстегиваю застежку на лифчике, снимаю обувь, джинсы, и, наконец, трусики.

Я еле дышу и отчаянно пытаюсь сделать вид, что по спине не стекает пот, а сердце сейчас не выпрыгнет из груди. Залезаю в душ. Как только занавеска закрывается, я могу спокойно вздохнуть, мою тело, намыливаю волосы и брею ноги. Я уже собиралась вылезать, но тут Вик появляется в кабинке, полностью обнаженный, и пялится на меня своим диким взглядом.

Глаза скользят по его вытянутому мускулистому телу и находят то, что искали — большой идеальной длины член. Он больше, чем я представляла.

Поднимаю глаза обратно к его лицу и натыкаюсь на ухмылку во весь рот.

— Я бы тебя трахнул, если бы не эта встреча, — говорит он, потянувшись за шампунем. Его мокрая рука касается моего плеча, и я дрожу. Виктор тормозит, отпрянув, и отодвигает занавеску.

— Вылезай, Бернадетт.

Мой взгляд вновь опускается туда.

— Нравится то, что видишь? — из его горла доносится рык. Он наклоняется ко мне, опершись рукой о стену над моей головой.

Встречаюсь с ним взглядом.

— Аарон сказал, что мне не понравится спать с тобой, — говорю я, смотря, как изогнулась его темная бровь, а по лицу побежали капли. Здесь стало жарко и душно. И дело не только в горячем душе.

Нет, черт возьми, прямо сейчас здесь происходит куда больше, чем просто водные процедуры.

— Разве? — Вик берет меня на слабо, и держать лицо серьезным становится все труднее.

— Думаю, он не прав, — честно отвечаю я, а затем выхожу из душа, задернув за собой занавеску. Мужской смех преследует меня, пока я вытираюсь насухо и надеваю выбранный наряд. В какой-то момент из-за занавески доносились характерные звуки.

Он мастурбировал.

Щеки вспыхивают, и я разворачиваюсь на каблуках, торопясь выйти наружу, где сразу обнаруживаю Айви Хайтауэр. Позади нее, точно телохранитель, стоял Хаэль.

— Берни, — произносит она приторно-сладким голосом. Волосы ее завязаны в высокий хвост, макияж что надо, а ее бровям можно позавидовать. Терпеть ее не могу, но признаю, что она хороша в своем.

— Айви, — я отступаю от двери, закрывая ее. Не только потому, что этот ублюдок трогал себя, зная, что все слышу, но еще и заставил меня напялить эти кружевные трусики, в которых мне придется ходить весь день. Скорее из-за этого.

В зоне столовой откуда-то взялись стулья и сет для нанесения макияжа. Я сажусь, и Айви приступает к работе. Не проходит и двух минут, как ее испуг от Хавоков испаряется, раскрывая ее ротик для новых сплетен.

— Сегодня утром Билли и Кайлер такое устроили, — начинает она, орудуя своей бритвой по моим бровям. — Они орали друг на друга, а Билли кидалась вещами, за которые и не думала платить.

— Неплохо, — бормочет себе под нос Оскар, громко вздыхая. В его руках был, конечно же, айпад. Он замирает в дверях и сужает глаза, глядя на то, как Айви зажала помаду в руках. — Даже не думай использовать продукты, найденные где-то на помойке. Офелия заметит. Только качественная косметика. Бог знает, что ты забрала свое, — он исчез, и Айви морщит нос, закрывая одно отделение в ее волшебном чемоданчике и открывая другое.

— Как я говорила, — продолжает она, пока я делаю все возможное, чтобы не врезать ей, пока ее руки порхают над моим лицом, нанося макияж.

Каллуму же как-то удается терпеть ее присутствие. Он сидит на диване, закинув ногу на ногу. Его руки обвивают голые колени. По коже растянулись массивные шрамы, жуткие и рваные рубцы рассказывали о неприятном прошлом. Он наклоняет свое стройное тело вперед, потянувшись за своей «Pepsi».

— Серьезно? — спрашивает он своим низким голосом, заставляя меня и Айви вздрогнуть. — Она так сказала?

Уходит всего секунда, чтобы я поняла, что он на самом деле сплетничает с этой идиоткой. Я бы с радостью выключила ей громкость.

— Да, — подтверждает Айви, оставляя мои мокрые волосы болтаться у лица. — После того, как вы, ребята, на прошлой неделе выбили из Кайлера все дерьмо, она шаталась по всему Прескоту и кричала каждому о том, что уже давно собиралась его бросить, — Айви делает шаг назад, смотрит на меня, хмурится, потянувшись к какой-то нейтральной штуке для бровей. — После их перепалки в магазине, она встретилась со своими братьями. Кали писала мне о том, что те обсуждали какую-то игру и то, как могли бы надрать зад Хавок.

Гребаная Кали.

Одно ее имя уже выводит меня из себя.

— Так и сказала? — переспрашивает Каллум, убирая волосы со лба, его голубые глаза впились в меня. Он улыбается, и я хмурюсь. Очевидно, что он специально это делает — общается с Айви для выуживания информации об учащихся в школе Прескотт.

— Другое дело, — говорит Айви и начинает рассказывать очередную историю, и Кэл откидывается на спинку дивана, надевает капюшон и отключается от разговора. Нам обоим не было никакого дела до того, с кем трахается Стейси Лонгфорд.

Чуть позже к нам выходит Вик. Его волосы зачесаны назад, а одет он, как долбаный дипломат.

Сердце колотится, кажется, оно застряло где-то в горле, но я ни за что не признаю, что он прекрасно выглядит.

— Шорты хаки и рубашка с коротким рукавом? Бро, какого хрена? — спрашивает Аарон. Он курит прямо в доме, а здесь всего одно малюсенькое окно. Забавно это слышать, ведь он сам так одевался некоторое время назад.

— Мы все тут делаем то, что должны, — отвечает он и смотрит на меня. На мне белая футболка, черный пиджак с рукавами по локоть и пуговицей посередине. Юбка цвета хаки и обычные каблуки. Выгляжу так, словно собираюсь на совет директоров. Этот аутфит не скрывает и половины моих тату, но он хотя бы не такой кричащий, как то белое платье. — Айви, у тебя есть пять минут.

До того, как взяться за прическу, она добавляет цвета моим губам. Айви закручивает мои локоны в пучок, пряча розовые пряди внутрь, и завязывает резинкой с псевдокамнем.

— Готово, — объявляет она, делая шаг назад, чтобы Вик оценил проделанную работу. Он осматривает меня с ног до головы блестящими глазами и кивает в знак одобрения.

— Парни, расплатитесь с ней и проводите до двери.

Оскар возникает из неоткуда и выглядит как адвокат дьявола, провожая Айви Хайтауэр на выход. Он медлит, стоя в дверях, и оборачивается через плечо. Специально держит дверь приоткрытой.

— Бернадетт Блэкбёрд, — Вик встает на колено прямо передо мной. Брови вздымаются, когда я замечаю, что он вытаскивает из кармана. Бархатная коробочка. Его взгляд полностью сфокусирован на моем лице. — Ты выйдешь за меня?

Я застряла где-то между сном и реальностью. Сердце колотится в ушах, ладони вспотели, хотя я прекрасно знаю, что все это лишь спектакль. Фальшивка.

— Да, — говорю я хриплым голосом. Аарон отворачивается, как будто ему тошно от происходящего, а я смотрю, как Вик дотрагивается до костяшек, и волна мурашек побежала по всему телу.

Он аккуратно надевает кольцо на мой палец, подносит руку к губам, оставляя на ней поцелуй, и Оскар выпихивает Айви из дома.

Уже завтра вся школа будет стоять на ушах.

К выходным будет знать весь город.

Не могу дождаться того момента, когда станет известно, чем же все закончится.

Глава 14

Загородный Клуб Оак Парк полон богатых придурков в одежде для гольфа, которые не добавляют им шика — наоборот, они выглядят, как глупые пушистые звери, которых можно сдуть с места.

— Это место полный отстой, — шепчу я Вику, который сжимает мою руку на своем локте, ведя нас прямиком к стойке регистрации. Два громоздких охранника, сторожащие вход, недоверчиво уставились на нас.

— Мы гости Офелии Марс, — мягко произносит Вик, пока мужчина за стойкой проверяет список на планшете. Через секунду он кивает головой (пусть и неохотно) и приглашает нас войти.

Скоро становится очевидно, что мы здесь единственные, кто носит на теле рисунки, и они, черт возьми, начало притягивать взгляды через секунду, как мы ступили в здание.

— Мы словно сорняки посреди клумбы с розами, — шепчу я, и Вик улыбается.

— Они чувствуют, что мы не поведемся на их дерьмо. Знаешь, как это страшно для людей, у которых нет души? Все, что у них есть это «Prada», «Gucci», и «BS» — Вик делает паузу, напрягаясь настолько, что на шее вздувается вена. — Мама.

Перевожу взгляд правее и замечаю женщину, одетую почти, как я. За исключением юбки — она одета в брюки цвета хаки.

Ее рот выглядит, как огромный порез — красный и кровоточащий. Слишком много помады и эта злая маска с темными, почти чёрными глазами. Она точная копия своего сына.

— Виктор, — произносит она, скользя взглядом на меня. — Кто твоя маленькая подружка? — через долю секунды я вижу, как ее глаза сканируют чернила на моем теле, замечает кольцо на пальце и решает возненавидеть меня без причины или другая какая-то фигня.

— Мама, это моя невеста — Бернадетт Блэкберд, — Вик кладет руку мне на талию и прижимает к себе. — Мы поженимся, как только нам стукнет восемнадцать.

— Это хорошая попытка заполучить наследство, бесспорно, — ноздри Офелии раздуваются, когда она смотрит на меня. — Надеюсь, ты в курсе, что раздвигаешь ноги ради лжеца. Он тебя не любит и никогда не полюбит. Как только он получит деньги, сразу же бросит тебя на той же улице и понесется к первому же наркопритону.

Вик смеётся, и это звучит куда более искренним, чем его наряд и зачесанные волосы.

— О, мама, — из его горла вырывается рык, поворачиваясь ко мне. Его глаза горят, говоря о его заинтересованности в перепихе. — К сожалению, ты ошибаешься.

Вик накрывает мои губы своими, прожигая меня насквозь, и меня начинает трясти от потребности в его поцелуях.

Мне больно от того, как сильно я этого жажду.

Или я так сильно ненавижу себя, ведь мне всегда хочется того, от чего стоит бежать? Мой личный яд, который я раздобыла с помощью своих собственных рук.

— Приберегите свой спектакль, — говорит Офелия, поднимая руку в определенном жесте. — Мы опоздаем на обед.

Вик останавливается, отдаляясь от меня, не так далеко, потому что я все ещё чувствую его дыхание, но достаточно, чтобы завести разговор.

— Она завидует.

— Чему? Поцелую от собственного сына? — я морщусь, а Вик улыбается своей маленькой улыбочкой. — Она богатая успешная наследница. Чему она, нахрен, может завидовать?

— Страсти, которая между нами. Она холодная ледышка, ее никогда не трахали на постоянной основе.

— Довольно странно слышать, как ты говоришь о матери.

— Ну, а что я ещё могу сказать? Это правда, — он проводит языком по моей нижней губе и оборачивается к этим светским львам, глазеющим на нас из угла. Они не беспокоят меня. Хотя, думаю, они были бы готовы пожертвовать свои левым соском, лишь бы провести ночь с таким, как Вик.

Оставляя мне немного личного пространства, он идет вниз по коридору и излучает при этом бешеную уверенность. Думает, что я последую за ним. Делаю глубокий вдох, вскидываю руки и иду за ним.

Обед проходит в комнате с розовыми стенами. Изначально она представляет собой стеклянный атриум, построенный как раз напротив поля для гольфа. Посередине стоит огромный круглый стол, на который водружён впечатляющий своими размерами букет цветов, а вокруг него были расставлены подносы с аппетитными закусками.

— Сомневаюсь, что хоть что-то из этого можно есть, — высказывается Виктор, говоря так, словно заведует этим местом. Его присутствие наполняет комнату. Он с легкостью способен управлять толпой.

— Девушки, — начинает Офелия, обвивая руку своего сына. Она надевает свою красивую заготовленную улыбку хорошей матери и смотрит на него глазами, в которых плещется что-то отдаленно похожее на привязанность. Я провела довольно много времени с лжецами, так что я вижу ее насквозь.

— Это мой сын Виктор. Вероятно, ему нравится думать, что он суперзвезда, — она стискивает его татуированную руку своими ногтями, пожалуй, слишком сильно, но Вик, кажется, не обращает на это внимания.

Вокруг раздаётся хихиканье, а те, что помладше, смотрят с интересом. Пусть смотрят, у них есть время до того, как я подниму руку и продемонстрирую кольцо.

— Суперзвезда? — шепотом спрашиваю я, когда Вик оборачивается, беря мою руку. — Ты умеешь петь?

— Пою я дерьмово, но, видимо, это единственное слово, которое она смогла подобрать в попытке описать то, как я выгляжу.

Он притягивает меня, обвивая плечи.

— А это моя невеста Бернадетт.

— Невеста? — женщина с тёмными волосами приближается к нам довольно близко, наверно, чтобы ее следующие слова долетели только до нас. — Не думала, что такие мерзавцы, как ты, с кем-то встречаются.

— Тетя Шерил, — рычит Вик, выпуская злодейскую улыбку наружу. — Существует слишком много вещей, которыми я занимаюсь, и о которых такая старая карга вроде тебя не хотела бы ничего знать, — его тетя улыбается, поддерживая местное представление.

Тогда-то до меня и доходит — то, что здесь происходит, то же самое, что случилось тогда на улице, только кровь и оружие сменились на фальшивые улыбки и прикрытые оскорбления. Все это — одна большая игра, война другого рода.

Мы присаживаемся, и я слышу одни лишь только светские беседы.

Это. Гребаная. Ловушка.

Неудивительно, что Вик был готов натравить свою команду на моих обидчиков ради этого. Какая нормально женщина согласиться принять участие в этом сумасшествии?

— Виктор, твоя мать рассказала нам, что ты учишься за границей в частной школе в Париже, верно?

Я чуть не подавилась своим сендвичем с брункрессом (пришлось втихаря загуглить под столом).

Школа Прескотт — это частная школа в Париже? У меня все. Нашла школа больше похожа на катакомбы, чем на какую-то моднявую академию.

Вик предупреждает меня взглядом, а потом поворачивается к женщине в большой белой шляпе. Он так сильно стиснул челюсть, что я боюсь, как бы он не сломал ее…

— О, да, и я в восторге. Это помогает мне сгладить свои наслажденческие потребности.

— Виктор, — влезает Офелия, глядя на сына с предупреждением в глазах. Ее взгляд не сильно отличается от того, которым он меня только что наградил. — Дети, — смеётся она, глядя на женщин, и те присоединяются.

Официанты выносят наши заказы, и я начинаю считать секунды до того момента, как мы уберемся отсюда. К сожалению, когда разговор переходит ко мне, время словно замедляется.

— Бернадетт, верно? Какое красивое имя, — пожилая женщина с курчавыми волосами обращается ко мне, похлопывая по моему запястью своей морщинистой рукой. — Поведай нам о том, как вы познакомились.

Мы знаем друг друга со второго класса. Вик столкнул другого ребёнка с горки за то, что тот дергал меня за волосы. Тот придурок сломал нос, когда встретился с деревом.

— Мы встретились в аэропорту, — сочиняю я, понятия не имея, откуда подобное всплывает в голове. — Я перепутала места, и случайно села на его место, — я оглядываюсь и вижу ухмыляющегося Вика. Он по привычке потирает свой подбородок. Забавно, что если бы его мать была хоть капельку вовлечена в жизнь сына, то знала бы, что мы познакомились около десяти лет назад. Может быть, даже знала бы о том, как он издевался надо мной в десятом классе. Но этого не случилось, так что я продолжаю выдумывать со спокойной душой. — Это был рейс Сан Франциско — Париж. Один из тех случаев, когда Вик навещал свою мать.

Оборачиваюсь к комнате с такой сладкой и неискренней улыбкой, на которую способны только сучки вроде Кали Роуз-Кеннеди.

— А я и понятия не имела, что заняла чужое место, пока бортпроводник не подошёл, чтобы принять мой заказ.

Вик фыркает, но несколько дам улыбаются и кивают, как будто эта история действительно похожа на правду. По правде, я просто пересказываю им один из дерьмовеньких ром-комов. С каких пор я сижу в первом классе? Я не сижу. Была ли я в Париже? Ни разу. А в самолёте? Ага, да никогда такого не было.

— Как это мило, — произносит одна из женщин, накрыв руку Офелии. — Твой сын и его невеста такие славные. Ты, должно быть, счастлива за них.

— Я в предвкушении, — ее идеальные брови вздымаются, когда она делает глоток вина.

Через полтора часа вкушения яств и кучу пересказанных романтических комедий мне удалось пережить этот обед.

— Это ад чистой воды, — говорю я, выкуривая сигарету вместе с Виком позади загородного клуба. Мы курим прямо рядом с табличкой: «Курение запрещено». Не буду врать, это приносит мне небольшое удовольствие. Я обязательно должна повилять задом у статуи основателя, которая пялится на меня из кустов бегонии.

— Неудивительно, что ты посчитал эту цену равной моей мести. Ни одна девчонка, обладающая мозгами, не переступит порог этого гадюшника.

Вик смеётся, из его груди вырывается короткий смешок, заставляя что-то в груди сжаться. Это сложно — вот так ненавидеть кого-то, как я ненавижу его, особенно если учитывать тот факт, что мое тело постоянно жаждет своего.

— Ты, должно быть, шутишь. Я мог заставить любую девчонку из школы Прескотт сделать это ради меня. В обмен на свой член.

Морщу нос и смотрю на него, наблюдая, как он вдыхает дым. В этой одежде он выглядит, как другой человек. Весь такой опрятный, один из придурков в костюмах, стоит на зелёной лужайке.

— Ты смотришь на все через линзы, — бурчу себе под нос я, успев отвернуться до того момента, как ему представиться шанс разгадать меня. — Все в этой школе ненавидят тебя и твою компашку, и ты это прекрасно знаешь.

— Они боятся меня, а это совсем другое, — Вик кидает бычок в фонтан, доказывая, что уважения к этим богатым придуркам у него столько же, как и у меня. — Тебе не стоит забывать о том, что меня ты тоже боишься.

— Черта с два, — я фыркаю, закидываю голову и начинаю смеяться. — Я боялась тебя, это правда. Но больше нет. Я приняла совершенно другую форму, — смотрю на него, и от моей улыбки не остаётся и следа. — Больше я ничего не боюсь.

— Ты можешь заставить мать подписать разрешение на брак? — внезапно спрашивает он, заставляя менее помедлить. Он снова натянул свою темную страшную маску. — Тебе ведь до сих пор семнадцать, верно?

Кровь отливает от моего лица при одной лишь мысли о том, чтобы попросить ее о чем-то. Вик замечает это и ухмыляется.

— Может быть, меня ты и не боишься, но она все ещё пугает тебя до чертиков. Не волнуйся, мы вынудим ее поставить подпись, — он отталкивается от стены и достаёт маленький бутылёк с духами, опрыскивая нас обоих. — Пойдём попрощаемся с Офелией.

Мой рот сжимается, и я нехотя следую за ним.

Я должна, ведь это часть моей сделки.

Кто знает, сколько всего мне ещё предстоит сделать. Дело в том, что меня до сих пор ни о чем не просили.

Пока не просили.

Глава 15

Есть что-то не обговоренное в том, что я опять ночую у Аарона. Мы особо не разговариваем, или не разговариваем от слова совсем, как было в воскресенье, когда я просто сидела в его комнате и игралась со своим телефоном, но я знаю, что не смогу сидеть тут вечно. Сейчас Хизер находится у своих друзей. В конце концов, мне придётся вернуться домой, когда она это сделает.

Домой.

Как будто это место когда-то действительно так ощущалось…

В понедельник Аарон будит меня, чтобы пойти в школу. Я помогаю ему собрать девочек, и он отвозит нас на своём минивэне, сначала высадив сестер, а потом уже везёт нас к Прескотту. Вывеска с названием видала и лучшие дни. Старшая Школа Прескотта. Кто-то дописал лишнюю букву, которая добавила немного другой смысл названию. Однажды Мисс Китинг подрисовали кнут к руке. Мило.

Аарон паркуется вдоль улицы, мы выходим, минуя металлоискатели, полицейских псов, и осматривающих. И все это только для того, чтобы зайти в школу. Или в тюрьму. Решетки на окнах? Есть. Одноклассники, выглядящие так, словно уже успели отсидеть? Есть и еще раз есть.

Я замечаю Кали, которая отчаянно пытается делать вид, что поглощена своим телефоном, а на самом деле смотрит на меня. Наши взгляды пересекаются, и она отворачивается, сбежав по коридору, как крыса.

— Рада слышать, что ваши ничтожные моральные принципы позволяют вам преследовать людей из списка, хотя раньше те были вашими клиентами, — говорю я, натыкаясь на Виктора. Вынуждаю себя улыбнуться и складываю руки на груди. Могу предположить, что Кали натравила на меня Хавок из-за какого-то парня. Ревность очень интересная штука. Загорается жарким пламенем внутри.

Как же банально.

— Ничтожные? Нет, это просто бизнес. Кали заплатила, а мы доставили ее товар, — размыто отвечает Вик, но он то должен знать, что я разговаривала с Аароном больше, чем с кем-либо другим. Его глаза скандируют коридор в поисках проблем. Никто не встречается с его взглядом. Все прекрасно знают, что этого лучше не делать. — Она для нас пустое место.

Виктор смотрит на меня в упор, но я не могу уловить скрытый смысл.

Однажды ты тоже станешь для нас пустым местом. Таким он был?

— Иди на урок и дай нам знать, если кто-то будет доставлять тебе неприятности.

Он удаляется, одетый в ботинки, джинсы с потертостями и чёрную майку. Я не припомню ни одного мужчину, кто был бы так уверен в себе. Это видно по тому, как он шагает, как проводит рукой по своим черно-фиолетовым волосам, как смотрит на меня своими темными глазами.

— Можешь уже подбирать свою челюсть с пола, — рычит Аарон, проталкиваясь мимо меня, и следует за боссом, когда Оскар хихикает, пряча руки в карманы брюк.

— Пускаешь слюни, не так ли? — спрашивает он, на что я качаю головой.

— Не совсем.

Вранье.

Никогда еще за время существования вселенной, ни одна ложь не была такой гнусной, как та ложь, только что сорвавшаяся с моих губ. Это было чудовищное преуменьшение, самое неправдивое, что когда-либо звучало.

Облизываю губы.

— Не совсем, — повторяю я и устремляюсь на свой первый урок английского. Единственный урок, на который мы с Кали ходим вместе. Хотелось бы, чтобы таких уроков было ноль. Однажды она сперла мое сочинение, и когда я подловила ее на этом, она соврала, что я порчу ей жизнь. Я. Когда в реальной жизни все было совсем наоборот. Эта воровка наблюдает, как я захожу в класс и сажусь, скрестив ноги под столом.

Проходит минута, и она наконец перестает жевать сопли и подходит ко мне.

— Эй, Берни, — она заправляет черно-зеленые пряди за ухо. Иронично, разве нет? Ведь зеленый это цвет зависти. Мрачные глаза Кали метнулись к двери, но потом она вновь обращает внимание на меня.

— Это правда? То, о чем все говорят?

— О чем именно все говорят? — спрашиваю я, мысленно метая в нее кинжалы. Я не буду разыгрывать перед ней дурочку, только не после того, что она мне устроила.

Кали наняла Хавок, чтобы превратить мою жизнь в ад, на то было несколько причин. Несколько ненормальных, не имеющих никакого смысла причин.

Первая — она взялась за меня из-за парня.

Вторая — она взялась за меня из-за тупого пари.

Третья — она взялась за меня из-за того, что не смогла пережить то, что я беру вещи, которые она желала заполучить.

Так что я провела четыре месяца в страхе ходить в школу, в страхе возвращаться домой. Все, что я хочу сказать — Хавок хороши в своем деле. Они действительно выполнили все, о чем попросила Кали. Даже перевыполнили.

Как она расплатилась?

Даже я не знаю ответа на этот вопрос.

— Что ты теперь с Хавок, — поясняет она, сморщившись. Очевидно, что она боится, вдруг я решу натравить их на нее так же, как сделала она.

Она не ошибается.

Я смотрю на не волком.

— И я не о том, что ты наняла их, — все продолжает она, и я уверена, что нас слушает уже половина класса. — Ты стала одной из них, полноценным членом банды.

Улыбаюсь вместе с тем, как звенит звонок, и наш учитель — мистер Дарквуд заходит в последнюю секунду, водрузив целую кучу книг к себе на стол. Он один из тех жалких людей, которые устраиваются на работу учителем, чтобы помочь детишкам. Всегда пытается уберечь потерянные души здесь, в Прескотте. Еще он литературный сноб. Я в каком-то смысле ненавижу его.

— Кали, будь так добра, займи свое место, — просит он, и ее лицо буквально перекашивается от злости, она наклоняется над столом, выставив ладони на парту. Наши носы вот-вот соприкоснутся, но в отличие от предыдущего раза, когда мы столкнулись, я не отступаю.

Хотя, в прошлый раз у меня вроде как не было выбора. С той силой, которую имела Кали с Хавок за спиной, у меня не было не медного шанса против нее.

— Если ты решишь натравить их на меня, я закончу то, что начала в десятом классе, — шепчет она, и из моего рта вырывается смешок.

— Ты, безусловно, можешь попытаться, — говорю я, подняв бровь. — Но что-то мне подсказывает, что далеко ты не продвинешься.

Кали ударяет ладонями по поверхности и усмехается:

— Билли со своими братьями объединились с парнями из Энсбрука. Они жаждут крови за то, что вы, придурки, сделали с Кайлером. Хавок заправляли школой, но все изменилось. Школа Прескотт уже не та, что была два года назад. Береги задницу, Бернадетт, — Кали выпрямляется и отходит к своему месту, в тот момент, когда Мистер Дарквуд уже заканчивает выписывать сегодняшний план урока на доске.

Я игнорирую ее и фокусируюсь на работе, как я всегда делаю. Но ничего не выходит. Беру телефон в руки и колеблюсь между тем, чтобы написать парням о Кали или промолчать. Если они избили Кайлера за то, что засранец подглядел в окно, что тогда они сделают с ней?

В конце концов, решаю отложить телефон до конца урока. Мы должны были заниматься написанием стихотворений, так что я хватаю карандаш и позволяю себе излить душу на бумагу.

Подобие дружбы между бедными девушками.

Каждая из нас отчаянно желает большего, но наши крики тонут среди зловещей тишины мира.

Никто не хочет слушать, когда плачут плохие девочки.

Я пытаясь вытягивать из себя слова на протяжении двадцати минут, а потом решаю, что ненавижу поэзию, и это так сильно меня раздражает, что я не могу с ней справиться. Из меня не вылезло больше ни одного слова. Мистер Дарквуд не пытается остановить меня, когда я выхожу из класса на пять минут раньше и приваливаюсь к стене напротив кабинета, где пройдёт следующее занятие.

К обеду уже все в курсе о том, что произошло между мной и Кали, так что я не сильно удивляюсь, когда натыкаюсь на перекошенное от злости лицо Вика.

— Что она сказала тебе? — он сразу набрасывается на меня, и я знаю, что это не попытка разузнать информацию. Неа, это приказ.

— Она сказала, что братья Билли объединились с парнями с Энбсрука. Все они злятся на тебя и жаждут крови. Она пригрозила, что собирается закончить начатое.

Вик играет желваками, он встает на ноги, когда в кафетерии появляется Директор Ван в сопровождении своих сторожевых псов и движется в нашу сторону. Каждый смотрит. Абсолютно каждый, кто находится в этой комнате. Вик вынудил меня надеть кольцо сегодня, неудивительно, что всеми интересно узнать, что же с ним.

— Мистер Чаннинг, — обращается к нему директор Ван, сканируя остальных взглядом. В его глазах загорается какой-то недобрый огонек, и я вскидываю подбородок, глядя на него. Единственное, о чем я жалею, заключив сделку с Хавок, так это то, что мои цели из списка понятия не имеют, почему я выбрала их, и как на самом деле их действия влияют на меня.

Стискиваю зубы и отворачиваюсь.

— Что? — спрашивает Вик, вытягиваясь в полный рост. Даже в свои семнадцать, почти восемнадцать лет, он больше, чем Директор Ван, состоящий из твердых мышц и юношеской бушующей ярости. Он легко мог бы разделаться с ним, если бы захотел.

— Пройдите ко мне в офис, пожалуйста, — Ван разворачивается, словно уже сказал все, что хотел, но Вик не двигается с места. Врос в землю, а рот скривился от ухмылки.

— Зачем это? — шепчет Каллум с другого конца стола, накинув капюшон, и пялится на спины миньонов нашего директора.

— Понятия не имею, — Вик оглядывается на других учеников. — Плевать. Если меня выкинут из Прескотта, это будет лишь жалкая попытка укусить меня в зад. Парни, найдите мне Кали Роуз-Кеннеди после школы. Она встречается с тем богатеньким мудозвоном, который забирает ее. Поторопитесь.

— Что ты будешь делать? — спрашиваю я, не сообразив, почему меня это так волнует. Это то, чего я хотела. То, за что я заплатила.

Вик и не думает отвечать мне, и я еле сдерживаюсь, когда он молча уходит, игнорируя мой вопрос, как и меня, словно пустое место. Клянусь, нахрен, однажды я надаю ему тумаков.

— Не переживай о Кали, — говорит Хаэль, хрустнув костяшками. У него на лице застыла эта убогая я-вам-всем-покажу ухмылка, и мне хочется дать ему по лицу. — Мы со всем разберемся. Ты можешь поучаствовать только если захочешь.

— Это не то, о чем я просила, — отвечаю я, но звенит звонок, и парни все как один встают на ноги. Для меня остаётся загадкой, почему они все еще ходят на занятия. Они уже давным-давно выбрали свой жизненный путь, и это явно не образование.

— Ты собираешься помогать или нет? — Аарон смотрит на меня, как на дерьмо, прилипшее к его ботинку. У меня не было никаких планов после школы, так что я могла как отправиться к нему домой, так и поехать к моей матери.

Ничто из этого особо сильно меня не привлекает.

При обоих вариантах я не могу бросить Хизер. Неважно, чем я занимаюсь, она всегда должна быть рядом со мной.

— Да, — встаю на ноги и беру свой поднос. Кали наблюдает за мной с другого конца столовой, чувствует, что мы обсуждаем ее ближайшую судьбу. Швыряю свой поднос к остальным и только потом смотрю на нее. Как бы старательно Кали ни делала вид, что не боится Хавок, то, как быстро она ретировалась, доказывает обратное.

Ей следует ускориться. И никогда не оборачиваться.

Глава 16

После школы я получаю сообщение от Каллума, где он написал, что парни подкараулили Кали у ее спортплощадки. Бегу так быстро, как только могу, рюкзак бьет по плечам, и я устремляюсь по тропинке, ведущей к футбольному полю.

Там я и нахожу мальчиков и Кали, зажатую между Каллумом и Хаэлем. Напротив них стоят братья Картер на пару с парнями Энсбрука.

Судя по всему, Кали не наврала.

— Это дерьмо собачье, — бросает Аарон, стоя во главе группы, как вице-президент, пока Вик отсутствует. Никто не видел его после обеда, и это буквально выводит меня из себя. — Какое вам дело до того, что будет с этой сучкой?

Ого.

Непривычно слышать, что Аарон разговаривает как самый настоящий мудак.

Я застываю за его спиной, бросая взгляд в сторону Оскара. Интересно, все присутствующие здесь знают, что Оскар, блять, сумасшедший? Я буквально вчера видела, как он прострелил чуваку бедро. На что еще он способен?

Оскар смотрит на меня своими серыми глазами и улыбается, такой улыбкой, которая поясняет, что насилие его не пугает. Он пробегает татуированными пальцами по еще более забитому татуировками горлу, и я невольно дрожу.

— Потому что мы встречаемся, ты, кусок дерьма, — отвечает Митч Картер, один из братьев Билли. Она, кстати, тоже здесь, стоит не так далеко от него. Скорее всего, бесится, что мы подловили ее новую невестку

— Тогда, ты, должно быть, в курсе, что трахается с парнем из подготовительной школы «ОАК Велли»? — влезает Оскар, но никто не отвечает на его провокацию.

— В следующий раз Кали подумает дважды, перед тем как играть с Хавок, — говорит Аарон, кивая в сторону Каллума и Хаэля. — Мы предоставим ей выбор

Он оборачивается, а его лицо не выражает абсолютно ничего. Холодный и злой. Ему пришлось таким стать, чтобы иметь возможность защитить свою семью. Мир несправедлив. Фигово, когда из милого мальчика получается то, что получилось, просто ради того, чтобы защитить тех, кого он любит. Он наклоняется, что взглянуть Кайли в лицо:

— Вариант первый — мы выкладываем порно с твоим участием в интернет и отправляем ссылки твоим родителям, университетам, о которых ты мечтала, и в то модельное агентство, которое хотело предложить тебе съемку, — он отступает и лицо его темнеет, — или же мы сломаем тебе руки. Будет больно, но физическую боль куда легче перенести, чем эмоциональную.

— Если хоть один волосок упадёт с ее головы, я убью тебя, Фадлер, — брат Кайлера, Дэнни, делает шаг вперёд, ноздри его раздуваются. У него тоже обладает внушительными размерами, его плечи шире любого из Хавоков, а руки размером со стволы деревьев. А еще он выглядит взбешенным.

Сердце в любой момент выпрыгнет из груди, я провожу языком по губам и прикидываю наши шансы. Их пятеро, как и нас. Не могу утверждать, осознают ли парни, после того, что сказал Оскар, но меня нельзя просто так взять и выгнать. Я не какая-то игрушка для их маленькой банды, которую можно только трахать и прогонять, когда вздумается. Вовсе нет, я как никто другой умею надирать задницы.

— Я могу взять на себя Кайлер, — я высказываю свои мысли, потому что действительно думаю, что самым подходящим вариантов в этой ситуации будет разбиться на пары с примерно похожим размером соперника. Оскар глядит на меня, поправляя очки на носу средним пальцем. Его фирменное.

— Билли не считается? — спрашивает он, и я пожимаю плечами.

— Я выбила из нее дерьмо в прошлом году без особых усилий, так что ее можно даже не рассматривать.

— Катись к черту, ты, гребаная шлюха, — выплевывает Билли, перекидывая свои темно-бирюзовые волосы через плечо. — Все мы знаем, что рано или поздно ты раздвинешь свои ноги для Хавок. Но отправлять их решать твои проблемы за легкую киску? Не настолько же ты жалкая.

Иногда, я не думаю, совсем. Я выдрессировала себя. Я просто реагирую. Я устремляюсь к Билли, потому что не осточертела эта словесная перепалка, лучше просто уже ударить. Я подправлю ее тупое лицо, вбив его в асфальт, говорю себе, уже замахнувшись, но тут тёплые руки так резко обвивают мою талию, что весь воздух разом вылетает из моих лёгких.

— Никаких драк на территории школы, — бурчит Вик, держа во рту сигарету. Она плотно зажата между его зубами, но дергается каждый раз, как он что-то говорит. — Мы потрясем своим грязным бельем где-нибудь в другом месте, — он кивает подбородком Каллуму и Хаэлю. —Отпустите эту сучку.

— Серьезно? — возмущается Хаэль, а щеки его окрасились. — Эта шлюха, постоянно сидящая на членах, набралась смелости и решила, что может донимать нашу девушку, и ты вот так просто позволишь ей уйти?

Ярость и желание подраться уже успела застелить мне глаза, но я услышала каждое произнесенное слово. Наша девушка. Это было за гранью реальности, но мне стоило знать, что мальчики Хавок не шутят. Как только я дала свое согласие, все стало реальным. Все это.

— Исчезни, Кали, — командует Вик, когда Хаэль отпускает себе под нос различные ругательства, но все равно подчиняется приказу, нравится ему это или нет. — И вы тоже, пошли нахрен отсюда.

— Да пошёл ты, Чаннинг, — язвит Митч, и Кали падает к нему в объятия, мямлит, как маленькая жертва. Мне никогда не следовало доверять ей, делиться грязными секретами на наших ночевках. Она всегда использовала мои же слова против меня, начиная от украденной работы, заканчивая Хавоками. Кали Роуз-Кеннеди — предательница, самый настоящий кошмар. И если парни в скором времени не возьмутся за нее, я клянусь, что сделаю все сама.

— Только попробуй тронуть мою девушку, и мы узнаем, у кого действительно больше власти.

Вик улыбается.

Это не та милая улыбка, которая ему так идет, эта, скорее, ироничная, вымученная.

— На это и рассчитываю, — отвечает он, заключив меня в объятия, лишая возможности дышать.

— Где ты был? — спрашиваю я, глядя, как глаза его темнеют, а лицо становится отстраненным.

— Позже, — обрывает он и ведет меня по коридору, представляя всей школе, а мое обручальное кольцо отливает солнцем.

Меня тошнит от того, как сильно я наслаждаюсь происходящим.

Глава 17

В пятницу Виктор снова зовёт меня к себе, так что я беру свой рюкзак и оставляю спальный мешок. Он, как всегда, сидит на пластиковом стуле с сигаретой в руках наблюдает за закатом.

— Где остальные? — спрашиваю я, бросив рюкзак на землю рядом с ним. Он переводит взгляд с неба на меня, явно чем-то взбешенный.

— Еще не приехали, — Вик тушит сигарету о металлическую пепельницу, а затем тянется к моему запястью, дергая к себе на колени. Из моего рта вырывается сбитый звук, и пламя накатывающими волнами рвется из меня наружу словно сладко вещая, что сначала будет немного больно, зато потом станет ох-как-хорошо. А потом оно снова так разговорится, что я онемею и больше никогда ничего не смогу почувствовать. Он смотрит на заросшие кусты, создающие своеобразный забор вокруг участка. Всю неделю он был чертовски расстроен и взбешен, что бы там ни произошло в понедельник.

Но когда Виктор Чаннинг говорит «позже», становится очевидно, что именно он решает, когда рассказать, что произошло в офисе Директора Вана.

— Вы всегда собираетесь по пятницам? — спрашиваю я, и он пожимает плечами, мышцы перекатываются, как в отложенный двигатель, он готов бороться в любой момент. Я узнаю эту бдительность в нем, готовность к чему-то даже когда он отдыхает, потому что во мне это тоже есть. Глубоко внутри меня живет дикая кошка, она ждёт того момента, когда сможет выпустить коготки, показать клыки, зная, что ей в любом случае придется это сделать, ведь мир жесток, так жесток. Один неверный шаг, одно неправильное действие, и все разрушится.

— Мы делаем это годами, помогает держаться вместе. Большую часть работы мы выполняем на выходных, так что, — Виктор оборачивается, чтобы посмотреть на меня, и ветер треплет его волосы, заставляя мое сердце делать странные вещи внутри моей груди. — Где твоя сестра?

Я напрягаюсь. Мы толком не говорили о Хизер, о том, что она значит для меня или о том, на что я готова пойти, лишь бы защитить ее. Мне почему-то кажется, что Виктор уже знает. Тянусь к нему, проведя пальцем вдоль его ярко выраженной челюсти, просто чтобы проверить, позволит ли он мне. Я никогда не видела его с девушкой, но, очевидно, что они у него были. Целое множество. Что-то темное бушует внутри меня, и я сдерживаю эмоции, чтобы они не показали свои уродливые головы.

— У друзей. Но, честно говоря, друзей, которые могли бы принять ее у тебя, становится все меньше, — наружу вырывается сухой смех, и я провожу ладонью по лицу. Устала. Чертовски устала. Но такова моя жизнь. Такое ощущение, что я не спала должным образом уже долгие годы. Те две ночи у Арона были похожи на сон, почти болезненное напоминание о том, что мне нечасто представляется возможность как следует отдохнуть, даже когда я пытаюсь довольствоваться коротким незначительным сном. — А моя мать, Памела, не любит, когда нас подолгу нет. В конце концов, она из-за этого взбесится.

Вик усмехается, но звук совсем сухой, похож на злобный смех. Лишенный юмора. Он зажигает еще одну сигарету и держит ее меж пальцев. Сегодня какая-то сучка наорала на него за то, что он курил перед зданием школы. Он сверкнул своими белоснежными зубами, приказал ей закончить свою анти-курящую кампанию, а затем кинул бычок в ее модный внедорожник, прожигая кожу.

Та наехала на него, откинув свою газировку куда-то в сторону, пока пыталась спасти свою дорогую обивку.

— «Подсластитель, который находится в том, что ты пьешь, является известным канцерогеном. Который, вероятно, убьет тебя раньше, чем мои сигареты, но я же не запихиваю их тебе в рот. Иди трахни кого-нибудь и хорошего дня».

Он вроде был в настроении.

Мне это почти нравится. Почти.

— Позволь мне было честным с тобой, Берн, — превращая мое имя во что-то иноязычное, горячее. По телу пробегает дрожь. — Я не боюсь Памелу Пенс, — Вик произносит ее имя так, словно это просто налет на языке. — Она может беситься, сколько влезет, мне, черт возьми, плевать на это.

— Я боюсь не ее, — произношу я. Ложь. Какая-то маленькая часть меня, спрятавшаяся в темноте, всегда будет бояться мою мать, навсегда останется той маленькой плачущей девочкой, потому что ногти ее матери слишком глубоко впиваются в кожу. «Сядь на колени к папочке», — командовала она, каждый раз, когда я находила в себе немного силы, чтобы противостоять ей. «— Он не мой папочка», — кричала я в ответ, но все бестолку, ведь в конце концов я все равно оказывалась у него на коленях — извращенца, чьи прикосновения задерживались слишком надолго, и улыбка была чересчур глубокой.

Мое дыхание сбилось, и Вик это заметил.

Он, блять, все замечает.

— Тот коп, — произносит он ровным голосом.

Я киваю.

Какое-то время мы сидим в тишине, и я смотрю над его плечом в сторону дома, ища любые признаки нахождения здесь его отца. Этот мужик пугает меня до чертиков. Почему Вик остаётся здесь, находится за гранью моего понимания.

Решаю спросить.

Ведь между Хавок нет секретов, так ведь?

Это все херня, безусловно, но, если они играют только по своим правилам, мне это подходит.

— Почему ты все еще живешь здесь? — спрашиваю я, когда взгляд Вика смыкается на мне. Как если наблюдать за тем, как луна затмевает солнце, отключая полностью свет, но каким-то образом сделав весь этот процесс еще прекраснее.

— Ты мог бы купить собственный дом. Черт, да ты мог бы жить с Аароном, если бы захотел. Серьёзно, любое место, где нет твоего отца, подошло бы.

— Это тоже часть сделки, — поясняет он и тянется к моей руке, впервые играясь с кольцом на моем пальце. Какое-то время он тупо пялится, действительно смотрит на кольцо, пока мне это не надоедает, и я не отдергиваю руку. — Чтобы я мог получить наследство, мне придется жить с отцом вплоть до того момента, когда я выпущусь.

Его лицо темнеет, словно грозовая туча нависла над его головой, делая его еще более угрюмым и загадочным.

— Жениться. И быть в браке на протяжении года.

Вот и вылилось то, что больше всего поразило меня.

Я должна сопротивляться желанию сейчас же надавать ему по голове.

Я скалюсь от разочарования.

— Ты никогда не упоминал, что нам придется прожить в браке около года.

Глаза Виктора сужаются, и взгляд скользит по мне. Обычная попытка удержать взгляд этого мужчины утомляет меня. В нем словно бьется буря эмоций и в то же время пустота, она бесцветна, абсолютно лишена цветов. Трудно прочитать и невозможно предсказать.

— Мы останемся женаты до конца жизни, если понадобится, — вот так просто говорит он, на секунду растеряв ту выдержку, над которой работал. Один глубокий вдох и освобождающий выдох спустя, я чувствую, как его напряженные мышцы расслабляются подо мной, весь гнев испаряется. Представить себе не могу, какого это — уметь контролировать себя на таком уровне. Мое сердце трепещет, пальцы сами собой сжимаются. Я может и сижу на его коленях, но Виктор Чаннинг и я похожи, но живем в чертовски разных мирах.

Скрытные.

Лицемерные.

Это и есть мы.

— Ты думала, что у этой сделки есть срок годности? — наконец спрашивает он, и я хмурюсь.

— Я не привыкла думать перед тем, как что-то делаю, — признаюсь я. Это правда. Моя жизнь никогда не работала по принципу: я увидела розочку и остановилась вдохнуть ее прекрасный аромат, помечтала о завтрашнем дне, а затем и о будущем. Я всегда пеклась только о настоящем, как выжить в конкретную секунду, и только где-то в глубине сердца надеялась, что у меня еще есть время. Конечно, ничего из этого я не произношу вслух.

Вик пялится на меня с мгновение и проводит своей огромной рукой по лицу.

— Ну что еще? — спрашиваю я, потому что что-то мне подсказывает, что он не очень доволен мной. То, как его рука сжимает мою талию, а его пальцы впились в подлокотник. — Вы попросили меня стать девушкой… Хавок, — я начинаю задыхаться на этом слове, ощущая, как знакомо начинает биться тело от ярости. — Ты думал, что я буду счастлива при таком раскладе? Это тоже было частью сделки? Ведь если так, то я пропустила это.

Его лицо напрягается, но ему удается сохранить свой железный контроль.

— Ты злишься в любой непонятной ситуации, я понял. Я видел, сам был таким же. Научись контролировать свой гнев, выпускать только когда сама решишь это сделать. Поверь мне, это куда более занимательно, чем позволять ярости завладеть тобой.

— Ты кто, блять, мозгоправ? — фыркаю я, вытаскивая пачку сигарет, и достаю одну трясущимися пальцами. Зажимаю сигарету между губ, и Вик помогает ее зажечь.

— Мы не просили тебя становиться девушкой Хавок, мы предложили тебе стать одной из нас. Большая разница, Бернадетт, — Вик толкает меня со своих колен без предупреждения, и хотя он особо не применяет силы, я шлепаюсь на траву, а сигарета вылетает изо рта. Он наклоняется и смотрит на меня, как будто он король, восседающий на троне, а я жалкая прислуга. — Кровь за кровь.

— Перестань повторять это! — кричу я, рывком поднимаюсь на ноги и прикидываю, смогу ли я отделать его, как ранее Оскара. Сжать его горло руками. Готова поспорить, что почувствую себя в этот момент просто фантастически. Отомстить ему так же, как и тем, чьи имена я перечислила парням. — Мне стоило добавить твое имя в долбанный список. Натравить на самого себя

Он смеется надо мной, и я осознаю, что нахожусь полностью во власти своей ярости. Когда Вик выпрямляется, я не думаю и кидаюсь на него, врезаясь в твёрдое тело. Он не дрогнул. По ощущениям похоже на то, как если бы я попыталась снести плечом кирпичную стену.

Горячую, накаченную, стремную до усрачки кирпичную стену.

Виктор хватает меня за руки и толкает спиной в ствол дерева так же, как он сделал со своим отцом неделю назад. Он не причиняет мне боль, хотя я знаю, что он может, но силы хватает, чтобы вышибить воздух из моих легких.

Так что теперь вот она я — задыхаюсь, трясусь, стою здесь, глядя в его чёрные глаза, так похожие на бездонный бассейн, в котором хочется утонуть.

— Придержи свою злость, чтобы избавиться от нее в другом месте. Мы найдем, как тебе выпустить пар, — Виктор не отпускает меня, пальцы его сильно впиваются в кожу, уголок его губ опустился в ухмылке. — Когда мы предложили тебе стать девушкой Хавок, Бернадетт, я имел в виду, что ты становишься одной из нас. У сделки не было никаких сроков.

— Что если я однажды захочу уйти? — я не осознаю, как этот вопрос слетает с моих губ, хоть я и не уверена, что это «однажды» когда-то настанет. Вик может говорить, что хочет, но я-то знаю, что у моей жизни есть отведенный срок. Это может мне не нравиться, но именно так работает этот суровый, безобразный мир.

— Бернадетт, не испытывай меня, — произносит Виктор, а затем отпускает меня, смотря куда-то в другую сторону, и поднимает сигарету с земли. Он тушит сигарету мыском ботинка и спрашивает:

— Как долго вы там стоите?

Я поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на оставшихся Хавок. Они стоят рядом с подъездной дорожкой.

— Достаточно, — отвечает Оскар, скользнув по мне взглядом своих серых глаз. Его улыбка будет преследовать меня в кошмарах. Опускаю свое красное лицо вниз и разглядываю кольцо на пальце. Дома я снимаю его, потому что моя мать увидит кольцо, то случится конец света. Ей никогда не нравилась даже мысль о том, чтобы у меня был парень. Не говоря уже о бижутерии, сверкающей ярче, чем у нее.

Я щурюсь, тупо пялясь на кольцо, когда рядом раздаётся дерзкий и немного бесячий смех Хаэля.

— Если ты действительно думаешь, что швыряние девушки — это один из видов прелюдий, тогда я не удивлен, что Бернадетт не заинтересована в тебе, — говорит он, когда мимо меня проносится тень, и я задираю голову только чтобы снова увидеть, как Вик глазеет на меня.

— Это реально, — он тянется к моей руке, изучая ее с мгновение. — Все это, — пальцы его загораются, когда он прикасается ко мне, прожигая себе путь прямо к моей душе. Наши взгляды встречаются, пусть я и нахожу это смехотворным, но я действительно не могу дышать. — Оно стоило где-то… около тридцати штук, если я не ошибаюсь.

Мои глаза расширяются, но я ничего не говорю, когда он отстраняется и поворачивается к другим.

— У нас проблема, — объявляет он, а Аарон буквально светится, Каллум плюхается в кресло, и, подтянувшись к ящику с закусками, вываливает себе под ноги все содержимое. Среди этой горы он выбирает чипсы. Он подмигивает и улыбается мне. Последнее я игнорирую.

Мой мозг работает на автопилоте. У Вика было кольцо, которое стоило, тридцать, мать его, штук и он никогда не задумывался о его продаже? Я опускаю взгляд на кольцо и поверить не могу, что к такой вещи может быта какая-то эмоциональная привязанность. Я имею ввиду, что он как-то сказал, что кольцо принадлежало его бабушке, но едва ли я поверю в то, что кто-то такой же, как Виктор Чаннинг треплется о каком-то дерьме про покойную бабку.

Что же тогда?

Он осознает, что я могу прийти в любой ломбард в городе, продать эту хреновину и уехать вместе с сестрой? Конечно, тридцать кусков вечными не будут, но этого хватит, чтобы уйти. Купить дешевую тачку и научиться водить.

Мы могли бы начать новую жизнь в другом штате, отвести сестру в новую школу, и Тинг никогда не найдет нас. У его семьи есть определённые ресурсы, но будут ли они полезны?

— Да? И какая же? — спрашивает Хаэль, падая в дряхлый шезлонг, заставляя его скрипеть под собственным весом. Он — мокрая мечта каждой девушки, со своими веселыми карими глазами, тёмными волосами, иногда отливающими красным, а его татуировки… На его груди даже набит дьявол со словами «Hot Rod» по обе стороны. В общем, он плохой мальчик, своеобразный аналог придурку. И все же… я нахожу его привлекательным.

— В понедельник Ван затащил меня к себе в офис, — начинает Вик, и я навострила уши. Все мы знаем эту часть истории, но причина, по которой это случилось, оставалась неизвестной. До этого момента.

Направляюсь к креслу Каллума, когда он собирается стащить еще один пакетик с закусками.

— На колени? — предлагает он, глядя на меня своей тупой улыбкой диснеевского принца, хотя он никакой не принц вовсе. — Орешков?

Или глаза превращаются в щелки, но Каллума я не боюсь, никого из этих говнюков. Плюхаюсь ему на колени и выхватываю еду, заметив, что глаза Вика перескакивают с меня на Кэла. Его челюсть напрягается, и он отворачивается.

Аарон сидит на стуле в другом конце комнаты и испепеляет дверь гаража взглядом, конечно, не Вика. Или меня. Конечно, не меня.

— Он сказал, что ему поступил звонок от моей матери, и она рассказала о наркотиках, которые я храню в своем шкафчике.

— Ты хранить наркоту в шкафчике? — давлюсь я, и Вик смотрит на меня долгим, изучающим взглядом.

Ладно, это был идиотский вопрос. Конечно, он не хранит наркоту в школьном шкафчике. Только идиот возьмется прятать наркотики в школе Прескотт, когда там проводятся регулярные обыски с присутствием полиции и псов-ищеек. К ним можно применить абсолютно разные эпитеты, но тупыми парней Хавок точно нельзя назвать.

— Так вот почему Рон Картрайт парил в зале? — предполагает Хаэль и смеется. — Тупой кусок дерьма. Он думал, мы не заметим? Мы с Кэлом нанесем ему визит на следующей неделе.

Мне даже не приходится гадать, что значит «нанести визит». Яйца Рона Картрайта окажутся у него в заднице. Вик кивает, как бы одобряя сказанное Хаэлем, и продолжает.

— Я подкинул это дерьмо обратно ему в шкафчик и отправил администрацию в одно место, — он потирает подбородок, а значит, он думает. Его темно-фиолетовая футболка взмокла на спине, хотя снаружи не так было жарко. Вот тогда я и понимаю, что подмышки моей футболки тоже мокрые, и я все еще дрожу. Что между нами происходит?

— Ты дважды пересек ему дорогу, — вставляю я, обращая взоры каждого на себя. Парни выглядят удивленными, что я заговорила. Наверно, не привыкли к тому, что среди них находится девушка. Видимо, я не одна, кто все еще не может переварить это дерьмо, хотя прошло уже несколько недель, а я так и не оказалась ни в одной постели. Разве я здесь не для этого? — Прекрасно. Так что теперь? Твоя собственная мать пытается саботировать тебя?

— Она уже пыталась ранее, — говорит он, ни капельки не удивленный. Когда наши глаза встречаются, на его губах появляется маленькая, малюсенькая, улыбка. — Я думаю, ты ее спугнула. Все становится слишком близко к реальности, в конце концов деньги моей бабушки достанутся не ей.

— О наследстве в каком количестве идет речь? — спрашиваю я, не беспокоясь о беспечности, которой наполнен этот вопрос. Я заинтересована, особенно когда Вик упомянул, что мы все получим свою долю. Я не очень верю в это, но да ладно. Могу я немного помечтать?

— Недостаточно, чтобы изменить мир, но хватит на то, чтобы устроиться в жизни, — Виктор щелкает пальцем в сторону Оскара. — Выясни, где остановилась моя мать.

— Что мы будем делать? — спрашивает Аарон, впервые подав голос. Мимо меня не прошло то, что Вик привык полагаться на других троих больше, чем на него, хотя даже тупой поймёт, что Аарону чертовски необходимо одобрение Виктора, пусть он и ненавидит его.

— Я не знаю, — Вик замолкает, когда замечает ползущую вниз по улице машину. Трудно понять, кто сидит за рулём. Разросшаяся изгородь мешает обзору, но то, что Оскар не единственный, кто вытащил пушку непонятно откуда, и Кэл вместе с ним, о чем-то говорит.

Лидер Хавоков поворачивается ко мне.

Его глаза горят.

Какими бы тёмными они ни были, я не должна была видеть пламя. Но я вижу его.

Я стискиваю зубы.

— Ты знаешь что-нибудь о многозадачности, Бернадетт? — спрашивает он, и я киваю, чувствуя, как губы изгибаются в гримасе. Многозадачность? Как насчёт того, чтобы пытаться закончить домашнее задание, ходить в душ, спать и не бояться за то, что вовремя этого, младшая сестра не подвергнется насилию тем же мужиком, который таким же образом загнал старшую сестру в могилу раньше времени? Или ненавидеть школу так сильно, что слёзы сами струятся по лицу от одной лишь мысли, что придется переступить через порог, и знаешь, что других вариантов нет, потому что образование — это единственный выход? Издевательства, домашка, дерьмовая жизнь дома. О да, я знаю о многозадачности лучше любого из них.

— Зачем тебе?

— Мы привыкли вести войны сразу на нескольких фронтах, — бросает Виктор, сразу же абстрагируясь, мысли его уже сместились куда-то в другое место. Он глядит прямо мне в лицо. — Назови мне четвертое место в списке.

Я стискиваю челюсть и прячу глаза.

Вик знает каждого человека, кто находится в моем списке, потому что довольно долгое время кружил вокруг меня, как акула. Да все они, Хавоки, всегда каким-либо образом принимали участие в моей жизни. Не один, так другой. Но он не знал о Дональде Ашере.

Никто кроме меня не знал.

Смотрю в сторону, изучая стену, принадлежащую к чьей-то частной собственности, и думаю, кому же, нахрен, принадлежит та машина. Одному из тех мужчин постарше? Один из Энсбруков или братьев Картер? Или кто-то посолиднее?

Об этом Вик говорил, когда сказал, что они привыкли вести войну на несколько фронтах?

А теперь, с моим списком, они начнут еще одну.

Перевожу взгляд на остальных четверых, размышляя, считают ли они меня обузой с моими запросами. Кажется, их это не сильно тяготит, и я знаю, что у них есть и другие заказчики, которые и не думают…публично освещать своих жертв, но все же, мне интересно.

Обращаю внимание на хмурящегося Вика и вижу, что он не настроен на шутки. То, что он сказал, не было предложением, это была команда.

«— Ты будешь делать то, что я тебе говорю».

В данный момент я не могу представить, что сижу на лужайке вместе с пятью парнями, которые хуже любых незнакомцев. Пять парней, которые ходили со мной в школу с детства, за которыми я наблюдала издалека. Которых возвышала. И, наконец, появляется Аарон. Идеальный парень, идеальный любовник… превратился в татуированного мудака, и все потому, что жизнь несправедлива. И я должна вот так просто раскрыть все свои секреты?

— Потом, — отмахиваюсь я, подражая тому, что сказал Вик пару дней назад. Его глаза слегка сужаются, и я с точностью могу сказать, что вот-вот выведу его из себя.

— Нет, — отвечает он, и мои брови вскакивают. О, да что ты? Мы собираемся проверить прочность проводка на моей шее прямо сейчас? Мои губы превращаются в тонкую линию, когда он смотрит на меня. Над его головой повисло грозное облако. Снаружи он спокоен, пока что. — Сейчас.

Встаю на ноги и разворачиваюсь, направляясь к дому и намереваясь укрыться в ванной. То, что случилось с Дональдом…одна лишь мысль заставляет мой желудок сделать кувырок, вызывает кучу ужасных воспоминаний, слишком много. Хочу потратить всю жизнь на сожаление.

Я еле соображаю, что делаю, пока не прохожу мимо ванной и натыкаюсь на маленькую лестницу, моя рука скользит по изношенным перилам. Через несколько шагов я оказываюсь на втором этаже, стоя за пределами маленькой спальни.

Комната Вика.

Сжимаю руки, когда его запах развивается вокруг меня — смесь янтаря и табака. Что-то колется о мою шею, и ко мне приходит осознание, что сзади кто-то стоит.

— Входи, — говорит он, и я слышу скрип шагов, по мере того как он отстраняется от меня, не бросая попыток затолкнуть меня в комнату.

Мое подсознание, должно быть, специально отправило меня сюда, верно?

Захожу в комнату Вика и дрожу, когда он захлопывает дверь за нами. Здесь одна кровать, двуспальная, стол, несколько постеров на стенах и закрытый шкаф.

Тот самый, в котором я однажды просидела неделю.

Дыхание сбивается, и я делаю шаг назад, случайно натыкаясь на человека, который запер меня в кругу ада. Его теплые, горячие руки приземляются на мои плечи, и я вздрагиваю.

— Четвертое имя в списке…

— Дональд Ашер, — позволяю имени быстро соскользнуть с языка.

Я шарахаюсь в сторону, словно переживая один из кошмаров в виде Хавоков снова и снова. Твёрдые хватки на моих руках и плечах, синяки, окрашивавшие мою кожу, пока они тащили меня по похожим этажам и запирали в шкафу. Я так громко кричала, скребла ногтями о дверь так сильно, что они грозили вырваться.

Я не была уверена, смогу ли хоть когда-то выбраться.

— Не делай этого, — наконец говорит Вик после долго вздоха, но я уже двигаюсь, хватаю ручку и дергаю ее. Внутри нет ничего, кроме стопки пустых коробок из-под обуви и нескольких рубашек на вешалках.

Ничего не осталось от той боли, которую мне довелось пережить, но она словно ядовитое облако, повисла надо мной. Никакого страха. Такое ощущение, что вселенная решила плюнуть мне в лицо, решив оставить место, где я страдала, таким пустым и безобидным.

Медленно и осторожно я закрываю дверь.

Я стала сильнее, но частью той самой силы, всегда будет умение распознавать триггеры и потом решать, действительно ли вы захотите столкнуться с ним вновь, или они когда-то оставят вас в покое.

Прямо сейчас мне не нужен лишний стресс.

Я отворачиваюсь и прижимаюсь спиной к шкафу.

— Он ученик подготовительной школы, — добавляю я, и глаза Вика сужаются, а рот превращается в тонкую линию. Он складывает руки на груди и наблюдает за мной своим железным взглядом.

Я пялюсь в ответ.

Тишина затягивается, заполняя пространство между нами, зияющую пустоту, которую, кажется, невозможно преодолеть. Я застряла здесь, в этой обезличенной маленькой комнатке, навсегда.

— Встань на колени, Бернадетт, — говорит Вик своим холодным голосом. Он опускает одну руку, расстегивая пуговицу на джинсах. Глаза расширяются, и я чувствую, как пульс начинает сходить с ума. Не то, чтобы мне не доводилось раньше делать кому-то минет, но… — Так что? — напоминает он, когда становится очевидным, что я не спешу выполнять сказанное.

Челюсть сжимается, и я ощущаю, как ярость внутри поднимается, и ее надо одолеть, бороться с ней, победить.

— Он учится в подготовительной школе «ОАК Велли». Я помню, где найти его комнату, хотя, учитывая то, что перед возвращением, он накачал меня в ресторане, это было не очень легко.

Выражение лица Вика не меняется.

— Бернадетт, — окликает меня он, потянув молнию вниз. Я оглядываюсь, перед тем как он освободит свое хозяйство, и я понимаю, что вспотела. — Ты ведь сможешь это сделать, не так ли?

Я замираю, только чтобы увидеть, что Вик поправил штаны. Его лицо наполовину скрыто тенью, лишенное любого намёка на солнечный свет. Он ужасен.

— Я… — вновь пытаюсь я, но отступать не собираюсь. Я знала, на что соглашаюсь, заключив сделку.

— Ты заключила договор, и не можешь выполнить свою часть? Я правильно понял?

Ноздри Вика раздуваются, и он ненадолго прикрывает глаза. Открывает, и они горят недобрым огнём.

— Я могу ее выполнить, — отвечаю я, дыша тяжело и быстро. — Я всегда хотела трахнуть тебя, чтобы узнать, какого это. Так что едва ли это наказание.

Перекладываю светло-розовые волосы на одно плечо, придвигаюсь к нему и пялюсь на стояк Вика. Или на то, где должен был быть стояк? Он не твердый, от слова совсем.

Он испытывает меня, прямо как было с кольцом… Пробегаю пальцем по помолвочному кольцу без задней мысли и внезапно осознаю, что Вик рассказал мне о ценности кольца специально, чтобы проверить, не сбегу ли я, продав его.

Но я никуда не собираюсь.

— Я хочу этого, — смотрю ему прямо в глаза. Он устремляет на меня ответный взгляд, и уголок его губ приподнимается в в жестокой ухмылке. Она не похожа на ухмылку Хаэля, какая-то другая, она темнее, изображает какую-то позитивную эмоцию, хотя на деле является полной противоположностью.

— Так докажи это, блять, — Виктор хватает меня за запястья, потянув мою руку куда-то назад. — Когда я задаю тебе вопрос, будь добра, ответь на него, — угроза в его голосе ясна, и я снова дрожу, хотя его прикосновения обжигают. — Дональд Ашер, жалкий сопляк из подготовительной школы ОАК Велли. Он накачал тебя наркотой?

Я лишь киваю, но сейчас, когда Вик удерживает меня, правду признать куда сложнее. Мне следовало сказать правду снаружи, когда присутствовали все мальчики.

— Он изнасиловал тебя?

— Он пытался, — признаюсь я, задыхаясь от нахлынувших воспоминаний. Изнасилование. Это просто чудо какое-то, что мне не довелось пережить это на собственной шкуре, но попыток было слишком много, бесчисленное количество. Я не чувствовала себя в безопасности с того момента, как половое созревание настигло меня, и раньше тоже. Иногда я чувствую себя чертовски уставшей. — Даже позвал друзей присоединиться. Я видела его телефон перед тем, как запереться в туалете на первом этаже.

«Эта сучка из трейлерного парка решила, что достойна лучшего? Кто-нибудь хочет вкусить шлюшку с южных краев? Приходите ко мне в комнату, и мы возьмём ее в оборот. Презервативы не потребуются. Я оставлю дверь открытой».

В групповом чате посыпались куча смеющихся смайликов сразу от нескольких друзей Дона. Мои руки начинают трястись, и я вдруг думаю о Пенелопе, о ее дневнике, где она описала, как себя чувствовала, когда Найал был сверху, и о том, как я не смогла уберечь ее, как я позаботилась только о себе.

Закрываю глаза, пытаясь вернуть себе немного самоконтроля, открываю и вижу лидера парней из Хавок. Он смотрит на меня в упор нечитаемым взглядом.

Мне требуется пара минут, чтобы сообразить, как продолжить свое объяснение Вику.

Он отпускает мои запястья, поворачивается и распахивает дверь.

— На выход, — он кивает подбородком. Я проскальзываю мимо него, и он захлопывает дверь.

Страшные воспоминания накатывают, словно волны, когда я спускаюсь, запинаясь на каждой ступеньке. Толкаю плечом дверь в туалет, поворачиваю замок и сворачиваюсь клубочком в ванне, чтобы перевести дыхание. Через некоторое время слышу, как снаружи вскрыли замок, и занавеска отодвигается. Поднимаю голову и вижу Каллума, смотрящего на меня своими бледно-голубыми глазами с грустной улыбкой.

Он кладет рядом с ванной сумку с разными снэками и питьем, передает мне подушку и одеяло и присаживается рядом на корточки, сложив руки на покрытые шрамами колени.

— Не переживай, — говорит мне он, его низкий, грубый голос каким-то чудом прогоняет мою тревожность. — Мы достанем его, — улыбка его становится чуть острее. Пугающее.

— Этот говнюк еще пожалеет, что на свет родился.

Глава 18

В следующую пятницу я тусуюсь в забегаловке возле железнодорожных путей, те, что проходят не в самой удачной части города. Забегаловка представляет собой ветхое, дешевое здание, зато с вкуснейшей едой — полная противоположность тому, что находится напротив. Модный, первоклассный ресторан, где вся еда по вкусу напоминает пластик. Между этими местами уже довольно давно продолжается вражда, в которой принимают участие все, кто проезжает мимо. Детишки из школы Прескотт ходят сюда, а придурки из школы Фуллер предпочитают местечко напротив.

Хотя, все в моей жизни более-менее спокойно — спасибо Хавок за это.

— Надеюсь, ты запаслась черной одеждой, — дразнит Вик, передавая мне бургер. Он облокачивается на стол, словно какая-то модель из пятидесятых, член банды в кожаной куртке на классной машине, но, к сожалению, кроме красивого личика, никаких перспектив у него не было.

— Ты стебешься? Я ношу исключительно черный цвет, — переступаю через скамейку старого стола для пикника, чтобы впихнуться между Виком и Аароном, на ходу разворачивая свой бургер. — А что такое? Планируете проникновение со взломом?

— Дело вот в чем, — начинает Вик, глядя на меня с хмурым выражением лица. — У нас есть план. Следующий вопрос: захочешь ли ты принять в нем участие? — он делает паузу, когда я оглядываю остальных четверых. Они все смотрят на меня, ожидая ответа, который сперва может показаться незначительным, но на самом деле может помочь мне заработать у них баллы или же напротив — отнимет их. Какой бы дерьмовенькой рейтинговой системой парни не пользовались.

На другой части улицы на парковку въехал оранжевый «Мустанг», и из него вываливаются четверо придурков из школы Фуллер, все парни, как один одеты в бомберы и чирлидерскую форму. Виктор окликает утырков, и их лидер оборачивается. Наш главарь ухмыляется, и я готова поспорить, что сейчас он мечтает всевозможными способами причинить им боль, стоит ему только пальцем пошевелить.

— Нам стоит надрать им задницы, — бурчит Хаэль, но Вик, чей взгляд где-то блуждает, лишь загадочно ухмыляется, качая головой.

— Сегодня на это не стоит тратить силы, — отвечает он и возвращается ко мне. Ждет. Изучает. Сейчас он спокоен, но я ощущаю, что Виктор Чаннинг — пушка, заряженная и готовая взорваться в любую секунду. Ему нужно только, чтобы кто-то поджег предохранитель. Хотя, я полагаю, что это не так-то просто и сделать. Вам вряд ли повезет оказаться в самой печально-известной банде Прескотт-Хая, держащей в страхе целую школу вот уже на протяжении нескольких лет, не будь козыря в рукаве. Эта работенка не для трусов, рука у которых так и норовит дрогнуть.

— Ага, я в деле, — подаю голос я, и плечи Аарона тут же напрягается, пока он смотрит в нашу сторону, а его губы опускаются в глубокой гримасе. Если он продолжит так скалиться, его тупая улыбка прорежет ему лицо.

— Может тебе для начала стоит ввести ее в курс дела, до того, как она согласится, а, Вик?

Но лидер Хавок просто зажигает сигарету и наблюдает за мной, пока я ем, впиваясь в бургер зубами, и смахиваю крошки со своей кожанки. Я знаю нескольких девушек, которые бы ни за что не стали есть перед парнями, но во что они, черт возьми, хотят заставить их поверить? Что не притрагиваются ни к чему калорийнее салатных листьев? Не едят прочего дерьма? Я никогда не была одной из таких девушек.

— Мы собрались в эту новомодную подготовительную школу, чтобы вычеркнуть номер четыре из списка, — поясняет Вик, пока Хаэль с отвратительнейшим звуком высасывал остатки коктейля через трубочку, а Оскар и Каллум молча наблюдали с соседнего стола. Темные глаза Вика находят мои, удерживая в плену. И мне это совсем не нравится. — Если бы это были наши дела, то я бы не предоставил тебе выбор, но это другое. Ты сама поставила нам эту задачу, так что если не хочешь быть рядом, когда мы будем ее выполнять…

У меня ком застрял в горле, и я резко выпускаю весь воздух. Есть в этом списке определенные имена, определенные вещи, которые произошли, о которых я не собираюсь переживать, но я хочу посмотреть на то, как Дон поплатится за содеянное. Да что уж говорить, я буду наслаждаться представлением.

— Каков план? — спрашиваю я, когда Оскар поднимается на ноги, прихватив айпад, и позволяет мне буквально на секунду заглянуть в его экран. Там фотография брошюры подготовительной школы ОАК Велли, та самая, на которой изображены все общежития. На одной из дверей нарисован красный крест.

— Здесь он спит? — уточняет Оскар, и я киваю. Смогу ли я когда-нибудь забыть? Та ночь впилась мне в память, прожгла себе путь глубоко внутрь, боль до сих пор пульсирует, и я не уверена, что когда-нибудь смогу отделаться от нее. Видите ли, в этом и есть фокус. Как только она найдет вас и схватит, отделаться от нее будет нелегко. Она всегда здесь. Словно демон, орудующий когтями.

Поэтому я и осталась, даже если бы у меня не было Хизер, именно поэтому я отклонила приглашение бабушки. Как кто-то столь грязный и испорченный, как я, может жить нормальной жизнью? Вонь моих воспоминаний вечно будет висеть над головой, грозя запятнать все, к чему я прикоснусь.

Так лучше.

Даже если все происходящее здесь — для меня, я смогу убедиться, что плохие парни поплатятся. По крайней мере, не придется ждать, пока карма сработает. Плоть за плоть, кровь за кровь, и все такое. Месть — мое все.

— В этой расфуфыренной школе у каждого ученика своя комната, — сухо вставляю я, пока перед глазами вновь проплывало то сообщение на дисплее Дона.

«Я оставлю дверь открытой.»

По телу пробегает дрожь, горло опять сжимается. Вик хмурится и поворачивается к Хаэлю, вскидывая подбородок.

— Собери вещи, встретимся вечером.

Хаэль кивает, и Вик поднимается, уставившись на меня, когда я доедаю гамбургер и облизываю пальцы.

— Идем со мной, — говорит он.

Это не просьба.

Громко вздыхаю, вытираю руки о джинсы, следуя за Виком к его мотоциклу.

Понятия не имею, куда он повезет меня, но буду сильно удивлена, если это не будет моментом, когда с меня потребуют.

Кажется, я профукала момент оплаты долгов.

***

Мы проехали каждой проселочной дорогой, что только существует в городе. До заброшенной тюрьмы в Кэмпинг-Роуд мы добираемся всеми существующими проселочными дорогами. Когда мы приближаемся к безлюдной парковке с разбитым асфальтом и стаей ворон рядом, где-то внутри меня закрадывается страх

Если бы Вик хотел меня здесь убить, он вполне мог бы это осуществить. До меня никому не было дела, быть может поэтому он и решился на это. Много ли то, что меня саму это не волнует, говорит обо мне?

Он слезает с мотоцикла и направляется к ступенькам у входной двери, не заботясь о том, следую ли я за ним. Он знает, что я последую. После одного короткого вздоха я устремляюсь за ним. Моя кожаная куртка едва ли согревает меня от холода. Очень подходит к концу, зима вот-вот наступит, каждый день я одним шагом ближе к восемнадцатому дню рождения, к выпуску, к свободе, которая кажется ложью. Когда мне стукнет восемнадцать, у меня не только появится шанс устроиться на нормальную работу, въехать в квартиру, но и надежда на светлое будущее. Я должна сделать все возможное, чтобы это осуществить.

Если я не разделаюсь с Тингом до своего дня рождения, он запросто вышвырнет меня из дома. Разлучит меня с Хизер. Он может навредить ей, как сделал с Пенелопой. И не будет ничего, черт возьми, что я смогла бы сделать против этого.

На входной двери весит замок и тяжелая цепь, вероятно, это дело рук Хавоков. Вик просто с легкостью разделывается с ним и входит внутрь.

— Ну же, — подначивает он, замерев с одной ногой на нижней ступеньке, и вновь отворачивается, чтобы продолжить взбираться по лестнице. Мокрые листья приглушают шаги, немного света пробивается из дырки сверху. Остальное пространство полностью скрыто в тени.

— Здесь точно водятся приведения, — бурчу себе под нос и переступаю сразу через две ступеньки. Пять этажей спустя, я вся потная и не могу выровнять дыхание, пока Вик спокойно прислонился к дверной раме, наблюдая за мной.

Он выходит наружу, я хвостиком иду сзади и обнаруживаю, что мы находимся на крыше. Солнце садится, купая холмы вдалеке в золотом свете. Вик подходит к самому краю, уставившись на линию деревьев, за которой спешил скрыться солнечный шар.

— Что мы здесь делаем? — спрашиваю я, хотя думаю, что ответ мне уже известен.

Готова поспорить, что он хочет меня трахнуть.

— Перестать смотреть на меня так, как будто смирилась с тем, что случится, — Виктор закуривает сигарету. — Мне просто нравится приходить сюда и размышлять. Выглядишь так, как будто тебе тоже нужно немного тишины.

Он передает мне сигарету, и я зажимаю ее между двумя пальцами с выкрашенными в красный цвет ногтями.

— Что сподвигло тебя начать встречаться с Дональдом Ашером? — интересуется Вик, я корчусь от вопроса, заданного прямо в лоб. — Он не похож на того, кто мог бы быть в твоем вкусе.

— Он богат, своего рода билет из Южного Прескотта. Разве не ясно? — говорю я, заметив, что Вик вновь смотрит на меня тем взглядом, который говорит о том, что пусть мы только начали, с моим дерьмом он уже покончил.

— Не надо так со мной. Ты играешь всеми, кто есть в твоей жизни. Чего тебе терять со мной? — Вик заливается смехом, звук какой-то избитый и отдаёт горечью. — Нечего, блять, — тихо добавляет он и отводит глаза к закату.

Отворачиваюсь и тоже смотрю на небо, а Вик зажигает уже вторую сигарету. Какое-то время мы так и сидим, вместе покуривая сигарету. Никакие рекламы, призывающие бросить курить, не смогут изменить мою жизнь или забрать боль. Что плохого в том, что я хочу получить немного удовольствия? Я не мешаю другим людям есть гамбургеры, которые забивают поры и влияют на газы категории 6, а он, кстати, отправляет воздух похуже моего табачного дыма. Ущерб одинаковый. Рак уже не кажется чем-то страшным, когда ты не знаешь, протянешь ли до своих двадцати.

— Ты привёл меня сюда, чтобы подумать? — недоумеваю я, и он опять начинает смеяться, качая головой, как будто уже устал от меня. Он проводит пальцами по черно-фиолетовым волосам и поворачивается ко мне всем телом, его взгляд был таким открытым и прямым, что я не была уверена, что долго смогу его выдерживать. Этот мужчина, да он целиком состоит из секретов, при этом смотрит на меня, словно он просто открытая книга.

Что прикажете с ним делать?

— Ради чего еще? Думаешь, я привел тебя сюда, чтобы трахнуть?

— Да ты читаешь мои мысли, — огрызаюсь я, поднимая сигарету в радостном жесте.

Взгляд, которым он меня окидывает обжигает.

— Думаешь, если бы я хотел тебя трахнуть, то не сделал бы этого раньше? — я напрягаюсь, когда он придвинулся ближе, его палец очертил край моей куртки. — Ты принадлежишь нам, Бернадетт. Ты — девушка Хавок. У меня нет причин для того, чтобы ехать сорок пять минут лишь для того, чтобы поиметь тебя.

Я стискиваюсь зубы, и я выбрасываю сигарету через край, не волнуясь о том, что я, возможно, учинила лесной пожар. Какая к черту разница? Я хочу, чтобы вся моя жизнь сгорела.

— Меня тошнит от ожидания, я лишь хочу покончить с этим.

— Нет, — Вик меняется, словно по щелчку пальцев, темнота наполняет его с ног до головы, одно это слово сочится злостью. — Ты не сможешь просто покончить с этим.

Поворачиваю к нему лицо и натыкаюсь на его взгляд. На необъяснимый, похож на загадку, к которой невозможно подобрать решение.

— Нет. Так между нами не будет, Бернадетт Блэкбёр, — еще один шаг ко мне, и вот его огромная татуированная рука обхватывает мое лицо.

Его запах одурманивает меня. Янтарь и мускус заставляют меня засомневаться в верности собственного тела. Так было всегда: я против своего тела. Это идиотское тело, которое всегда приносили мне только боль. Почему так больно ненавидеть саму себя?

— Тогда как же будет? — я внезапно осознаю, что уже какое-то время пытаюсь сдержать слёзы. Я никогда не хотела быть красивой, это стало проклятьем, наложенным на меня. Мне так много пришлось пережить, что я подумала, а почему бы и нет? Почему бы не накрасить ресницы с губами, чуть-чуть подрумянить щеки? Почему нет, почему бы и нет, почему?

Монстры в любом случае объявятся и плевать они хотели, будешь ты вкороткой юбке или штанах. Рыдание застревает где-то у меня в горле, прерывается и утихает, когда Вик поднимает подбородок к своему лицу, склоняется надо мной. Глаза его никогда не были такими тёмными, а рот скривился косой чертой.

— Ты будешь любить каждый момент, Бернадетт. Мы нужны друг другу — ты и я.

— Откуда ты знаешь? — голос звучит сухо и разбито. Прямо как его. Он тоже сломлен. Может поэтому он думает, что мы нуждаемся друг в друге?

Ухмылка, которой он одаривает меня, дерзкая и вполне понятная — Виктор знает, что со мной делает, знает, какая я мокрая, как плотно сжимается мое тело, жаждая его прикосновений.

— Мне нужно способ, который поможет выпускать наружу демонов, а тебе нужно научиться противостоять им, — он поглаживает заднюю часть моей шеи рукой и пробует меня. Это сразу и больше и меньше простого поцелуя.

Руки сжимаются в кулаки на груди Вика, облаченной в черную майку, и вся кровь из тела резко приливает к голове, и у меня кружится голова. Поцелуи Виктора похожи на изысканные пытки, момент, оторванный от времени, моей жизни. Это причиняет боль и заводит одновременно.

Я предложила свое тело за возможность нанести ответный удар.

Я не ожидала получить чего-то еще, но ощущение того, что я получаю куда побольше не покидает меня. Больше, куда больше.

Его язык берет контроль над всем, оставляя за собой лишь пульсирующую боль, заставляющую желать большего. Жар разлился между нашими губами, и я выгибаю спину навстречу его телу. Это длится всего пару секунд, но с таким успехом, может продолжаться целую вечность, и я понятия не имею, как бы справилась.

Внезапно Вик отпускает меня, и я натыкаюсь спиной на твердую поверхность. Я не собиралась этого делать, оно просто произошло. Кажется, я не способна различить свое дыхание, или где стоят мои ноги. Поднимая глаза, натыкаюсь на его, черные, как обсидиан, как ночное небо, пустующее без звёзд. Он смотрит на меня с таким холодным, настроенным вести дела взглядом, что это моментально заставляет забыть о страсти, бушующей только что.

— Сегодня вечером произойдет что-то плохое Бернадетт. Ты же это понимаешь?

— Понимаю, — отвечаю я, и Вик кивает, оглядываясь в сторону заросшей парковки, ведущей к городу. Он смеется, и наружу вырывается дерьмовенький смех, обещающий выполнить угрозу. То, что он действительно собирается осуществить свои планы, и делает его таким страшным.

— А теперь пойдем и хорошенько надерем зад каким-то ботанам.

Он уходит, оставляя мне единственный выбор — следовать за ним. Он привык, когда люди следуют за ним по щелчку пальцев. Даже стремные до усрачки говнюки вроде Хаэля и Оскара делают то, что скажет Вик.

Но мне он кажется самым мягким из Хавок.

Но все же, тот смех предсказывает какое-то страшное дерьмо, разве нет? А Виктор Чаннинг, блять, полон его.

Глава 19

Подготовительная Академия ОАК Велли находится в двух часах езды от города, с именными воротами, охраной и видеонаблюдением. Как мы собираемся пробраться в кампус остаётся загадкой, не говоря уже о мести Дональду.

Я просто здесь стою, но полная боли волна все равно меня охватила, один взгляд на школу — и сработал спусковой крючок, должно быть, это посттравматический синдром. Какие там у него признаки? Избегать любых триггеров? Есть. Реакция тела на вышеупомянутые триггеры? Есть. Ночные кошмары? Есть.

— Как мы проникнем внутрь? — я притупляю боль всеми известными мне способами и дополнительно выполняю дыхательные упражнения. Отражать атаки собственных эмоций чем-то схоже с добровольным желанием вывернуть себя наизнанку, но это все равно лучше, чем плохо себя чувствовать или испугаться. Я выбираю это. Облизывая губы, изо всех стил стараюсь перенаправить это глупое онемение в ярость. Это единственное, что спасало меня все эти годы.

— Легко, — говорит Оскар, тыкая по экрану своего айпада. С каким-то пугающим грохотом генератор в охранной будке затихает, и свет гаснет. На улицу выходит чертыхающийся охранник, освещая все вокруг своим фонариком, не заметив шестерых детей, стоящих в тени позади него.

Каллум и Вик обмениваются взглядами, и лидер Хавок без лишних слов кивает головой. Как гребаный ниндзя, Кэл накидывает капюшон, одаривает меня своей хулиганской улыбкой, а затем подбирается к охраннику и ударяет его бейсбольной битой по затылку.

Мужчина со стоном падает на землю, и мое сердце начинает бешено колотиться. Это происходит в самом деле? Видимо, причины на то, что Вик удостоверился, хочу ли я пойти, и то, что Аарон не хотел, чтобы я находилась здесь, действительно были. Смотрю на него и вижу, что он тоже уставился на меня. Он не рад ничему, что происходит. Может, ему стоило подумать, перед тем как предавать меня ради этой гребаной банды?

— Этот парень, он мёртв? — спрашиваю я, чувствую, как легко паника начинает овладевать мной. Вик просто пялится в ответ, лицо его абсолютно ничего не выражает.

— Что бы ты сделала, если бы он был мертв?

— Вик, кончай уже с этим, — рычит Аарон, когда Каллум возвращается к нам, свесив биту через плечо. Он тянется к пучку золотых волос, завязанных в пучок, видимо, чтобы затолкать его обратно под капюшон.

— Да не, не умер он. Утром, скорее всего, будет адская головная боль, но это и есть та небольшая цена, которую нам нужно заплатить за вход в эту дыру, — Каллум улыбается мне, а затем наклоняется, чтобы подцепить ключи этого парня, открывает ворота, встроенные в трехметровый забор, и мы все слышим лязг замка.

— Возьми, — говорит Хаэль, передавая мне черную лыжную маску, пока его пальцы касаются моих, пожалуй, дольше, чем это нужно. — Надень это.

У него с головы падает один рыжий волос, когда он видит, что я прикусываю губу, наблюдая за тем, как парни один за другим превращаются в монстров.

Горло сжимается, но я все равно иду за ними, надеясь, что моя личность останется нераскрытой.

Ночью подготовительная школа ОАК Велли кажется еще страшнее, вся территория школы скрылась под туманом. Здание выглядит зловеще, возвышаясь над нами, словно кирпичный замок, в котором есть камера пыток. Поверьте, я знаю, что она есть. Я была там. Тогда это была комната Дональда. Это она и есть.

Дрожь охватывает мое тело, и я не могу ее подавить, меня так трясёт, что Вик замечает, его кремниевые глаза медленно сканируют мое тело. Хотя он придерживается образа плохого парня, непохоже, что он трахает девушек без их согласия. Может, он не заводится, когда его член во рту у какой-то цыпочки, которая не хочет этого. Может ли быть такое, что он все-таки нормальный парень?

Но потом я резко вспоминаю о холоде в его глазах, когда он запер меня в шкафу, как его не заботил мой охрипший от криков голос.

Нет. Он монстр, просто другой породы.

— Показывай дорогу, — произносит он и протягивает мне татуированную руку. Киваю и отворачиваюсь, зная, что парни будут рядом. Они никогда не разделяются, эти мальчишки. До меня резко доходит, что мы все здесь, потому что когда-то нас недолюбили, не было того, кому было бы хоть какое-то дело. Они создали собственную семью. А я, я просто каким-то чудом оказалась с ними.

— Сюда, — веду я, прекрасно помня о той ночи, когда Дональд привел себя сюда, как он ухмылялся, а я смеялась. Как он прижимал меня к стене и целовал, пока воздух в легких не кончился. Он был в этом хорошем, скорее всего, он и сейчас хорош, но классные поцелуи не компенсируют факт того, что он насильник. Или, по крайней мере, отчаянно пытается им быть.

Хаэль передает Каллуму лом, но перед тем, как он попытается ей воспользоваться, я хватаюсь за рукоятку. Металл остаётся в моей руке, и парни переглядываются в темноте.

Роскошная школа — отдельный вид преступности. Руководство ошибочно посчитало, что одного забора и кучки охранников будет достаточно. Захожу внутрь и попадаю в извилистый коридор с деревянными дверьми, кирпичными стенами и кучей картин, на которых изображены старые белые мужики. Скорее даже богатые, старые, белые мужики. Губы сами опускаются в гримасе, потому что кто, черт возьми, питает теплые чувства к женоненавистнику, охотившемуся за деньгами динозавру? Делаю шаг в сторону, чтобы парни могли войти внутрь.

Мы направляемся к изогнутой лестнице, чтобы подняться вверх и левее, туда, где находится комната Дона. Обращаю внимание, что хоть нас и много, шума от нас почти не исходит, это своего рода флешбэк из страшного детства, похоже на умение сливаться с тенями. Этот навык было трудновато развить, но он пригождается, когда приникаем в холл и останавливаемся рядом с комнатой 219. Комната Дона. Комната, в которую он позвал своих друзей, чтобы те вкусили сучку с южной части города. Рот наполняется желчью, и глаза закрываются. Всю свою жизнь я чувствовала себя так, словно вынуждена избегать мужчин с их жадными руками и возбужденными членами.

И бежать от них? Наказать тех, кто уже успел навредить мне? Я ринулась в объятия к своему врагу. Посмотрим, что из этого выйдет.

Дональд Ашер — богатый тупой придурок, с которым я встречалась, и по какой-то идиотской причине думала, что он окажется лучше, чем на самом деле. Ага. В любом случае, его дверь оказалась заперта. Полагаю, что чудовища всегда найдут своих в темноте.

Каллум присел на корточки на одном уровне с замком и достал коробочку из сумки, и я понимаю, что среди всех Хавоков, именно он отвечает за взлом и проникновение.

Два гребаных щелчка, замок щелкает, и дверь открывается внутрь.

Мой пульс сходит с ума, так что мне стоит серьезно рассмотреть возможность того, что я грохнусь в обморок.

— Мы разберемся с этим, — шепчет Аарон, обходя меня, и в нос проникает запах розы и сандалового дерева, исходящий от его тела, и застывает в воздухе. Все, кроме Оскара, входят в комнату на носочках.

— Это должно быть занятно, — бормочет он себе под нос, а его серые глаза мерцают от лунного света, рот скривился в подобии улыбки, хотя та источала яд. От линз очков, (кстати, я заметила, что сегодня он выбрал новую пару) отражался отблеск, когда он смотрит на меня, прижимая к себе айпад, и делает жест, чтобы я вошла в комнату.

Делаю глубокий вдох и захожу внутрь.

Как только я ступаю в комнату, в нос дает запах ужасного одеколона, воспоминания волной накатывают на меня, грозя сбить с ног, и мне приходится прикусить язык, чтобы не закричать.

Дональд мирно лежит на своей кровати, если когда-то в прошлом он имел привычку храпеть, то сейчас она была устранена хирургическим вмешательством, средства на которые он раздобыл при помощи компании своего отца, когда тот провел некоторые исследования, и сейчас продавал их по неподъемным ценам. Оскар аккуратно закрывает дверь на замок и кивает Вику головой, подавая сигнал.

— Поднимайте его, — командует Вик, и Хаэль сверкает своей озорной, острой ухмылкой через прорезь в маске.

— С удовольствием, — урчит он, смыкая руки вокруг шеи Дона. Карие глаза этого придурка тут же распахиваются, рот раскрывается в попытке закричать. Но что бы там не делал Хаэль, это явно заставляет его замолкнуть. — Будешь рыпаться, я сломаю тебе шею.

— И держи рот на замке, — добавляет Аарон, так естественно переключившись на свою роль плохого парня. Вик остаётся стоять холодным булыжником, ни единой эмоции на лице, неприкасаемый лидер группировки. Его взгляд встречается с моим.

— Пусть говорит, если решит закричать, то ты знаешь, что делать.

— Понял, — Хаэль слегка ослабляет хватку, и Дональд начинает давиться, пожалуй, немного переигрывая, это заставляет Каллума хихикнуть.

— Что вы, блять, делаете в моей комнате? — спрашивает Дон с явным требованием в голосе, хотя его глаза — прямое доказательство того, что он до усрачки испугался. Честно говоря, это не будет сюрпризом, если он разозлился так же, как и Кайлер. Он сканирует нашу группу взглядом, и что-то меняется. Ярость превращает его относительно красивое лицо во что-то по-настоящему уродливое.

— Что тут происходит? Жалкая попытка устроить взбучку? Если вы прямо сейчас уберетесь отсюда к чертям собачим, я подумаю о том, что не подавать заявление о взломе и проникновении, что вы учинили.

На этот раз смеется уже Вик. Низкий смех, темный, по-настоящему пугающий.

— Ты думаешь, что у тебя есть право на допрос? — спрашивает он, и его интонация закладывает настоящий страх в сердце. Исключая тот поцелуй на крыше я все равно боюсь Виктора Чаннинга. — Связать его, словно жирную свинью, и вынести на крышу.

— Ты, нахрен, не посмеешь, — рычит Дональд, но Оскар уже потянулся за фиолетовой веревкой, которая была у Кэла на плече. Когда этот избалованный придурок решает предпринять попытку закричать, ладонь Аарона тут же сжимает ему рот, и он наклоняется:

— Даю последний шанс, прежде, чем мы тебя задушим.

— Я тоже хочу, — вклинивается Хаэль. Он словно… острый на язык подросток-футболист из хорошенькой школы, но потом с ним случилось что-то травматическое, и он изменился. Все те же дерьмовые улыбочки, чрезмерная уверенность и тщеславие в упаковке из боли и татуировок вместо денег и бейсбольной куртки. — И я бы с удовольствием это сделал. Нет ничего, что нравилось бы мне больше, чем надирать задницы богатым мудилам, которые не в курсе, что этот мир не принадлежит им.

Аарон отпускает Дона, и Оскар быстро связывает его. Следующее, что происходит — остальные вытаскивают Дона из окна.

— Какого хрена? — шепотом ругаюсь я, хватая Оскара за руку. То, как он смотрит на мою руку на ткани своего костюма, явно говорит о том, что я отпустила, и быстро. — Это, блять, то, что вы сделали со мной?

— Даже близко нет, считай это… одой.

Оскар освобождается от моей хватки, и от меня ждут, чтобы я последовала. Руки трясутся, я вся трясусь и вижу, как Оскар накидывает петлю на шею Дона.

Они хотят повесить его?! Прикидываю я, сердце колотится так быстро, что меня начинает тошнить. Прямо здесь, так просто? Я хочу сказать, что не буду винить их в убийстве, но ведь это чистой воды безумие.

— Дональд Ашер, — Вик присел на корточки рядом, выглядя так, словно владеет миром, вкушает жестокую реальность. — Знаешь ли ты, как оказался здесь?

— Я могу заплатить, — кривится Дон, его голос надломлен, слишком слаб и невероятно жалок, так что мне становится тошно. Поверить не могу, что в самом деле встречалась с этим парнем. Но я так отчаянно хотела сбежать от своей жизни, уйти как можно дальше от Аарона, что в тот момент это показалось мне хорошей идеей.

— Все, что захотите, просто назовите цену.

Виктор смеется, наводя страху, способного заполонить пространство аж до луны. Он протягивает руку и убирает темные волосы Дона со лба, насмехаясь.

— Думаешь, нам не плевать на деньги? — спрашивает Вик, склоняя голову, чтобы получше изучить свой объект, — думаешь это то, за чем мы гоняемся?

— Все любят свободу, — шепчет Дон, трясясь от ярости. Ветер поднимает едкий запах, и мне требуется всего минута, чтобы понять — он обмочился. Не то, чтобы я винила его в чем-то. Просто хочу сказать, что когда Хавок вытащили меня из постели посреди ночи, я не осталась мокрой. Видимо, меня таким не возьмёшь. — Деньги могут купить вам свободу. У меня есть наличка, она спрятана в сейфе. Если вы меня развяжете, мы вместе пойдем возьмём ее и тогда…

Виктор хватает Дона за волосы и дергает его голову назад, к тому времени Аарон уже заканчивает с узлами.

— Ты заставляешь меня усомниться в собственном интеллигенте, Дон, — произносит Вик, не сводя с него взгляд. — Мы здесь не ради денег. Все, что ты бы мог нам предложить, лишь скажет о том, как ты жалок. Ты бы не пострадал, а это самое главное, — он вздыхает, словно попытка объяснить ситуацию этому кретину выжала из него все соки.

Между тем, я вполне уверена, что одновременно переживаю паническую атаку, вызванную ПТСР, и наслаждаюсь шоу. Некое глубокое, немного колющее, чувство удовлетворения проходит через меня, и тогда я и понимаю, что я злая, по-настоящему злая, такая же злая, как и они все — мои бандиты, все парни Хавок вместе взятые.

Они испортили меня, изменили, сделали меня подобной им.

С трудом сглатываю, но не отвожу и не закрываю глаза.

— И ты действительно думаешь, что мы поведемся, на то, что ты так легко позволишь нам уйти? Нет, только такой монстр, как ты, знает, что как только появляется преимущество, нужно брать его.

На лице Вика загорается улыбка, но не та прекрасная. То, как сейчас выглядят его губы, заставляет меня усомниться в том, что буквально недавно он почти прожег дыру в моем сердце, наполняя своим теплом.

— Да как только мы свалим, ты натравишь на нас кучку личных охранников, — Вик потрепал его за щеку и поднялся. — Кроме того, ты слишком много знаешь. Думаешь, что сможешь уйти от этого?

— Какого черта? Я ничего не делал, — шепчет Дон, раскачиваясь, как гусеница в коконе, глаза не сводит с края крыши. В какой-то момент все услышат, чем мы тут занимаемся, толпа тут же соберётся. Но я продолжаю стоять на месте и делать вид, что доверяю парням. Они сотканы из жестокости, боли и мести, а все это переплетается в темноте, нависая над реальностью.

— Никогда не причинял никому боль? — уточняет Аарон, но слепой гнев в его голосе смущает меня. Когда Вик спокоен, крут и собран, от поведения моего бывшего создается впечатление, что ему не все равно. Если бы ему действительно было плевать, он бы не порвал со мной и не растворился в воздухе, ведь так? — В своей короткой, несчастной жизни, ты был никем иным, как чертовым ангелом? Ты дьявол, Дон, и помрешь ты, как сраная дворняжка.

— Кто бы говорил, — Дон последний раз плещет яростью, и Вик смеется.

— Развяжи веревку, — говорит он, и Оскар кивает, двинувшись с места, чтобы развязать фиолетовые узлы на запястьях и лодыжках Дона. Он ненадолго успокаивается, а потом понимает, что Вик попросил развязать одну веревку, а не все.

— Ты знал, что наш друг просто мастер во всех этих узлах? Он может связать их между собой так, что и следа не останется. И что забавно, так это то, что как только шумиха утихнет, никто и не вспомнит избалованного, богатого школьника, повесившегося на дереве под своим окном.

— Не… — Дон начинает кричать, но Хаэль уже плотно затянул веревку на дереве и потянул за узел. Всего секунду спустя, прежде чем я успеваю начать протестовать или подумать, попыталась бы я это сделать, Вик толкает Дональда с крыши и просто…уходит.

Ветка стонет, веревка скрипит, но все, что я слышу это стук своего сердца, когда зажимаю уши руками.

— Бернадетт, — произносит Вик, касается моих запястий и отводит их от лица, — посмотри.

С болезненным ощущением в животе я подхожу к краю крыши, держась за его руку, и обнаруживаю, что веревка, связывающая горло Дона, развязалась.

Он лежит на земле, стонет, не в состоянии встать, но, безусловно, живой.

Мои глаза впиваются в серые глаза Оскара, лишенные эмоций и чертовски страшные.

— Я — мастер узлов, — это все, что он говорит своим гладким голосом.

Я в растерянности, у меня просто нет слов, а это как раз то, что уже давненько со мной не случалось. Мальчики Хавок только что заставили Дональда Ашера поверить в свою смерть, хотя ничего толком и не предприняли.

То, как они заперли меня в шкафу или преследовали в лесу.

Это какой-то особенный вид жестокости, разве нет?

Та, которая не оставляет за собой след.

— Пора валить, пока этот маленький ползучий хрен не проснулся, — говорит Хаэль с ухмылкой на лице, совсем не встревоженный тем, что только что сделал. Это хреново, что я тоже нет? Будто Дон получил меньше, чем того заслуживал.

Мы идем внутрь и вниз по лестнице, чтобы увидеть, как Дон пытается подняться, задыхается и дрожит, а его штаны пропитались мочой.

— Дорогая, — обращается ко мне Вик, занеся ногу на шею Дона, и толкает его обратно на землю. — Я хочу, чтобы ты вернулась к воротам и подождала нас у деревьев. Каллум пойдёт с тобой.

— Подожди, что? — спрашиваю я, отрывая взгляд от потного лица Дона. — Но мы здесь по моей просьбе, я хочу присутствовать.

— Нет, только если я не скажу, — лицо Вика превращается в камень, когда он смотрит на меня, и я ощетиниваюсь. Он снова испытывает меня, дает очередной раз проявить себя.

Разве у меня есть выбор?

Последний взгляд на Дона, и я возвращаюсь к воротам и еще не очнувшемуся охраннику, с таинственным Каллумом Парком позади.

— Что они с ним сделают? — спрашиваю я, чувствуя, как сердцебиение ускоряется, ладони потеют. Я готова. И Вик знает. Он опустил меня не просто так — это наказание за прошлую неделю.

Каллум пожимает плечами, одетый в безрукавку и шорты с ботинками. Он прислонился к кирпичной стене, другая часть которой была из чёрного металла, и зацепился пальцами за решетку. Его голубые глаза отчетливо видно сквозь прорези.

— Скорее всего, оставят в живых, — отвечает он, и мои брови поднимаются. Скорее всего. Хотела бы я, чтобы Дон был мертв? Как там сказал Оскар? «Это зайдёт так далеко, как ты захочешь, так что решать тебе.»

Как далеко я хочу, чтобы это зашло?

Дон — привилегированный, испорченный монстр. Сомневаюсь, что я была первой, кому он хотел причинить боль, и вряд ли я буду последней.

Прикусываю нижнюю губу, разрывая ее зубами, но с места не двигаюсь. Не знаю, как именно.

Где-то через двадцать минут, парни возвращаются через ворота, и каждый… забрызган красными пятнами крови.

— Идём, — говорит Вик, проходя мимо меня, он тормозит, чтобы наши взгляды встретились. — Можешь вычеркивать имя из списка.

Я знаю, что не стоит этого делать, но я все равно примыкаю к воротам, вцепившись пальцами в сетку, и пытаюсь разглядеть дерево, на котором был повешен Дон.

Ничего нет. Не видно ничего, что могло бы указать на неприятности.

— Пойдём, — зовёт Аарон, хватая меня за руку и дергая к нему. — Вик хочет, чтобы я отвез тебя домой.

— Хаэль, подправь Дону тачку, мы раздадим ее на запчасти. Кэл, разберись с сейфом в его комнате. Оскар, на тебе камеры видеонаблюдения, — Вик раздает приказы, словно был рожден только для этого, сбрасывая свою маску, пока Аарон уводит меня в темноту, а его пальцы размазывают кровь по рукаву моей толстовки.

Глава 20

Утро понедельника дает мне что-то вроде маленьких каникул от дыры, которую я называю своим домом. Когда я отвожу свою маленькую сестренку Хизер к школьному автобусу, из дома раздаются крики мамы и отчима.

В конце концов, это ничем хорошим не закончится. Они начнут драться, а учитывая физическую силу, которая у них наравне, оба выйдут из драки с синяками и царапинами. Атмосфера дома настолько токсичная, что меня мутит, и я целую Хизер в лоб, поглаживая ее по русым волосам.

— Повеселись в школе, хорошо, малышка? — спрашиваю я, смотря на единственный свет, сияющий так ярко в моей жизни — эту девочку. Для меня больше ничего нет, никакой другой звездочки, светящейся в темноте ночи. Когда я смотрю на нее, то вижу лицо Пен, и мое сердце разбивается на миллион осколков.

— Мне всегда весело в школе, — говорит она, сморщив нос, разворачивается и спешит к автобусу, ее хвостик раскачивается из стороны в сторону, брелки на ее портфеле весело звенели.

— Я и забыл, какая она милая, — говорит кто-то справа, и я подпрыгиваю от неожиданности, оборачиваюсь и вижу Аарона, он облокотился на минивэн и курил сигарету. Из дома все еще раздаются крики, плюсом к этому входная дверь распахнута, так что мне становится стыдно, и я стискиваю зубы.

— Ага, круто, — это все, на что меня хватает, потому что все те обидные, ужасные вещи, которые я хочу прокричать ему в лицо, застревают в горле, душат меня. Не уверена, что когда-нибудь смогу избавиться хотя бы от их части. Или любого из них. — Что ты здесь делаешь?

— Сегодня небезопасно ехать до школы на велике, — поясняет Аарон, ожидая у бордюра, когда я иду в противоположную сторону, поднимаю рюкзаки закрываю за собой дверь, заглушая крики.

На мгновение я просто стою, держусь за ручку и глубоко дышу.

Затем я поворачиваюсь и смотрю на Аарона, правда смотрю на него. Его каштановые волосы растрепались и закурчавились, глаза его цвета осени — зелёные, плавно перетекающие в золотой, прямо как кленовые листья, застилающие ковром уродливые улицы, столь необходимые яркие краски. Он одет в красную футболку, слишком тугую на его широкой груди, пару заношенных джинс и ботинки.

Его тело слеплено из длинных, худых мышц, каждая из которых была проработана на улицах. В отличие от футболистов из школы Фуллер высшего класса в другом конце города, которые закидываются стероидами прямо в тренажерном зале.

— Почему? Что случилось? — спрашиваю я, имея ввиду что еще случилось кроме стонущего в грязи, связанного за шею веревкой Дональда. Вся одежда парней была заляпана кровью. То, как Вик посмотрел на меня, когда пронесся мимо.

Вик.

Гребаный Вик.

Он засел у меня в голове, проник под кожу и тянется к горлу, чтобы задушить меня.

— Вчера братья Энсбрук наведались на игру к Фуллерам и начали буянить. Сломали руку квотербеку, накинулись на несколько чирлидерш. Они были в масках, так что все, кому не лень, точат на нас зуб. Как будто мы бы стали заниматься подобной фигней, — Аарон усмехается и отворачивается, словно видеть меня больше не хочет. — Тебе следовало отправиться к бабушке, — добавляет он, зажигая во мне новую волну ярости.

Ты не знаешь всей истории! Хочется прокричать мне.

Бабушка не связана с Хизер. Даже если бы она захотела ее взять, (а она бы не захотела), у нее не было бы на это права. В Хизер заложена ДНК Тинга. Если бы я ушла, если бы поехала в Нантакет, то валялась бы на пляже в классном бикини, встречалась с миленьким сыном местного рыбака, позволила бы себе жить нормальной жизнью, но тогда за Пен никто бы не отомстил, Кали бы не поплатилась, и Хизер осталась бы здесь одна.

По какой-то причине, когда Аарон вот так смотрит на меня своим идиотским красивым лицом, все, что я чувствую, это злость.

— Пошли уже, — фыркаю я, проходя мимо, и чувствую, как его пальцы ухватились за лямку рюкзака. Я оглядываюсь на него. Как и у остальных парней, на костяшках левой руки у него вытатуированы буквы H.A.V.O.C

Их собственный, пусть и не очень тонкий символ банды.

— Нам придется научиться разговаривать друг с другом, — голос полон жестокости, совсем не такой, как у мальчика, которого я знала. Где-то глубоко еще сидит прошлый Аарон, но тот мальчик, что светился так ярко, как луч солнца, был поглощен темными тучами. Возможно, когда-нибудь он совсем исчезнет.

— Да ты что? — спрашиваю я, и он со вздохом проводит пальцами по волосам. Мышцы на правой руке сокращаются, и рукав задирается. Я вижу татуировки с именами его сестер прямо над бицепсом.

— Теперь ты одна из нас, — говорит Аарон, и я не успеваю сдержать смешок, освобождаюсь от его хватки и тянусь к двери машины. Он останавливает меня, толкая в сторону, вынуждая отступить на несколько шагов. Наши взгляды встречаются, и плевать я хотела на то, что от него снова пахнет беконом и кленовым сиропом, я знаю, что этим утром он готовил завтрак для девочек, все, что он делает — все только дня них.

Прямо как я все делаю для Хизер.

— Я всего лишь ваша игрушка, — вставляю я, и Аарон рычит на меня, хватая за плечи, и смотрит мне в лицо почти умоляюще.

— Ты вообще слушала, когда Вик называл тебе цену? Или ты так сфокусировалась на собственном крахе, что ничего не видишь за ненавистью к себе самой?

Вспышка ярости вперемешку с болью проносится сквозь меня, и я отрываюсь от Аарона, хотя это и оставляет следы на коже.

— Тебя там даже не было, — я бросаю ему вызов, смотря прямо в глаза, отчаянно желая, чтобы он толкнул или ударил меня, чтобы у меня появился повод наброситься на него, выпустить всю свою обиду, что так долго копилась на него и его тупую банду, прямо на его твердое тело.

— Я стоял за занавесками, — находится он, предупреждающе сужая глаза. — Потому что не мог просто стоять и смотреть, как ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни. Тебе повезло, если бы Вик просто предложил стать нашей шлюхой, и ничего больше. Ты не понимаешь, Бернадетт, теперь ты — часть Хавок. Навсегда.

Навсегда…довольно странное понятие. Что-то, что существует и никогда не сломается, не разобьется, и не имеет значения, сколько бы раз оно не было порвано или растоптано.

Мой разум не сразу приживается с этой мыслью.

— Ты — член команды, — повторяет Аарон, после долгого, усталого вздоха. — Никто, кроме Вика, не хотел этого. Никто. Это слишком, слишком личное, это подпускает тебя слишком близко. Но он бы просто так не отступился, — он отворачивается от меня с горящими глазами, рот стиснут. — Он тебя не отпустит, — добавляет он так тихо, что я не уверена, не послышалось ли мне.

Аарон направляется к фургону, забирается внутрь и заводит двигатель, ждёт, пока я присоединюсь.

Чтобы подтвердить свою точку зрения, я стою на обочине и жду, что он вот-вот сорвется с места и уедет без меня. Я забираюсь внутрь в последнюю секунду, и оставшуюся часть поездки до школы мы проводим в тишине.

Три года назад.

Конкурс будет проводиться в кафетерии в семь вечера, так что я попросила нашу пожилую соседку, миссис Кентридж, посидеть с Хизер, чтобы я могла отправиться в школу Прескотт. Прохладный, вечерний воздух быстро забирается под кожу, но дрожь меня не страшит, как и дождь. Нет, единственное, что меня волнует, это то, как этот конкурс может изменить мою жизнь.

Победитель получит стипендию в женскую академию в Мэйне, которая находится так далеко от Прескотта, как только возможно. Я могу отправиться туда, в учебное заведение первого класса, получить собственную комнату, полностью оплаченное обучение, где я смогла бы окончить школу в гораздо лучшем месте, чем эта полная наркоты дерьмовая дыра.

Пенелопа сказала, что позаботится о Хизер за меня, и даже если мне не хочется бросать сестер, я больше не могу. Не могу терпеть мать и отчима, не могу терпеть директора Ванна, и то, как его глаза прогуливаются по моим голым ногам на руках физкультуры.

Я в переломной точке.

Резко выдыхаю, делая два шага за раз к зданию школы, и направляюсь к охранникам, чтобы пройти проверку и получить пропуск в школу. Как только все досмотры подходят к концу, я прохожу в коридор и жду, когда охранник закроет дверь, и я останусь одна в этом тускло освещенном здании, полного воспоминаний и боли.

Перед тем, как заметить его, я уже знаю, что за мной наблюдают.

— Здравствуй, Бернадетт, — говорит Вик, выходя из кабинета, и медленно подходит ко мне. Мне в голову приходит осознание, что мы не разговаривали с тех пор, как Аарон порвал со мной. Аарон. Милый Аарон. Аарон, чье сердце было вырвано из груди в последствии случившегося, и ему ничего не оставалось, кроме как обратиться за помощью к самому дьяволу.

— Чего ты хочешь? — осторожно спрашиваю я, осознавая, что вокруг нет ни души, и что плохие вещи частенько случаются в старшей школе Прескотта. Одну девушку изнасиловали прямо после футбольной игры. Такие вещи случаются, но всем плевать.

Мои руки начинают трястись, но я не убегаю.

Сейчас я хочу пройти по этому коридору и проскользнуть на свое место, чтобы принять участие в конкурсе. Я никогда не считала себя красивой, но когда такие моменты все же случались, я ненавидела мир за это. На красивых девушек смотрят, им хотят навредить. Но если я могу использовать проклятье в виде этого лица и тела, чтобы воспользоваться ими, я это сделаю.

Виктор возвышается надо мной, и хотя я высокая, он все равно выше. Мне приходится посмотреть на него. Он тянется ко мне и заправляет светлую прядь волос мне за ухо, его пальцы пробегают по моей коже, оставляя за собой горящие метки. Дыхание срывается. Интересно, знает ли он, что я за ними наблюдаю, за ним и его друзьями? Знает ли он, что я не могу перестать думать о том, какого это — быть частью чего-то, принадлежать куда-либо?

— Ты знаешь Кали Роуз-Кеннеди? — спрашивает он, и мое лицо приобретает малиновый оттенок.

Оу.

Ну конечно, он здесь не для того, чтобы поговорить со мной. Всего на мгновение я выдыхаю с облегчением. Виктор здесь не для того, чтобы причинить мне боль — он пришел, чтобы спросить о моей лучшей подруге.

— Мы были близки со второго класса, — отвечаю я, просто пожав плечами. Кали тоже будет принимать участие в конкурсе сегодня вечером. Мы договорились, я и она. Она, должно быть, уже ждёт меня там…

— Мне нужно идти, — я делаю шаг, но Виктор выставляет ладонь на шкафчик и смотрит на меня с чем-то похожим на сочувствие в темных глазах. Что бы мне там не показалось в его взгляде, оно тут же исчезает.

Из нескольких кабинетов появляются трое парней, те, что составляют остальную часть их новой банды — Хавок. Единственный, кого не хватает — это Аарон. Желудок делает оборот, а сердце начинает бешено колотиться. Глотать становится трудно, и у меня начинает кружиться голова, я стою в этом темном коридоре и понятия не имею, что будет дальше.

— Бернадетт, — Виктор вновь обращается ко мне, но в этот раз я не знаю, использует ли он мое имя в качестве благословения или проклятия. — Схватить ее.

Парни — Оскар, Хаэль и Каллум настигают меня так быстро, что мне даже не представляется шанса убежать, схватив меня за руки в тот момент, когда Вик делает шаг и залепляет мне рот клейкой лентой. Страх становится слишком реальным, когда они тащат меня через двери.

Я делаю совершенно идиотское предложение, что стоящий на дежурстве охранник поможет мне, но он этого не делает. Вместо этого, меня спускают по ступеням, ноги болтаются по земле, пока я сопротивляюсь.

Последнее, что я вижу перед тем, как меня засовывают в грузовик, это Аарон, он вываливается на улицу из школьных дверей и смотрит на меня глазами полными ужаса и беспомощности.

Я молюсь, чтобы он помог мне. Но, Боже, это вряд ли случится. Никто из них раньше не жалел меня.

Он не помогает.

Даже с места не двигается.

Он просто наблюдает, как парни запихивают меня в машину, а затем, когда наши глаза встречаются, он отводит взгляд, как будто больше не может на это смотреть.

Дверь грузовика захлопывается, я слышу, как завелся двигатель, и я начинаю свою новую жизнь в этом кошмаре.

***

Школа Прескотт выглядит как полуразрушенное здание, построенное рядом с железнодорожными путями, с большим кирпичным крыльцом и двумя колоннами, по которым уже побежали трещины. Однажды, это чертово здание превратится в кучу камней, отпуская весь свой яд в землю, отравляя все вокруг. Но мне плевать. Даже если меня задавит обломками.

Хороший способ ретироваться.

Ежедневная проверка у охраны занимает всего пятнадцать минут, после нее я устремляюсь по коридору до того, как Аарон последует за мной. В воздухе появляется странное напряжение, исходящее от учеников. Они все ещё пялятся на меня — странный побочный эффект от сотрудничества с Хавоками — но сегодня они какие-то менее…пугливые, в их глазах читается любопытство.

Им любопытно, что случится, когда я решу зайти в туалетную комнату и наткнусь там на Билли и Кали, поджидающих меня.

— Эй, сучка, — говорит Билли, появляясь не пойми откуда, она облокотилась спиной о дверь, тем самым зажав меня между собой и Кали. Она стоит напротив, темно-зеленые волосы закреплены сверху, а ее милое лицо превратилось в гримасу.

— Что ты предложила Хавок, чтобы они стали твоими собачками? — фыркает она, надвигаясь на меня на своих высоченных каблуках. Идиотка. Ей не стоило надевать шпильки, если она затеяла драку против девушки в ботинках. Дернувшись, я ударяю рукой по другим дверям, чтобы убедиться, что на меня больше никто не набросится.

Ну что же, трахайте мою мать и называйтесь Найалом Пенсом, этого хватит. Еще две девушки выходят из кабинок, занимая позиции по обе стороны от меня, открываются следующие двери, и появляется еще семеро сучек, вставая рядом с Кали.

Только в школе Прескотт учатся настолько тупые девушки, решившие затеять со мной драку, которые даже не могут выбрать выигрышную сторону.

Кидаю рюкзак к первой кабинке, держа всех девушек в своем поле зрения.

— Кажется, тебя это, нахрен не касается, разве нет? — смеюсь я, поднимая бровь, и жду, что же Кали задумала. Мне ненавистна мысль о том, чтобы ударить ее, потому что она привыкла, будучи злодеем, разыгрывать роль жертвы. Исключение из школы Прескотт — это последнее, что мне сейчас нужно. Первое — я бы хотела получить свой чертой диплом, чтобы поступить в местный колледж, второе — если моя мать узнает, тут же вышвырнет меня из дома, и тогда Хизер останется с Тингом…

— Хочешь знать, что они попросили у меня? — продолжает Кали, проводя свеженаманикюренными пальцами, покрашенными в розовый, по татуировке в виде розы. Линии — полное дерьмо. Если бы мой мастер набил бы мне подобное, я бы надрала ему зад.

— Мне плевать, — парирую я, хотя и сгораю от любопытства. Опять же, если я узнаю, что цена, которую она заплатила — это что-то маленькое, что-то незначительное, мне придется столкнуться с тем фактом, что Хавоки разрушили мою жизнь за гроши.

— Они хотели меня, — говорит Кали, направившись к зеркалу, чтобы подкрасить губы. Помада цвета жвачки, прямо как ее футболка, ногти и шлюшьи каблуки. На ее заднице обрезанные шорты, которая и половины кожи не прикрывает, и она сверкает улыбкой, обернувшись через плечо, и надеется на то, что выглядит, как горячая штучка. — Они сделали меня своей маленькой игрушкой, и знаешь что?

Я стою молча, и ее слова тонут, тонут в гневе, который восстает откуда-то изнутри, но я отказываюсь выпускать ее наружу. Бог знает, что это это не первый раз, когда Кали Роуз врала.

— Что, Кали? — спрашиваю я, складывая руки на груди, и жду, пока она плеснет ядом и запятнает свои сладкие губы. Одна бровь взлетает, и я нетерпеливо постукиваю ногой.

— Я обожала каждую секунду, пока это продолжалось, — говорит она, оборачиваясь ко мне с ухмылкой, и Билли усмехается, стоя у двери.

Я улыбаюсь.

— Не то, чтобы это был сюрприз. Ты ведь и есть шлюха, — я пожимаю плечами, но ведь она может говорить правду… Господи, ради святых Хавок, я надеюсь, она лжет. Эти мальчишки не захотят знать, что я с ними сделаю, если вдруг вскроется, что эта дрянь говорит правду.

— Они довольно неплохи в качестве любовников, ты так не думаешь? — продолжает Кали, выбирая игнорировать мои оскорбления, тянется к моим волосам и играется с концами.

— Понятия не имею, — отвечаю я, отталкивая ее руку. — Так что если ты хочешь поговорить об этом, то боюсь, что ничего не смогу тебе сказать.

— Да ладно, вся школа знает, что ты их игрушка для потрахушек, — бросает Кали, и ее лицо темнеет. Она всегда любила играть в игры. Ей трудно приходится, когда люди не хотят втягиваться в ее игру. — Зачем еще им приглашать тебя в свою маленькую банку? Как ты это провернула? Как заставила Вика Чаннинга натянуть себе кольцо на палец?

Я смеюсь, уж ничего не могу с собой поделать, а лицо Кали сейчас перекосится.

— Быть может, Хавок предложили мне место в банде, потому что поняли, что я не какая-нибудь отчаянная, поехавшая змея, плещущая ядом в поисках новой жертвы? Или Вик сделал мне предложение, потому что устал находиться рядом с бесполезной, валяющей дурака сучкой, и наконец понял, как обнаружить настоящую женщину, — я подмигиваю, упирая руку в бедро. — Я пришла сюда, чтобы пописать. Убирайся с моих глаз, прежде чем я решу показать тебе, за что именно парни Хавок приняли меня.

— Билли, — бросает Кали, и Билли Картер, словно какая-то специально обученная сучка, вытаскивает нож из-за пояса и наступает на меня. Она выбрасывает руку с зажатым лезвием вперёд, надеясь попасть мне в желудок. К счастью, дверь позади меня распахивается, и я пользуюсь пространством и падаю.

Но черт возьми, я не могу предсказать все, и эта гребаная сучка ударяет мне локтем по голове, так что из глаз летят искры. Я влетаю в ее тело, и она спотыкается, но перед тем, как повалиться, успевает полоснуть меня лезвием по всей длине плеча.

Кровь брызнула на кафельный пол, я поднимаюсь на ноги и со всей силы бью ее по лицу. Кали здесь, справа, видимо, она ошибочно решила, что у нее есть хоть малейший шанс против меня. Армия ее дрянных девчонок стоит за ней.

Я бью ботинком по ее туфле с открытой пяткой, и она издает вопль, который отражается в этой маленькой комнате, покрытой граффити. Ничего хорошего не выйдет, останься я в этой комнате, особенно когда у Билли с собой чертов нож.

Кали ненормальная, а с ней заодно еще девять девушек, желающих наложить на меня руки.

Я чертовски уверена, что это было подстроено.

Последний раз толкаю Билли в грудь, каким-то чудом выхватив у неё нож, и выскальзываю из двери, оставляя за собой кровавый след. Делаю остановку у шкафчика и достаю черную толстовку, которую могу надеть, чтобы спрятать рану.

Если я пойду к медсестре, она будет задавать вопросы. Я не собираюсь впутывать в это администрацию. Только Богу известно, большая ли часть персонала на самом деле куплена.

Прямо на углу я натыкаюсь на Вика.

Он хватает меня за руку, и я шиплю от боли, его пальцы так крепко стиснули кожу, что кровь просочилась через ткань толстовки, и подушечки пальцев окрасились в алый цвет.

— Что это, нахрен, такое? — заводится он, потянув мою руку на себя, чтобы рассмотреть рану. Сжимаю челюсть и отворачиваюсь. «Они хотели меня, сделали меня своей маленькой игрушкой»

— Что пришлось сделать Кали, чтобы вы повесили мишень мне на спину? — спрашиваю я, глядя ему в глаза с суровым выражением. — Если я действительно одна из вас, а не просто девчонка, прилипшая к вам, парни, словно грязь на подошве, то я заслуживаю знать.

— Господи, Бернадетт, Кали это сделала?

— Кали и Билли, — признаю я, зная, что не существует способа так просто отделаться от этого, не скажи я ему правду. Мои глаза встречаются с его темными, и я клянусь, что сейчас наружу рвутся куда больше теней, чем обычно. — И еще девять безликих идиоток, имена которых я незнаю. А теперь скажи мне, как она расплатилась с вами?

— Позже. Сейчас не время, — он задирает рукав, изучая рану, его глаза сужаются до щелок. Запах его тела окружает меня, так что дышать кажется невозможным, я ничего не могу с собой поделать и вспоминаю наш поцелуй на крыше. Как он тогда сказал? «Мы нужны друг другу, ты и я»

Пульс начинает скакать, клянусь, я чувствую, как вся вселенная замирает.

— Порез глубокий, — бормочет он, смазывая кровь пальцем, заставляя меня съежиться от резкой вспышки боли.

— Я не хочу к медсестре, — заявляю я, и Вик знает почему. Он все знает о директоре Ванне и его своевольной медсестре. — Но не уверена, что смогу отсидеть целый урок, слишком больно.

Вот дерьмо, я что, только что сказала правду? Я задумалась, и Вик кивает головой.

— Пойдем со мной, — командует он, опустив рукав моей толстовки, и устремляется по пустому коридору. По идее звонок уже должен был прозвенеть, я его просто не услышала. На корпус приходится несколько охранников, но этого все равно недостаточно. Наша дерьмовенькая государственная школа не обладает необходимыми ресурсами для правильной работы этой тюряги.

Мы без всяких проблем выходим на улицу, забор напоминает цепь, а поверху бежит колючая проволока. Несколько школьников поднимают глаза, стоя в тени и куря сигареты, но им хватает ума не приближаться к нам, как это сделали Кали и Билли.

Виктор знает, где именно находится дырка в заборе, пинает мусорный бак и пропускает меня вперёд, а затем возвращает его на место и продолжает идти.

Его байк припаркован не на общей парковке, подальше от офиса охраны. Не то чтобы это имело какое-то значение. Я не раз видела, как парни спокойно манипулировали работниками Прескотта.

Мы тормозим на секунду, Вик печатает что-то на своем телефоне, а затем указывает забираться на мотоцикл. Моя рука так сильно пульсирует, что у меня начинает кружиться голова от потери крови, но я все равно забираюсь, обвивая его талию руками.

Этого чувства не избежать, оно наполняет все вокруг, и мне кажется, что этот человек предназначен мне судьбой. В плохом смысле или хорошем, я точно не могу сказать. Но становится невозможным игнорировать его, то, как реагирует мое тело, когда он рядом, как сбивается дыхание, трясутся руки, а сердце сходит с ума.

Закрываю глаза и подставляю лицо ветерку, пока мы несемся по улицам Спрингфилда и притормаживаем у дома Вика. Конечно, это не та безопасная гавань, в которой мне так хотелось очутиться, но таким детям, как мы, больше некуда идти. Не существует укромного уголка, куда мы могли бы отправиться, когда нам страшно, поэтому, мы берём то, что есть.

Вик слезает с мотоцикла, и я иду за ним, прямиком в маленький домик с дерьмовым интерьером, в котором живет Вик со своим отцом. С прошлого раза, когда я была здесь, почти ничего не изменилось, только добавилось несколько пустых бутылок ликера. Он пинает их по полу, изо рта вырываются ругательства, направляется в ванную и вытаскивает аптечку из-под раковины.

Я настороженно жду в столовой, пока он вернется.

— Садись, — бросает он, вытаскивая стул, на который я должна усадить свой зад. И я сажусь, но только потому, что меня начинает шатать из стороны в сторону и мне хочется прикрыть глаза хотя бы на секунду. — Расскажи мне, что произошло. Все до малейшей детали.

— Я зашла в туалет, чтобы пописать, все закончилось тем, что на одной стороне стояла Билли, а на другой Кали, и еще семеро миньонов, столпившихся у раковин. Кали насмехалась надо мной, а затем Билли вытащила нож. Не так уж и много тут рассказывать.

— Как именно насмехалась? — спрашивает Вик, потянув толстовку вверх по руке, размазывая кровь повсюду. Он изучает рану с мгновение, ругается себе под нос, и начинает орудовать антисептиком. Они жгутся, так сильно, что мне приходится закусить губу, чтобы не пискнуть.

Я не собираюсь осведомлять Виктора Чаннинга, как мне больно.

— Кали утверждает, что вы предложили ей похожую сделку — ее тело за ваше содействие в том, чтобы перевернуть с ног на голову мою дерьмовую жизнь, — мой голос немного дрогнул, когда Вик стягивает края раны, пытаясь определить, насколько она глубокая. Он усмехается, глядя на меня, и отбрасывает салфетку в сторону, вместо неё взявшись за нить с иглой.

Я вскидываю брови, держась за то, что не хочу показывать, как на самом деле мне страшно. Швы? Мне и раньше их накладывали после того, как Тинг сильно бил меня по лицу. У меня шрам прямо на линии роста волос. Я была слишком мала, что это воспоминание уже размылось, но я помню, что было до ужаса больно. Хотя я и была под обезболивающим.

— Вот, — произносит Вик, протягивая мне свою флягу. — Сделай глоток виски и приготовься к вспышке боли.

Он встает на колени, пока я откручиваю крышку левой рукой, отворачиваюсь, и отпиваю из фляги. Алкоголь обжигает горло одновременно с иглой, прошедшей сквозь кожу.

— Блять, — слово легко соскальзывает с моих губ, и я щурюсь от боли. Вик прокалывает кожу снова и снова, зашивая меня, а кровь все не останавливается. К тому времени, как он заканчивает, фляга пуста, Вик отрезает нитку и завязывает узел.

— Через одну-две недели нужно будет их сменить, — говорит он своим темным голосом, а мысли его где-то далеко. Смотрю, как он поднимается на ноги и направляются в кухню, чтобы смыть мою кровь со своих рук.

— Ты собираешься рассказать мне о Кали или нет? — спрашиваю я, потому что уже не в силах справиться с демонами, бушующими у меня в голове. Хавоки знают, что Кали Роуз врунья. Но все же, я не могу заставить их голоса затихнуть.

— Сейчас не время, — говорит Вик, и его глубокий голос бесит меня. Как будто он может изменить тупую вселенную. — Я отвезу тебя обратно в школу.

— Только после того, как расскажешь мне о Кали, — говорю я в тот момент, когда за окном начинается дождь. Вик оборачивается через плечо, вытирая руки полотенцем. Он бросает его в раковину и медленно двигается ко мне по уродскому ковру.

— Если я говорю тебе, что сейчас не время, это значит, что сейчас не время, — Вик осматривает меня с головы до ног, а лицо его сурово. — Я думаю, что мы уже прошли это дерьмо, в Хавок будет так, как я скажу. Это то, как мы работаем, то, как мы добиваемся успеха. Это то, как мы остаемся в живых.

— Я не так уж много и требую, — шепчу я, проводя рукой по швам, и съеживаюсь от внезапной вспышки боли. У меня тоже останется шрам. Я, блять, уничтожу этих сучек. Но потом мне в голову приходит идея о том, что парни сделают это раньше. — Как прикажешь вернуться в класс, когда у меня в голове эхом отражаются ее насмешки? — я отворачиваюсь, и становится больно от осознания, что мы опять остались наедине. В прошлый раз он поцеловал меня и сказал, что мы нужны друг другу. Что случится в этот раз? — Ты правда попросил ее трахнуть взамен на издевательства?

Вик фыркает, и я снова смотрю на него, он качает головой и пробегает пальцами по волосам, глядя на меня.

— Боже милостивый, Бернадетт, — произносит он, развернувшись к входной двери и оставляя меня без ответа. Я бросаюсь вперёд и хватаю его за руку, впиваясь ногтями в чернила на бицепсе, и Вик замирает.

— Мне нужно знать, почему ты сделал это, — отчаянно говорю я, ненавидя себя за то, что мой голос звучит почти умоляюще. «Никто, кроме Вика, не хотел этого. Никто. Это слишком, слишком личное, это подпускает тебя слишком близко. Он тебя не отпустит.»

Не уверена, что сейчас спрашиваю его о Кали, но он же он этом не знает.

— Ты думаешь, что мы бы попросили что-то столь мелочное, за такую большую сделку? — Вик оглядывается через плечо. — С Кали и всеми остальными? Мне не нужно заключать сделку, если я захочу, чтобы она меня трахнула.

— Но ты заключил такую сделку со мной, — вырывается у меня, и видимо, это не то, что можно было говорить, всего секунда, и Вик уже прижимает меня к стене рядом с входной дверью.

— Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, Бернадетт? Это заставит тебя чувствовать себя лучше? Поможет ли это заставить тебя бросить эту саморазрушительную хрень, которой ты занимаешься? — Вик касается меня через ткань джинсов, скользя пальцем по шву на штанах, поддразнивая разрастающуюся боль в чувственном месте.

С моих губ срывается вздох, и его рот превращается в ужасную ухмылку.

— Так вот чего ты хотела с самого начала? Позволить мужчине, которого ты ненавидишь больше всех на свете, трахать тебя на тонком матрасе? Это бы завершило твой порочный круг?

Дыхание смешивается с гневом, и даже если я ненавидела себя за это, все равно боялась, что Вик окажется прав.

Его пальце спускается ниже по шву, поглаживая меня прямо там. Он медлит, и это меня убивает, все совсем не так, как я ожидала. Его черные глаза сталкиваются с моими, и тут наши резкие вдохи смешиваются. На этот раз я тянусь к нему, почувствовав, что он уже твердый.

Вик хватает меня за запястья и ударяет ими о стену над моей головой, заставляя меня застонать.

Он смотрит мне в глаза, продолжая касаться другой рукой, наблюдает, как я разрушаюсь от его прикосновений. Меня уже давно так не касались, со времен Аарона. И всего пара безликих парней, с которыми я спала, и чьи имена не удосужилась запомнить.

То, как Вик держал меня, являлось предупреждением. Когда он отпускает и отходит, я понимаю, что следовало бы догадаться и раньше. Каждая клеточка моего тела кричит о том, чтобы оставить это, отступить, оставить все, как есть.

— Если у вас ничего не было с Кали, то почему ты просто не скажешь об этом? — требовательным тоном спрашиваю я, тяжело дыша и борясь с дрожью по всему телу. — Я пойму. Вы использовали ее, вы используете меня. Вам наплевать, чьи жизни разрушать или кого трахать, разве нет?

Проходит всего секунда, и вот Вик вновь оказался рядом, крутанул меня на месте и толкнул в стену. Он разрывает пуговицу на моих джинсах, крошечный кусочек металла со звоном катится по кухонной плитке. Мои Пальцы сжимаются на отвратительных обоях желто-оранжевых обоях, когда он стягивает джинсы с бёдер, обнажая мою задницу и освобождая невыносимый жар, пульсирующий внутри.

Я слышу, как расстегивается молния, и все мои внутренности разом превращаются в кисель, я прикусываю губу.

Его член на удивление оказывается тёплым, но когда он входит в меня, это случается так быстро, что я едва успеваю вздохнуть, а он уже заполнил меня. Крик все же срывается с моих губ, никакие высшие силы не помогли бы мне его удержать. Прошло слишком много времени с того момента, как я в последний раз занималась сексом, а безопасного места, где я могла бы себя трогать, у меня не было, хотя я и достаточно мокрая, мое тело все равно слишком упругое, а Вик слишком большой.

Вик держит мои руки сверху и двигается внутри меня с грубым рычанием, я закрываю глаза, стараясь игнорировать эти набегающие на меня приливы боли. Они быстро исчезают, зато вместо них появляется ослепляющее удовольствие.

Это ощущение — когда Вик находится внутри меня, сродни столкнувшимся восторга и радости.

Я его ненавижу.

Я хочу его.

И я не знаю, почему.

Виктор заполняет меня во всю длину, с присущей твердостью, захватывающей все, разрушая меня на маленькие кусочки, пользуясь своим телом.

Сама того не подозревая, я направляю своё тело навстречу его, и меня одурманивают эти вспышки наслаждения, разрывая меня, словно самая страшная буря. Мои бёдра, кажется, двигаются сами по себе, качаясь от его толчков.

Я на пределе, слишком возбуждена, и уже вот-вот достигну оргазма, но Вик последний раз входит в меня с рваным стоном, его горячее дыхание обжигает шею, а его рука прижимается к моему бедру. Когда он все же делает шаг назад, я не могу пошевелиться, все, на что я способна, это прильнуть к лбом к стене и пытаться усмирить дрожь.

Он просто продолжает стоять, я чувствую его за своей спиной, как долбанное напоминание, что я ненавижу и жажду его одновременно. То, что я чувствую к Виктору Чаннингу, не имеет абсолютно никакого значения.

— Вставай, — говорит он, стараясь не грубить. — Нам нужно вернуться на занятия.

Верно.

Мы не можем рисковать и потерять его наследство, верно?

Используя стены в качестве поддержки, я осматриваю себя и обнаруживаю, что мои бедра в полном беспорядке. Не удостаиваю Вика взглядом и иду прямиком в ванную. Быстренько раздевшись и приняв быстрый душ (стараясь не намочить волосы), я размышляю о том, что он не использовал презерватив.

Трудно заставить себя переживать из-за этого.

Я открываю дверь, стоя в одном лишь полотенце.

— Я не могу надеть это, — говорю я, швыряя нижнее белье и джинсы в его направлении. Они приземляются кучкой ему на нос ботинка, когда он обращает на меня темный взгляд, который невозможно прочесть. Невозможно. Просто, блять, нереально. — Я не вернусь в школу в запятнанной спермой одежде.

— Никто и не просил тебя, — дерзит в ответ Вик, подбирая мою одежду с пола, и исчезает на кухне. Немного погодя, я слышу звуки бегущей воды и стиральной машинки. Когда Вик возвращается, то почти не смотрит на меня, взбегает по лестнице, перепрыгивая по две ступеньки за раз.

Я облокачиваюсь о дверной проем и закрываю глаза, борясь с оцепенением.

Я не чувствую ничего.

Это продолжается до того момента, пока я не чувствую тепло его тела и его взгляд на мне. Он всегда смотрит на меня.

С опаской открываю глаза и вижу его, уставившегося на меня. В течение нескольких секунд выражение наших лиц полостью совпадает. Но это не имеет абсолютно никакого значения. Он — загадка, одинокая планета, парящей в далекой галактике. Тем не менее, если я и смогу что-то разделить в этот момент, так это то, что он на обитает на моей орбите, и я больше не чувствую себя онемевшей.

— Вот, — он передает мне чистое нижнее белье и пару чистеньких шорт с эмблемой нашей школы. Это его шорты, они слишком большие, но у них хотя бы есть шнурок. Я делаю шаг назад и скрываюсь в ванной, надеваю трусы — мужские трусы, но кому какая разница, и следом в шорты. — Как твои швы?

Спрашивает он, как только я ступаю из ванной.

— Нормально, — отвечаю я, хотя они немного кровоточили. Я просто хочу сказать, что он действительно толкнул меня в стену.

Вик усмехается и хватает толстовку, висящую на крючке у двери, я швыряю в него свои грязные джинсы в тот же момент, что и он толстовку, и мы выходим на улицу к его мотоциклу. Мне приходится скрывать небольшую гримасу, когда я забираюсь на сиденье, боль между моими бедрами возобновляется, но через мгновение адреналин покидает мое тело.

Ни один из нас не проронил ни слова за всю поездку, по крайней мере до того момента, как мы подъезжаем к школьной парковке.

Хаэль встречает нас во дворе.

Должно быть, уже обед. Выпускникам разрешено выходить за пределы кампуса только во время обеда. Либо так, либо Хавок подкупили новых охранников, чтобы те закрывали глаза на то, как парни нарушают правила, как было в последний раз.

— Где вас, блять, носило? — Хаэль требует ответа, скользя пальцами сквозь рыжие волосы, мышцы на его руках дергаются. — У нас тут полная хрень. Мудозвоны Энсбруки и Картеры охотятся на наши члены.

— Я сказал вам подождать до моего приезда, — злится Вик, его голос пронизывает до костей и тверд словно сталь.

Я терпеть его не могу.

И все же, когда я закрываю глаза, то чувствую, что он похоронен глубоко внутри меня, и мне приходится отчаянно бороться с этим жаром, заполняющим каждую клеточку.

К счастью, Хаэль слишком занят, чтобы заметить наше странное поведение, или тот факт, что на мне спортивные шорты Вика. Его долбаное имя написано на одной ноге — одно из школьных требований, так как у нас развелось слишком много воришек.

— Что произошло? — спрашивает Вик, когда мы подходим к месту, где уже ждут Оскар, Каллум и Аарон. В отличие от Хаэля, Аарон сразу же замечает шорты, и его взгляд устремляется к моему лицу и мокрым кончикам волос.

Уголки его рта опускаются в тонкую жесткую линию.

— Картеры не подпустят нас к Билли и Кали, — голос Каллума звучит немного грубо, он надломлен. Он снимает капюшон, обнажая блондинистые волосы. — И они распускают слухи о Бернадетт.

Он смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами, скрытыми толстыми веками, а затем обращает внимание на куда-то за свое плечо, в сторону дверей, ведущих в школу Прескотт, когда те распахиваются, и на улицу выходят Митч, Логан, Кайлер, Дэнни и Тимми. Двое Картеров — Митч и Логан, и трое братьев Энсбрук. Две ничегоне стоящие семьи.

Я поджимаю губы.

— Какого рода слухи? — задает вопрос Вик, словно не заметил орду придурков, спускающихся к нам по ступеням.

— Что она трахает своего отчима. Что присоединилась к нам, чтобы натравить нас на него, — подает голос Оскар, даже не моргнув, пока его глаза сканируют меня с ног до головы. Прямо сейчас могу заверить, что он знает про нас с Виком. Опять же, в отличие от Аарона, он не выглядит удивленным, да ему наплевать. Я отмечаю его очки, возможно, те самые, в которых он был, когда мы занимались Доном.

Не успеваю я открыть рот, чтобы постоять за себя, как Вик уже проталкивается через парней, чтобы встретиться лицом к лицу с Митчем — очевидным лидером этой новой компашки бунтарей. На протяжении трех лет Хавок заправляли этим местом. Я с трудом могу поверить в то, что Билли и Кали притащили сюда своих в попытке передать бразды правления.

— Что сделала Кали, чтобы вы выполнили ее грязную работу? — шепчу достаточно громко, чтобы услышал только Аарон, стоящий по правую сторону от меня со стиснутыми зубами и сжатыми кулаками. Он скользит по мне взглядом своих золотисто-зеленых глаз, и сердитое выражение его лица превращается просто в хмурое.

— Предала каждого человека, которого знала, ради нас, включая свою кузину, которая трахалась с местным судьей, — Аарон выдыхает и закрывает глаза всего на секунду. Он ведет себя так, как будто я только что приложила ему кувалдой по черепушке. — Кузина Кали была зла на нас за то, что мы устроили и во что втянули ее брата в школе Фуллер, поэтому она обратила внимание суда на меня. Мне едва удалось спасти девочек от приюта.

Мои брови взлетают вверх, и я чувствую острую боль в груди, когда поворачиваюсь обратно к сцене передо мной.

— Ты думаешь, что это какая-то чертова игра? — интересуется Вик, пока я позволяю своим глазам блуждать по стенам кампуса в поисках полицейских. В моем поле зрения нет ни одного из них. Значит, кто-то позаботился об этом. Это могли быть как Хавок, так и их новоиспеченные враги. — Ваша девчонка порезала мою при помощи ножа.

Мою.

Это слово проделывает со мной ряд странных вещей. Ярость переполняет меня с неудержимой скоростью, и я делаю шаг к Каллуму. Я не забыла о том, что он носит нож в кармане. Он напрягается, когда моя рука пролезает в передний карман его толстовки, но он не останавливает меня, когда я вытаскиваю его, становясь плечом к плечу с Виком.

Он всего на секунду пересекается со мной взглядом и быстро обращает свое внимание к Митчу.

— Каковы твои мотивы? И почему ты так резко встал на стражу Бернадетт Блэкбёрд? — Митч произносит мое имя так, словно я и больше собачьего дерьма не стою. — Разве ты не был одним из тех, кто выбивал из нее дерьмо в десятом классе? Это твоя фишка, Бернадетт, трахать людей, которые относятся к тебе, как к дерьму? Вот почему тебе так нравится член твоего приемного папаши.

Я не выделяю и секунды на раздумья, бросаюсь вперед, зажав нож в ладони. Никто не ожидал от меня резких движений, так что у меня есть небольшое преимущество, когда я взлетаю вверх по ступенькам. Богом клянусь, в моей голове абсолютная пустота, когда я вонзаю лезвие в плечо Кали. Она начинает кричать, как только металл застревает в ее плоти, и кровь ярким пятном заливает ее бледную кожу.

За долю секунды мир превращается в хаос. Кайлер наступает на меня, Каллум подлетает и берет его на себя. Билли подхватывает Кали, когда она падает назад, но я уже отступаю, спотыкаясь на ступенях, когда две банды сталкиваются.

Это происходит всего минуту или две, но этого времени оказалось достаточно, чтобы к окнам на первом и втором этажах привалились толпы студентов, болеющих за одну или другую сторону, в том числе, все охранники, работающие при кампусе. К нам устремилась парочка полицейских и несколько особо смелых учителей, торопящихся расцепить стороны.

— О, милая, — произносит Мисс Китинг, присаживаясь на колени рядом с Кали, и берет свой телефон, чтобы набрать 911. Я же просто стою на месте, когда начинается дождь.

— Кто это сделал? — пычит директор Ванн, когда парни наконец расцепились и разошлись по разные стороны. Он указывает на стонущую Кали. Нельзя сказать, что ее рана была тяжелее моей, но что-то мне подсказывает, что для меня так все сказочно не закончится, как это было с ней. Она собиралась призвать меня к административному наказанию.

Готовлюсь признаться, пока Кали еще не успела насладиться моментом, когда слышу голос Хаэля.

— Это я сд… — начинал было он, но слова Аарона заглушают его.

— Это был я, — заявляет он, и наши глаза встречаются под дождем. — Это мой нож.

Копы надевают на него наручники и сажают в патрульную машину, в то время как нас просят пройти в офис мистера Ванна.

Один студент отправился в обезьянник, другой в больницу, и остальные одиннадцать только что впихнулись в тесное пространство кабинета нашего мудака директора, у которого не было другого выбора, кроме как отстранить нас от занятий на два дня, за которыми последует двухнедельное наказание.

Школа Прескотт не может позволить себе исключить тринадцать учеников за раз, тем самым потеряв все государственное финансирование.

Кроме того, я знаю, что Ванн продолжает активно набирать девушек для своих делишек за пределами школы.

И я готова поспорить, что он не забыл, как хорошо я осведомлена об этом.

Глава 21

Оказалось, что последние два урока не так-то просто пережить. Я чувствую на себе каждый взгляд, вызванный шортами Вика, в которые я одета. Всем не терпится узнать, почему я ошиваюсь с парнями, которых все боятся, почему я позволила парню, которого ненавижу до глубины души, засунуть в себя его член, и почему мне это так понравилось.

Когда звенит звонок с последнего урока, я выхожу на улицу и обнаруживаю там поджидающего меня Хаэля.

— Идем, — бросает он, кивая в сторону своего красного автомобиля. Мои пальцы пробегают по блестящему покрытию перед тем, как я забираюсь в кожаный салон, отделанный дополнительно красными деталями. Здесь пахнет новым авто и Хаэлем Харбином.

— У меня неприятности? — Смотрю, как Хаэль вскидывает одну бровь.

— С кем? — его голос все еще сочится чрезвычайной уверенностью в себе в перемешку с дерзостью. Мне становится интересно, правда ли он так себя ощущает, или же это все поверхностно? — С Виком?

— С Хавок, — поправляю я, потому что и слышать сейчас не хочу его имя. Я кручусь на сиденье, и боль между ног усиливается. Мое тело жаждет большего, в то время как мое сердце еле пережило то, что произошло.

— С чего ты взяла? — интересуется он, с искренним любопытством в голосе, его карие глаза направлены в моем направлении. Слишком красивы, чтобы принадлежать такому придурку, как Хаэль. — Да, может быть, всадить нож в эту сучку на школьном дворе было не самым правильным решением, но ты новичок, ты во всем разберешься.

— Спасибо, что был готов взять вину на себя, — говорю я, хотя эти слова и прожигают мне внутренности. Хаэль смеется над моими словами и пробегает пальцами по волосам.

— Не нужно благодарностей. Это моя работа — быть мальчиком, на которого можно скинуть вину. Это Аарону было необходимо вступиться за свою маленькую бывшую, — он опять смеется, и я сжимаю губы, к тому моменту мы подъезжаем к дому Аарона. Мотоцикл Вика уже припаркован на лужайке. Облокотившись на него, Вик стоит и курит сигарету, пялясь в никуда.

Он почти не смотрит на нас.

— Ну так что? — я слышу голос Хаэля, когда замечаю, что на нас уставился сосед из дома напротив. Мы выглядим слишком неуместно в этом милом районе, словно гниль на прекрасной клумбе. Только сейчас до меня доходит, что я сделала.

Я рискнула безопасностью сестер Аарона.

Он взял всю вину на себя.

Все краски разом сошли с моего лица, и у меня закружилась голова.

— Оскар и Каллум заберут девочек со школы. Потом нам нужно будет привести Софию в полицейский участок, чтобы она расписалась за арест Аарона.

— Софию? — спрашиваю я, но Вик и не думает посмотреть на меня. Такое ощущение, что между нами ничего не было, никакого секса. Отлично. Меня устраивает.

— София — это старая наркоманка, которой мы платим за то, чтобы та претворялась матерью Аарона, — Хаэль пожимает плечами. Лицо Вика суровеет, но своего лучшего друга он все же не поправляет. Мы просто стоим и ждем под моросящим дождем, когда подъедет минивэн.

— Берни! — кричит Кара, на ходу выпрыгивая из машины, и несется ко мне, чтобы обвить руками за талию. Вина складывается неприятной кучей внизу живота. Полагаю, что мальчики использовали Софию и для того, чтобы девочек отпустили из школы.

Эшли выбирается из машины и неловко стоит у гаража, как будто не знает, что ей делать. Мне придется загладить свою вину перед девочками за то, что их брат сейчас заключен.

— Если мы сможем забрать мою сестру с продленки, я могу остаться здесь с девочками, пока вы, парни, разберетесь с Аароном.

Вик кивает и указывает в сторону Хаэля.

— Отвези Бернадетт куда нужно, я останусь здесь, пока вы не вернетесь, — Вик отходит и отрывает Эшли от земли. Улыбка, что расцветает на ее лице… делает что-то странное с моими внутренностями. Я не могу оторвать глаз от маленькой девочки, хихикающей в сильных руках Вика.

— Ну ладно, погнали, Блэкбёрд, — подзывает меня Хаэль, бросая окурок в траву, и ухмыляется так, как будто пару часов назад его друга не посадили в полицейскую тачку. Я следую за ним, бормоча что-то себе под нос, но в машине мы едем в полной тишине, слышно только капли дождя, бьющиеся о лобовое стекло.

— Почему Аарон это сделал? — размышляю я вслух, не надеясь на ответ.

— Серьезно? — удивляется Хаэль, и его пальцы стискивают руль. — Ты на полном серьезе задаешь этот вопрос?

Я смотрю на него, когда он включает поворотник и сворачивает на парковку у школы Хизер. Ее занятия, по идее, длятся всего час после школьных уроков, но я не хочу, чтобы она ехала на автобусе, зная, что я не смогу ее встретить. Быстро набираю сообщение маме о том, что отвезу Хизер в торговый центр.

Надеюсь, она будет занята допоздна одной из своих вечеринок, и не обратит внимание на то, что мы не вернемся домой.

— Аарон влюблен в тебя, — говорит Хаэль, и моя голова тут же отрывается от экрана мобильника. Он смотрит на меня, словно я выжила из ума. — Ты правда не знала?

— Откуда я должна была об этом знать? Он бросил меня, чтобы присоединиться к вам, придуркам. И измывался на протяжении полугода.

«Мне едва удалось спасти девочек от приюта».

Прикусываю нижнюю губу, чтобы не позволить звуку разочарования сорваться с губ. Сегодняшний день… был менее терпимым, и моя рука ужасно болит, мое тело все еще помнит ощущение Вика внутри, а теперь, вдобавок ко всем моим переживаниям, добавится еще и Аарон.

Кроме того, если моя мать все же прочтет сообщения от других людей, в чем я сегодня была замешена, кто знает, какое дерьмо еще может случиться.

— М-м, — Хаэль оставляет меня без ответа. Он заглушает двигатель и не мешает дождевым каплям бить по стеклу. — Ты наконец заставила Вика расколоться?

— Извини? — я замираю, держа руку на дверной ручке, мои глаза сужаются при виде самодовольного выражения лица Хаэля Харбина. — Что именно заставило тебя так подумать?

Он тянется к моим шортам, сжимая их краешек в руке.

— Как прошло? — интересуется он, и один из уголков его рта поднимается в придурковатой ухмылке, словно ему не нужно озвучивать ответ. — Конечно, я имею ввиду секс. Тебе понравилось, как он обошелся с тобой, а, Блэкбёрд?

— Да пошел ты, Хаэль, — фыркаю я, вылезая из машины под дождь, и бегу к дверям библиотеки. Они заперты, так что я стучу и терпеливо жду, пока кто-нибудь из работников не откроет ее для меня. Я была занесена в качестве экстренного контакта в телефонной книге Хизер с того момента, как мне было шестнадцать лет, на всякий случай, и учитывая то, что права рисковать я не имею. Если мама или Тинг того захотят, то с легкостью могут забрать мои полномочия. Это угроза, наказание, о котором, как я думаю, они пока не догадались, так что я тщательно храню этот секрет.

— Мы работаем над написанием творческого письма, — радостно рассказывает мне Хизер, когда я поправляю ее хвостик и извиняюсь перед учителем за то, что пришлось забрать сестру раньше.

— Да? — спрашиваю я, хотя мысли мои блуждают где-то далеко отсюда. Зачем Аарон поставил на кон все, чтобы защитить меня сегодня? Потому что любит меня? Хаэль полон всякого дерьма, и скорее всего, он врет. Быть того не может. В том, чтобы пожертвовать своими маленькими сестрами ради меня, нет никакого смысла. Неудивительно, что Кали смогла нанять Хавок…

— Я написала о восходящей звезде YouTub’а, которая снимала видео об единорогах, но никто не верил, что они реальные, — продолжила она, пока мы шли к «Камаро» Хаэля. — Чья это машина? — спрашивает меня сестренка, когда я наклоняюсь, чтобы откинуть переднее сиденье. Когда она замечает рыжеволосого придурка за рулем, ее подозрение увеличивается. — Мне не следует залезать в машины к незнакомцам.

— Хизер, не сегодня, пожалуйста, — устало выдыхаю я, хотя и не похоже, что она собирается сдвинуться с места. — Мы отвезем тебя поиграть с Карой и Эшли. Ты ведь помнишь Кару, не так ли? — Хизер требуется всего мгновение, чтобы вспомнить, и она кивает головой, наконец-то делает шаг вперед, вручая мне свой рюкзак. Я ставлю его себе в ноги, пока она забирается на заднее сиденье и пристегивает ремень. — Хизер, это Хаэль.

— Привет, Хаэль, — осторожно здоровается моя сестренка, и он причудливо улыбается.

— Привет, малышка, — он заводит двигатель и крутит руль, чем вызывает у Хизер улыбку. — Тебе нравятся спортивные автомобили?

Хизер кивает, делая вид, что изучает салон машины.

— Эта ничего такая, — неохотно признает она, и Хаэль начинает смеяться, вдавив педаль газа в пол, так что мы несемся по мокрой дороге, расплескивая воду по пустым тротуарам. Пусть Хизер и смеется, но я сижу темнее тучи. Ни за что не куплюсь на то, что парни, которые ежедневно заставляли меня сомневаться в собственной безопасности, вдруг такие ангелы с детьми.

Хаэль паркует машину у дома Аарона, его блестящий капот весь заляпан жижей от виляющего вождения этого парня, что до сих пор вызывало у моей сестренки неконтролируемый смех. Когда мы входим, Вик ждет с девочками в гостиной, и все до единого, тревожные колокольчики начинают звенеть, когда пара его темных глаз устремляется на мою сестру.

Он — самый страшный монстр из всех, тот, кто заправляет этими чудовищами, тот, кто сам создает кошмары в темноте.

Моя рука ложится на плечо Хизер, и она ойкает от боли.

— Расслабься, Бернадетт, — Вик поднимается, уголки его губ опущены в хмуром выражении. Он идет ко мне, замирает, когда мы стоим плечом к плечу, и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

— Не волнуйся, я ухожу.

Схватив одну из кожаных курток Аарона с крючка, Вик открывает входную дверь и оглядывается через плечо на Хаэля.

— Оставайтесь здесь до того момента, пока я не скажу, и не думай о своей матери. Я с ней разберусь.

— Да, я надеюсь, — скалится Хаэль, но Вик все же проскальзывает через него и выходит за дверь, захлопнув ее за собой.

И только тогда я выпускаю Хизер из своей хватки. Она спешит присоединиться к Каре и Эшли за столом, где Вик устроил для них что-то вроде занятия творчеством. Повсюду валяется цветная бумага, баночки с клеем и куча блесток. Похоже, что они еще и снимали весь процесс на телефон Вика, чтобы потом загрузить на YouTube.

Я сжимаю челюсть и провожу рукой по лицу.

— Что у тебя за проблемы с Виком? — спрашивает Хаэль, стоя, пожалуй, слишком близко. Его руки спрятаны в карманы джинс, когда он скользит по мне взглядом. «Оставайтесь здесь до того момента, пока я не скажу» Какого хрена это вообще значит? В конце концов, мне придется вернуться домой из «магазина», или моя мать распсихуется. Кстати, о матерях, что он имел ввиду, говоря с Хаэлем о его маме?

— Проблемы? — переспрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом и отказываясь погружаться в воспоминания, хранящиеся в моем уставшем мозге. Однажды, Хаэль Харбин удерживал меня, пока Аарон срывал с меня платье для танцев, чтобы потом принести его Кали. Эти придурки оставили меня на обочине в одних трусиках, туфлях и лифчике без бретелек. И он всерьез спрашивает меня о проблемах, связанных с Виком или любым другим членом их банды? Истерический смешок все же срывается с губ, но я слишком устала, чтобы еще разбираться со своими эмоциями.

Я была той, кто хотел этого, кто назвал их имя на всю школу. Таков был мой выбор.

— Забудь, — бросает попытки Хаэль, после секундного изучения. — Посмотришь за девочками, пока я отойду, чтобы сделать звонок?

— Ни в чем себе не отказывай, — протягиваю я, и только после того, как он уходит, я могу сделать вдох.

В прошлом году я неоднократно задумывалась, а не убьют ли меня Хавок.

И теперь, когда я стала одной из них, я чертовски уверена в этом.

Глава 22

На следующее утро я просыпаюсь на диване Аарона, вялая и потерявшаяся в пространстве, первое, что я чувствую — паника. Видимо, в какой-то момент вчера вечером, я просто отключилась. Солнечные лучи скачут по моему лицу, когда я резко сажусь с бешено стучащим сердцем и оглядываюсь в поисках Хизер.

Когда я нахожу ее на диване, стоящем напротив, спящей на груди Хаэля на пару с Карой и Эшли, то чуть не задыхаюсь.

Входная дверь распахивается, и на пороге появляется Аарон, одетый в ту же одежду, что и вчера. Он замирает, уставившись на меня, под его зелеными глазами пролегли тени.

— Я… — начинаю я, но когда вижу вошедшего следом Вика, тут же закрываю рот, чтобы не позволить словам, так отчаянно желающим вылезти наружу, сойти с губ. Нам нужно поговорить. Зачем ты это сделал? Ты спятил?

— Мы едем на завтрак с моей матерью, чтобы обсудить мое отстранение, — говорит Вик, пока Аарон проносится мимо и исчезает наверху. — Хаэль и Аарон приглядят за твоей сестрой, пока нас не будет.

— Я не могу оставить ее с ними, — на автомате отвечаю я, и Вик вскидывает бровь. Мой желудок скручивается из-за бушующего беспокойства, и дело вовсе не в Хизер, которая останется с Хаэлем. Перевожу на них взгляд, и становится совершенно очевидно, что ей здесь комфортно. Блять. Нет, вся эта тревожность, что сидит внутри связана только с тем фактом, что вчера Виктор швырнул меня в стену.

— Да? И почему же? — он бросает мне вызов, но мне нечем ему ответить, и он это знает. — Вот. Надень это, — он бросает мне сумку с новой одеждой как раз перед тем, как входят Оскар и Каллум. Первый смотрит на меня с любопытством, а на его губах расцветает пугающая улыбка, когда же Каллум шагает прямиком на кухню.

— Выглядишь… помятой, — комментирует Оскар своим мурлыкающим голосом, который явно от мира сего. Он звучит, как павший принц или что-то на подобии. — Думаю, что так ты мне нравишься куда больше — уязвимая, грязная и одета в спортивные шорты Вика.

— Да пошел ты, — быстро нахожусь я, поднимаясь на ноги, и устремляюсь в ванную на первом этаже. Как только щелкает замок, я выворачиваю сумку наизнанку и вижу черную юбку, белую блузку, красные туфли на каблуках и некоторые украшения, которые, как я могу предположить, были украдены. Здесь также есть новый кружевной бюстгальтер и трусики с причудливым крестообразным узором сзади, который определенно вопьется мне в зад.

Мой рот превращается в узкую полоску, но я все равно надеваю эту одежду. Здесь даже есть несколько продуктов для нанесения макияжа — довольно дорогих продуктов, еще зубная паста и расческа в сумке, которыми я пользуюсь перед тем, как обновить подводку для глаз и помаду. Маленький бутылочка ибупрофена выпадает из сумки, и я хмурюсь. Должно быть, Вик положил его для моей раны, но, честно говоря, он нужен мне куда больше для того, чтобы усмирить боль между ног. Я беру две таблетки, смотрю в зеркало и понимаю, что выгляжу как долбаная секретарша, значит, это подойдет.

Прощаюсь с Хизер, но она едва поднимает голову с груди Хаэля, так что я выхожу на улицу.

Вик стоит и курит очередную сигарету, предлагая мне затянуться, держа ее между длинными пальцами. Он тоже одет, как среднестатистический адвокатик, волосы зачесаны назад, а тату на руках невозможно не заметить, несмотря на попытку их замаскировать.

— Так значит нож Каллума, ха? — как бы между прочим спрашивает он, до сих пор толком не посмотрев на меня. Какая-то часть меня хочет влезть в ссору, просто чтобы поддерживать его в тонусе, чтобы привлечь его внимание. — Готов поспорить, что чувствовала ты себя в моменте просто потрясающе, так ударить Кали ножом.

— Я облажалась, — признаю я, пробегая пальцами по только что заплетенным волосам. — Что придется заплатить Аарону за ошибку?

— Кали почти не пострадала, и мы знаем нескольких людей за решеткой.

Виктор наконец-то переводит на меня взгляд своих темных глаз, и я дрожу от того, каким напряженным он кажется.

— Все в порядке, просто в следующий раз, когда решишь выкинуть подобное дерьмо, сначала обсуди его со мной. Хочешь устроить один на один с Кали, мы можем это устроить. Но я бы предпочел, чтобы об этом никто не знал.

Мы проводим целую минуту стоя в тишине, перед тем как Вик бросает бычок в траву, и я следую за его костюмом. Он забирается на мотоцикл, и я проскальзываю его за спину, когда до моих ушей доносится его глубокий голос и проходит через меня.

— Ты на противозачаточных? — спрашивает он, и я скалюсь. Конечно, мы не можем просто игнорировать вчерашний день.

— Нет.

Еще одна молчаливая пауза, потом раздается его ворчание, и он заводит двигатель. Мы трогаемся с места, моя щека прижалась к его спине, а сердце стучало где-то в горле. Это слишком, быть вот так к нему прижатой. Ты заставила его вчера себя трахнуть, говорю сама себе, не уверенная, действительно ли я достойна наказания или же просто проверяла его, чтобы узнать, сделает ли он это.

В любом случае, эти мысли отвлекают меня, когда мы минуем район среднего класса Спрингфилда под названием «Оук Ривер Хайтс». Если какой-то район, торговый центр или школа имеют слово «Оук» в названии, значит, это высший класс.

Мы подъезжаем к предполагаемому дому матери Вика — белый особняк в стиле греческого возрождения, с двухэтажным крыльцом и массивным дубом во дворе. Когда в 1890 году город был только основан, это был один из способов обозначить уровень своего бизнеса и богатства — посадить дубы вокруг собственности. Таким образом, название вполне себя оправдывало.

— Твоя мать живет здесь? — спрашиваю я, но Вик качает головой, слезая с мотоцикла, и оглядывает дом с хмурым взглядом, который явно выбивается из образа «у-меня-все-под-контролем».

— Ее новый парень владеет этим местом, — он глядит на меня, а гнев, которым наполнен его взгляд, заставляет мою кожу покалывать. — Он из богатой семьи, но когда его родители умерли, они все оставили своей дочери. Этому придурку не удалось получить ни гроша, так что он принялся давить на мою мать, чтобы та получила мое наследство. В конце концов, как они смогут жить такой первоклассной жизнью, если ни у одного из них не будет средств, чтобы поддерживать ее?

Смотрю на дом, но чувствую, что взгляд Виктора все еще на мне, обводит вырез блузки, которую он для меня и выбрал. Когда я закрываю глаза, то чувствую, как его член грубо входит в мое лоно, и ощущение его горячей плоти заполняет меня.

— Хочешь притормозить и принять утреннюю дозу, когда мы здесь закончим? — спрашивает он, и мои брови взлетают.

— Действительно ли у меня есть выбор в этом вопросе? — мое лицо приняло насмешливое выражение, и я вновь обратила на него свое внимание. — Разве тебе не полагается просто отдавать мне приказы и грозиться схватить за горло?

Желваки на челюстях Вика резко дернулись, и он смотрит на меня так, словно я самое ужасное, что когда-то случалось в его жизни, будто он на самом деле жалеет о заключенной сделке.

— Это то, чего ты хочешь, Бернадетт? — дерзит он, посмотрев прямо на меня. — Хочешь, чтобы я крутил тобой и обращался как со шлюхой? Потому что я легко могу это устроить, если тебе этого так, нахрен, хочется, — Виктор наступает на меня и прижимает к дереву, упершись рукой о кору и нависнув надо мной. — Почему ты так полна решимости превратить «это» во что-то отстойное? — его последние слова бьют кнутом. — Я напомню: ты пришла к нам. Ты позвала Хавок, ты заключила сделку. Я дал тебе более чем достаточно шансов передумать и убежать, поджав хвост, а это куда больше, чем я предлагал остальным клиентам.

— Почему? — все же интересуюсь я, когда он уже полностью навис надо мной. Дрожь охватила меня, но какой бы не была причина, я не могу ее установить. Почему я хочу, чтобы он ненавидел меня. Почему продолжаю провоцировать его.

Меня пугает мысль о том, чтобы принадлежать куда-либо, чтобы потом быть отвергнутой.

Эта мысль всплывает в моей голове, прежде чем я могу отмахнуться от нее, и Виктор выдыхает, от чего мои волосы качаются.

— Мы опоздаем.

Эти слова слишком тихие и мягкие, вовсе не такие, какие я ожидала от него услышать. Он отшатывается от меня и поворачивается к дому, оставляя меня прижатой к дереву со ослабевшими коленями. Мне требуется всего пара секунд, чтобы последовать за ним. Когда я делаю шаг на крыльцо, парадная дверь открывается, и из-за нее показывается дворецкий.

Надо же.

Я не знала, что дворецкие до сих пор существуют.

Мужчина открывает дверь и ведет нас к террасе в дальней части дома, где уже ждет Офелия, ее руки аккуратно сложены на одном из колен, а темные глаза следят за тем, как мы ступаем в залитую солнцем комнату. Вдоль стен расположился ряд ухоженных растений, одни свисают длинными зелеными веточками, обвив керамические горшки, а их бутонызаполняют комнату сладким запахом.

Сам стол представляет собой поверхность, занятую серебряным чайным сервизом, кофейником и несколькими тарелками с нарезанными фруктами, выпечкой и мясом — и все это накрыто для завтрака.

— Присаживайтесь, — говорит она, улыбаясь нам ядовитой улыбкой. Ее глаза горят особым блеском, который бесит меня с первой секунды. Или, может быть, все дело в ее сыне, который поселился у меня под кожей, заставляя страдать эмоционально?

— Мама, — здоровается Вик, наклоняясь, чтобы запечатлеть на ее щеке холодный чисто символический поцелуй. Как он назвал ее? Донор яйцеклетки? Чувствую, что немного начала разбираться в их отношениях. Она просто с ума сходит от зависти. Когда Вик впервые это упомянул, я не придала его словам особого значения. Видя Офелию, сидящую в своей цветочной юбке, с идеально причесанными волосами и красиво накрашенной… я, кажется, начинаю понимать. Скорее всего, большую часть времени она чувствует себя опустошенной, прямо как я, но в ее жизни не присутствует боль, которую она бы хотела умалить, лишь бездушная жадность. — Как давно мы завтракали вместе? Когда я был в утробе? Или до этого?

— Очень смешно, — произносит Офелия, но я почему-то уверена, что Вик говорит правду.

Виктор отодвигает для меня стул. Я ненавижу саму мысль о том, что вынуждена так близко к нему находиться, но все равно сажусь, хотя бы потому, что знаю, что если плохо сыграю свою роль, то Виктор убьет Офелию. А мне она очень не нравится. Как-то раз мы вместе обедали, я знаю, о чем говорю.

Тянусь за круассаном, пока Вик присаживается рядом со мной, приставляя стул так близко, что наши колени касаются. Тепло проходит через меня сильным всплеском, который наполняет все мое тело, лишая меня возможности дышать. Я не должна так остро реагировать на него. Становится очевидным, что я потихоньку схожу с ума.

Офелия отмечает нашу близость, и ее идеально отточенная улыбка на секунду соскальзывает.

— До меня дошел слух, что тебя исключили, — начинает она, пригубив кофе. Ее темные волосы заплетены в замысловатую прическу, похожие носят только девушки и женщины, когда собираются на выпускной или свадьбу, а вовсе не на будничные завтраки со своими детьми.

Это послужило первым знаком, что она боится Виктора.

Она бы не стала трудиться над возведением лишних стен, если бы была уверена в своих силах.

— Не исключили, мама, — исправляет Вик, кладя руку на мое голое бедро. Его пальцы пробегают туда-сюда, периодически поглаживая и делая для меня задачу сосредоточиться на разговоре экстремально сложной. Его глаза цвета кремния неотрывно смотрели на его мать, молча бросая ей вызов, черно-фиолетовые волосы лежат идеально, а другая рука, полностью заполненная различными рисунками, покоится на столе. — Меня отстранили, и, к тому же, это всего на два дня. Тебе не о чем переживать, я на правильном пути к получению образования.

— А твой директор не совсем так описал мне положение дел по телефону, — настаивает она, и пальцы Виктора поднимаются выше, чем следовало бы. Дерьмо. Бесконтрольная дрожь вернулась, и руки начинают трястись, пока я ковыряла круассан, поэтому я оставляю выпечку и берусь за кофе. Вик заливается смехом. Моя задача — играть свою роль, но я собираюсь показать ему, что не нахожусь в рабстве у того напряжения, что повисло между нами.

Я сижу с прямой спиной, сердце так громко стучит, что я едва слышу их острый разговор и делаю все возможное, чтобы не застонать от горячих прикосновений его пальцев, которые уже успели прижаться к передней части моих трусиков.

Отпиваю кофе, и горячая жидкость обжигает мне язык, и я, пользуясь возможностью, пытаюсь сфокусироваться на ожоге, а не на настигающем меня оргазме.

Я чувствую, как что-то теплое разлилось между бедрами, и начинаю ерзать на стуле.

— Директор Ванн? — спрашивает Вик и смеётся хриплым смехом, его губы складываются в ухмылку. — Тебе следует подумать о том, чтобы простить его. Иногда он слишком занят тем, что извращает детей, поэтому путается в информации. Ты, наверно, помнишь, как неделю назад он решил, что я храню наркотики в своем шкафчике.

Ноздри Офелии раздулись, но какую бы дерзость она ни собиралась сказать в ответ, она прерывается появлением пожилого мужчины, он выглядит ухоженно, а его глаза, как мне кажется, слишком долго пялятся на мой глубокий вырез. Какое-то время он изучает доступные его глазу татуировки, а потом вспоминает, что помимо нас двоих, в комнате находится его девушка.

— Офелия, — мурчит он и присаживается, чтобы запечатлеть поцелуй на ее губах. Она отодвигается от него с хмурым выражением лица. До сих пор не могу поверить в то, что Вик так просто сообщил о директоре Ванне.

Во рту пересыхает, и я делаю еще один глоток кофе. Пальцы Виктора ведут опасную игру, продолжая поглаживать чувствительную плоть моего внутреннего бедра, все ближе и ближе подводил меня к концу. Первый оргазм слишком силен, чтобы сдержать его. Я слишком сильно ставлю кружку на блюдце, что раздаётся громкий звон, и Офелия со своим любовником обращают на меня взгляды.

Однако, Вик смотрит прямо перед собой, его рот искривился в жестокой ухмылке.

— Ты не представишь меня, мама? — он спрашивает с деланной манерностью послушного сынка. В его голосе звучит что-то предостерегающее, словно он заявляет, что готов ко всему, чтобы его мать не выкинула. — В конце концов, я твой единственный сын.

— Том Мюллер, — подаёт голос мужчина, представлялась. Он слишком поверхностный и здорово собран, но его энергетика напоминает какого-то склизкого червя, готова поспорить, что у него есть грешок вроде заинтересованности «вишенками» маленьких девочек.

Он протягивает руку для рукопожатия, но Вик на него не отвечает, и тогда он обращает свое внимание ко мне.

— А ты, должно быть…

— Не говори с моей невестой, — рыкает Вик, стискивая челюсть, его пальцы прижаты к мокрой ткани моих трусиков. Я сильно прикусываю нижнюю губу, пока она не начинает кровоточить, и у меня на языке перемешивается вкус металла и кофе. — Ты ей не нравишься.

— Твоя девушка не может говорить сама за себя? — Том улыбается мне улыбкой продавца поддержанных автомобилей.

— Ты мне не нравишься, — повторяю я, и его лицо меняется, иллюзия вежливости и открытости разбивается на множество осколков. Неужели его подхалимская манера поведения на кого-то срабатывает? Когда я смотрю на Вика, то вижу, как удовлетворение мерцает в его глазах, и внутри загорается интерес, есть ли на его памяти другой опыт знакомства своей девушки с парнями его матери.

— Как долго нам еще нужно будет сидеть здесь и претворяться, как будто эта пчеломатка, которая называет себя твоей матерью, не пытается украсть наследство из-под твоего носа, чтобы спонсировать красивую жизнь своего пижона-парня?

— Достаточно долго, чтобы понять, как далеко она планирует зайти. Я почти совершеннолетний, и ей нужно что-то придумать, чтобы помешать мне. Что дальше? Продашь все свои шмотки и наймешь убийцу на вырученные деньги?

Я смотрю в упор на Вика, когда его пальцы проскальзывают под резинку трусов и надавливают на мой клитор. Я трясусь уже всем телом, так что Офелия и Том вот-вот заметят.

— Ты смешон, — фыркает Офелия, скользя руками по бедрам, чтобы поправить юбку. — Мне не нужны твои деньги, Виктор. Я заинтересована лишь в том, что, когда и если ты получишь деньги моей матери, не спустишь их на наркоту и прочую ерунду.

Весь мир сходится на одной лишь точке, мои чувства полностью сосредоточены на Вике и его пальцах, которые он проталкивает внутрь, и сразу же вынимает наружу, издеваясь надо мной. Офелия уставилась на меня, молча наказывая за то, что назвала ее пчеломаткой, и за намеренную попытку накалить ситуацию между ней и сыном.

Я едва ли реагирую на весь мир.

Все вокруг разрушается, пока я наконец не чувствую эту обжигающую боль внутри, взявшую начало где-то внизу позвоночника и прошедшую насквозь, она словно оживляет все холодные, неподвижные части меня.

— Прошу прощения, — я задыхаюсь, выпрыгивая из-за стола, и спотыкаюсь. Разглаживаю юбку и захожу в лабиринт коридоров, не имея абсолютно никакого понятия, куда идти.

Когда я наконец нахожу ванную, проскальзываю внутрь и собираюсь запереться.

Но Вик уже подоспел, заблокировал дверь рукой и протолкнулся внутрь. Он захлопнул дверь позади нас, повернул замок и повернулся ко мне, чтобы усадить на столешницу. Мои руки смыкаются на его шее, и я осознаю, что его кожа такая же липкая, как моя.

Наши рты находятся так близко друг к другу, но по какой-то причине, я не сокращаю расстояние, чтобы поцеловать его. Вместо того, чтобы оттрахать меня на этой самой столешнице, как я от него ожидала, он продолжает двигать рукой, пока мое тело не будь трястись так, что не хватит сил держаться за него. Он смотрит на меня своими черными глазами, толкая пальцы глубоко в меня, пока его большой палец принялся за мой клитор.

— Подожди, — прерываю его я, потому что чувствую себя слишком уставшей, слишком уязвимой. Момент для передышки ушел, и все чувства снова наваливаются на меня, их слишком много, чтобы я могла с ними справиться.

— Подожди? — переспрашивает Вик, наоборот принявшись быстрее работать рукой. — Чего ждать? — Его глубокий голос звучит ниже, чем обычно, так еще и немного надломлен, мне хочется как-то подействовать на него, чтобы посмотреть, как он сломается. — Это просто оргазм. У тебя что, раньше не было оргазмов?

— Я… — пытаюсь выдавить я, когда Вик усиливает интенсивность, играя со мной, как с марионеткой. — Конечно, были.

— Хорошо, значит мне не придется надирать Аарону зад. — Вик наконец-то прижимает свой рот к моему, разделавшись с этим наскучившим между нами пространством, разжигая поток эмоций. Мое тело проигрывает борьбу с самим собой, и я кончаю, теряя остатки контроля, которыми обладала.

Виктор отпрянул, но его рука все еле лежит на моей талии, губы всего в дюйме от моих. То, как он улыбается мне, вызывает внутри вспышку гнева из микса эмоций. Я тянусь к его брюкам, но он делает шаг назад, отпускает меня и оставляет наедине с холодом.

— Нет, — в его голос пропитан суровостью. Разве это справедливо, что он лишил меня возможности защититься и оставил неудовлетворенной? Мой гнев выбирается на поверхность, чтобы защитить, и я хмурюсь.

— Позволь мне сделать то, что должна, — поясняю я, указывая на его вставший член. — Как ты сделал вчера.

Челюсть Виктора скрипит от гнева. Вот оно что, я сделала это, вывела его из себя. Он ненавидит себя в те моменты, когда теряет контроль, и это доказывает лишь одно — никакой он не темный бог, а обычный человек.

— Когда мы здесь закончим, можешь сделать то, что должна для Хейла. Он мечтает нагнуть тебя над капотом своего Камаро. Развлекайся, — Виктор дергает дверь и уносится прочь.

Дрожь никак не унимается, а откуда-то снаружи слышны обрывки эмоционального разговора. Я быстро привожу себя в порядок и выхожу из туалета, чтобы найти Вика и его мать, сцепившихся носами.

— Ну же, сын, давай, — подначивает она, пока Том крутится рядом, куда более уравновешенный, чем эти двое. — Ударь меня, бьюсь об заклад, что это заставит тебя почувствовать себя лучше.

— И рискнуть потерять наследство ради секундного удовольствия? — Вик отходит назад, держа руки в карманах брюк. Где они и должны быть, как мне кажется, ведь он не вымыл их. — Нет уж, спасибо. Я лучше подожду, когда деньги будут у меня, и уж тогда найму кого-нибудь, кто сможет это сделать. Тебе нравится, когда дела обстоят подобным образом? Немного наличных, и кто-то уже готов выполнить твою грязную работу?

Вик оборачивается на меня через плечо.

— Пойдем, Бернадетт, кажется, мы исчерпали гостеприимность.

Офелия хватает меня за руку, когда я прохожу мимо, ее ногти впиваются в мою кожу почти так же, как привыкла это делать моя мать. Вик замечает это и тут же устремляется к нам, представляя собой угрозу, но я способна справиться сама. Мне не нужна его помощь.

— Ты здесь либо ради денег, либо действительно влюблена в него, — Офелия прогавкала последнюю часть вперемешку с резким смехом, как будто мысль о том, что кто-то может полюбить ее сына, кажется ей абсолютно нелепой. — Ты будешь страдать. Виктор — это отражение своего отца в молодости, и посмотри, чем это обернулось. Когда-то я была столь наивной, что и ты сейчас. Не позволь ему стать твоей самой большой ошибкой в жизни.

— Довольно, — рявкает Вик, но мне уже удалось вырваться из ее хватки, поежившись, когда ее когти задевают швы на моей руке. Клянусь, я не смела вздохнуть, пока мы не выбрались наружу.

— Я хочу, чтобы еще одно имя было вычеркнуто из моего списка, — выдыхаю я и обращаю взгляд к нечитаемому лицу Вика. — Чтобы это было действительно сделано. И я говорю не о куче металлолома от бывшего «Рэндж Ровера», а о полноценно выполненной работе. Хочу увидеть действия.

Он смотрит на меня довольно долго, а затем кивает головой всего раз.

— Сделка есть сделка, — соглашается Вик, садясь за руль мотоцикла. — Залезай, и поехали уже.

Глава 23

Вик подвозит меня к дому Аарона, а затем идет к Каллуму и Оскару на импровизированное собрание во дворе.

— Что случилось с Доном? — я задаю этот вопрос Хаэлю, потому что думаю, что он единственный, кто скажет мне правду. — У меня есть право знать, разве нет? Это ведь моя сделка. На этот раз я гребаный клиент.

Хаэль вскидывает брови, когда откуда-то с лестницы раздаётся звук, похожий на смех маленькой девочки. Все трое находятся наверху вместе с Аароном, покрытые блестками и блестючками, видимо, они играли в какую-то сказочную игру, где Хизер была рыцарем, а две другие девочки принцессами. Я счастлива видеть свою сестру, исполняющую ту роль, о которой я всегда мечтала.

— Вик тебе не сказал? — удивляется он, и я качаю головой. — Твой дружок Дональд был исключен из своей причудливой школы, заодно несколько его друзей. Некоторые девушки выступили с такой же историей, как у тебя. Его дело расследуется с окружным прокурором.

Уголок рта Хаэля поднимается в злобной ухмылке.

— Но готов поспорить, что говнюк выйдет чистым из воды. Вот, что случается, когда у тебя есть деньги. Вик сказал, что мы снова можем к нему наведаться, когда он получит свои деньги. Тогда-то мы и сможем сражаться на одном уровне.

Мой рот вытягивается от удивления, и я стараюсь сделать все возможное, чтобы скрыть свое удивление.

— В любом случае, мы сломали ему парочку костей. Так что личико его уже не такое слащавое.

— Получается, что вы, ребята, действительно тщательно подошли к работе? — спрашиваю я, на что Хаэль пожимает плечами. Широкий, дерзкий, простой парень. В отличие от своего придурка босса. «Он мечтает нагнуть тебя над капотом своего Камаро. Развлекайся» Верно. На что пойдет Вик, если я приму его предложение? — Какую историю Дональд выдумал на этот случай?

— Без понятия. Мне плевать. До тех пор, пока нас это коснется, — телефонный звонок прерывает его, и он смотрит на экран с таким напряжением, какого я раньше не видела на его лице. Как будто он прожил несколько лет жизни за раз. Я наклоняюсь, чтобы заглянуть к нему в экран, и вижу слово, состоящее из четырех букв. Мама.

— Какие-то проблемы с матерью? — спрашиваю я, и Хаэль глядит на меня с серьезным лицом.

— А у тебя? — бросает он в ответ, и я качаю головой.

— Ты и так все прекрасно знаешь о моей матери, — поясняю я, вспоминая ту ночь, когда мы оба оказались в приюте для бездомных. Мне было очень страшно, а Хаэлю нет. Он накрыл наши головы одеялом и завернул в безопасный кокон. «Не бойся, птенчик», — говорил он, улыбаясь мне улыбкой во весь рот. «Мы можем сидеть и рассказывать друг другу истории до рассвета». Я запомнила его, как самого смелого и красивого человека, которого я видела когда-либо. — Но все, что я знаю про твою мать, так это то, что у нее проблемы с наркотиками.

— М-м, — Хаэль решает не отвечать на звонок и убирает телефон, кивнув в моем направлении. — Как прошел завтрак?

Он проводит пальцами сквозь рыжие волосы, изучая меня своими глазами цвета мёда и миндаля, карими с оттенком золотого.

«Мечтает нагнуть», ха? Провожу языком по нижней губе, пока внутри боролись искушение затащить лучшего друга Вика в постель и моя необходимость быть одной. Большую часть своей жизни я была одна, но вся эта хрень с Хавок… заставляет привыкать к общности.

— Завтрак был похож на кошмар. Вик трахал меня пальцами прямо под столом, одновременно пререкаясь со своей матерью. А еще, ее новый парень похож на слизняка.

Брови Хаэль взмывают вверх, и он ухмыляется.

— Ну, тогда ладно. Звучит как типичный завтрак с Хавок. Тогда почему он такой взбешенный и темнее тучи?

— После того, как трахнул меня пальцами, он запретил мне сделать то же, — говорю я, впившись взглядом в кофейный столик, гадая, почему я вообще рассказываю это все Хаэлю. Наконец, я смотрю на него. — Можешь отвезти меня в аптеку? Мне нужно принять таблетку, а денег на новые нет.

Хаэль смотрит на меня, а затем медленно кивает.

— Да, хорошо.

Он поднимается в тот момент, когда входная дверь распахивается, и Каллум, Оскар и Вик заходят.

— Куда это вы двое собрались? — спрашивает Оскар с деланной небрежностью в голосе, и я понимаю, что это его работа — быть в курсе происходящего. Это не случайный вопрос. Хаэлю и мне не выбраться отсюда, пока мы все не расскажем. — В аптеку за таблетками, — просто отвечаю я, пожав плечами. — Виктор вчера меня трахнул, а заиметь ребенка не входит в мои планы.

— Бога ради, — дерзит Вик. — Я отвезу тебя.

— Я лучше поеду с Хейлом, — кладу руку на плечо этого придурка. — Ничего, если Хизер побудет здесь? Это не должно занять много времени.

— Тебя иногда бывает слишком много, Бернадетт, — рычит Вик, исчезая в темноте коридора, и направляется в комнату, которая раньше принадлежала родителям Аарона.

— Тебе нравится давить на его рычаги, да? — спрашивает Каллум, хихикая, а его грубый голос странным образом успокаивает меня. — Ты затеяла рискованную игру. Но у тебя большие яйца, Бернадетт Блэкбёрд.

С его гуп слетает еще один смешок, и Кэл проскальзывает мимо меня к кухне.

— Не задерживайтесь. У нас есть дела, над которыми предстоит поработать, — Оскар ловит мой взгляд, и эти серые тени пугают меня куда больше, чем чернота в глазах Вика. — И всего два дня исключения из школы, чтобы с ними покончить.

Я прохожу мимо него и выхожу на улицу, радуясь, что в машине Хаэля удается найти хоть немного покоя.

— Ты разве не встречаешься с какой-то девчонкой из школы Фуллер? — интересуюсь я, но Хаэль лишь пожимает плечами. Это может значить, как «да», так и «нет», но я слишком злюсь, чтобы вдаваться в подробности. Если у него есть девушка, то это его проблема. Наступление четверга означает возвращение в школу, поднимаясь по ступеням Прескотта, я буду знать, что хожу по минному полю политики общества. — Она, должно быть, горячая штучка, раз ради нее ты пересек границу между Прескоттом и Фуллером.

Хаэль смеется, и этот громкий, гулкий звук мне даже нравится. Раскаянный, дикий смех.

— Она действительно такая, — соглашается он, когда мы въезжаем на парковку ближайшей аптеки. Я решила, что он подождёт в машине, пока я быстренько сбегаю за таблетками, но он выключает двигатель и кладет ключи в карман, глядя на меня, пока дождь стучал по лобовому стеклу. — Я почти уверен, что ненавижу ее. Может, я всегда ее ненавидел?

— Ты трахаешься с теми, кого ненавидишь? — спрашиваю я, и он вскидывает бровь.

— Ты спала с Виком.

Он прав.

Вместо того, чтобы дать ответ, я улыбаюсь, толкаю дверь, выбравшись на улицу, и бегу ко входу. Здесь пахнет отбеливателем и все слишком белое, слишком стерильное. На мгновение я просто стою и не могу понять, куда идти и что делать. Не то, чтобы раньше я нуждалась в противозачаточных.

— Ты прав, — говорю я, когда Хаэль встает за моей спиной, так похожий на палитру цветов среди этого однотонного пространства. — Я ненавижу Вика.

Челюсть Хаэля двигается на протяжении минуты, как будто он обдумывает что-то, а затем указывает подбородком в задний левый угол магазина.

— Пойдем, птенчик, — говорит он, и я застываю от старого прозвища, но потом все же следую за ним. Мне не нужны советы парня по поводу противозачаточных, для этого у меня есть «Google». Я пытаюсь незаметно вытащить телефон, чтобы провести исследование, когда Хаэль дергает меня за руку и тащит за собой. — Ну вот. — Он останавливается у шкафчика с тампонами и прокладками по одну сторону, и презервативами и смазками по другую. — Есть какие-нибудь предпочтения?

— Пятьдесят баксов?! — задыхаюсь я, хватая одну из коробок с открытым ртом. — За одну таблетку?!

Пара, держащаяся за руки, двигаются в нашем направлении, но потом останавливаются.

— О, любимая, — причитает Хаэль, потянув меня в свои объятия, и говорит мне в ухо. Все мое тело охватывает планемем, в том числе мои мышцы на руках, которыми я вцепилась в коробку. — Все нормально. Я джентельмен. Я всегда заплачу за необходимые контрацептивы после того, как войти в свою девушку. — Он замолкает и делает вид, словно только что заметил подошедшую пару. — О, не обращайте на нас внимания. Мы просто выбираем таблетки для нашего следующего захода.

Парочка спешит убраться, когда Хаэль издает смешок, и я пробиваю локтями путь на свободу.

— Серьезно? — спрашиваю я, пожалуй, слишком сильно закатив глаза, кладу упаковку на место и выбираю более дешевый вариант. Тридцать пять баксов. Вику лучше возместить это. — Ладно, пойдем уже.

Хаэль забирает коробку из моих рук, кладет на место и берет четыре таблетки от дорогого производителя.

— Просто на всякий случай, — поясняет он, потрясся ими в руках. — И вот это, потому что вы — идиоты, — он берет упаковку презервативов, секунду колеблется, но все таки берет смазку. — Теперь точно можем идти.

— Я сама могу принимать решения касательно своего здоровья, — бурчу я, следуя за ним по коридору. Хаэль вскидывает брови и ждёт, пока я нагоню его.

— Ладно, Блэкбёрд. Значит, все это тебе не нужно? — он пихает мне под нос таблетки, и я хмурюсь.

— Я не собираюсь платить тебе ни за что из всего, что ты тут набрал. Это проблема Вика.

Хаэль усмехается, качает головой, направляясь к окну, и кидает все товары, как будто не стыдится тратить больше двухсот баксов на товары для секса. Женщина, стоящая за кассой краснеет и закусывает губу, впившись в него взглядом.

— Ему семнадцать, — вставляю я, и женщина тут же сменяется в лице, пробивая товары, а Хаэль поворачивает ко мне и сужает свои карие глаза.

— Спасибо тебе огромное, Блэкбёрд, — он хватает бутылку воды из холодильника и добавляет ее к нашей корзине.

— Всегда пожалуйста, — я улыбаюсь ему коварной улыбкой, скинув все в пакет, и иду к выходу, Хаэль тащится сзади.

— Ты знала, что в некоторых штатах, в аптеках не продают противозачаточные несовершеннолетним без предоставления рецепта? Типа, по-настоящему. Похоже на бред.

— Откуда ты вообще это знаешь? — спрашиваю я, когда он открывает для меня дверь, и мимо прогуливается группа девушек из школы Фуллер, оглядев его с ног до головы. Да боже ты мой. Я ненавижу то, что приходится регулярно выходить с Хаэлем на публику. Он привлекает много ненужного внимания, подмигнув девушкам перед тем, как наконец залезть в свою Камаро.

— Я знаю много забавных вещей, — загадочно говорит он, глядя на меня так, словно мечтать затащить в постель.

— Вик говорит, что ты хочешь нагнуть меня над капотом своей машины. — На этот раз обе брови поднимаются вверх. — Это правда? Потому что он буквально сказал мне заняться с тобой сексом.

— Он так сказал? — Хаэль кажется озадаченным. Он смотрит на меня и этот особенный взгляд пропадает. — Ясно.

— Ясно, что? — раздражаюсь я, чувствуя, как зудит кожа, и тянусь за бутылкой воды.

— Ничего, — рассеянно отвечает Хаэль и заводит двигатель, выращивая с парковки. Женщины смотрят Хаэлю в след, а мужчины смотрят на его машину. Это выглядит довольно жалко. Но я не могу винить их. Она действительно горяча. Камаро, я имею ввиду, не парень.

***

Когда мы вернулись, Вик и Каллум курили траву на улице, пока Аарон развлекал девочек, а Оскар сидел в одном из кресел в гостиной, делая что-то в своем айпаде. Всегда, блять, в своем айпаде.

Он уставился на нас обоих своим острым взглядом. Ничего не упускает, этот парень.

— Вы купили таблетки? — спрашивает он, и я мрачнею. Каким, нахрен, образом это его касается?

— Не то, чтобы это было твое дело или выбор, — отрезаю я, и мои пальцы стискивают ручки пакета. Он поправляет очки и улыбается мне. Нужно ли говорить, что улыбка его ой как далека от искренней?

— Не мой выбор, но мое дело. Дети усложняют ситуацию.

— Ты знаешь, что действительно могло бы усложнить ситуацию? — спрашиваю я, сделав шаг вперёд, и кидаю пакет на один из столиков. Мы с Аароном однажды вырезали наши инициалы снизу при помощи карманного ножа. Его мать была в не себя от злости, когда узнала, хотя их и нельзя заметить, только если ты не нагнешься, чтобы посмотреть. — Если бы я надрала тебе зад во второй раз и собственными руками забрала бы твою жизнь.

Лицо Оскара темнеет, но перед тем, как он соображает над ответом, задняя дверь распахивается, пропуская Вика вперёд. Он, блять, огромный, и дело не только в его физической форме. Его личность и присутствие охватывает всю комнату, высасывая из меня весь воздух.

— Какого черта тут творится? — Каллум пропихивается сразу за ним, хватает свою верную сумку и вновь исчезает. Он успевает подмигнуть мне, перед тем как выйти, и я принимаю суровый вид, размышляя, куда это он направился.

— Оскар решил, что его касается, удалось ли мне достать таблетки и приняла ли я их уже, — я вскидываю подбородок, ожидая от него ответного огня, но Вик только вздыхает и одаривает Оскара взглядом.

— Оставь ее, — говорит он, и пусть слова прозвучали устало, это все равно приказ. Не гребаная просьба. Оскар встает, потягивается и сдвигает черные волосы со лба.

— Нам редко выпадает возможность пропустить школьные занятия на неделе. Я лишь хочу сказать, что из этого нужно извлечь выгоду, — Оскар смотрит на меня с явным желанием перерезать мне глотку. Хаэль издает какой-то звук и идет на кухню, чтобы выпить пива. — Поехали за свадебным платьем.

— За свадебным платьем? — переспрашиваю я, чувствуя, как желудок перевернулся. — Я… — у меня нет не единой причины отвертеться от этого.

Это то, на что я подписалась.

— Мы поедем, — говорит Вик, закрывая раздвижную дверь на замок. — Мне нужно сначала переодеться.

— Ты не можешь поехать за платьем вместе со мной, — усмехаюсь я, чувствуя, как потеют ладони. — Это плохая примета.

— Плохая примета? — отзывается Вик, и Оскар ухмыляется, заметив дискомфорт своего босса, он, скорее всего, наслаждается происходящим.

— Бернадетт права. Это плохая примета — увидеть платье невесты до свадьбы. Я отвезу ее, — Оскар запихивает свой айпад подмышку. — Надеюсь, что она не будет предпринимать попытки задушить меня, пока нас не будет.

— Не испытывай судьбу, и тогда мне не придется, — комментирую я, складывая руки на груди, и возвращаю Оскару его хмурый взгляд.

— Я правда не могу поехать? — спрашивает Вик, выглядя очень растерянным. Его взгляд блуждает между мной и Оскаром, а потом останавливается на моих губах. Подсознательно облизываю их, и он закрывает глаза. Может быть, он, как и я, думает о том, что мы слишком торопимся, и что было бы, если бы мы подождали, если бы не было этой спешки. — Ладно, похрен. Хочу, чтобы эта свадьба прошла, как надо. Езжайте.

Он открывает глаза и смотрит на меня в упор, но я не могу удержать его взгляд. Когда же я пытаюсь это сделать, то чувствую, как моя броня разрушается, и все мои маленькие переживания, страхи и желания начинают свое движение, дразня мое тело.

— Поехали, — говорит Оскар, посмотрев на пиво в руках Хаэля, — дай мне свои ключи, я поведу.

— Не смей, блять, поцарапать новую краску, — предупреждает Хаэль, но все равно кидает ему ключи от своей драгоценной Камаро, как будто это ничего не стоит.

Я хочу попрощаться с Хизер, но потом я слышу, как она кричит что-то о драконах и просит отпустить ее. Иногда, вам просто хочется остаться наедине со своими фантазиями.

***

Я ожидала, что наш так называемый шоппинг в итоге приведет нас к трейлеру, внутри которого окажутся только украденные товары, почти так же, как было в случае с обеденным платьем. Но вместо этого, Оскар привозит меня в настоящий свадебный салон. В итоге, я стою вспотевшая перед дверьми, борясь с зачастившей дрожью в теле.

«Это работа», — говорю я себе, но, как и секс с Виком — она таковой не кажется, совсем.

— Какие-то проблемы, Бернадетт? — спрашивает Оскар с упреком в голосе, стоя рядом со мной и ухмыляясь присущим ему идиотским образом. От — приспешник дьявола, я уверена в этом.

— Нет, — огрызаюсь я, больше для себя, чем для него, и проталкиваюсь через двери, и маленький колокольчик счастливо звякает, пока я иду по блестящему деревянному полу, замерев среди тысячи оттенков белого. Напомните, почему люди выходят замуж в белом? О, точно. Предполагается, что это обозначает невинность. Мне лучше сдержать нервный смешок.

— Не переживай о цене, — произносит Оскар, наклонившись и прижав губы слишком близко к моему уху. Его дыхание обжигает мою кожу, и я дрожу. Он почти не заговаривал со мной по дороге сюда, и у меня такое чувство, что я ему не очень нравлюсь. — Выбери то, что приглянется.

— То, что приглянется? — переспрашиваю я, когда нелепая продавщица, одетая в юбку цвета хаки и розовую блузку, прокладывает дорогу ко мне. Ее улыбка заготовлена, но я замечаю, как она напрягается при виде двух татуированных детей в своем магазине, и думает, а стоит ли тратить на нас время.

— Здравствуйте, — говорит она, не давая своему профессионализму упасть, хотя она и уверена, что мы ничего не купим. — Чем могу помочь?

— Мы здесь, чтобы купить свадебное платье для моей прекрасной подруги, — объясняет Оскар, положив руку мне на талию, и сам того не зная, запустил ряд электрических разрядов по коже. Я чувствую каждый его палец, давящий на открытую кожу между концом моей футболки и ремнем на джинсах. — Обычно, она носит восьмой размер. Тридцать восьмой, двадцать восьмой, и сороковой, если быть точным.

Я стискиваю зубы, изо всех сил стараясь не вмазать ему локтем в живот. Если я это сделаю, его точно выгонят, а я не готова быть брошенной в свадебном бутике.

— Тогда, буду рада вам помочь. Вас интересует индивидуальная консультация или…

— Она знает, что ей нравится, и нам нужно это платье сегодня, — Оскар переключился на деловой тон. Женщина переключает внимание на меня и складывает руки на своей юбке, кажется, что ее невозмутимость была подорвана. За это я бы ударила Оскара по яйцам.

— Платья каких стилей тебе нравятся, дорогая?

— Самые дорогие, — парирую я, и Оскар издает низкий смешок, а женщина продолжает улыбаться, несмотря на мое безразличие.

— Конечно, конечно, — говорит она, сморгнув свое замешательство. Стоит отдать ей должное. Она была рождена для сферы обслуживания клиентов. — Я, кстати, Зои. Следуй за мной.

— Планируешь избавиться от платья после церемонии? — интересуется Оскар, и я пожимаю плечами. Нет смысла пытаться скрыть это.

— А что, есть возражения? — он просто издает какой-то чмокающий звук, и наконец отпускает меня, оставляя теплые пятна в тех местах, где были его пальцы.

Мы следуем за Зои в другой конец магазина, вероятно, чтобы скрыть нас от глаз других клиентов, которые могут захотеть зайти, и она указывает мне на стойку с платьями, спрятанными в чехлы.

Я отмечаю, что некоторые из них едва отдают каким-то цветом, различные оттенки цвета шампанского, золота и другие. Но так или иначе, все они близки к белому.

— Эти платья изготовил французский дизайнер, — начинает она, пока я ищу ценник хотя бы на одном из этих платьев. Пять с половиной штук?! За платье. Черт возьми. Мои пальцы касаются ценника, и что-то внутри меняется. Не то, чтобы я пеклась о свадьбе, церемонии и традициях, но покупать платье только лишь ради того, чтобы позже его продать, заставляет меня чувствовать себя тем еще дерьмом.

— А у вас есть черные платья? — отводя взгляд от бумажки с огромной суммой к удивленному лицу Зои.

— Черное свадебное платье? — уточняет она, как будто подумала, что я предлагаю ей отрезать собственный палец, чтобы повесить его в качестве кружева на моем платье. — Я, эм-м…

Она замолкает, размышляя о чем-то. Зои щелкает пальцами.

— Так, ладно, у меня есть идея. Я отведу тебя в примерочную.

— Значит, черное свадебное платье? — повторяет Оскар, в его очках только и мелькает белый цвет — отражение от всех этих платьев вокруг. — Да ты, оказывается, маленькая бунтарка, — он издает еще один глубокий смех, — Офелия возненавидит это, — пауза. Мы идем к примерочной. — Но Вик, ему понравится.

Зои провожает меня в комнатку, ее движения слишком быстрые, словно она боится упустить образ этого идеального платья из головы. Я не дожидаюсь ее и снимаю с себя одежду, отпихивая ботинки, штаны и куртку в сторону. Я стою в одном нижнем белье, которое дал мне Вик, и мои глаза сужаются при виде отражения.

Татуировки растянулись по всему моему правому бедру. Обе руки забиты рисунками, а у меня на груди растянулись розовые крылья дьявола. Мои бело-розовые волосы прикрывают грудь, а пирсинг в пупке красиво отбрасывает блеск в огнях студии. Каждый сантиметр моего тела отмечен невидимыми шрамами — раны, которые располосовали мою душу, не обязательно тело.

Раздается легкий стук в дверь.

— Войдите, — бросаю я, глядя, как Зои проскальзывает через дверь, держа скрытое от моих глаз платье. Ее бледно-голубые глаза сверкают, когда она вешает его на крючок и расстегивает молнию на чехле для одежды.

— Думаю, что мне удалось найти идеальное для тебя платье, — говорит она в предвкушении, вытаскивая наружу блестящую черную ткань. Она чем-то напоминает бархатное ночное небо над деревенькой, словно Млечный Путь восстал против целого космоса. — Эта ткань называется «Лазаро», — рассказывает Зои, наконец вынимая все платье из сумки, и подносит его ко мне. — Без лямок, с сердцеобразным вырезом, и прекрасной плиссированной юбкой. К нему полагается меховатый ворот. Мы можем попробовать примерить как с ним, так и без него.

Зои подносит ко мне платье, оно переливается и блестит, словно дизайнеру действительно удалось пришить к платью кусок звездного неба.

Как только я вижу, как бы оно на мне сидело, то понимаю, что нашла то самое платье.

Тебе семнадцать, Бернадетт, и весь этот брак — сплошная фальшь. Тебе не удалось найти свою любовь.

Говорю себе, что все это — ничто иное, как деловая сделка, и все обязательно окупится, когда Хавок нейтрализуют Тинга, и тогда Хизер будет в безопасности. В таком случае, мне не так уж и много придется вынести, ведь так?

Зои помогает мне надеть платье, закалывая пластиковыми зажимами лишнюю ткань в области талии.

— Мы, безусловно, подошьем его под вас, чтобы оно сидело идеально, — говорит она, пока я изучаю себя в полный рост, и дыхание резко сбивается. Меня перенесло в фантазии о том, как Вик взбирается на меня в этом платье, его руки скользят по мерцающей ткани, его губы целуют мои голые плечи.

Господи.

Я действительно не в себе, не так ли?

Пока я стою, не двигаясь с места, трясусь и разрушаюсь на кусочки, Зои подносит мохнатый кусок ткани, делающий акцент на шее. Она закрепляет его сзади и отходит, позволяя мне рассмотреть себя в трех огромных зеркалах на стенах передо мной.

— Что мы думаем? — спрашивает она после того, как, должно быть, прошло достаточное количество времени. — Есть какие-нибудь мысли? Мы можем попробовать это же платье, но в цветах слоновой кости или шампанского.

Когда я ничего ей не отвечаю, Зои подходит ко мне и нежно касается руки.

— Как думаешь, твоя мама захотела бы увидеть тебя в этом платье?

— Моя мама умерла, — ложь легко соскальзывает с моих губ, и Зои смотрит на меня своими большими голубыми глазами.

— Мне жаль, я не хотела…

— Все нормально, — отмахиваюсь я и провожу пальцами по пушистому украшению. — Оно мне нравится. Но сначала, мне бы хотелось узнать, что скажет мой друг. На самом деле, он один из известнейших трансвеститов в районе Портленда, он знает этого дизайнера.

— О, да, конечно, — Зои немного тормозит, но все же кивает. Готова поспорить, что она прикидывает, сколько мне лет, действительно ли я могу позволить себе это платье, и попробую ли я его украсть. Но потом она покидает примерочную, оставляя дверь открытой для Оскара. — Я буду здесь, когда вы закончите. Дайте знать, если вам что-то потребуется.

Пепельные глаза Оскара застыли на моем отражении в зеркале, сужаясь до щелок, пока Зои тихонько прикрыла дверь.

— Ну что же, ты сделала правильный выбор, а я разбираюсь в дизайнерских платьях.

Он поднимается по ступенькам, пока не останавливается прямо за моей спиной. Его дурацкие татуировки смотрятся великолепно на пару с костюмом и моим платьем.

— Это само совершенство, — руки Оскара парят над черными перьями моего платья, заставляя тонкие волоски на теле подняться. — Виктор будет доволен.

— Виктору… — начинаю я и хочу к нему повернуться. Но Оскар хватает меня за плечи и держит на месте, его напряженный взгляд утаился за толстой оправой его очков. По идее они должны делать его занудным или хотя бы деловым, но чернила, протянувшиеся от его шеи до обеих рук явно этому препятствуют. — Ты сосешь его член просто ради удовольствия? Что ты думаешь о платье?

Я изо всех сил стараюсь не думать об Оскаре Монтоке в начальной школе и о том, как однажды мы с ним сделали платье из строительной бумаги. У меня потом были неприятности, вызванные тем, что под тем платьем на мне ничего не было. То, что он сейчас стоит здесь, кажется правильным, хотя я почти уверена, что он меня ненавидит.

— Что я думаю о платье? — спрашивает он, проводя пальцами по моим голым рукам. Закрываю глаза и облизываю губы. Открыв их снова, я замечаю, что он хмурится. — Я думаю, что оно должно служить для одной цели — чтобы ты прошла в нем по проходу и вышла замуж на Вика.

— Какой же ты говнюк, — бурчу я, крутясь в его хватке, и наконец поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом, пока мое сердце громко отбивает удары. Оскар опускает на меня взгляд, лишенный каких-либо эмоций. Но его брюки… Я вижу четкое очертание под тканью его брюк. Поднимаю к нему глаза, бросая очередной вызов:

— Если тебе наплевать на платье, то почему ты такой твердый?

— Я не могу контролировать свое тело, — говорит он, вновь наклонившись к моему уху. Его руки скользят по моей талии. Он касается меня, пока на мне надето свадебное платье для другого мужчины. Это неправильно? Считается ли это изменой? Но ведь я девушка Хавок, ведь так? Я должна ублажнять каждого из них. Разве не в этом суть?

— Что с тобой не так? Как ты можешь трахать того, кто так с тобой обращался? В прошлом году Вик почти уничтожил тебя, и все равно, сейчас ты у него на побегушках, как жалкая сучка.

Я отклоняюсь назад, размахиваюсь, и бью Оскара так сильно, как только могу. Звук столкнувшейся плоти о плоть разносится эхом по маленькой комнате, и он тут же ловит мое запястье железной хваткой, потянув в сторону. На его лице расцветает улыбка, которой не было раньше.

— Все в порядке? — спрашивает Зои, осторожно заглядывая к нам через щель в двери, на ее милом личике застыла тревога.

— Все хорошо, — подаю голос я, не переставая смотреть на Оскара, я отказываюсь отводить взгляд. — Мы берем чертово платье.

***

Только с наступлением среды моя мама наконец-то удосужилась проверить сообщения, и узнала о моем отстранении. Я просыпаюсь от ее звонка, в кровати Аарона, с прижавшейся сборку Хизер. С того момента, как мы тут остановились, я сплю, как убитая. Уже почти полдень. Не припоминаю, когда последний раз вставала так поздно.

Я знаю, что не стоит отвечать, но все же это делаю.

— Привет?

— Какого хрена ты натворила в этот раз? — кричит Памела, и я слышу в ее голосе нотки заботы. Не обо мне, конечно, а о пятне на ее репутации, вызванным моим исключением. Спрингфилд не такой большой городок, но люди здесь болтают. И я уверена, что моя мать запросто принесла бы меня в жертву богам, если бы это значило, что она может заполучить деньги и статус, который у нее когда-то был, до того, как мой отец умер.

— Почему мне звонят из школы и говорят, что твой бывший парень пырнул кого-то ножом, и ты была в этом замешана?

— Я в порядке, твоя забота действительно меня трогает, — я сажусь в кровати, и моя сестра шевелится. Рука все еще побаливает в том месте, где Билли полоснула меня лезвием, и мои пальцы подсознательно ковыряют края раны. — Это всего на два дня, не такое уж и большое дело. Я вернусь в школу уже завтра.

— Где ты сейчас? Я заеду за Хизер, — вздыхает она, и я представляю, как Памела изучает свои ногти, ища любой признак несовершенства. Любой недочет должен быть отполирован, скрыт и забыт. В животе появляется это больное, пустое чувство, грозящее проглотить меня целиком.

— Она у своей подруги Кары, — нахожусь я, и по сути, это даже не было ложью. Меня не волнует, что я вру своей матери. Она уже давно не достойна моей честности. «Когда все кругом тебе врут, единственное оружие, которое у тебя остаётся — это правда». Облизываю губы, пытаясь вспомнить, в какой момент слова Вика вот так просто начали всплывать в голове. — Я заберу ее немного позже, и мы будем дома к ужину, хорошо?

У меня рот болит от того, что я к ней так добра, но это единственный способ развеять ситуацию до того, как она накалится.

— Тогда поговорим об отстранении, когда ты вернешься домой, — рассеянно говорит она, и становится ясно, что ее внимание переключилось, когда я не стала разыгрывать перед ней жертву. — Я сделала пару звонков по поводу уроков, которые ты пропустила. Если не хочешь доучиваться в выпускном классе, ладно, я тоже не доучилась, но у меня был твой отец, который посодействовал, иоказалось, что мне вовсе не нужно образование.

Она делает паузу, и я прикрываю глаза, начиная закипать. Глубокий вдох наполняет мои легкие запахом Аарона, и я немного успокаиваюсь, пусть и против своей воли. Мда. Кто ж знал, что я такая сентиментальная сучка?

— Эту дисциплину я проплакала в туалете, — еще одна ложь соскальзывает с моих губ, и я даже не думаю о том, что эта сказка не совпадет с настоящим циклом. Памела не обращает на это внимания.

— Хорошо, дорогая, — слышу я, она явно уже заскучала тут со мной, — будь дома к пяти, иначе я позвоню твоему отцу.

Она вешает трубку, и я так сильно сжимаю телефон, что болят костяшки.

— Он не мой гребаный отец, — говорю я сквозь зубы, выскальзываю из постели и натягиваю толстовку, потому что хочу выйти и покурить. До того момента, как я не вышла на улицу, мне даже не приходило в голову, что на меня толстовка Аарона.

Кстати, о нем…

— Доброе утро, — здоровается Аарон, сидя на одном из уличных стульев, и курит. Он предлагает мне затянуться, и я соглашаюсь, свернувшись калачиком в кресле рядом с ним. Мои глаза устремляются к свежескошенному газону и зелёным клумбам рядом. Все остальное оранжевого, красного и коричневого цветов — полный набор осенних цветов, так еще и клен рядом, который уже успел сбросить пару листьев.

— Извини за кофту, — я удерживаю дым в легких на пару долгих секунд и все же успеваю выпустить его до того, как обожжет губы. — Я была немного не в себе и надела первое, что попалось.

— Ты же знаешь, что мне плевать, на то, что ты в моей толстовке, Берни.

Он одет в красную кофту на молнии и черные спортивные штаны. Его взгляд блуждает по лужайке, но его мысли точно витают не здесь. Интересно, о чем он думает?

— Хм, — пытаюсь начать я, ощутив, как собственная гордость пытается вцепиться мне в горло. Аарон поворачивается, чтобы посмотреть на меня, зелено-золотые глаза отражают вихрь эмоций. Если бы я действительно в них посмотрела, то затерялась, свалилась бы в бесконечные глубины зелёных долин и золотого орешника. — Спасибо.

— За что? — спрашивает он, хотя мы оба точно знаем, о чем я говорю. Мои глаза сужаются до щелок. Говнюк просто хочет, чтобы я произнесла это. Ладно. Не такая уж я и гордая.

— Что взял вину на себя, — разъясняю для идиотов я, и все тело Аарона тут же напрягается. — Ты сильно рисковал, сделав это…

— Вообще-то, нет, — отмахивается он, но я-то знаю, что это правда, но я не понимаю, зачем он это сделал. Однажды он оттолкнул меня, чтобы защитить своих сестер, так зачем было вступаться в этот раз? Изучаю его волнистые каштановые волосы, с которыми мне нравилось играться, его полную нижнюю губу, по которой я проводила языком, это забитое татуировками тело, которое я больше не узнаю, которое не принадлежит мальчику, что лишил меня девственности на первом году в старшей школе.

— Расскажи мне о Кали, — чувствую, как учащается дыхание. Я направляю все свое внимание на сигарету, вдыхая и выдыхая дым, чтобы усмирить пульс. — Расскажи мне все.

— Бернадетт, — он устал, я слышу это по его голосу. Он должен был. Кто-то же должен был косить газон и вырывать сорняки. Готовить девочкам завтрак, собирать им обеды, подумать о том, что они будут есть на ужин. Кто-то заплел Эшли маленькие косички с розовыми и голубыми лентами. Сердце тяжко сжимается, и мне приходится закрыть глаза.

— Зачем вспоминать прошлое? — продолжает он, его голос с каждой секундой отдаляется, что этот разговор кажется нереальным. — С этим покончено.

— У меня есть право знать, почему вы издевались надо мной, — открываю глаза. — Имею право знать, зачем решили добить уже треснутый асфальт.

— Я уже сказал тебе. Кали обладала информацией, при помощи которой я мог защитить сестер.

— Да ты что? И вы стали ее сучками на привязи на полгода? — качаю головой. — Нет, ты мне, блять, врешь, — я указываю на него другим концом сигареты, и черный рукав толстовки задирается. — Ради какой-то сраной информации ты мог просто надрать ей задницу. Здесь должно быть что-то другое. Почему ты не можешь быть честен со мной? Я думала, что мы теперь варимся в этом вместе.

— Мы вместе, но я… — он обращает свой взгляд ко мне, и я замечаю, как под маской, которую он привык носить, появляется выражение, с каким обычно хотят в чем-то сознаться, но он этого не делает. — Когда вы с Виком трахались? — именно этот вопрос звучит вместо того, чтобы мне ответить.

Я просто смотрю на него.

— И, кстати, серьезно? Без презерватива?

— Знаешь что, Аарон? — я сбрасываю пепел с зажженной сигаретной прямо ему на колено. Он ругается и стряхивает его на тротуар. — Катись к черту.

Я иду внутрь, забираю Хизер и пинаю Хаэля ногой по плечу, пока тот храпит на диване.

— Отвези меня домой, — требую я, и что крайне удивительно, из его рта не вылетело ни одной жалобы.

Глава 24

Наступил четверг, и появиться в Прескотте схоже с чистой воды удовольствием. По крайней мере, теперь, когда у меня репутация той, кто без проблем пырнет ножом, в школу стало ходить интереснее. Неважно, как плохо будет в школе, это все равно лучше, чем дома. Вчерашний ужин с Памелой выжил из меня все соки.

— Я же сказала, что она с Хавок, — говорит какая-то девушка, которую я только что миновала. — Она, нахрен, бессердечная.

— Я могу такой быть, — остановившись, говорю я и наслаждаюсь, глядя, как распахнулись ее глаза, и она поспешила к своей подруге. — Сука.

Продолжаю идти, старательно избегая туалета на первом этаже, и направляюсь на первую дисциплину по английскому.

— Эй, Энсбруки и Картеры хотят крови Хавок, — Стейси привлекает мое внимание, она болталась по коридору со скучающим взглядом, а на ее правой руке было слишком много колец, это было больше похоже на дурацкий предмет декора. — Берегись, Блэкбёрд, — бросает она и исчезает в туалете, мне остаётся только стиснуть зубы и сделать вдох, толкнув дверь в кабинет мистера Дарквуда.

Все до единого поворачиваются в мою сторону, включая Кали, на ее руке повязка, а ее собачьи глазки наполнились фальшивыми слезами. Какая-то часть меня хочет, чтобы парни убили ее. Вот во что превратилась моя жизнь. Но дело в том, что ее предательство поспособствовало тому, что мой собственный гроб захлопнулся. Это же естественно, что я хочу ее смерти?

— О, посмотрите, кто пришел, — говорит Кали, потирая нос. — Маленькая сучка Хавоков.

В течение многих лет парни Хавок надрывали задницу, чтобы иметь контроль над школой. Поэтому я наняла их. Но иногда достаточно всего одного отказывающегося подчиняться мудака, чтобы сломить их систему, и осведомить мир, что они не такие страшные, какими кажутся.

И я теперь одна из них, если мне не изменяет память.

Одетая в кислотные джинсы, укороченную толстовку и грубые ботинки, я делаю шаг вперёд и с размаху бью Кали Роуз прямо в нос. Кровь брызжет из ее носа, и она откидывается назад, но я еще не закончила, хватаюсь за ее розовый свитер и дергаю на себя.

— Ты что, нахрен, серьёзно? Твое имя уже в моем списке, но то, как глубоко парни выроют тебе яму, зависит только от тебя.

Я отпускаю ее и закатываю рукав своей толстовки. Обнажаются все мои татуировки и рана на руке, зашитая маленькими черными швами Вика.

— Ты сказала Билли порезать меня, и я справилась с этим. Я порезала тебя, а ты побежала в больницу и присосалась к сиське мисс Китинг.

Ярость перерезала лицо Кали, но она знает, что я загнала ее в угол. Если придет мистер Дарквуд, и Кали выболтает все ему, то весь чертов Прескотт узнает, что Кали обыкновенная крыса. И тогда мне не придется ждать, что мальчики отомстят за меня, кто-нибудь другой сделает это за нас.

— Говоришь какое-то дерьмо о Хавок, значит плати за это цену, — я выпрямляюсь и натягиваю рукав, пока мой взгляд блуждает по остальной части комнаты, и я занимаю свое место.

Кали сидит на полу, прижимая руку к носу, и пялится на меня. За явным страхом в ее глазах скрывается ярость. Она со мной не закончила. Хорошо. Потому что мне тоже еще есть, что сказать.

Когда мистер Дарквуд появляется в классе, Кали просится выйти, чтобы смыть кровь, а я ломаю голову над поэмой.

«Конфуций говорил: «Перед тем, как начать мстить, выкопайте две могилы.

Но что делать, если эта ярость, единственное, что поддерживает внутри вас жизнь?

Если бы Бэтмен убил Джокера в самом начале, сколько бы людей осталось в живых? Иногда, плохие парни должны умирать, так что, если мне придется выкопать две могилы, да будет так. Всяко лучше, чем выкапывать сразу три».

Называю поэму «Heather» и сдаю ее, отправляясь на следующий урок, когда звонит звонок, сворачиваю в туалет и смываю кровь с костяшек.

***

— Я бы заплатил за то, чтобы посмотреть на ее лицо, когда ты схватила и ударила ее, — говорит Каллум со смешком, миксуя «Pepsi» и сигарету. Его голубые глаза скользят по кафетерию, ища проблем. — Уверен, что это было легендарно.

— Что-то она не спешила сбежать, поджав хвост, — отвечаю я, глядя в другой конец комнаты. В первую неделю, когда я тусовалась с Хавок, все относились к ним, как к богам. Но теперь, когда началась вся эта хрень между парнями и братьями Энсбрук-Картер, я чувствую смену. Люди ждут, наблюдают. Эта школа — логово львов, и, если мы не принесем им свежего мяса, это сыграло бы на нашу репутацию.

Непохоже, что Виктору было дело, он сидит рядом и быстро списывает домашнее задание, которое пропустил за время нашего отстранения. Сжимаю челюсть и игнорирую его дальше, фокусируясь на Оскаре, делающим заметки на айпаде.

— Ты спрашивал, чье имя я захочу вычеркнуть следующим из списка? Хочу, чтобы это была Кали.

Оскар ненадолго оставляет свой гаджет, чтобы посмотреть на меня, но через мгновение опять смотрит в экран.

— Превосходно. Давайте наведем порядок в Прескотте, пришло время? Я уже могу начать продумывать самый креативный способ, как мы можем разделаться с Кали, и, может быть, потом завернем ее в подарочный бант?

— Ночь перед Хэллоуином, — рассеяно говорит Вик, не отрываясь от листа с работой. — Мы разберемся с ними. На Хэллоуин зачастую случаются страшные вещи, — он поднимается и кладет карандаш в задницу карман синих джинс. — Оскар, выясни, кто устраивает вечеринки. Аарон, отвези Бернадетт домой после наказания. Каллум и Хаэль, вы останетесь со мной, будем изучать их повадки.

— Отвезти меня домой? — повторяю я, поворачиваясь к нему. — Разве я не должна быть частью этой группы? Я хочу присутствовать.

Вик оглядывается на меня с поднятой бровью.

— Если мне не изменяет память, ты решила, что твоя роль в этой группе — быть игрушкой для секса, которая пригодна только для того, чтобы ублажнять нас. Так может тебе и дальше стоит придерживаться этого сценария, раз уж он тебя заинтересовал?

Я стою с отвисшей челюстью и смотрю, как он удаляется из кафетерия, сопротивляясь с желанием броситься за ним. Но это не только произведет на него ложное впечатление, но и навредит репутации Хавок, если мы публично разведем конфликт.

— Мы разве остаемся Хавок, если Бернадетт к нам присоединиться? — мычит Каллум разлохматив светлые волосы под капюшоном. — Больше похоже на Хавок «Б». Бавок. КовахБ. Не уверен, что получится подобрать подходящую аббревиатуру с буквой «Б».

— Заткнись, Кэл, — рычит Аарон, добавляя драматичный вздох. — Оставь это.

Смотрю в его направлении, встречаясь с его красивыми глазами. Мы не разговаривали со вчерашней маленькой перепалки, но мне все ещё нужно знать больше о сделке Кали. Понять, почему он предал меня, почему все они предали меня, это важно. — Я буду ждать тебя во дворе, до того, как поеду за девочками, так что не задерживайся. Мне не нравится мысль о том, что они будут меня ждать.

— Об этом не волнуйся, — вклинивается Хаэль, и я оборачиваюсь к его взгляду. — Я отвезу ее домой.

— Но Вик… — начинает Аарон, и Оскар наконец-то открывается от экрана.

— Забудь о Викторе. Я скажу, что это была моя идея, — на лице Хаэля сверкает улыбка, и он поднимается из-за стола.

Оскар снова уткнулся в айпад, звенит звонок, и я тоже поднимаюсь на ноги. Очевидно, что наши с Хаэлем мысли сейчас об одном?

Проблемы.

Мы нарываемся на гребаные проблемы.

***

Последний урок подходит к концу, и я нахожу Хаэля на заднем дворе, сидевшего на своем капоте с косячком в руках. Сигаретный дым, кажется, впитывается во все, в одежду, волосы, мебель, но запах травы рассеивается быстрее, да, какое-то время будет немного вонять, но потом исчезает, как будто никакого запаха и не было.

Он наблюдает, как я передвигаюсь по парковке, и когда я останавливаюсь рядом с ним, его взгляд лишь подтверждает, что мысли у нас сходятся.

«Можешь сделать то, что должна, для Хаэля».

Виктор сам сказал мне сделать это. Его рук дело.

— Спасибо, что согласился подкинуть, — говорю я, облокотившись о крышу его миленькой машины полностью осознавая, что своими действиями привлекла его внимание к рисункам на моем теле. Снаружи я могу показаться храброй, сексуальной и хитрой. Никому не нужно знать, что мне страшно от того, что секс всегда было для меня чем-то сложным, угрожающим, схожим с обязательной угрозой. Я могу говорить себе все, что захочу, это ничего не значит.

Но все же, что-то да это значит.

Если сегодня я трахну Хейла, это будет означать чертовски много.

Говорю себе, что моя сексуальность у меня под контролем, но даже тогда, когда Хейл кладет руку на изгиб моей талии, мои нервы накаляются. Его ладонь скользит по коже, и дрожь снова тут как тут. Его руки похожи на гребаный шелк.

— Как у механика могут быть такие мягкие руки? — промурлыкала я, когда его пальцы нырнули в одну из петель для ремня и притянули к себе за колени. Кокосовый аромат окутывал меня, перемешиваясь с запахом травки, и его губы изогнулись в острой улыбке.

— Моторное масло, — объясняет он, и я выгибаю бровь. — Иногда его сложно смывать. Если начнёшь с кокосового масла, оно поможет снять большую часть. Но всегда остаётся немного предательской липкости. Немного средства для мытья посуды и сахарный скраб со щеткой собьют все остальное. А, тогда это объясняет запах кокоса… Хаэль тянется, чтобы заправить одну из моих розовых прядей за ухо, и кончик его пальца соскальзывает мне на ключицу.

— Не стоит касаться красивых девушек вроде тебя масляными руками.

— Верно, — фыркаю я, но не тороплюсь отступить, позволяя ему обернуть разрисованную руку вокруг талии и подтянуть меня еще ближе. — Итак, я знаю, почему нахожусь здесь. Но почему ты здесь?

— О чем ты говоришь? — спрашивает Хаэль, швырнув окурок на землю и придавив его ботинком. Его слова невинны, но на его губах пляшет дьявольская ухмылка, способная разубедить в его словах.

— Подвести тебя до дома едва ли сложно. Уверена, что не хочешь посидеть у меня на коленях во время поездки?

— Вик твой лучший друг, — говорю я, и Хаэль странно смотрит на меня.

— И что с того? — парирует он, напялив невинную маску, хотя мы оба знаем, почему стоим здесь. — Как хоть что-то из этого связано с Виком? Кроме того, что ты пытаешься вывести его из себя с моей помощью? Это не сработает, и ты это знаешь. Мы хотели иметь среди нас девушку, на то была причина.

Мой рот вытягивается в тонкую линию.

— Да? — смеюсь я, и голос становится жестче. — И какая же, позволь спросить, была причина?

Хаэль фыркает и опускается на сиденье, потянув меня за собой. Он уже отодвинул это дурацкое кресло так далеко, как только можно, оставив мне минимальное пространство между его телом и рулем, и закрыл за нами дверь.

— Спроси Виктора, вы двое чертовски близки, — бросает Хаэль, а его глаза загораются, когда одна рука ложится на бедро. — Я признаю кое-что. У меня только что случился действительно плохой разрыв, и я чертовски возбужден. Нужно, чтобы Бриттани узнала, что я трахаю девушку в два раза горячее нее.

Он пожимает плечами и окидывает меня взглядом. Что-то в его словах настораживает меня, но разве это имеет значение?

— Значит, Бриттани? — спрашиваю я и кладу руки ему на плечи. Он одет в черную майку, так что его татуированная кожа оголена под моими горящими ладонями. — Она ведь черлидерша из школы Фуллер?

— Ага, — Хаэль запускает руки под мой короткий свитер, убирая его с пути. Я осознаю, что мы сидим на заднем дворе школы, в месте, где нас могут увидеть, но мне было все равно. Кому какое дело, до того, чем мы тут занимаемся? Я девушка Хавок. Хавоки правят этой школой. Пусть Бог поможет всем, кто решит подглядеть за нами. Всем, кроме Вика…

Я хочу, чтобы он увидел.

Он бросил мне вызов, так вот она я. Вот, блять, и я.

Хаэль откидывает толстовку в сторону и протягивает руки к кружечкам чашечкам моего бюстгальтера. Тот самый, который швырнул мне Вик с сумкой вещей, и как бы сильно мне ни хотелось это признавать, этот лиф сидит в миллион раз лучше, чем тот, который я носила до этого.

— Черт возьми, — рычит Хаэль, пробегая пальцами по местам, где за тканью находились соски. Поверить не могу, что это тот самый парень, который несколько лет назад держал меня за руку всю ночь в том приюте.

Я откидываю голову назад и стараюсь вспомнить, как дышать. Мое сердце так быстрого бьется, что начинает кружиться голова, и мой пульс эхом стучит в моей голове, я едва слышу радио, и Хаэль наклоняется вперёд, чтобы сделать громче. Я узнаю песню, кажется, это «Разожги ночь» — New Medicine.

Руки Хаэля сродни огню, гуляющему по моей пульсирующей коже, продолжая работать с сосками через лифчик. В отличие от Вика, Хаэль Харбин полностью владеет собой. Я чувствую его уверенность в себе, когда его руки наконец проскальзывают под кружево, полностью вобрав мою грудь в ладони.

— Черт, Блэкбёрд, у тебя сиськи что надо, — произносит он, наклонившись вперёд и одарив меня коварным взглядом перед тем, как опустить свой горячий язык на мой сосок. Моя спина автоматически выгибается, приложив грудь к голодному рту, он жадно посасывает его, а затем нежно кусает затвердевший бугорок. У меня вырывается вздох, и я замечаю, как пальцы затерялись в его волосах, лишь бы завладеть толикой контроля над ситуацией.

Моя голова упирается в крышу автомобиля, так что я обернулась вокруг Хаэля, пока он продолжает дразнить дразнить мою грудь до того момента, как она уже начинает пульсировать и болеть. Он отклоняется, и влажной коже становится холодно, так что я положила его руки там, где они были.

— Давай избавимся от одежды, — мурлычет он, потянувшись к пуговице на моих джинсах. Он справляется с застежкой и проскальзывает внутрь рукой, чтобы понять, с чем имеет дело. Ему повезло, я была уже вся мокрая.

— Блять, — стонет он, и я хватаю его за руку и запускаю ее под шелковую ткань трусиков, тех самых, которые я стирала после Вика прошлой ночью.

Пока пальцы Хаэля проводят по каждой складочке, он не сводит с меня своих медовых глаз и пробегает языком по пухлой нижней губе. Не буду врать: я представляла раньше, какого это — трахнуть Хаэля Харбина. И уже могу заверить, что я не разочарована.

Используя мою собственную влагу в качестве смазки, Хаэль продолжает упорно работать большим пальцем, и это сильное, настойчивое давление, заставляет меня дрожать и потеть еще до конца песни.

Хватаюсь за дверной замок, надавливаю на него и отталкиваю руку Хаэля в тот же момент.

Должно быть, он понял, что я хочу сделать, потому что уже стягивает рубашку с улыбкой на лице, откинув ее на заднее сиденье. Вот она я — сижу топлес с расстегнутыми джинсами посреди парковки, пока мое сердец сходит с ума при мысли о том, что кто-то нас заметит.

Когда я поворачиваюсь обратно, вижу, что Хаэль уже на шаг впереди. Он не только успел избавиться от своих штанов, но и разложил передо мной море упаковок с разноцветными презервативами.

— Тебе выбирать, детка, — когда я сажусь ему на колени и проверяю замок, заперев нас здесь с запахом секса и кожи. — У меня есть цвета на выбор, ребристые варианты, с различными запахами…

— Не слишком радуйся, — говорю я и вытягиваю презерватив, подходящий ему по цвету волос. Я запинаюсь, воздуха не остаётся, а я все пытаюсь наставить, что это не что иное, как подработка, что я делаю это не из чувства долга. Я здесь, потому что я хочу быть здесь. — Здесь не хватит места для минета.

— Может, завтра утром? — спрашивает он, когда я тянись рукой к его стояку, сжав его пальцами. — Я заберу тебя перед школой?

Я встречаюсь с его взглядом, наклоняюсь, и с моих губ капает слюна прямо ему на головку, чтобы для начала как следует поработать руками. На кончике красуется колечко, с которым я играюсь большим пальцем, копируя то, как он коснулся меня впервые.

— Может быть, — смотрю, как Хаэль развалился в красно-черном кожаном кресле, рисунки поднимались по его мышцам. У него нет так много рисунков, как, например, у Оскара, но это все равно впечатляет, ведь далеко не все (кому еще даже нет восемнадцати) носят на себе такое количество татуировок. Теоретически, это незаконно — бить татуировки до восемнадцати лет в Орегоне, но незаконно не значит невозможно. Я уверен, что у него, как и у меня, есть парочка знакомых.

— Надень этот, — говорю я, протянув ему презерватив.

Мне в голову приходит мысль, что мы еще не целовались.

А затем мне приходит в голову, что… может быть, я этого даже не хочу.

Есть некие границы, с которыми я способна справиться. Оставаясь пустой снаружи, я могу гореть изнутри.

Хаэль справляется с презервативом и хватает меня за бедра, притянув к себе ближе. Пространства вокруг так мало, что пока одно мое колено упирается в пластик двери, другое подпирает коробку передач, но это не имеет значения. Когда Хаэль оттягивает мои трусики в сторону при помощи двух пальцев и побуждает меня потянуться к нему, мне уже не приходится думать. И вовсе не стоит обращать внимание на то, как бушуют и разбиваются на куски эмоции.

Музыка продолжает разрывать динамики, одна сексуальная песня за другой. У Хаэля, должно быть, специально на такие случаи заготовлены плейлисты. Не может быть, чтобы они проигрывались случайно.

Я развела ноги и начала отклоняться головой назад, но он останавливает меня, прижав свои чернильные руки к бедрам.

— Тебе не нужно целовать меня, но я хочу, чтобы ты смотрела на меня, — рычит он, пытаясь поймать мой взгляд. На его лице расцветает ухмылка, и давление на кожу ослабевает. — Так-то лучше. А теперь, оседлай меня, детка.

Я сажусь на него, принимая каждый дюйм Хаэля. Он не такой большой, как Вик, так что так даже удобнее. Небольшой вздох слетает с моих губ, и он меняет позицию так, что мы полностью сливаемся, засранец наклоняется и прикусывает шею с такой силой, что идеально прочерчивает линию между удовольствием и болью.

— Скажи что-нибудь, Бернадетт, — шепчет Хаэль, а его голос… — Я хочу услышать твой голос.

Его просьба словно камнем ударила прямо по груди, так что на мгновение, все, что я могу делать — сидеть, остро ощущая его член во всю длину. Мой голос? Но почему?

— Заткнись нахрен, — это все, что получается ответить, и Хаэль смеется, позволив толкнуть его обратно на сиденье. Я впиваюсь ногтями ему в кожу, радуясь каждому оставленному на тех местах полумесяцу. Похоть затуманивает его карие глаза, пока я работаю бедрами, заставляя бедную «Камаро» трястись из стороны в сторону.

Хаэль заводит руку к месту, которым был занят ранее, и массирует мой клитор, раздирая меня на кусочки. Не осталось ничего кроме моего тела, обернутого вокруг его тела, и двух бьющихся сердец в охваченных пламенем телах.

Свободной рукой Хаэль обнимает мое бедро, впившись пальцами в цветную плоть. Вокруг цветущего лотоса обернулся розовый дракон, в виде вихря рядом нарисованы лепестки, истекающие кровью прямо на чешую зверя. Эта тату стоила больше тысячи баксов, но я украла деньги из кошелька матери за день до ее поездки в Вегас с подругами и свалила вину на Тинга.

Эта был хороший денежный оборот.

Еще один вздох вырывается наружу, и мышцы вокруг Хаэля начинают сокращаться, кульминация в этот раз пришла слишком быстро, и жара наступает так неожиданно, что остановиться уже кажется нереальным. Яркая, горячая боль в идеальном сочетании с агонией взрываются внутри меня, и мне приходится склониться вперед, пока оргазм соревновался с телом. Издав рык, Хаэль толкает в меня бедра снова и снова. Моя обнаженная грудь против его твердой, и желание его поцеловать сводит меня с ума.

Но я этого не делаю.

Вместо этого, я вцепилась ногтями ему в плечи, пока очередной оргазм накрывал меня, отнимая все оставшиеся силы.

— Блять, блять, блять, — я задыхаюсь и издаю стон, обессилено упав на Хаэля, в то время как он еще наслаждался ощущениями. Он хрюкает мне в плечо, он весь скользкий от пота, дрожит и изливается в презерватив.

Следующие две песни мы просто лежим друг на друге и восстанавливаем дыхание.

— Вот дерьмо, — бормочет он, а затем отталкивает меня на пассажирское сиденье, не очень то по-джентльменски, и проводит рукой по потному лицу. — Это было весело. — Хаэль оглядывается на меня с благодарностью.

Я вижу, как трясутся его руки, значит, я действую на него так же, как и он на меня. Он вытягивается на сиденье и заводит двигатель, и его машина грохочет в ответ, потом он снимает презерватив, поправляет штаны и избавляется от него.

Я не говорю ни слова, пока натягиваю одежду, мое тело все еще пульсирует и зудит, дыхание я и вовсе оставила где-то в штанах.

— Мы готовы ехать, — бросает он, крутанув руль, и вылетает с парковки, скрипя шинами. Отвозит меня домой, и надо же, оказывается, что десятиминутная прогулка пешком равна двухминутной поездке на машине. Никто из нас не проронил ни слова, мы оба затерялись в своих мыслях. Мой разум настойчиво прокручивал слова Виктора. О чем думал Хаэль, я понятия не имела.

Он заезжает на подъездную дорожку и паркуется рядом с машиной моей матери.

Блять.

Она всегда дома, когда мне больше всего нужно, чтобы ее здесь не было.

— Нужно зайти с тобой? — спрашивает Хаэль, держась за руль. Он смотрит на меня со своей идиотской улыбочкой. — Я только рад еще раз вдавить твоего отчима в стенку.

— Нет, я буду в порядке, — отвечаю я, потому что мне действительно нужно избавиться от него. У меня в животе собрался какой-то странный ком, подозрительно похожий на вину.

— Ну ладно, — кивает он, наблюдая, как я подхватываю рюкзак и открываю дверь. Отмечаю, что сейчас он не торопится быть «джентльменом». — Захвати шмотки для завтрашней ночевки. Если нужно пристроить заодно и сестру, то Аарон нанимает няню.

Оставляю его без ответа, проскальзываю внутрь, тихонько поднимаюсь по лестнице, пока мама меня не заметила, а затем настраиваю себя на то, чтобы дождаться Хизер со школы. К счастью, продленка подразумевает развоз детей по домам.

Как раз в этот промежуток времени мне удается посидеть и пораскинуть мозгами над произошедшим.

У меня только что был секс с Хаэлем Харбином.

Я также уверена, что выбесила Виктора.

Будет интересно посмотреть, что же принесет завтрашний день…

Глава 25

На следующее утро Хаэль забирает меня сразу после того, как Хизер садится в автобус, он сидит в машине и курит сигарету, выставив руку в окно. Он впивается взглядом в мои кожаные штаны и куртку, когда я оказываюсь внутри, и издаёт звук, похожий на одобрение.

— Хорошо выглядишь, Блэкбёрд, — говорит он, заводя двигатель, и гонит машину через несколько кварталов, по итогу остановившись рядом с участком и знаком «На продажу». Как только выбирается из машины, Хаэль идёт дальше по улице и запихивает что-то под капот белой «Kia Sportage».

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, и Хаэль по привычке лишь пожимает плечами.

— Вик объяснит сегодня вечером, — отмахивается он, и его глаза вновь путешествуют по моему телу. — Тебе есть дело до пропущенной дисциплины? Просто мне плевать.

— Это своего рода школьная рулетка, — пытаюсь объяснить я, поведя плечом. — Ты знал, что они делают автоматический звонок родителю, если ты пропустишь урок? Если моя мать ответила на один такой, то после второго, она разорвёт меня на кусочки. Если же нет, то я поверю в радугу и единорогов.

Хаэль ухмыляется мне.

— Хочешь рискнуть? — он задаёт вопрос, и я чувствую, как жара разрастается где-то в районе груди. Я заправляю несколько розовых прядей за ухо и пожимаю плечами.

— Может, во время обеда? — я блефую, делаю вид, что знаю об этом дерьме куда больше, чем на самом деле. Сколько минетов я сделала за свою жизнь? Один? Два, или около того. Но что-то в этом есть, а ещё рвение в глазах Хаэля, которое мне так нравится видеть. Я не могу рисковать пропустить ещё один урок, особенно когда Памела все ещё представляет угрозу. Отправить за ней Хавок было хорошей идеей, но я хотела оставить ее напоследок, после того, как с фитингом было бы покончено. Надеюсь, что что бы мальчики там ни задумали, это поможет нейтрализовать его.

Я лишь хочу, чтобы моя сестра была в безопасности, это все ещё стоит на первом месте моих пунктиков.

— Тогда во время обеда, — отзывается Хаэль, поглаживая большим пальцем шов на джинсах. — Встретимся у кафетерия.

— Ладно, — соглашаюсь я и облокачиваюсь на дверь позади меня, чтобы изучить его. Клянусь, тут до сих пор пахло сексом и потом. — Но не думай, что я не попрошу об ответной услуге.

— О, теперь я понимаю, — бурчит Хаэль и выруливает с парковки в сторону школы. Я всегда пойму, что еду именно в Прескотт, потому что по дороге в школу дома все редеют, их фасады становятся все менее привлекательными, они меньше и стоят куда ближе друг к другу.

— Мне нельзя попросить возвращения должка? — смеюсь я, скрещивая руки на груди я.

— Эм-м, напротив, ты ведь должна соответствовать, — произносит Хаэль, паркуя машину на своём обычном месте, прямо рядом с мусорными контейнерами и забором, бегущем по периметру. Это то же место, где мы вчера трахались.

— Не переживай.

Он наклоняется, чтобы отстегнуть мой ремень, и прислоняет свой горячий рот к моему уху.

— Я даю так же хорошо, как и получаю.

Хаэль выбирается из автомобиля, не оставляя мне ничего, кроме как последовать за ним вокруг школы, чтобы пройти все осмотры, металлодетекторы и грубых охранников, заставляющих нас чувствовать себя гребаными террористами.

Как только моя нога ступила в коридор, все глаза устремились на меня.

— Что? — тупо спрашиваю я, когда Вик появляется из тени одного из классов, и Хаэль замирает. Может, наш секс и не станет такой уж проблемой, какой ожидал Хаэль? Виктор не говорит ни слова, минуя школьный коридор, направляется на свой первый урок, а за ним следует его тень, которая действительно пугает меня.

— Блять. Мы, действительно, в жопе, — бормочет Хаэль, а затем оставляет меня одну и продолжает идти, я иду на урок английского в одиночестве.

Кали сегодня не присутствует, и это просто как бальзам на душу. Честное слово, я все ещё вижу пятна крови рядом с ее партой. Это помогает пережить урок мистера Дарквуда, по крайней мере до того момента, как он возвращает мне мой лист, с двух сторон весь расчерченный красной ручкой и с некоторыми пометками, которыми я никогда не воспользуюсь. Пусть мои мемуары не самые лучшие, они лишены жизни, написаны в жесткой форме, тусклые, как засохшая краска. Я комкаю оба листа в бумажный шарик, выкидываю их и начинаю сначала.

«Вина на вкус, словно пепел на кончике языка.

Я ощущаю остатки вчерашнего дня.

Но вишнево-красная «Камаро» не ответит на вопросы, застывшие в твоих глазах:

Кто ты? Что ты наделала?»

***

Когда я торможу у кафетерия, становится ясно, что Виктор Чаннинг не в настроении. Он просто стоит. Может, чего-то ждёт? Мне казалось, что с того момента, как я присоединилась к парням, мы каждый раз обедали вместе.

Как будет выглядеть, если мы с Хаэлем одновременно исчезнем, как и планировалось?

Я неловко топчусь на месте, пытаясь изобразить, что бы такого сказать. Вик, похоже, доволен этим молчанием, пялится на меня, отказываясь отводить взгляд. К счастью, Аарон, Оскар и Каллум успевают присоединиться до того момента, как эта тишина крепко бы схватила меня за горло.

— У нас тут импровизированные похороны? — спрашивает Каллум, попытавшись немного поднять настроение своим глубоким смешком. — Потому что атмосфера здесь напряглась до задницы.

Показывается Хаэль, расслабленно ступая по коридору, словно ему принадлежит весь мир, и специально нацепил мне-на-все-наплевать улыбку.

Вик не улыбается в ответ.

— После школы мы сразу едем к Аарону. Это ясно? Любые другие отклонения от плана, о которых я должен знать? — дерзит он, и улыбка пропадает с лица Хаэля.

— Нет, босс, — отвечает Каллум, подняв руку в утешающем жесте. Он обменивается взглядом с Хаэлем, которому все-таки хватает ума напустить на себя виноватый вид, он провел рукой по татуировке с красным ястребом.

— По поводу вчерашнего, — начинает он, но Вик срывается с места и направляется к кафетерию, а Аарон смотрит на меня так, словно никогда раньше не видел.

— Интересно, — подмечает Оскар и устремляется за Виком. Каллум обводит нас троих взглядом, натягивает капюшон себе на голову и издает смешок.

— Господи, — говорит он и тоже уходит.

Динамика между Хаэлем, Аароном и мной далека от положительной.

Очевидно, что Аарон в ярости, но сказать ему нечего.

— Мы разберемся с этим, а потом поедем покурим в моей машине, — голос Хаэля спокоен, но он на грани того, чтобы сорваться. Он смотрит на Аарона в упор. — Все круто?

Аарон просто смотрит в ответ. Они одного роста. С одинаковым телосложением. Если бы между этими двумя завязалась драка, неизвестно, кто бы победил. Но нам нельзя светить своим грязным бельем в кампусе.

Мне следовало просто предложить поесть в столовой. Это было бы легким решеним против утреннего напряжения. Каким-то образом поведения Аарона и Вика заставило меня захотеть уйти вместе с Хаэлем.

— Значит, покурить? — с явной осторожностью интересуется Аарон, а затем смеется с этим ужасным звуком. — Верно. Готов поспорить, что вчера вы занимались именно этим. Курили.

Он качает головой и упирается плечом об изрисованную перманентным маркером

дверцу шкафчика. На этом куске металла изображено пенисов больше, чем у нас учится парней.

— Я создаю неприятности? — спрашиваю я у Хаэля и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Его взгляд прикован к двери столовой, челюсть плотно сжата. Он отводит свои медовые глаза на меня, но натянуть свою придурковатую ухмылку все же не может.

— Я думала, что это входило в условия, когда присоединялась к Хавок.

Я использую словечко Вика — «игрушка». Зубы скрипят друг о друга, когда я произношу это. Это не может быть реальной причиной, я знаю это. Я и Хаэль, все это, никак не относится к тому, что я из шкуры вон лезу, чтобы быть хорошей девочкой для Хавок, делать то, что должна, и пойти на все, лишь бы вывести Вика из себя. Видимо, я хорошо справляюсь.

— Нам нельзя трахаться друг с другом?

— Может, они решили, что мы не просто трахаемся? — размышляет он, качая головой. — Пофиг. Если Аарон или Вик взъелись за это, то они могут, нахрен, поговорить со мной. — Хаэль складывает руки в карманы и указывается подбородком. — Ты идешь, Блэкбёрд?

Я иду за ним по коридору в направлении главного входа, и по совместительству прямиком к кабинету директора.

У Хаэля есть ключи, что, в общем-то, не удивляет меня — я больше, чем уверена, что у Хавок есть доступ к каждой комнате в кампусе.

— Прямо здесь? — задаю вопрос я, и он смеется, говняной, я-владею-всем-миром улыбкой. Это вынуждает меня треснуть ему, а не ублажнить ртом. — Нас поймают. Здесь камеры.

— Камеры, из-за которых ты наложила в штаны, — говорит он, указывая пальцем на одну из них с мигающим светом, — это обыкновенные подделки на батарейках, которые Ван приобрел в «Walmart». Думаешь, он хотел бы, чтобы тут стояли камеры? Разве это не место, где он сделал тебе то самое предложение?

Мой рот сужается до тонкой линии.

Да, то самое.

Хаэль прав. Открываю рот, чтобы спросить, откуда он, черт возьми, это знает, но он уже уселся в кресло Ванна, откинувшись назад. Скрестил руки за головой и смотрит на меня.

— Все жертвы получили те предложения именно здесь, — признается Хаэль, пока я закрываю дверь на замок. Ну нахрен, это рискованно. Что бы сделал Ван, увидь он нас здесь? Мы знаем все его секреты. Это лишь вопрос времени, когда все его дерьмо выплывет наружу.

— Скольких девушек он спрашивал? — интересуюсь я, но Хаэль только качает головой.

— Не время. Сейчас не волнуйся об этом, — он лыбится мне, и я колеблюсь всего минуту перед тем, как опустить тему. Хаэль прав (снова), у нас мало времени. По пятницам Ван устраивает собрание персонала в учительской. Обычно, он спешит обратно, когда я выхожу с пятого урока.

У нас есть… двадцать минут, выше крыши.

Кроме того, я знаю, что это не последний раз, когда мы будем вести разговор о Ване и его пристрастиях. Может, я бы стала одной из этих девушек, если бы уже не сгорела на солнце, если бы не знала лучше.

— Давай же оскверним офис Ванна, — предлагает Хаэль и склоняется, сверкая своими медово-карими глазами. — Хочешь быть первой? Хочу знать, как выглядит Бернадетт Блэкбёрд, пока работает ртом и когтями (прим. перевод).

Я морщу нос, ладони уже вспотели, а мысль о том, что наше нахождение здесь разозлило бы Вана, почти так же заманчива, как перспектива увидеть Хайда на коленях. Вау. Откуда такие мысли? Я ведь их игрушка.

— Я первая, — говорю я, и Хаэль соскальзывает со стула прямо на колени, указывая на освободившееся место почти черной рукой.

— Дамы вперёд, — скидываю ботинки на подошве и усаживаюсь, он повернулся ко мне лицом и расстегнул пуговицу моих штанов, зацепившись пальцами за прорези для ремня. — Кожаные брюки — настоящая загадка для мужчин. Делают женскую задницу неотразимой, но в то же время становятся болью в пятой точке, пока пытаешься их с вас стащить.

Он продолжает стягивать ткань по бедрам рывками, и мое сердце начинает громыхать в груди.

— Только не говори мне, что Бриттани часто надевает кожаные штаны, — цокаю я. Не знаю, почему вдруг решила приплести сюда чирлидершу, с которой встречался Хаэль, но ему, похоже, нет до этого дела. Его улыбка становится немного жестче, острее, и я осознаю, что пока вчера я использовала его, чтобы насолить Вику, он использовал меня, чтобы наказать Бриттани.

— Не часто, — подтверждает Хаэль, наконец стащив с меня штаны, и перекидывает их через плечо. Он разводит мои колени, проводя горячим языком по внутренней части бедра. Я сжимаю подлокотники и смотрю на потолок.

— Смотри на меня, — командует Хаэль, и я вспоминаю вчерашний день.

Опускаю глаза к нему и понимаю, что даже находясь в таком положении, я не владею ситуацией. Это он. И это раздражает меня. Но когда его большой палец скользит под мои трусики, желание злиться мгновенно пропадает. Кожа подогревается, и капля пота стекает по моей груди, и тут Хаэль прижимается к лону в горячем поцелуе.

— Восемнадцать минут, — напоминаю я, и он смеется, отодвигая нижнее белье двумя пальцами, и пробует меня между ног, как он сделал вчера с моими сосками. Резкий вздох вырывается наружу, я прижимаю к себе Хейла, схватив за волосы, подстрекая его ускориться. Прямо напротив висят часы, так что я могу отсчитывать секунды.

Язык Хаэля танцует на моем теле, левая рука поднимается вдоль бедра, крепко ухватив за задницу. Он ждет, когда я начну дрожать, и только потом берет во внимание клитор. Кончик языка коснулся меня одновременно с двумя пальцами, которые Хаэль ввел внутрь, он управлял моим оргазмом словно марионеткой. Начиная с его полезных навыков, и заканчивая риском, что нас могут поймать.

— Пять минут, — произносит он, ухмыляясь мне, пробегая пальцами по губам. Кидает мне кожаные штаны, словно бросает очередной вызов. — Насколько ты хороша, Блэкбёрд?

— Лучше тебя, — парирую я, а Хаэль привычно смеется, как бы говоря, что не повелся на эту ложь. Хотя, он подарил мне оргазм всего за тринадцать минут, так что он вполне может себя так вести. Я с трудом залезаю в штаны, надеваю обувь, и поворачиваюсь, когда он уже сел на кресло.

Сидит на нем с видом короля школы, один локоть свисает с подлокотника, а пальцы другой руки лежат под подбородком. Ему не нужно сильно стараться, его ухмылка все равно кричит о его уверенности в себе, его осанка говорит о высокомерии, а взгляд способен поджечь на месте. С этим его сексуальным взглядом и милым запахом кокоса, он практически неотразим.

Встаю на колени, расстегиваю пуговицу на джинсах и смотрю сначала на него, а потом на его стояк, чувствую, как дыхание застряло в горле. «Лучше тебя», сказала я, а на самом деле, это не больше, чем обыкновенная ложь. Я едва знаю, что делаю.

Обхватываю рукой член Хаэля, и он тут же зарывает пальцы мне в волосы, направляя мой рот именно так, как ему хочется. Моя темно-фиолетовая помада смажется, хотя, может этого он и хочет? Я откидываю мысли в сторону, опустив губы на головку его члена, начинаю двигать головой.

Стон, вырвавшийся с губ Хаэля, вызывает ответную реакцию в моем и без того возбужденном теле, и я прохожу языком по самому кончику, чувствуя, как его бедра двигаются мне навстречу.

— Признаться честно, я представлял, какого это — почувствовать твой рот, — говорит он, пока его пальцы немного крепче прижимаются к затылку, поощряя меня ускорить темп, взять его глубже. — Раньше я докапывался до Аарона, чтобы узнать.

Игнорирую его, взяв в работу руку с языком, гадая, сколько же минут у нас осталось. Где-то около трех, наверно? Пока моя рука покоится на основании, мой язык выполняет основную работу, вызывая эти удовлетворенные стоны из его горла. Он помогает мне бедрами, чтобы создать лишнее влажное столкновение.

Я так увлеклась, что уже подумала о том, чтобы погладить себя через брюки, но тут раздался звук ключа, повернувшегося в замке, и дернулась назад.

— Нет, погоди, я почти кончил, детка, — удерживает меня Хаэль, и заботится о том, чтобы снова оказаться у меня во рту, прежде, чем я успею увильнуть.

— Какого хренатут происходит?

Испуганный мужской голос заполняет комнату диким напряжением, что я стараюсь сглотнуть и протереть губы одновременно. Хаэль застегивает джинсы и поднимается с кресла, как будто его наплевать. Я оборачиваюсь, последовав за его взглядом, и натыкаюсь на директора Вана, его лицо побагровело, а рука затряслась на дверной ручке его офиса.

— Вы легко отделались на прошлой неделе, но для чего-то подобного мы рассматриваем исключение.

— Привет, Ван, — здоровается Хаэль, запустив руку в карман, он вытаскивает оттуда флэшку. Он кладет ее в карман на белой рубашке и улыбается. — Изучи содержимое этой флэшки, а затем обратись к нам со своими планами, — Хаэль оборачивается ко мне и предлагает руку. Я берусь за нее, сузив глаза, а сердце бьется так быстро, что у меня кружится голова. Но потом встречаюсь с взглядом директора Вана. Я ненавижу этого мужчину по нескольким причинам, наименьшая из которых заключалась в том, что когда я пришла к нему с обвинениями против своего отчима, он лично набрал номер Тинга.

Предложил ему подъехать за мной.

Назвал меня лгуньей.

Назвал мою сестру шлюхой.

Я трясусь от ярости, и Хаэль толкает меня вперед, задержавшись на секунду только для того, чтобы положить руку Вану на плечо.

— Посмотри видеозаписи и реши сам, как хочешь раскаяться. Может быть, в следующий раз, это будет не твоя машина, которую мы взорвали.

Хаэль выпихивает меня в коридор, толкнув спиной в шкафчики, и склонился надо мной. Его губы падают на мои до того, как я успеваю отклониться, оставляя от гнева одну лишь дымку и мою неспособность дышать.

— Хотел попробовать, как я чувствуюсь на твоих губах, — он издает очередной смешок, и, оттолкнувшись от стены, исчезает в коридоре, должно быть, направился на следующий урок. Все до единого уставились на нас, но не то, чтобы это имело значение.

В школе Прескотт все знают, что с Хавок шутки плохи.

Глава 26

После занятий я спускаюсь по ступенькам в поисках Хаэля и нахожу его на обочине через дорогу, музыка разрывает его динамики, пока его рука отбивает ритм по вишневому металлу.

Как хорошая девочка, я посмотрела по сторонам, прежде чем перейти дорогу, обхожу машину спереди и сажусь на переднее сиденье.

— Ждём Оскара и Каллума, — поясняет Хаэль, когда мы не трогаемся с места, докурив сигарету, выкидывает ее в открытое окно. Он протягивает мне пачку, и я осторожно вытягиваю одну сигарету, чтобы избежать прикосновения наших пальцев.

Я опустила Хаэля Харбина на колени в кабинете директора, думаю я, сделав глубокий вдох, надеясь, что никотин поможет избавиться от мыслей. И все это только ради желания отомстить. Маленькая улыбка появляется на моих окрашенных губах. Есть куда худшие способы сломить врагов.

Появляется Оскар, облаченный в свой костюм, и Каллум в мешковатой синей толстовке с отрезанными рукавами позади него.

Они направляются к нам, и я уже собираюсь встать, когда Хаэль удерживает меня, вылезает сам и откидывает сиденье, чтобы двое других парней могли забраться внутрь. Это выглядит уморительно, как будто мы сидим в какой-то клоунской машине. Для этих огромных парней здесь слишком мало места, но никто не жалуется.

— Мы можем где-нибудь перекусить перед тем, как поедем к Аарону? Я чертовски голоден, — стонет Каллум, и этот горловой звук вызывает мурашки по телу. Он стискивает кожу моего сиденья и смотрит мне в телефон, пока я соображаю над очередной ложью для своей матери. Его запах окутывает меня — приятное сочетание крема для бритья и талька. — Может, взять на вывоз?

— Если это не обговорено с Виком, я никуда не поеду, — говорит Хаэль и выдавливает смех в конце. — Думаю, что мы с Блэкбёрд привлекли достаточно проблем себе на задницу.

— За то, что трахались в твоей машине позади школы или то, что решили перенести обед на другой уровень? — интересуется Оскар, и я испепеляю его взглядом через зеркало заднего вида, а он едва ли отрывает взгляд от экрана.

— Обед на другой уровень? — переспрашиваю я, и Каллум хихикает с низким звуком. В его смехе проскальзывают нотки укоренившейся боли ее принятия. Та самая темнота, в которой я живу, среди которой я научилась быть счастливой.

Дурацкая дрожь.

— Ты знала, что охотники отправляют своих собак, чтобы те раздобыли им еду? — спрашивает Каллум, и я смотрю на него вопросительным взглядом. — Так вот, Хаэль — это та самая собака.

— Тогда кто добыча? — решаю спросить перед тем, как догадаться. — Директор Ван.

Нажимаю на кнопку «отправить», гадая, сколько времени мне даст моя удача перед тем, как моя мать задумается, где я постоянно пропадаю. Поэтому я всегда беру с собой Хизер. Постоянно. Мы забираем ее сразу после продленки.

— Я думала, что мы займемся Кали.

— Кали увязалась за Энсбруками и Картерами, — поясняет Оскар своим ангельским голосом. Он наконец-то отрывается от своего айпада и складывает татуированные руки на нем. — Нужно больше времени. Директор Ван становится реальной проблемой.

— Он вытащил Вика из класса и потащил к себе в офис, чтобы назначить ему дежурство по уборке на выходных за нарушение дресс-кода, — Каллум рассказывает чуть больше, и Хаэль издает удавленный звук, его пальцы крепче обхватывают руль.

— Почему я впервые слышу об этом?

— Может, дело в том, что вы, ребята, были слишком заняты тем, что трахали друг друга, чтобы проверить общий чат? — спрашивает Каллум и, наклонившись ко мне, выхватил телефон. Он открывает сообщения и пролистывает вниз целую кучу всплывающих сообщений, одна из которых от Вика, они датированы вчерашним днем. У-упс. Вечером я была слишком занята, когда пришли эти сообщения. Я никогда раньше не состояла в чате, который действительно стоило бы проверять.

— А теперь, Бернадетт, спроси у Вика, можем ли мы заехать за едой? Если это будешь ты, что-то мне подсказывает, что он согласится, — Кэл хихикает, и я хмурюсь.

— Что-то я не понимаю, — говорю я, но Каллум только смеется, и никто из парней не вызывается мне объяснить.

Мы едем к Аарону, и Каллуму остаётся только хныкать, как маленькая сучка, о том, что он голодный. Вик сидит на одном из кресел на лужайке с сигаретой в руке и сильно хмурится, а я гадаю, как такое выражение может быть на столь прекрасном лице.

— Босс, давай закажем еды, — говорит Каллум, и Вик осторожно переводит взгляд с меня на своего друга.

Кэл складывает руки в молитве и ждёт хоть какой-нибудь реакции от своего лидера, тот кивает.

— Пицца. Я думаю. Да, хочу пиццы, — рассматриваю Каллума, когда он снимает капюшон. Он всегда носит мешковатый верх, но ноги у него мускулистые, к тому же он намного стройнее остальных парней. Слишком много глубоких шрамов на ногах, раны, должно быть, старые, рубцы блестят и зажили, но это явный признак прошлой травмы. Интересно, что же с ним случилось?

— Он ест как лошадь, и все еще обладает телом танцора, — бурчу я, пока Каллум исчез в доме, и тут замечаю, что Вик слегка напрягается, находясь рядом со мной. — Я даже завидую.

— Почему же? — спрашивает Вик, его голос резок и опасен. По позвоночнику проносится молния острых и горячих ощущений, когда он смотрит прямо на меня. — Ты в прекрасной форме. Ты так не думаешь, Хаэль?

Хаэль замирает рядом с нами, Оскар проскальзывает через дверь, оставляя нас троих во дворе.

— Я просто хочу сказать, что вчера ты хорошо присмотрелся, разве нет? И сегодня повторно?

Медовый взгляд Хаэля метнулся в мою сторону, и он облизнул нижнюю губу, сжимая в кулаке ключи от машины.

— У нее идеальное тело, — соглашается он, его взгляд метался от меня к Вику, словно он ждал следующего шага. Но Виктор только фыркает, бросая окурок в сторону и направляется в дом, оставив нас наедине.

— Вот черт, — пробормотал Хаэль, стиснув зубы. — У нас проблемы — он злится.

— Но почему? — Хаэль смотрит на меня, как на сумасшедшую. Он открывает рот, вроде бы для того, чтобы мне ответить, но тут на подъездной дорожке появляется Аарон, и задняя дверь минивэна раскрывается, пропуская Кару и ее сестру.

— Вечер кино и попкорна! — кричит она, притормозив рядом со мной, и улыбается. — Наша любимая няня придет сегодня вечером!

— Что я слышу, — отвечаю я, старательно не замечая взгляда ее брата, осуждающего меня. Я поглаживаю волосы Кары, волнистые и шелковистые, такие же, как у Аарона. — Вы не против, если Хизер присоединится?

Ухмылка Кары освещает лицо, когда она оглядывается на Эшли, зацепившуюся за штаны Аарона.

— Она может присоединиться. И ты тоже, если хочешь.

— Я ценю это, — искренне говорю я, пока Аарон поднял Эшли и пронес ее мимо меня, разрывая наши взгляды, он ведет себя так, словно я не стою в метре от него на той же лужайке. Без разницы.

— Дамы вперед, — паясничает Хаэль, повторяя то, что я уже сегодня слышала. Смотрю на его руку, вытянутую в указывающем внутрь дома жесте. Я прохожу, и нормальность дома Аарона укрывает меня, как занавеской. В этих стенах никакого напряжения, ненависти, рваных криков, только сухие стены. Никакого Тинга.

— Что по планам на сегодняшний вечер? — спрашиваю я у Оскара, тормозя в гостиной, Каллум завалился на диван и уже заказывал пиццу по телефону, Аарон с девочками отправились наверх, а Хаэль выуживал себе пиво из холодильника.

— У нас слишком много незавершенных сделок, — говорит он, глядя на меня через черную оправу своих очков с улыбкой на лице. Любой человек, носящий очки, не должен выглядеть так страшно, но Оскар Монток прекрасно с этим справляется. — Мы будем подчищать за собой.

— Я думала, что вы, ребята, предпочитаете идти напролом. Разве не это ты мне сказал в первый мой день здесь? «Не ходи вокруг да около. Нам действительно это не нравится».

Оскар вскидывает тонкую бровь, а его пальцы потянулись к рисункам на шее.

— Не поспоришь. Мы проследим за директором Ваном и посмотрим, заставил ли его подарок Хаэль подсуетиться, — Оскар замолкает, чтобы послушать смех девочек сверху, и вновь оборачивается ко мне, ухмылка искривила его и без того злые губы.

— На флэшке несколько специально отобранных видео на которых были его девушки, просто чтобы напомнить ему, что мы знаем его грязные маленькие секреты.

Я кривлю рот и выдыхаю, воспоминания захватывают меня. Я запихиваю их обратно и пустое, холодное безразличие наполняет меня. Я могу рассказать эту историю без того, чтобы заново проживать ее. Это то, что я умею.

— Директор Ван — худший из всевозможных видов монстров, — говорю я, думая о его руке на моем колене, потирая, лаская его. — Он выждал, когда я буду в своей самой низкой точке, прежде чем пригласил меня поучаствовать в этом дерьме.

— Что именно произошло? — Каллум поднимает глаза от дисплея, и свет по-особенному играет с его чертами. Если бы не эти шрамы и жесткие мышцы в плечах и на груди, он был бы красивым. — Если ты, конечно, не против поделиться. Каждый справляется с травмами по-своему. У меня предрасположенность к повторному проживанию случившегося в своей голове. Разговоры помогут быстрее избавиться от всего этого.

Его голубые глаза вспыхивают, и он облизывает губы, светлые волосы в полном беспорядке из-за капюшона, а ноги скрещены на бархатистых подушках на диване.

— Ну, начало истории вы знаете, — говорю я сухо, указывая в сторону Каллума и Хаэля, глаза сужаются до щелок. — Вы, парни, решили превратить мою жизнь в ад с помощью Кали Роуз, и я пошла к директору Вану, чтобы доложить об издевательствах, — смешок слетает с моих губ, и я провожу рукой по лицу, когда Аарон спускается по лестнице. Если сегодня он решил повести себя так, словно я не существую, то ладно, я поступлю так же. Продолжаю рассказывать историю, усевшись на большой диван. — Вы, придурки, сделали… уж не знаю, что вы там сделали, но мои жалобы были глубоко захоронены. Потом умерла моя сестра, и… — я запинаюсь, грудь сдавило, так что дышать стало невозможно.

Когда я думаю о Пен, то моментально теряю себя.

В печали.

В жалости.

Гневе.

Ярости.

Руки начинали трястись, и тут Аарон ступает в гостиную и протягивает мне холодное пиво. Беру его, и мы обмениваемся молчаливым взглядом, мы оба так сильно сдерживаем эмоции, что могли быть хоть на разных континентах.

Я помню день, когда умерла Пенелопа. Я также помню, что на тот день все издевательства прекратились. Это же и был тот день, когда парни Хавок оставили меня. До того момента, как в первый же учебный день я не приперлась к Виктору Чаннингу и назвала это слово.

ХАВОК. (прим. пер — хаос)

Они создали его.

Они наслаждаются им.

Они его учиняют.

— Мы угрожали Вану фотографиями, на которых он трахал школьную медсестру в своем офисе. Этого было достаточно, чтобы он отклонил твое обращение, но недостаточно, чтобы он навсегда отцепился от нашей задницы, — Аарон садится на кресло бордового цвета и делает глоток пива, его взгляд направлен на камин, вместо моего лица. Тем не менее, Каллум, Хаэль и Оскар уставились на меня.

Виктора нигде не видно, но по какой-то причине, я чувствую, что он слушает.

— После того, как Пенелопа умерла, я пошла к директору Вану, мисс Китинг тогда еще не работала в Прескотте, потому что тогда я бы поговорила с ней.

Откидываю голову, отпив треть пива одним глотком, и провожу рукой по губам.

— Я доложила на своего отчима за домогательства, за то, что изнасиловал мою сестру. И вместо того, чтобы помочь мне, Ван набрал номер Тинга и поведал ему все, что рассказала я. После он положил руку на мое бедро и спросил, не хочется ли мне сбежать.

Глаза быстро закрываются, и я чувствую, как хорошо знакомый мне гнев все-таки берет верх. Его ладонь была слишком потная, почти тёплая, язык скользил по тонкой нижней губе. Даже его взгляд был слишком…

«— Тебе необязательно так жить, Бернадетт, только если ты не хочешь. Не хочешь освободиться? Превратиться во что-то особенное? Я знаю, как девушка вроде тебя, может заполучить легкие деньги».

— Я сказала ему, что не собираюсь становиться проституткой, и что я прекрасно знаю, что это один из вариантов.

Снова вздыхаю, и все мое тело кажется чертовски тяжелым…

— Он упомянул, что я могу работать прямо в его кабинете, на камеру, что…

— Довольно, — говорит Вик, появляясь из воздуха. Он просто стоял внизу лестницы, с потемневшим лицом и резкими чертами. — Киа Спортадж уже в пути.

— Киа Спортадж? — откликаюсь я, и уголки губ Оскара поднимаются.

— Машина жены Вана, — поясняет он, глядя на меня в упор. — Не медсестра. Его настоящая жена. Она была в Коннектикуте со своей больной матерью. А ее неверный муж в ее отсутствие пользуется ее машиной, потому что его тачку мы взорвали.

— Он направляется по шоссе Маккензи. Он направляется в свою берлогу, — Вик играет желваками.

— Это было довольно быстро, — говорит Хаэль с нервным смешком. Он все еще нервничает из-за Вика. Встречаюсь взглядом с лидером Хавоков. — Думаешь, он там с новой девушкой? Или просто избавляется от улик?

— Без понятия, — Вик сразу замолкает, сверху опять доносится смех девочек. Я слышу звук включенного телевизора и думаю, не решили ли они устроить вечер кино пораньше. — Давайте привезем сестру Бернадетт и будем выезжать.

— Я подвезу Бернадетт, чтобы забрать ее сестренку, — начинает Хаэль, и взгляд Вика, словно хлыстом, ударяется по нему, я поднимаюсь и делаю шаг назад.

— Разбежался. Аарон, отвези ее туда на минивэне и захвати свою няню.

Аарон напрягается, но не спорит, откладывает свое отпитое лишь на половину пиво и поднимается на ноги.

— Ты злишься на меня? — прямо спрашивает Хаэль, вцепившись в бутылку, и сужает глаза. — Потому что если это действительно так, то просто скажи.

Он встает и поворачивается лицом к Вику, но непохоже, чтобы тот был заинтересован в разговоре. Он просто отшивает своего друга, как нечего делать.

— Остальные, займетесь своим делом. Вы знаете, что делать с Ваном.

— Да господи, — вздыхает Хаэль и уходит в направлении кухни, и через мгновение я слышу звук открывающегося гаража.

— Поехали, — мягко говорит Аарон, сняв ключи с крючка, и выходит на свежий осенний воздух. Разноцветные листья напоминают мне о том, что нужно доделать костюм Хизер. В этом году она захотела стать каким-то супергероем, о котором я совсем ничего не знаю.

Как только я сажусь в машину, Аарон включает радио, его руки, забитые татуировками, крепко стиснули руль, когда он выворачивает с подъездной дорожки и направляется к школе Хизер. Она разозлится на меня за то, чтобы я опять рано ее забрала. Это лучше, чем поездка на автобусе к маме и Тингу, когда я не смогу быть рядом.

Легка на помине…

Мой телефон вибрирует, извещая о новом сообщении, и я выуживаю его из заднего кармана, чтобы проверить. Ну конечно, оно от моей матери.

«Тебя слишком долго не было дома. Вернись домой сегодня вечером, у нас с папой будет семейный ужин».

Мне не удается сдержать хмурое выражение лица, я так сильно стиснула телефон, что боюсь, что он вот-вот выдохнется.

— Твоя мать? — конечно, Аарон догадался, я повожу плечом и прижимаю пальцы ко лбу. Розово-блондинистые волосы обрамляют лицо, пока я думаю, что такого могу ему ответить.

— Она хочет устроить семейный ужин. Хочет, чтобы я сидела за одним столом с мужчиной, который изнасиловал ее дочь.

Поднимаю лицо и смотрю на Аарона, отметив его сжатую челюсть и напряженные плечи. «Тебе следовало дать заднюю, когда тебе представился шанс, отправиться жить к своей бабушке», так он сказал, забавно, что он не догадывался, что даже если бы я могла, то не сделала бы этого? Как я могу жить нормальную жизнь после всего того, что мне пришлось пережить? Двигаться дальше, зная, что монстры, напавшие на меня, до сих пор живут в тени и жаждут новой добычи? Может, Бэтмен был хорошим парнем, потому что никогда никого не убивал, но я все же придерживаюсь версии, в которой он подкаблучник. Убить Джокера, спасти людей. Кто знает, может быть и такое, что понятия «хорошие парни» вообще не существует. Есть только люди, ставящие свои моральные ценности выше тех, кто просто считает себя хорошим человеком.

А еще есть люди вроде парней Хавок, прогнившие до глубины души, натворившие тех еще дел, но все равно желали изменить свою жизнь к лучшему.

— Твоя мать идиотка, — говорит Аарон почти нормальным голосом. — Не слишком переживай о ней или Тинге. План находится в разработке.

— Что вы хотите с ней сделать? — наконец спрашиваю я, потому что этот вопрос не давал мне покоя все лето, каждый летний денек, когда я сидела у озера с Хизер, обдумывая это решение.

Хавок. Всего одно слово, и моя судьба была предрешена.

— Погоди. Не говори мне, я не хочу знать.

— Переживаешь, что мы сделаем ей больно? — предположил Аарон, после несколько секунд в тишине. По радио играет песня «Gasoline» I Prevail, и мне в голову приходит мысль, что она идеально описывает Хавок.

— Лишь то, что ей мало достанется, — парирую я, запихнув телефон обратно. Она может опять позвонить в полицию, ну и пусть. Я сказала ей, что остаюсь на ночь у друга, и переживать не стоит. Она не может доложить на меня из-за одного сообщения. А если она все-таки попробует, то я… натравлю на нее мальчиков.

Закрываю лицо руками.

Больше мы не заговариваем, паркуемся у школы Хизер, я опять долго извиняюсь перед директором школы, и веду сестру к минивэну. На обратном пути останавливаемся у случайного дома, и на заднее сиденье рядом с Хизер запрыгивает какая-то девушка. Оказалось, что ее зовут Дженнифер Лоуэл и она учится в школе Фуллер. Ей восемнадцать, она старшеклассница и когда она закончит учебу в школе, отправится в университет в Сан-Диего, Калифорния, и бла-бла-бла…

Я затыкаю ее, и Аарон включает музыку. Сомневаюсь, что ему нравится ее болтовня.

Мы выходим из машины, и девушка залетает в дом, приветствуя Хаэля теплой улыбкой.

— Бриттани спрашивала о тебе, — говорит она, и я сжимаю челюсть.

— Может, ей стоило подумать об этом до того, как снова порвать со мной? — бросает Хаэль с поднятой бровью. — Девочки наверху.

— Бриттани сказала, что ты заблокировал ее, типа, везде. Хочешь, чтобы я передала ей сообщение? — продолжает давить Дженнифер, прикусив нижнюю губу. — Или, ты покончил с Бриттани?

Она вытягивается и проводит розовым ногтем по груди Хаэля.

Он просто стоит на месте и позволяет ей продолжать, и это, блять, просто раздражает меня.

— Что ты будешь делать, девочка Хавок? — шепчет Вик, остановившись рядом со мной, он проследил за моим взглядом. — Позволишь другой сучке трогать твоего мальчика?

— Он не мой мальчик, — сухо отвечаю я, и Вик качает головой.

— Как скажешь.

Он выходит на улицу, и я не сразу замечаю, как передвигаюсь по комнате. Спихиваю руку Джен с груди Хаэля и смотрю на нее таким смертоносным взглядом, на какой только способна. Это, должно быть, сработало, потому что она отступает на шаг назад, стоит с широко раскрытыми глазами и перестает жевать свою жвачку на целую минуту.

— Ты здесь для того, чтобы следить за детьми, а не лапать парней Хавок. Держи свои чертовы руки при себе и делай свою работу.

— На этой неделе был хороший улов, — Каллум поднимает пакет травы. — Хочешо подзаработать? — он кидает ей мешок и ухмыляется. — Делай, что сказала наша девчонка. Наши ребята будут следить за районом. Если что-то понадобится, у тебя есть телефон Вика.

— Поняла, — шепчет Джен, и я отвожу взгляд, чтобы поцеловать Хизер на прощание, а затем выхожу вслед за Каллумом на прохладный вечерний воздух.

— Ваши ребята? — переспрашиваю я, и он пожимает плечом.

— Мы не работаем в одиночку, ты же это знаешь, верно? — Кэл смотрит на меня с кривой улыбкой. — Мы пятеро находимся у руля, с остальными тоже сотрудничаем, но только в том случае, что они понимают кто босс.

— Вик? — догадываюсь я, и Каллум снова ведет плечом.

— Вик, — он кивает и идет к минивэну. Мы все ютимся внутри, по итогу я оказываюсь посередине на среднем ряду — прямо напротив одного мудака.

Аарон за рулем, Хаэль сидит на пассажирском сиденье, Оскар и Каллум оккупировали задние сиденья.

— Мы готовы, — произносит Вик, и я оглядываюсь по сторонам, удивляясь тому, как же много вещей они загрузили за последние десять минут. — Последний шанс, Бернадетт, ты уверена, что хочешь отправиться с нами?

Смотрю на него с мертвой уверенностью в глазах и киваю.

Сначала мне казалось, что я смогу отомстить, не запачкав руки.

Чего я действительно не поняла сразу, так это то, что мои пальцы сразу окрасились, как только я сказала «да» установленной Хавок цене. Но также это значит, что я могу наслаждаться кровопролитием.

Глава 27

Поездка заняла куда больше времени, чем я ожидала. Я перестаю буравить взглядом часы спустя полчаса, мои пальцы танцуют по задней крышке телефона. Меня так и тянет включить его и посмотреть, вдруг мама написала что-то еще, но мои нервы не потянут еще и это, помимо всей остальной ерунды.

— Где находится этот домик? — лицо Вика кажется еще темнее обычного в тени салона минивэна. Никто особо не разговаривал, напряжение повисло в воздухе. Я пока не поняла, это из-за того, что отправились по душу нашего извращенца-директора или же что-то…больше связанное со мной.

— У черта на куличиках, — соизволил ответить Вик, постукивая костяшками об окно и не отрывая от меня глаз. Я встречаюсь с его твердым взглядом. «Я тебя не боюсь», передаю глазами, но, может, это ложь? — после моста Маккензи есть съезд.

Прикусив нижнюю губу, отворачиваюсь к окну. Вокруг ничего, кроме деревьев и густой темноты. В ту ночь, когда парни бросили меня на дороге, я думаю, что это было где-то здесь.

Меня охватила тревога, когда я поняла, что сижу в забитой сильными и безжалостными мужчинами машине. Здесь никто бы не услышал или крики. Они могут сделать со мной все, что захотят.

— Каков план? — слышу свой голос, почувствовав, словно он отделился. Онемение. Укутываюсь им, как одеялом, держась подальше от Виктора Чаннинга.

— Если только он там, — начал было Вик, но Оскар его прервал.

— Он там.

Он был непреклонен, как будто искренне верил в то, что ни разу не совершал ошибок за свою жизнь.

— Вопрос только в том, один ли он или нет, с медсестрой или какой новой девчонкой.

— А что с той медсестрой? — интересуюсь я, пытаясь вспомнить ее имя. Уитни или… Уитни и что-то еще. Все студенты Прескотта называют ее «О, да, Скотт», потому что Скотт — это первое имя Вана. Нет ни одного чертова студента, который бы не слышал этого: «Да, Скотт, да!» из медкабинета.

— А что с ней? — спрашивает Вик, продолжая игнорировать мое присутствие. Вообще-то, я вполне уверена, что он испепеляет взглядом затылок Хаэля.

— Если она окажется там, то что тогда? — давлю я. — Она тоже попадает под удар?

— Ее не было в твоем списке, — Оскар говорит и без того очевидные вещи, — у нас слишком много забот, чтобы еще заниматься благотворительностью. Если она тоже будет там, то вырубим ее и привяжем к дереву, пока не закончим с Ваном.

Сжимаю губы, потому что они лучше меня знают, что медсестра Уитни также виновна во всем этом дерьме, как и Ван. Записывает уязвимых девушек, которые приходят к ней за советом о деторождении, ЗПП, и следах от пальцев по всему телу, о которых она должна докладывать. И что делает она? Выбирает самых слабых духом из них и подстрекает к тому, чтобы начать сниматься в порно для нее и ее босса. Ездит она, между прочим, на Лексусе. Надо было замолвить словечко Хаэлю про эту тачку тоже.

— А если там будет девушка? — продолжаю я, сместив взгляд на Оскара. Вик может и босс, но Оскар отвечает за планирование среди Хавоков. Он поправляет очки на носу средним пальцем и ухмыляется, глядя на меня.

— Дадим ей ключи от «Кии Спортадж» и отправим восвояси. Ты же не думаешь, что мы способны причинить боль невинной девушке, да? — он издевается, и мои руки сжались в кулаки. — Я хочу сказать, если только нас не наняли ради этого.

— Да пошел ты, — рыкаю в ответ я, и Оскар заливается смехом, и это так не подходит ко всем рисункам, которые заполонили его тело. — Что за план? Говори по делу, помнишь, да?

Оскар слоняется вперед, его волосы цвета воронова крыла падают на лоб, а в серых глазах отражается свет от приборной панели.

— Мы выставим его дряхлую задницу в одном лишь нижнем белье и выведем в прямой эфир, — вскидываю брови, но признаю, что в мести Вану все-таки есть капля справедливости. — После чего, если ему повезёт, мы оставим его в лесу без телефона, штанов и обуви. Подожжём домик и отправим его признание копам.

— Как вы собираетесь заставить его признаться?

Оскар не заставляет себя ждать и вытаскивает револьвер из куртки. Он проводит большим пальцем по рукоятке, его улыбка… пугает.

— С помощью этого.

Тон его голоса останется неизменным.

— Есть что-то, что не устраивает тебя в плане? — интересуется Вик, и все мое тело тут же покрывается мурашками. Воспоминания о его прикосновениях еще свежи, хотя мне бы хотелось забыть о них. Когда говорит, кожа воспламеняется в нескольких местах. Его тело двигается внутри моего, наполняя меня, а его пальцы танцевали грязный танец по моей плоти.

Я стискиваю зубы.

— Он меня устраивает, — говорю я, глядя на Каллума.

Прислонившись к окну, он наблюдает за мной своими голубыми глазами. Я помню, как в начальной школе каждую пятницу проводились уроки танцев, мы должны были танцевать по квадратному рисунку. Я ненавидела эти занятия. Обычно я сидела в углу, плакала и прижимала руки к ушам. Но однажды я увидела, как Каллум танцует с другой маленькой девочкой из нашего класса. Он выглядел счастливым, делая это, так что я поднялась с пола и нерешительно встала рядом с ним. Он протянул руку и улыбнулся мне, а я присоединилась. Танцы оказались не такими уж и плохими, как я думала, и моя жизнь стала чуточку светлее.

Я никогда этого не забуду.

Сомневаюсь, что он это помнит.

— Ну а после этого, мы можем что-нибудь перекусить? — спрашивает Кэл, и Аарон с Хаэлем на пару издают стон.

— Серьезно? — фыркает Аарон и тянется выключить стереосистему. Он сворачивает на грунтовую дорогу и выключает фары, оставляя нас в полной темноте. Как он ведет машину по такой извилистой дороге находится вне моего понимания, я словно сижу на иголках, вцепившись ногтями в сиденье.

Добрых двадцать минут спустя, и мы делаем осторожный поворот, расположившийся между двумя большими деревьями, и я замечаю белую «Киа Спортадж» у тускло освещенного крыльца.

— Бинго, — бормочет Хаэль, и напряжение в машине тут же сменилось каким-то новым настроением, похожее произошло, когда мы вломились в подготовительную школу «ОАК Вэлли».

— Время надирать задницы, — говорит Хаэль с низким, хриплым смехом, пока Вик открывает раздвижную дверь, хватает что-то чёрное с пола и вылезает наружу. Я следую за ним, не совсем уверенная, в чем заключается моя роль здесь.

— Выломайте дверь, — говорит Вик, перекинув сумку через плечо. — Это будет куда эффективнее.

— Считай уже сделано, — говорит Хаэль, и они с Каллум идут вверх по лестнице. Исходя из того, что здесь стоит только одна машина, я делаю вывод, что мисс «О, да, Скотт» сегодня не развлекает своего босса.

Хаэль и Кэл выбивают дверь с ноги, выдернув ее с петель, так что она с грохотом падает на пол. Раздаётся громкий крик.

— Какого хр… — ворчит он. Я захожу за Виком, Аароном и Оскаром, перешагивая через кусок дерева, и вижу, как этот милый домик уже загорелся огнём, лицо Вана уже кровоточило, а в угол кровати голышом забилась гребаная Айви Хайтауэр.

Она прикрывается одеялом, уставившись на нас, а ее рот открылся от удивления.

— Одежда, ключи, и катись отсюда нахрен, — Вик швыряет ей комок одежды и хватает ключи с тумбочки на кухне. Он подкидывает ключи, но девушка в таком шоке, что не пытается их поймать до того момента, как они не ударяют ее по лицу.

— Что здесь происходит? — удается промолвить Вану, до того, как Кэл и Хаэль швыряют его в кресло рядом с камином. Он поднимает глаза, кровь капает из его носа и течет по подбородку.

Вик швыряет вещи на пол и встает перед нашим директором, наклоняется перед пожилым мужчиной, чтобы смотреть прямо на его лицо.

— Это была последняя девушка, которую тебе удалось обмануть, Ван, — улыбка Вика получается еще хуже, чем у Оскара. — И последний раз, когда ты решил связаться с Хавоками.

— Вы собираетесь убить меня? — спрашивает Скотт Ван, начиная трястись. Не могу не заметить, что первое, о чем он подумал — это смерть. Такова сила Хавок.

— Скорее всего, нет, — отвечает Вик, пока Айви натягивает платье через голову. С изголовья кровати свисают наручники, на белых простынях лежит розовый вибратор, а ближе к концу кровати установлена камера на штативе.

Кадры транслируются на экран ноутбука, который стоит на прикроватном столике, Оскар подходит и обрывает кабель.

— Теперь это не прямой эфир, — комментирует он, и Вик ухмыляется.

— После того, как мы здесь закончим, — Виктор кивает головой в сторону. — Тебе бы очень хотелось оказаться мертвым. Парни.

— Ну ладно, принцесса, ты что, глухая? Тебе ж сказали убираться, — Хаэль хватает Айви за руку, вытащив ее из одеяльного кокона, и ведет к двери.

— Я все еще получу оплату за сегодняшнюю сессию? — спрашивает она, и Хаэль заливается смехом, выталкивая ее на улицу, а затем смотрит на меня со своей фирменной улыбочкой. Сложно поверить в то, что всего пару часов назад у меня во рту был его член.

— Награда за проявлением альтруизма? Ты слышала эту сучку?

— Она лишь головная боль, — подхожу к месту, где раньше была дверь, и смотрю, как Айви, спотыкаясь, пытается открыть машину ключами Вана.

— Я могу хотя бы забрать свой кошелек? — фыркает она, повернувшись ко мне лицом. Может, она решила, что мое присутствие обеспечит ей своего рода безопасность? Так вот, нет. Я не имею контроля над тем, что делают Хавок.

Я хватаю розовый кошелек с пола рядом с подставкой для зонтиков и иду обратно, толкнув кошелек ей в грудь, пока она не подняла на меня глаза.

— Если хоть одна живая душа узнает о том, что здесь произошло, то ты будешь следующей.

Айви пытается вырвать кошелек, но я слишком крепко вцепилась.

— И я имею ввиду именно это. Я спущу на тебя Хавок, и поверь мне, то, что случится, тебе совсем не понравится.

— Хорошо-хорошо, я поняла, — выражение ее лица меняется, и она торопится убраться от меня подальше. Несмотря на то, что сказал Хаэль, я действительно сочувствую Айви. Она всегда слишком заботилась о том, что подумает о ней мир, отчаянно нуждалась во внимании, поэтому и стала легкой добычей для Вана. Что касается денег, конечно, она хочет получить свою долю. Она живет в двухблочном доме со своим отцом и тремя сестрами. Эти деньги могут стать их арендной платой.

— Погоди, — зову я, перед тем как она залезла в машину. Я поднимаюсь по лестнице, Хаэль смотрит на меня как на сумасшедшую, пока я ищу кошелек Вана.

Парни уже начали раздевать его, но я стараюсь не смотреть в том направлении, пока опустошаю его кошелек, забираю всю наличку и кредитки, возвращаюсь и передаю Айви. Где-то полсекунды она просто пялится на пачку денег в своих руках, а затем все же забирает их себе.

— Спасибо, — пробормотала она, после чего наконец села в машину, чтобы убраться отсюда, оставляя за собой лишь кучи разлетевшегося гравия.

— Странная ты девчонка, — тихо сказал Хаэль, изучая меня, когда я сделала шаг через ошметки двери. Он ждет, когда я пройду, и поднимает дверь, пытаясь установить ее наилучшим образом.

— Мы оставим тебя голышом, как ты делал со всеми девушками, но только никто не захочет это видеть, — Вик поворачивается к Аарону, стоящему у камеры. — Хочешь заснять на это, или лучше записать на наши телефоны?

— Я справлюсь с этой штукой, — отвечает Аарон, и Оскар встает перед директором Ваном с блокнотом и ручкой в руках.

— Я хочу, чтобы ты выписал все плохое, что сделал когда-либо, и не забудь поставить подпись — говорит ему Оскар, подождав, пока Ван возьмет вещи в свои руки, и только потом отходит назад. — О, и старайся не опускать детали. Мы поймем, если ты решишь это сделать.

Оскар вытаскивает пистолет и кладет его на тумбочку, принимаясь шастать в ноутбуке, он находит какое-то видео и нажимает на кнопку «плей». Девушка, которую я едва знаю, начинает танцевать стриптиз на камеру, и я отвожу взгляд.

— Признание, подписанное под давлением бесполезно в суде, это для справки, — говорит Ван, пока ручка парит над страницей, а его глаза мечутся по комнате от страха, в итоге остановившись на мне. — Что твой отчим подумает обо всем этом?

— Скорее всего, расстроится, что ему больше не светит посмотреть твое незаконное порно с участием малолетних, — нахожусь с ответом я, лишенная всяких эмоций. Это онемение внутри меня воспламеняется по краям с праведной яростью. — И начни со слов: «Мне жаль». Людям стоит научиться произносить эти слова без рвотных позывов, — киваю на него подбородком, и Аарон вспыхивает. Слова были направлены вовсе не на моего бывшего, но черт, разве вышло не поэтично? — Сделай это.

Каллум стоит рядом с нашим директором, его рука лежит на его плече, пока он пристально вчитывается в написанные слова. Я присаживаюсь на небольшую скамью рядом со шкафом и терпеливо жду, мой разум закипает, обдумывая всевозможные варианты, при которых все может пойти не так и обойтись нам дорого.

— Не волнуйся, — слышу голос Аарона, он прислонился спиной к стене рядом со мной и поджег сигарету. — Мы занимаемся этим достаточно долго, чтобы знать, как прикрыть собственный зад, Берни.

Он не смотрит на меня, его внимание приковано к Вану.

Пятнадцать минут спустя Каллум издает разочарованный звук и вырывает блокнот из рук мужчины.

— Он пишет какую-то херню, — говорит он и передает блокнот Оскару.

Оскар читает это и смотрит на Вика, а потом приставляет дуло пистолета к голове Вона.

— Вот, что я хочу, чтобы ты написал: «Меня зовут Скотт Анессо Ван, и я являюсь директором старшей школы Прескотта. Вот уже на протяжении десяти лет я принуждаю молодых девушек сниматься в порно и заниматься проституцией за оплату. Также, я спал со многими из этих девушек, большинству из которых было менее восемнадцати лет. Я больше не могу скрывать правду, которая лежит на моих плечах мертвым грузом».

— Пожалуйста, не надо, — хнычет Ван, его руки трясутся, пока он сидит перед нами в одном лишь нижнем белье, пытаясь следовать инструкциям Оскара. — У меня есть дети. Они оба учатся в университете штата. Каждый из них — чудесный атлет, и…

Оскар бьет его пистолетом по голове, так сильно, что кровь брызгает на бревенчатые стены домика. Ван быстро затыкается, дописывает свое признание и ставит подпись. Он передает его обратно Оскару, тот перечитывает его, пока пламя отражается в его линзах. С резким кивком он снимает курок, и Ван делает вздох.

— Теперь вставай, — командует Вик, кивнув в сторону кровати. — Мы снимем одно маленькое видео.

— Пожалуйста, нет, — скулит Ван, его тело не слушается, когда Хаэль поднимает его на ноги. — Пожалуйста, я умоляю вас!

Аарон возвращается к камере, пока Ван карабкается на кровать в одном лишь нижнем белье, представляя собой довольно жалкое зрелище.

— Я хочу, чтобы ты подумал о каждой девушке, которую когда-либо приводил в эту хижину, — говорит Вик, пока Ван тихо плачет. Я не сочувствую этому педофилу и извращенцу, так что сижу с каменным лицом, наблюдая, как он плачет. Это правда происходит или это всего навсего жалкий спектакль? Скорее всего, спектакль. Во мне не возникает даже капелька наслаждения, смотря, как такие злые люди, как Дон и Скотт горят, все то же легкое онемение.

— Подумай о каждой из них, отчаянно нуждавшихся в деньгах на аренду или еду для своих младших братьев или сестер, в счастливом билете прочь от бедности. — Вик делает паузу и указывает на меня. — А теперь, я хочу, чтобы ты посмотрел Бернадетт в глаза и извинился за все, что сделал.

— Мне жаль, — ноет Ван, не переставая трястись, — мне так жаль.

— Прямой эфир через тридцать секунд, — вставляет Оскар, и Вик кивает, поворачиваясь обратно к Вану.

— Будешь выполнять то же самое, что и девушки. О чем бы ни попросили психи, смотрящие трансляцию, ты будешь делать все. Уяснил?

Ван уже открыто рыдает, но как жаль, что всем находящимся здесь, наплевать.

— Мы покажем его в прямом эфире? — спрашиваю я, и Кэл кивает головой.

— Вовремя таких трансляций, любой зритель может попросить девушку делать разные вещи, за которые должен внести определенную сумму за то, чтобы увидеть, как она это делает. Так что Ван потратит час на то, чтобы прочувствовать на себе это. — Рот Кэла изгибается в коварную улыбку. — Разве не круто? Карма и все такое.

Не знаю, что на это ответить, поэтому продолжаю наблюдать за разворачивающейся драмой.

Как и было сказано, Ван на протяжении часа выполняет все, что требуют другие извращенцы, сидящие в онлайне. Я не могла наблюдать большую половину происходящего, так что мне пришлось выйти на прохладный ночной воздух. Кэл присоединяется ко мне, и мы сидим в креслах-качалках на крыльце.

— Аарон сказал, что вкус мести не будет таким сладким, как я ожидаю, и у меня во рту останется лишь вкус пепла, — наконец говорю я, и Кэл смотрит в мою сторону, его капюшон плотно сидит на месте, а ноги скрещены. — Я не чувствую пепла. Вообще ничего не чувствую, если честно.

— М-м, — Каллум продолжает смотреть на меня, изучая в темноте. — Поначалу я тоже себя так чувствовал. Как только ты отдашься темноте, становится легче

Он резко поднимается, его чертово тело даже со стула встает с изяществом, которому я опять завидую. Я никогда не была особо неуклюжей, но я также не была изящной. Каждое движение Каллума выглядит, как танцевальное па.

Входная дверь отпирается, и на пороге появляется Аарон, его силуэт подсвечивается светом изнутри.

— Мы закончили, — говорит он, и только тогда я замечаю кровь на его костяшках. Он видит, куда я смотрю, и протирает руки о свои джинсы, как будто ему стыдно. Насилие. Это то, к чему привыкли Хавок, меня это совсем не удивляет.

— Если внутри есть что-то, что тебе нужно, то сходи и забери.

Кэл идет внутрь, но я остаюсь на месте. Там нет ничего, что могло бы мне понадобиться — все испорчено.

— Ты избил его? — спрашиваю я, и Аарон пожимает плечами.

— Не так, как Дона, — это единственный ответ, что я слышу, перед тем, как появляется Оскар, неся в руках ноутбук и камеру, скорее всего, для того, чтобы продать сразу после. Следом выходит директор Ван, он голый, трясется и весь запачкан кровью. Хаэль толкает его в спину, и он падает со ступенек.

— А теперь, катись отсюда нахрен, — говорит он, пока мужчина пытается подняться на ноги. — Начинай бежать и не останавливайся, — Хаэль бросает на меня взгляд, и на его лице появляется странное выражение. — Ты бы очень не хотел знать, что может случиться, если мы найдем тебя.

Все мое тело напрягается из-за отвращения, и я отворачиваюсь.

— Давай все тут подожжем, — продолжает Хаэль, и я слышу, как Вик соглашается. Запах бензина заполняет мои ноздри, и Каллум берет шланг от водяного насоса, заливая землю вокруг хижины. Думаю, они хотят удержать пламя, чтобы оно не пошло дальше.

— Пойдем, — говорит Аарон, и когда я ничего не отвечаю, берет меня за руку.

Сильная дрожь резко овладевает всем моим телом, и я вырываю руку, спускаясь по ступенькам, потому что я так хочу, в то время как парни продолжают обливать это место.

— Сожжем все к хренам собачьим, — командует Вик, когда мы собираемся у минивэна, и Кэл делает шаг вперед, держа в руках старомодную зажигалку, щелкает ею и кидает на ступени.

Пламя обрамляет домик, не оставив ничего, кроме пепла.

***

Двумя годами ранее…

Все, что мне принадлежит, сейчас сброшено в одну кучу на заднем дворе. Я единственная, кто сейчас находится дома, стою, приложив руку к поверхности стеклянной двери, мой взгляд сосредоточен на небольшом количестве одежды, книг и мебели, случайно выкинутыми на гравий у старого сарая.

— Бу-у-у.

Голос звучит откуда-то из-за спины, и я подпрыгиваю, когда сильная рука обворачивается вокруг моей талии и дергает в сильную грудь.

С первой же секунды мне становится ясно, кто удерживает меня — Виктор, гребаный Чаннинг.

— Что ты здесь делаешь? — получается прошептать у меня, пока страх нагревается где-то в районе груди. Но мое тело — предатель, потому что страх, это не единственное, что я чувствую, помимо него еще желание. Нужда. Эмоция, о которой я никогда бы не могла подумать в присутствии парней Хавок, не после того, что они сделали со мной во время конкурсной недели.

Не тогда, когда они испортили мой выпускной.

Не тогда, когда они заставили меня сомневаться в каждом шаге.

Они превратили школу Прескотт для меня в сущий ад.

— Мы решили развести костер, — губы Вика оказались слишком близко к моему уху. Я остаюсь неподвижной, опасаясь всего, чего бы он не задумал. Тогда-то я и вижу Аарона, появившегося из-за угла дома, в его руке красная канистра с бензином. Он не смотрит на меня, пока заливает вещи легковоспламеняющейся жидкостью.

Они собираются сжечь мои вещи.

Мне остается только молиться, что они не сожгут заодно и меня.

— Почему вы это делаете? — шепотом спрашиваю я, как и сто раз до этого, но ни разу так и не получила ответа. Виктор просто мягко смеется и отпускает меня. Я спотыкаюсь, но отхожу от него, пока к Аарону присоединяются Оскар, Каллум и Хаэль.

Но именно Вик, тот, кто вытаскивает зажигалку и приближается к куче.

В этой жизни у меня есть не так уж и много всего, почти ничего, что действительно принадлежало бы мне, и то, что у меня есть, я заработала сама. В этой куче я вижу свои туфли, купленные специально для зимних танцев, ради которых я работала сразу на двух дерьмовых работах. Они лежат прямо рядом с коробкой старых фотографий моего отца, где мы с Пен еще совсем малышки, на них запечатлена жизнь, до того, как стала отстойной, как сейчас.

Лидер парней Хавок не колеблется, он поджигает каждое место в этой горе, поджигая всю мою жизнь, языки пламени охватывают всю кучу за жалкие секунды. Я сползаю на колени и смотрю, жду, думаю.

Почему? Почему именно я?

Все, чего я всегда хотела — это быть одной из них.

Все, чего я когда-либо хотела — это принадлежать к чему-нибудь.

Но это нужда, это желание, как и многие другие, навсегда останутся лишь несбыточным сном, по вкусу напоминающие пепел на языке.

***

Должно быть, я уснула в машине, потому что я не помню ничего между тем, как залезла в минивэн и оказалась в кровати Аарона. Знакомый запах окружил меня — роза и сандаловое дерево, и мне приходится бороться с нахлынувшими воспоминаниями.

Я лишилась девственности в этой постели.

Аарон сказал, что любит меня в этой постели.

Я хмурюсь, откинув край одеяла, встаю с кровати и провожу руками по лицу. Мой телефон лежит на прикроватном столике, экран все еще выключен, какие бы злобные слова ни планировала сказать мне моя мать, они были спрятаны.

Оставляю его лежать дальше, подбираю рюкзак с пола, вытянув сменную одежду, после чего, крадусь по коридору, чтобы проверить Хизер.

Она дрыхнет, свернувшись калачиком на воздушном матрасе, который едва помещается между кроватями Кары и Эшли.

Я выпускаю облегченный вздох и прислоняюсь плечом к дверному косяку, наблюдая за тремя спящими малышками. Первая настоящая улыбка за последние несколько недель появляется на моих губах, и я чувствую это непривычное, тревожное чувство удовлетворенности.

Я могла бы так жить, просыпаться ранним утром в доме, незнакомым с ненавистью, принимать душ, готовить завтрак для девочек… Но я не позволяю себе углубляться в мечты. Надежды, мечты и желания — все это может быть разрушено всего за один вздох. Рваным вздохом.

Качаю головой, оттолкнувшись от стены, и направляюсь в ванную. Должно быть, сейчас действительно рано, потому что я не слышу, как кто-либо другой передвигается по дому. Хорошо. Я пахну костром, и как бы я ни была счастлива, что директор Ван наконец-то получил по заслугам, все же я не нуждаюсь в ароматном напоминании о том, что случилось.

Ванная комната свободна, хвала богам, так что я захожу, поворачиваю замок, раздеваюсь и встаю под теплый душ. Пока горячая вода била меня по плечам, я представляла, как она смывает все плохие воспоминания, словно мыло в сочетании с водой способны исцелить израненную душу.

Звук открывающейся двери заставляет меня очнуться, и я замираю. Кто-то взломал замок? Каллум бы с легкостью мог это сделать, если бы захотел. Черт, что я несу? Любой из парней Хавок мог бы.

Отвожу занавеску и вижу Аарона, держащего свой член в руке, он опорожняется.

— Что ты здесь делаешь? — фыркаю я, и он подпрыгивает, промахнувшись мимо унитаза, отпуская несколько проклятий себе под нос. — Ты взломал замок?

— Нет, блять, нет, конечно, нет, — ворчит он, прицеливаясь, пока я стою за занавеской, а мое тревожное сердцебиение набирает уже другой ритм, ничем не связанный с писающим на моих глазах парнем. Но даже несмотря на то, что я голая, и Аарон каким-то образом пробрался через запертую дверь, я его не боюсь. Он не причинил бы мне боль. Эта мысль автоматически приходит мне в голову, но потом мой циничный разум начинает смеяться, и тогда я вспоминаю.

Верно.

Он ведь уже это сделал.

Но…по какой причине?

«Мне едва удалось спасти девочек от приюта»

— Я жду, — говорю я, когда он стряхивает свой член и убирает его обратно в штаны, а затем берет коробку антибактериальных салфеток и начинает убирать только что учиненный бардак. Ух ты. Семнадцатилетний парень, полностью покрытый татуировками, вытирает капли мочи, только ради того, чтобы поддерживать чистоту в туалете. Неслыханно. Он даже опустил сиденье унитаза и когда он закончил, я ничего не могу поделать, кроме как стоять в шоке.

— Замок на этой двери сломан. Я уже давно хочу его починить, но…жизнь, — Аарон смотрит на меня, некоторые из его волнистых каштановых прядей упали ему на глаза. Он откидывает их забитыми пальцами. — И извини меня. Слишком рано, я устал. По утрам у девочек уходит целая вечность на принятие душа, так что мы выработали систему, что, если мне очень приспичит, я могу зайти и пописать.

Он потирает лицо рукой.

— У тебя разве нет еще одной ванной внизу? — спрашиваю я, и он одаривает меня взглядом своих зеленых с золотым отливом глаз.

— Она занята, — говорит он, еще больше сузив глаза. — Мы храним там траву.

— Траву? — переспрашиваю я, представляя себе комнатку, забитую под завязку пакетами с зеленью.

— Ага, — отвечает Аарон, выглядя уставшим. — У нас есть люди, которые выращивают ее для нас, а затем передают для сушки. Не хочу, чтобы девочки знали, чем мы занимаемся, так что мы прячем ее там и держим дверь закрытой.

— Оу, — мои пальцы сжимают край занавески. — Это имеет смысл, ведь «Хавок» означает…

— Она оплачивает счета, — перебивает Аарон, осторожно наблюдая за тем, как вода стекает по моему лицу и попадает между раскрытых губ. — У меня нет медицинской и стоматологической страховки для девочек.

— Тебе не нужно передо мной оправдываться, — решаю прояснить я, когда до меня доходит, что он принял оборонительную позицию. Вот каким был Аарон. Думаю, что у него всегда был бзик по поводу того, что он был милым парнем. Теперь же ему никогда таким не стать. Вот он и бесится, такова моя версия.

Мои глаза сами принялись сканировать его тело, приняв во внимание, как он изменился с тех пор, как мы были вместе. У него твердые мышцы, покрытые чернилами. Спортивные штаны висят низко на бедрах, демонстрируя заманчивую V-образную линию на бедрах, которой никогда не было раньше. Пусть его поведение ухудшилось, могу сказать, что его тело уж точно улучшилось.

Встречаюсь с его взглядом.

— Я хочу знать все, что случилось с Кали, — не успеваю я договорить, как его челюсть сжимается. — По крайней мере, я этого заслуживаю, тебе так не кажется?

— Я… — Аарон дает заднюю, но всего на минуту он утратил свой образ плохого парня и вновь стал похож на того, кто держал меня за руку под дождем на кладбище. — Да, заслуживаешь.

Он разворачивается к двери, и что-то сдавливает мне горло. Скорее всего, это желание позвать его, попросить его вернуться, посмотреть прямо в глаза и увидеть, заботится ли он обо мне до сих пор?

— Просто, чтобы ты знал, у меня никогда не было возможности отправиться в Нантакет, — слова срываются с моих губ, и он замирает с рукой на дверной ручке. — Моя бабушка не могла взять Хизер, они не связаны семейными узами. Мама моего папы — это Нона, помнишь? И я не могла оставить Хизер с Тингом. Ты и сам знаешь, что случилось с Пенелопой.

Я вижу, как медленно поднимается грудь Аарона, прежде чем он поворачивает ручку.

— Приготовлю панкейки, — произносит он, проскальзывая за дверь, и оставляет меня в одиночестве, я соскальзываю вниз по стене.

Впервые за почти два года я плачу.

И чувствую я себя просто, блять, отлично.

Глава 28

Одетая в обрезанные шорты и темно-розовый топ, перекликающийся с цветом моих волос, я спускаюсь вниз, нахожу на кухне всех пятерых парней, сидящих у кухонного островка, они ссутулились и у каждого было по тарелке для завтрака.

Стою босая, когда все взгляды приземляются на меня, вызывая дрожь. Это заставляет почувствовать себя несокрушимой и напуганной одновременно, не уверена, что смогу объяснить это.

— Ты сегодня такая красивая! — восклицает Кара, ставя меня в ступор. На мне почти нет макияжа, мои волосы до сих пор мокрые и слегка растрепанные. Я смотрю на ее сияющие лицо, теперь на меня смотрят еще три девчонки, и я понимаю, что значимость их восхищенных взглядов в сто раз сильнее, чем у парней.

Мужчины полны эгоизма и желания, которое затуманивает им зрение, пока у маленьких девочек есть мечты и амбиции, их честность делает их кристально чистыми.

Мои щеки розовеют, и я избавляюсь от онемения.

— Спасибо, — благодарю я, заведя пару прядей за ухо, и беру тарелку. На нас посмотреть, так точно не подумаешь, что вчера мы унизили взрослого мужчину, избили его и подожгли дом. Хотя, суть именно в этом, разве нет? — Какие планы на сегодня?

— Девочек пригласили на день рождения, — говорит Аарон, при помощи щипцов водрузив бекон на мою тарелку. — Тематическая вечеринка для принцесс.

Тогда я замечаю, что у него корона на голове. Выглядит чертовски странно, учитывая количество его татуировок и все остальное. Я почти улыбнулась. Почти, но не совсем.

— Звучит весело, — говорю я, обнимая Хизер со спины, ее запах успокаивает мои нервы. Она всегда пахнет мылом и спреем для тела с запахом огурца и дыни, который таскает с моей части ванной полки. — Ты собираешься нарядиться?

— Я слишком взрослая, чтобы наряжаться в принцессу, — парирует она, вылезая из моей хватки. — Я пойду в костюме «Дедпула».

— Типа…Райан Рейнольдс, супергерой «Дедпул»? — я вскидываю бровь, а Хизер бросает мне такой взгляд, словно это вызов. — Я не издеваюсь, а просто интересуюсь.

— У Аарона есть маска, которую он может мне одолжить, — говорит она, и я пожимаю плечами. Без разницы. До Хэллоуина еще две недели, и если она хочет нарядиться уже сейчас, то хорошо, никаких проблем.

— Ты можешь сделать мне прическу? Можешь просто отрезать ножницами…

Я смотрю на нее, играясь с хвостиком.

— Я сделаю тебе пучок, а твою стрижку мы можем обсудить позже, например, в салоне, — если бы у меня только были деньги на салон. Я слегка стискиваю зубы, уставившись на обручальное кольцо на пальце. Когда Хизер впервые заметила его, я сказала, что это побрякушка для Хэллоуина. Но зная его цену, это становится слишком заманчиво… — Если ты закончила с завтраком, то иди наверх и прими душ. Ты воняешь.

Это неправда, но ей не помешало бы помыться. Хизер хмурится, но все равно делает, как я сказала. Кара и Эшли следуют за ней, чтобы выбрать платья, оставляя мне выбор между тремя стульями.

— Вот, — говорит Вик, подойдя к островку с плитой, где стоит Аарон. Он бросает конверт передо мной, и я довольно долго смотрю на него перед тем, как вскрыть.

— Здесь около двух штук, — говорю я, оглянувшись назад только для того, чтобы наткнуться на бесконечную пустоту, с какой Виктор Чаннинг смотрит на меня.

— Твоя доля денег из сейфа Дональда, которую мы украли, с небольшим вычетом на расходы. У нас есть отдельный счет для всякого дерьма, нужного для дел Хавок.

— Типа бензина? — спрашиваю я, и рот Вика превращается в пугающую улыбку.

— Типа бензина.

Он покидает кухню, и какая-то часть напряжения уходит вместе с ним.

— Девочки уходят на вечеринку, так что мы будем делать сегодня? — перевожу взгляд с тарелки на четверых парней рядом со мной. Хаэль не смотрит на меня по какой-то причине, а Оскар смотрит так, словно со скуки сейчас умрет.

— Аарон и Хаэль будут подготовкой травы к продаже, у Каллума выходной, Вик делает то, что ему, нахрен, в голову придет, а я буду обдумывать вашу свадьбу.

Все краски моментально сходят с моего лица, и я заглушаю стон.

Верно.

Наша свадьба.

Фантастика.

— Какой у нас бюджет? — сухо спрашиваю я, ожидая, что он привычно рассмеется мне в лицо. — Разве нам не нужно просто притащить свои задницы в зал суда?

Оскар ухмыляется.

— Двадцать тысяч, и нет. У вас с Виктором будет настоящая церемония. Не хочешь присоединиться ко мне? — предлагает он, и мой рот открывается. — Теоретически, это не так уж и много, но этого хватит на классическую, изысканную церемонию.

— Двадцать тысяч? — повторяю я, чувствуя, как рука, сжимающая вилку, начинает потеть. — Ты это серьезно?

— Чертовски серьезно, — говорит он, и я уверена, что от одного этого слова, слетевшего с его острого языка, мне потом будут сниться кошмары.

***

Большую часть утра я провожу с девочками, помогая выбирать наряды для вечеринки и заплетая им чудные прически при помощи видеообучалках на YouTube. Аарон застыл в дверях, думаю, между нами до сих пор слишком запутано, чтобы он спокойно мог к нам присоединиться.

Как только они с девочками уходят, я спускаюсь вниз и сажусь на диван напротив Оскара, зажав телефон на бесшумном режиме в руке. И все же, мне стоит поскорее отключить его, если я не хочу, чтобы мама сообщила Тингу о том, что я пропала с их дочерью, и все закончилось бы тем, что за моей задницей будет гоняться спецназ.

— Проблемы? — спрашивает Оскар, глядя поверх ноутбука. Экран отражается в его линзах, лишая возможности взглянуть ему в глаза. Не могу определить, о чем он думает в этот хороший день, его нереально прочесть.

— Мне нужно проверить сообщения, но я боюсь их открывать, потому что и без того знаю, что Памела будет взбешена, а я ненавижу иметь с ней дело.

— Дай мне телефон, — говорит Оскар, указав на журнальный столик. Я кладу его на поверхность стола и двигаю ближе к Оскару. Он успевает поймать его до того, как мобильник упадет, и включает его. У меня начинает крутить живот, и я поднимаю одну ногу на диван, обняв ее, надеясь, что это просто скоро кончится.

Какое-то время он просто пялится на экран и потом уже начинает давить по клавишам.

Не позднее, чем через две минуты, он кладет телефон обратно на стол.

— Ну? — спрашиваю я, когда Оскар возвращается к своему ноутбуку. Он едва ли уделяет мне внимание, может, он вообще не хотел, чтобы я присоединялась к парням?

— Твоя мать сказала тебе тащить свою задницу домой до того, как твой отчим что-нибудь предпримет. После «что-нибудь предпримет» больше там ничего не было, — его пальцы летают по клавиатуре, он не смотрит на меня. — Интересно, черные лилии для свадьбы — это слишком?

Это прозвучало скорее для него, чем для меня, делаю вывод я, когда его разрисованные пальцы прижимаются к подбородку.

— Хотя, мне плевать.

— И? — требую продолжения я, мои руки трясутся при мысли о том, что придется взять телефон в руки. — Что ты на это ответил?

Еще огромное количество набранного текста, отчетливая пауза, и Оскар наконец поднимает глаза.

— Сказал ей, что для женщины, у которой есть много, что скрывать, она слишком торопится с осуждением, и что ее муж будет дома не скоро, потому что трахает свою новую партнершу.

Я моргаю, прибывая в состоянии шока, а затем рывком наклоняюсь, чтобы вернуть телефон.

Конечно, это было не все. Все краски сходят с моего лица, когда я перечитываю их сообщения.

«Где ты, черт возьми? Я начинаю волноваться!»

Я закатила глаза. Волноваться? Плевать она хотела на меня и Хизер. Мы не более, чем аксессуары в ее жизни, легко заменимые, как например новая подвеска или кошелек.

«Ты снова с этими мальчишками? Те, что набросили на Найала? Ты выше этого, Бернадетт. Ты не подстилка. Тащи свою задницу домой, пока папа ничего не сделал».

За этим последовало…

«Хизер в безопасности, сегодня она на вечеринке по случаю дня рождения подруги. А тебе не стоит торопиться судить меня, ведь это твой муж потрахивает свою новую, горячую партнершу. Сомневаюсь, что он скоро вернется домой. Он все-таки занят. Увидимся завтра».

Я сижу и пялюсь на экран по ощущениям где-то на протяжении часа, в ожидании ответа, но ничего.

— Она слишком занята тем, что вызванивает твоего отчима, чтобы призвать его к ответу, — вставляет Оскар, продолжая клацкать по клавиатуре.

— Найал действительно кого-то трахает? — интересуюсь я, получив улыбку в качестве ответа.

— Нет. Она не настолько глупа, чтобы позволить какому-то педофилу-женатику прикоснуться к себе. Думаю, мы могли бы привлечь ее. Твоя мать даже не догадывается.

— Они будут ругаться, используя кулаки, всю ночь, — размышляю я вслух, скорчив гримасу, и оставляю телефон включенным на случай, если понадоблюсь Хизер.

— Спасибо, этим самым ты купил мне еще немного времени.

Оскар не отвечает, так что я иду на кухню, чтобы взять что-нибудь перекусить, и остаток дня провожу, прячась в комнате Аарона, за просмотром «Ужасающих приключений Сабрины» по Нетфликсу.

Впервые за долгое время у меня действительно получается расслабиться.

Странно, да? И это учитывая то, что я нахожусь в комнате своего бывшего, в доме с кучей плохих парней, которые без проблем заставят любого кровоточить.

Ближе к вечеру, я совершаю еще один набег на кухню и сталкиваюсь с Каллумом, он вошел через входную дверь, весь потный в спортивных штанах и майке. Он несет свою чертову сумку, ту самую, с которой обычно появляется у своего шкафчика в начале школьного дня. Он улыбается мне, когда проходит мимо.

— Что в сумке? — спрашиваю я, пряча руки в карманах шорт.

— Мои разбитые надежды и мечты, — бросает Каллум, смягчая сказанное еще одной улыбкой, хотя я более, чем уверена, что это правда. Он наклоняет голову, и его светлые волосы падают на лоб. Его руки — сплошные мышцы, и несмотря на его рост, я все же надеюсь, что он будет соответствовать Хаэлю, а может, и Вику. Пот стекает по его татуировкам, когда он тянет руку, чтобы убрать волосы, голубые глаза темнеют.

Они никак не вяжутся с его улыбкой, его глаза. Его улыбка словно говорит: «все хорошо», но в его взгляде таятся тени и разбитое сердце. Кэл делает шаг вперед и замирает с перекосившимся лицом, опершись о стену.

— Перестарался с работой? — предполагаю я, и он снова улыбается.

— Больше похоже на…старые неправильно сросшиеся травмы, — поясняет он, пока я принимаюсь его изучать. Трансформация Аарона из хорошего мальчика в плохого парня была довольно драматичной, но я думаю, что у Кэла все куда хуже. Он всегда был миниатюрным и скромным, держался Вика на детской площадке. Но кем бы ни был Каллум Парк, сейчас от него и след простыл. На его месте сейчас находится кто-то состоящий из секретов и пугающих теней.

Прикусываю нижнюю губу, вдыхая запах талька после бритья с примесью пота. Почему же взмокшие парни, это так сексуально? Я имею ввиду, что через какое-то время, это, конечно, уже далеко от чего-то горячего, но когда от них веет теплом, и татуированная кожа блестит от пота…

Вытаскиваю руки из карманов, и улыбка Каллума превращается в ухмылку.

— Члены другой банды действительно когда-то ударили тебя по горлу? — интересуюсь я, и одна из светлых бровей Кэла взмывает вверх, а потом он смеется, вновь заставляя меня дрожать своим глубоким смехом.

— Неа. Черта с два я дам чьей-либо бандитской заднице коснуться своего горла.

Каллум проводит синим ногтем вдоль шеи. Это его любимый цвет. Он снова издает смешок и качает головой. Но исходя из моей памяти, раньше его голос был похож на ангельский шепот. Я поняла, что во время пубертатного периода, от него ничего не осталось, но все же, этот голос, который есть у него сейчас слишком резкий и темный. Должно быть, что-то все-таки случилось. Он постукивает себя по шее.

— Этот слух ходит по Прескотту?

Я пожимаю плечами. Мы оба знаем, что ходит. Кэл наклоняется к моему уху, и мягкая, розовая кожа его нижней губы прижимается к моей ушной раковине.

— Тебе не нравится мой голос? — спрашивает он, и эта хрипотца окутывает меня, словно туман.

— Вообще-то, как раз наоборот, — поворачиваюсь так, что теперь его рот касается моей щеки, и мы смотрим друг на друга. Кэл почти не разговаривает со мной, но не так, как Аарон игнорирует меня. Очевидно, что Аарон меня избегает, и мы оба знаем, почему. Но Каллум… он так же может быть незнакомцем.

— Иногда, для людей, которые через многое прошли, боль может быть прекрасной, — говорит он и целует меня в щеку. — Ты прекрасна, кстати.

Кэл отдаляется и поднимается по лестнице, видимо, в ванную, бросив меня тут в изумлении, пока я пыталась понять, что именно значил последний комментарий.

Боль может быть прекрасна. И я состою из этой боли.

Через секунду из прачечной появляется Хаэль, воняя марихуаной и потом. Он хватает два пива из холодильника, одно из которых протягивает мне, а затем прислоняется к кухонной столешнице, голая кожа его рук покрыта маленькими зелеными комочками.

— Тримминг — довольно простая, но утомительная работа, да пошло оно все, — ругается он, потягивая пиво. Не могу с точностью в сто процентов сказать, что знаю, что такое этот тримминг. Для себя понимаю, что это занятие включает в себя срезание лишних ростков с растения.

— Почему они такие… липкие? — спрашиваю я, подойдя поближе, смахивая крошки с его бицепса, и понимаю, что даже такое незамысловатое прикосновение к нему заставляет мое тело загореться.

— Понятия не имею, какое-то научное дерьмо. Больше кристаллов, терпенов или что-то в этом роде. Теперь то ты знаешь, почему траву называют «липучка-учка»?

Хаэль замолкает, когда Аарон выходит из прачечной, закрыв за собой дверь. Рядом с ней находится ванная комната, а по другую сторону в плохо обустроенный гараж. Гипсокартон в сочетании с одним лишь ковром на чистом бетоне, там всегда стоит лютый холод. Я помню эту деталь, потому что мы с Аароном иногда там трахались.

Он замечает меня и мою руку на плече Хаэля, и кажется, словно все эмоции на его лице моментально сменяются.

— Я в душ.

— Кэл уже там, — говорю я, и Аарон стонет, взяв пиво, а затем опускается на кухонный пол. Здесь очень плохо пахнет. Интересно, не распространился ли запах по всему району? Это было бы неудивительно. Хорошо, что трава в Орегоне узаконена, хотя я с легкостью могу представить, как мальчики найдут и нелегальный способ, как заниматься продажей травки…

Отнимаю руку от Хаэля, отказываясь думать о его члене у себя во рту или о том, как я оседлала его в Камаро… Черт. Слишком много. Это все, о чем я могу сейчас думать.

Виктор появляется в кухне, словно его кто-то призвал, и одна его тень уже бросает меня в дрожь. Я избегаю его взгляда, сосредоточившись на своем пиве, смотрю на кухонные шкафчики.

— Вы закончили? — спрашивает Вик, и парни кивают. — Хорошо. Большую часть товара мы отвезем завтра, остальное оставим здесь на всякий случай.

Он смотрит в моем направлении, должно быть, заметил, что мы с Хаэлем облокотились друг на друга. Я упрямо не смотрю на него до тех пор, пока он напрямую не обратится ко мне, как чертов взрослый человек.

— Душ свободен! — кричит Каллум, и с губ Аарона срывается еще один стон, он поднимается и бросает взгляд на Хаэля.

— Не возражаешь, если я пойду первый?

— Иди, — отвечает Хаэль и у него, напротив, нет никаких проблем с тем, чтобы смотреть Вику в глаза. Я оглядываюсь и замечаю, что Оскар ушел, оставляя нас троих в этой темной кухне. Единственный источник света исходит от щелей в холодильнике.

— Может ты уже скажешь это? Ты знаешь, что мы с Бернадетт трахались в моей машине. И дали друг другу в кабинете Вана. Ты, блять, и так все знаешь, так почему бы просто не сказать, что думаешь, а не ходить вокруг да около? Потому что, что я, что Бернадетт, не понимаем этого. Разве это не то, почему она здесь? Чтобы быть нашей девушкой? Нашей ли девушкой? Или только твоей?

Виктор напрягается, и я наконец поднимаю глаза. Его челюсть сжата, но он ничего не говорит. Только переводит взгляд с меня на Хаэля и обратно.

— Тебе понравилось? — наконец спрашивает он, и по его лицу распласталось так много теней, что я не могу прочесть выражение его лица. — Трахать Хаэля в его миленькой машине?

— Ты сам сказал мне это сделать, — бросаю я в ответ, заметив, что уже вся трясусь. Он снова это делает, расплавляет броню вокруг моего сердца, заставляя переживать все эти бессмысленные эмоции. — Ты, блять, практически приказал мне его трахнуть.

Вик смеется с очень странным инородным звуком. Это разворачивает между нами огромную пропасть, которая никогда не исчезнет.

— Ты права, я это сделал, — соглашается он, а затем качает головой, пробегая пальцами по волосам. — Ты едва могла позволить мне прикоснуться к тебе, но выражение твоего лица, когда вы были вместе… Дерьмо, должно быть, Хаэль действительно так хорош, как говорят местные шлюшки в школы Фуллер.

— Ты наблюдал за нами? — я повышаю голос, но это не более, чем притворство, потому что я знала, что он наблюдает. Я знала. И я хотела, чтобы он смотрел. — И не называй их шлюхами. Если кто здесь и шлюха, то это Хаэль.

— Я все еще стою здесь, — подает голос Хаэль, похоже, что он раздражен. — Мне уйти, чтобы вы двое вытрахали друг из друга всю злость прямо здесь?

— Вы оба, в спальню, — командует Вик, разрывая наши взгляды, и выходит в коридор. — Сейчас же.

— Это безумие, — стонет Хаэль, потирая лицо рукой. Он устремляет взгляд на меня. — Тебе не понравились его прикосновения?

— Все не совсем так, — отвечаю я, пока ярость и гнев складываются друг на друга слоями, грозя вот-вот выплеснуться наружу.

Когда Вик касается меня, все мои стены рушатся, и я не могу дышать. Когда он меня касается, все мои мысли только о том, чтобы он прикоснулся еще раз. Когда его нет рядом, я только и думаю о его возвращении.

Это одержимость. Которая со мной вот уже несколько лет.

Виктор Чаннинг — мое темное, маленькое желание.

— Ага, — Хаэль отставляет свое пиво и выпрямляется, предложив мне руку, за которую я могу взяться. Хватаюсь за нее, позволив ему потянуть меня, и осторожно отпускаю его пальцы. Мы вместе идем по коридору, одна моя ладонь прижата к животу, пытаясь усмирить нервный комок, неожиданно взбушевавшийся внутри.

Вик ждет на одном из кресел у окна, в комнате горит всего одна лампа, стоящая позади него. Сейчас его волосы кажутся скорее фиолетовыми, нежели черными, этот новый баклажановый цвет больше подходит его оливковой коже. Его зрачки глубокого коричневого оттенка, но, как обычно, они больше напоминают черный цвет.

Он потирает лицо костяшками, пока его другая рука сжимает телефон.

— Сядьте на кровать, — говорит он, и мы с Хаэлем обмениваемся взглядами.

— Зачем это все? — спрашивает Хаэль, и Вик смотрит на него, гнев сошел с его лица, на его место пришло что-то, что я не могу разгадать. — Что ты делаешь, дружище?

— Сядьте, — повторяет он, и обстановка накаляется, наступил тот момент, когда Хаэлю нужно принять решение: послушать босса парней Хавок или сделать заявление. Стиснув зубы, Хаэль опускается на кровать, и я сажусь рядом с ним. Виктор поворачивается ко мне.

— Сделай это, — он отдает еще один приказ. Поднимает свой телефон, и судя по свету, падающему на его лицо от экрана, он собирается это записать. Уголок его рта приподнялся в отвратительной улыбке. — Трахни моего лучшего друга, пока я буду смотреть.

Я смотрю на Хаэля, чтобы узнать, как он отреагирует, и оказывается, что на его лице такая же злая улыбка.

Виктор…хочет снять нас. Он будет смотреть.

Хаэль, может, и не понял, но я да.

Виктор до сих пор злится, хотя и старается не показывать этого.

Перевожу взгляд обратно к нему, он вскинул темную бровь. Это лишь очередной вызов.

— Ну так что? Ты сказала, что этого хочешь, разве нет, Бернадетт? Выполнять свои обязанности? Вот и настал твой час. Знаешь, для чего мы хотели обзавестись девушкой Хавок в первую очередь? — теперь он насмехался надо мной, мои руки сами сжались в кулаки. — Потому что, мы не хотели, чтобы между нами встала девушка. Так что теперь мы разделим тебя.

Мой рот открывается в попытке произнести хоть что-то, но какой смысл?

Виктор хочет быть говнюком? Я тоже могу.

Вместо того, чтобы сделать, то, что хочется — запустить чем-нибудь прямо ему в идеальное лицо, я разворачиваюсь к Хаэлю со колотящимся сердцем.

— Вот, — сказал Вик перед тем, как я успела хоть что-то сделать, и кинул в нас презервативами, которые вытащил из кармана джинсов. — Ты же не хочешь совершить ту же ошибку, что совершила со мной.

— Конечно, нет, — огрызаюсь я, протягивая один из них Хаэлю. У него на лице все та же придурковатая улыбка, как будто все происходящее для него всего лишь игра. Для этого идиота заниматься сексом стоит на одном уровне с Олимпийскими играми, почему я вообще удивляюсь?

Хаэль берет презерватив, возвращается к кровати и притягивает меня к себе. Переворачивает нас так, что я оказываюсь под ним, а он нависает надо мной, кокосовый аромат окутывает меня, смешавшись со свежим запахом травки, защищая меня от темного влияния Виктора Чаннинга, сидящего в углу.

Мне следовало бы задать ему вопрос, спросить, для чего он нас снимает, но я знаю, что он не собирается это никуда выкладывать. Вик лишком эгоистичен для этого. Весь этот спектакль устроен для него.

Хаэль, видимо, чувствует, что я не хочу его поцелуев, поэтому проводит горячими губами по моей шее. Как только он касается моего горла, с моих губ срывается вздох, спина выгибается на кровати. Его правая рука ныряет под мою майку, нагревая кожу до невыносимой температуры.

Он смотрит, напоминаю я себе, но это не делает этот момент менее горячим. Наоборот, лишь усиливает напряжение, я начинаю извиваться, желая, чтобы Хаэль сместил руки на мои бедра и между ними, чтобы усмирить эту пульсирующую боль между ног.

— Не так быстро, Блэкбёрд, — мурлычет Хаэль, перехватив мое запястье у пуговицы на своих джинсах. Он удерживает его над моей головой, пробегая горячим языком вдоль моей шеи, отмеряя пульс. — Вику нужно шоу, а не спринт. Давай покажем ему полноценное выступление, что скажешь?

Пальцы путаются в рыжих волосах, пока губы спускаюсь вниз по горлу, подушечки гуляют по вспотевшей шее и рукам. Его мышцы все еще подрагивают от всей работы, что он сегодня делал, но это только подливает масла в огонь. Я чувствую каждый скачок его пульса, держа пальцы по обе стороны его горла.

Внезапно он смещается, прикусив сосок сквозь футболку, вызвав тем самым стон из моего рта. Его запах все еще витает вокруг нас, но тяжелых аромат растений все же перекрывает его.

Мои пальцы дразнят Хаэля, стиснув его бицепсы, я смахиваю остатки ростков, пока он работает с моей грудью своим ртом, перенося вожделение из моего низа наверх. У меня начинают болеть соски, когда Хаэль запускает руку мне под футболку, накрыв ладонью одну грудь, и зажимает бугорок меж сильных пальцев. Глазами нахожу Виктора, его правая рука по-прежнему держит телефон, пока левая спокойно лежит на подлокотнике.

Ты меня хочешь, думаю я, когда Хаэль задирает мою футболку, обнажая грудь, и отклоняется. И ты ненавидишь тот факт, что рот твоего лучшего находится на моих грудях. Ты ненавидишь это по той причине, что хотел бы быть на его месте.

Тяну парня за волосы, приближая его рот к своему.

Если я его поцелую, это уничтожит Вика. Он взорвется. Я хочу увидеть, как он поведет себя, когда окажется на грани. Перед тем, как хорошенько это обдумать, я прижимаюсь губами к Хаэлю. Он уже на шаг впереди меня, поглощая меня своим жаром, и я отвечаю ему своими собственными.

Через меня проходит странное чувство, словно падают звезды, оно захватывает все мое тело, когда мы привыкли друг к другу, и я оказываюсь у него на коленях. Руки скрещиваются на сильной шее Хаэля, я чувствую пот после тяжелого рабочего дня на его губах.

Дерьмо.

Целовать его очень странно, словно я делаю то, что не должна была. Поцелуи открывают души друг друга, они дают почувствовать на губах присутствие другого человека, способом далеким от секса. И теперь, когда я ощутила Хаэля на своих губах, он начал мне…нравиться?

Виктор исчезает из моего подсознания, когда я начинаю тереться бедрами о выпуклость на штанах Хаэля, его рука сжимает мою задницу. Он исследует мое тело, пока я прижималась к нему, обнаружив это сладкое местечко, где удовольствие волнами накатывает на мой клитор с каждым рывком вперед. Пока Хаэль держит меня за задницу, а его горячее, твердое тело прижато к моему, мне не потребуется много времени, чтобы получить оргазм.

— Да, детка, давай, — рычит Хаэль мне на ухо, прикусив мою нижнюю губу со стоном, пока я дрожу в его руках, движение моих бедер замедляется, по мере того, как волна удовольствия проносится сквозь меня, как удар молнии. Я уверена, что промокла насквозь. — Блять.

Хаэль переворачивает меня, а затем срывает шорты с трусами и откидывает их куда-то в сторону, наклоняется, чтобы запечатлеть еще один поцелуй на моих губах, одновременно сражаясь с пряжкой от ремня. Я помогаю ему вытащить свой член, длинный, твердый, он пульсирует в моей ладони. Мы пожираем рты друг друга, совсем забыв о том, что нас снимают, что за нами наблюдают.

Смотрю на Вика. Его взгляд превратился окрасился в целое множество оттенков, превратив его темно-карие глаза в цвет коры дерева, его левая рука плотно сжимает член. Он мастурбирует, глядя на нас, челюсть напряжена, телефон направлен на наши потные, спутавшиеся тела.

Пальцами играю с членом Хаэля, большой палец скользит по капельке спермы на кончике, продолжая работу, пока он не начал задыхаться, толкаясь мне в руку. Он вновь заводит запястья мне над головой, направляя свой стояк к пульсирующему теплу между моих ног.

— Презерватив, — гавкает Вик, и я стискиваю зубы. Он не помнит, когда трахнул меня, но думает, что обладает достаточным контролем над своим другом?

Кто-то стучит в дверь, но кто бы это ни был, он не пробует провернуть ручку. Это все равно бы ничего не дало, ведь дверь уже закрыта.

— Вик, ты там? Это Аарон.

— Да, но отъебись, я занят.

Вик кидает еще один презерватив, и Хаэль его ловит, ругаясь, пока натягивал латекс на свой член. Он не колеблется, взобравшись на меня, медово-карие глаза темнеют от желания. В этот раз он не держит меня, будто хочет отомстить кому-то другому, он держит меня так, словно он рад, что в его забитых татуировками руках нахожусь именно я.

— Хочу видеть, как твои сиськи отскакивают, пока я тебя трахаю, — рычит он, с концами сорвав с меня рубашку. Хаэль протягивает руку, дразня мою чернильную плоть своими пальцами. Он ухмыляется, сжимает мое бедро одной рукой, используя другую, чтобы направлять член.

— Хорошо, девочка Хавок, посмотрим, на что ты способна.

Хаэль проталкивается сильно и глубоко, заставляя меня прослезиться, когда я откидываюсь обратно на подушки. Протягиваю руку между нами, играясь с клитором, пока он толкается внутри меня, нанося повреждения своим безумием.

Он наклоняется, чтобы еще раз поцеловать меня, и я впиваюсь ногтями в его плечо, чувствую рваную линию шрама на правой руке. Его теплое дыхание дразнит мои губы, он снова целует меня, его рот твердый, но нежный, в то время как его бедра жестоки.

Прошло примерно десять минут, и я опять начинаю плакать.

— О боже, не останавливайся, малыш, — стону я, притянув Хаэля за волосы, пока он покрывал мою шею поцелуями. Он кусает меня, но мне вовсе не больно. Это призывает очередной оргазм, моя киска пульсирует вдоль всей длины его члена. — Нет, нет, нет, нет, — шепчу я, удерживая его. — Не останавливайся.

— Даже и не думал, — отвечает Хаэль, мой пот смешивается с его. Маленькие комки марихуаны прилипли по всей моей коже, но с каждым вздохом, в мои легкие проникает только запах секса и кокосового масла. Блять, а Хаэль Харбин хорош.

— Довольно.

Холодный, жесткий голос Вика прорезает жару в комнате, словно лезвием, заставляя меня стонать, а Хаэля остановиться, и тот идеальный ритм, который он установил в моем теле, затихает. Оргазм мерцает где-то на окраине моего сознания, когда Хаэль оглядывается на своего друга.

— Что? — его голос звучит так, словно он хочет что-нибудь ударить.

— Я сказал довольно, — повторяет Вик, его взгляд такой темный, что на него больно смотреть. Кулаки свисают по бокам, мышцы так напряжены, что набухли вены. Он откладывает телефон в сторону, его штаны снова застегнуты. — Слезай с нее.

Глаза Хаэля расширяются, и я чувствую, как его тело напрягается между моими раздвинутыми ногами.

— Да ты, блять, издеваешься? — спрашивает он, его голос такой тихий, что я бы и не услышала половины слов, если бы не смотрела на его губы.

— Я склонен часто шутить? — парирует Вик, стоя в конце кровати, его тело так напряжено, что создается ощущение, будто любое слово способно разорвать его пополам. — Слезай с нее и выметайся.

— Ты сумасшедший, — бросает Хаэль, поворачиваясь ко мне. Но тогда Вик хватает его за плечо и дергает назад. Хаэль резко выходит из меня, и я сажусь, сгребая простыню, пока мой гнев выбирается на поверхность.

— Какого хрена, Вик? — рычу я, когда Хаэль вырывается из хватки своего друга, он задыхается и его трясет, зубы крепко стиснуты.

— Что ты вообще делаешь? — начинает он, выкинув руку в моем направлении. — Мы говорили об этом. Бернадетт — девочка Хавок. Не девочка Вика. Если ты так хотел, чтобы она была твоей, тогда почему не обозначил это, когда мы договаривались о цене?

Ого.

Этот разговор набирал обороты, причем довольно быстро. Хаэль избавляется от презерватива, откинув его куда-то к стене, а потом застегивает джинсы. Он заводит руку в волосы и закрывает глаза.

— Сядь на место, и…

— Нет, — говорит Вик, стоя на месте. — Выметайся.

— Никуда я, блять, не пойду! — кричит на него Хаэль. — Ты может и главный, но она не только твоя девушка!

— Она моя будущая жена, — произнес Вик, замерев в темноте, которую сам и воздал вокруг себя. — Если ты еще раз прикоснешься к ней, я не знаю, что сделаю. Я не могу нести ответственность за свои действия.

— Мое, блять, слово хоть чего-то стоит? — бросаю я, поднимаясь с кровати. — Я согласилась на вашу цену, но я не какая-то долбаная кукла для потрахушек.

— Ты и не кукла для потрахушек, — говорит Вик, переключив внимание с лица Хаэля. — Но дело не в тебе. Это обо мне. Я ревнивый, одержимый говнюк, и я хотел убить Хаэля за то, что он трахнул тебя в своей машине. Он мой лучший друг, Бернадетт. Вот в чем проблема.

— Виктор, — начинает Хаэль, но Вик качает головой.

— Вали отсюда. Сейчас же. Это последнее предупреждение.

Хаэль смотрит на меня, затем на Вика, и что-то вспыхивает на его лице, может, это будет единственный раз, когда он ослушается. Единственный раз, когда он встанет против Виктора и посмотрит, что случится.

Напряжение витает в воздухе, пока становится совсем невыносимым, пока мне не остается воздуха, чтобы дышать.

— Иди нахуй, Вик. Серьезно, иди нахуй.

Хаэль разворачивается в собственном яростном облаке, отпирает дверь и приоткрывает ее. Он медлит перед уходом и оглядывается через плечо.

— Я люблю тебя, дружище, но на этот раз ты перегнул палку.

Хаэль уходит и так сильно хлопает дверью, что она из фоторамок, висящих на стене, падает и разбивается.

На протяжении минуты в комнате стоит мертвая тишина.

— Ложись на кровать, — говорит мне Вик, смотря прямо на меня. Он идет в другую сторону, выключает лампу, погружая нас во тьму.

Мое тело трясется со смесью разочарования и гнева. Я была так близка к еще одному оргазму, а он испортил его. Гребаный Виктор тупая задница Чаннинг.

Он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, лунный свет пробивается сквозь жалюзи, подсвечивая левую часть его тела серебристым цветом.

Он ревнует, думаю я, пока мой разум пытается выбрать наиболее подходящий способ справиться с происходящим. Я могу послать его, открыто бросить ему вызов и посмотреть, что он будет делать… Или же… могу позволить горячему, дикому жару взять верх над моим телом. Несмотря на его склонность к собственничеству, то, как он обошелся с Хаэлем, я все равно хотела его.

Сделав шаг назад, я сбрасываю простыни на пол, забираюсь обратно на кровать, ноги скрещены, и я опираюсь на локти.

Виктор снимает футболку через голову, откидывает ее в сторону, затем снимает обувь, носки и вытаскивает свои мускулистые бедра из джинсов. Когда мои глаза приспосабливаются к свету, я замечаю презерватив в его руке. Он надевает его прежде, чем подойти ко мне, залезает на кровать, и матрас прогибается под его весом, что заставляет меня немного подпрыгнуть.

Теперь я чувствую его запах — бергамот и мускус, мужской запах, запах Вика.

Мое дыхание сбивается, когда его большая рука касается моего лица. Хотя его присутствие ограничивается насилием, его прикосновение достаточно мягкое.

— Заранее извиняюсь за то, как сильно собираюсь тебя трахнуть, — произносит он, и волна жарараспространяется от моего центра до стоящих сосков, а потом к синякам на моих губах. — Но в конце я буду медленным и милым.

Он хватает меня за бедра, рывком перевернув, и тянет на себя. Я чувствую жар, исходящий от его тела, когда наши тела соприкасаются, с его губ срывается вздох, пока его ладонь скользит по моему позвоночнику. Я чувствую напряжение в его руках, когда он ласкает меня, но затем, оно пропадает, словно кто-то щелкнул переключателем. Вик хватает меня за волосы и дергает мою голову назад, у меня из глаз тут же брызжут слезы. Это не так больно, но он почти пересек черту.

— Мне действительно трудно сдерживать гребаный контроль прямо сейчас, — рычит он, и его руки крепче сжимают и мои волосы, и мое бедро. — Я хочу сделать с тобой так много вещей.

Вик наклоняется, чтобы поцеловать мое плечо, его язык обрисовывает круги на моей коже, а потом он меня кусает, и сильно.

«Тебе не понравится, когда Вик затащит тебя в постель. В качестве любовника он бывает довольно грубым».

Слова Аарона эхом звучат в моей голове, когда я хочу повернуться, но Вик издает рык, удерживая меня на месте. Он так сильно ухватился за мое бедро, что наверняка останется синяк, кожа моей головы горит, и все же я не могу сказать, что мне неприятно. Его рот прослеживает линию от моего плеча до шеи, он опять кусает меня, забирая у меня еще один глубокий стон.

Вик отпускает мои волосы и его татуированные пальцы смыкаются на моей шее. С помощью другой руки он проводит своим членом в моему пульсирующему и теплому лону, проводя всей длиной по моей мокрой киске.

— Мы не хотели, чтобы между нами встала какая-то девушка, и вот появляешься ты, и делаешь именно это. Ты, блять, собой довольна?

— Да пошел ты, — бросаю я, стиснув зубы, пока Виктор продолжает дразнить меня своим членом. Он поднимает мою голову выше, заставляя выгнуть спину и прижаться к нему задницей.

— Ты уже долго меня ненавидишь, разве нет? — спрашивает он, и до меня доходит, что дрожь вновь охватила мое тело. Он снова делает меня незащищенной, и я ненавижу это. Я ненавижу это, но в то же время… я не могу это объяснить, но мне хочется большего. Его голос похож на дым, окутывает и поглощает меня. Похоже на совершенство.

— Какого это? Когда я касаюсь тебя подобным образом?

— Иди нахрен, — я задыхаюсь, когда его пальцы сжимаются. Он держит меня в напряженной хватке, его гнев очевиден и ощущается на коже. Его мышцы натянулись и блестят от пота. Одна капля стекает с его тела и падает на меня.

Виктор опускает свой рот на мой, держа меня так, как ему того хочется, беря мои губы так же, как он забрал остальные части меня — тело и душу. Его поцелуи дикие, почти жестокие, оставляют синяки на моих губах, но подстрекают к большему. Наши языки переплетаются, пока он пробует меня на вкус, он достаточно сильно кусает меня за губу, чтобы заставить ее кровоточить. Не то, чтобы это имело значение: кровь за кровь, и все такое. Мы уже разделили общую кровь и сперму. Уже были переплетены.

— Уверен, что смог бы заставить тебя прийти сюда по команде, — мурчит он, слегка потянувшись назад, и смотрит на меня с ухмылкой в полной темноте.

Я сжимаю челюсть и начинаю с ним бороться, но его хватка неприкосновенна, у него весь контроль. Если бы я попросила его остановиться, он бы это сделал? Мне приходится подумать всего мгновение, чтобы ответ сам всплыл мне в голову — да. Виктор был серьезен, когда говорил, что я являюсь частью Хавок, частью семьи. Он не сделает мне больно, по крайней мере, больше нет.

Удивленный вздох срывается с моих губ, когда Вик сменяет свой член на палец, скользя по моей влажности, продолжая дразнить меня. Абсолютно все в моем теле сейчас болит. Зудит от необходимости, как будто каждая молекула загорается и дрожит. Это не помогает.

— Может, пора перестать играться со мн…

Виктор зажимает мне рот рукой и одновременно вводит меня в меня всего один палец. Вздох облегчения застревает у меня в горле, пока Вик держит руку на моем лице, двигая пальцем внутри меня, даря мне такие ощущения, каких я никогда не испытывала раньше. Я качаюсь под стать его движениям, серьезно застряв между его горячим, твердым телом и его рукой.

— Давай, Бернадетт. Это приказ.

Виктор толкает палец еще глубже, прижимая его к моей плоти. Мои соски твердеют от любых ласок Вика, хотя он касается меня ровно столько, сколько считает нужным. Я не получаю ничего больше, это даже меньше, чем то, что было в тот первый раз у стены.

— Я хочу услышать, как ты плачешь, как когда ты сидела на члене у Хаэля.

Еще один стон слетает с губ, когда Виктор подключает еще один палец, вводя их внутрь и наружу в приятном медленном темпе. Это пытка чистой воды, и он это знает. Его смех полон теней и гнева, и где-то маячит разочарование. Ни одна часть Вика не думает, что это развлечение. Для него это необходимость. Он добавляет третий палец, тем самым усиливая удовольствие и наконец опускает ладонь с моего рта.

— Готова? — спрашивает он и тянется к моему клитору, используя естественную смазку моего тела. Его большой палец медленно очерчивает круги. Хотелось бы мне сопротивляться, устроить ему взбучку, но все это слишком хорошо. Я падаю в пропасть, надламливаюсь и разбиваюсь на тысячу кусочков.

— Позволь мне услышать, как ты кончаешь.

Виктор что-то делает своим пальцем, что я падаю через край, начинаю дрожать, и оргазм бьется во мне подобно кнуту. Крик вырывается из моего горла, и я не могу остановить его, уверена, что его было слышно на весь дом.

Оргазм слишком быстро истощает меня, в теле как будто не осталось костей, я своим видом я напоминаю потный и трясущийся беспорядок.

— Хорошо.

Вик шлепает меня по попе и снова наматывает мои волосы на кулак, дергая меня обратно к нему.

— Я же говорил, что ты растаешь подо мной.

Прежде, чем у меня появится минутка отдышаться после его пальцев, он вытаскивает пальцы и тут же заменяет их кончиком своего члена. Держась одной рукой за мое бедро, он яростно входит в меня во всю длину, и я издаю такие звуки, на которые не знала, что могу быть способна.

Вик толкается глубоко, полностью наполнив меня. Мое тело вынуждено растянуться, чтобы принять его, но, к счастью, я к этому подготовилась. Если бы я этого не сделала, его яйцам могло бы не повезти. Он слишком большой, но ему же лучше.

Дыхание слетает с губ, мои руки стиснули простыни, а мое тело качается от сильных толчков.

Удовольствие накатывает на меня неудержимым штормом, этот поток огненной жары, из-за которого приходится стискивать зубы, лишь бы не проронить ни слова. Не хочу, что Вик знал, как на самом деле мне это нравится, как хорошо чувствовать его тело внутри своего. Словно он помечает меня каждым больным толчком, и все же, я не ненавижу это.

Я…наслаждаюсь.

Вик тянет меня за волосы, вынуждая меня подняться на руки. Моя грудь трясется в такт его движениям, единственный звук — то, как наши тела сталкиваются снова и снова.

Он не нежен. Нет, он грубый, дикий, сильный. Но в этом что-то есть, как будто мне наконец удалось поймать Виктора Чаннинга со спущенными штанами, как метафорически, так и буквально. Его тени исчезли, не осталось ничего, кроме эмоций. Гнева, возможно. Ревность. Даже ненависть.

И все это лучше гребаного безразличия.

Он издает стон, глубокий, темный звук, наполненный потребностью, и клянусь, я слышу, что он близок. Виктор ускоряется, трахает меня еще глубже, а потом он словно приходит в ярость, крепко хватает меня за бедра и дергает за волосы так сильно, что я начинаю плакать. Еще несколько диких толчков, и он заканчивает, выходит из меня, завязывает презерватив и выбрасывает его в мусорку.

Вик поправляет волосы, когда я переворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и когда его взгляд встречается с моим, мне становится нечем дышать. Я почти не вижу его, но лунный свет прекрасно очерчивает его жесткие, выраженные линии лица, по которым я могу понять, что мы еще не закончили.

— Я — девочка Хавок, — выдыхаю я, потому что это то, что он требовал от меня. Такой была цена. Но прямо сейчас, находясь здесь в кромешной темноте, мне начинает казаться, что ему нужно куда больше.

— Ты, блять, моя девочка, — спорит он, возвращаясь в кровать, пока я отодвигаюсь на гору подушек у изголовья. Здесь застоялся аромат кокосового масла с противным запахом травы, но… когда я делаю вдох полной грудью, то чувствую только запах мускуса и янтаря.

— Когда ты остаешься здесь, то спишь на этой кровати? — спрашиваю я, но он не позволяет мне так просто уйти, взобравшись на меня, его колени расположились по обе стороны от моих бедер, а руки упираются в матрас рядом с моей грудью. Наши лица на расстоянии вытянутой руки.

— Бернадетт, — начинает он, и его теплое дыхание ощущается на моей коже. У меня болит кожа головы, я уверена, что к утру появится несколько синяков. — Ты изо всех сил старалась вывести меня из себя, да?

— Я трахалась с Хаэлем уж точно не для того, чтобы вывести тебя, — отвечаю я, выдержав его взгляд, мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я колеблюсь. «Тебе уже ничего не остается, кроме как держаться за правду». — Не в этот раз. — исправляюсь я. — И не в кабинете директора. Только… в первый раз.

Острые уголки губ Вика изгибаются в улыбке, белые зубы мигнули в темноте.

— Я собираюсь поглотить тебя, Бернадетт Блэкбёрд, — говорит он, отклонившись назад, он кладет руки на мои колени и разводит их в стороны. Я бессильна в этот момент, все мое тело горит огнем, и мне нужно что-то, чтобы прогнать эту жару.

Откидываю голову на подушки, когда губы Вика опускаются между бедер, пробуя на вкус мое желание своим длинным, горячим языком. Он ублажает меня, толком ничего для этого не делая, нужна лишь его твердая рука на правильной стороне. Он не беспокоится о том, чтобы испачкаться, пока овладевает моим телом, мои руки путаются в его темных волосах.

Я боюсь за каждый звук, слетающий с моих губ, и только это сдерживает меня. Вик, должно быть, понял это, хихикая, он поднимает голову и смотрит на меня во тьме.

— Никто из девочек не услышит нас, детка, — повторяет он, и я задумываюсь, не является ли издевкой это прозвище, ведь именно так меня назвал Хаэль. — Я за это ручаюсь. Они наверху, заняты своими делами.

— Но это не значит, что Хаэль или…

Вик утыкается лицом вниз, мягко захватив клитор между зубами, и начинает посасывать его. Он вводит в меня два пальца, и я чувствую, как кульминация разворачивается внутри меня с надоедливой скоростью. Энергия рвется наружу, пока я пытаюсь побороть хватку Вика, очередной крик слетает с моих разодранных губ, я падаю обратно на спину, и жесткий всплеск адреналина превращает мое тело в лужицу.

Мне не удается перевести дыхание, прежде чем он снова оказывается на мне.

— Вик, — пытаюсь сказать я, но он кладет руку мне на щеку и целует меня, на его губах вкус моего тела. Как только его рот касается моего, я падаю все ниже и ниже. Даже если головой понимаю, что этого делать не стоит. Даже учитывая то, что однажды он был монстром в моей темноте.

Я отключаю разум и обвиваю его ногами, притягивая ближе. Он протягивает руку между нами и направляет свой голый член в меня, не разрывая поцелуя.

Мы начинаем двигаться в унисон, я поднимаю бедра ему навстречу, его толчки замедлены, но по-прежнему глубоки. Наши языки переплелись, танцуя друг с другом. Взаимодействие, жар и наши руки. Я вонзаю ногти в спину Вика и провожу ими по его коже, заставляя его стонать, оставляя следы. Он возвращает мне должок, присосавшись к моей шее так, что останутся засосы. Но все это чертовски приятно.

— Я собираюсь пометить каждый сантиметр этого тела, Бернадетт, — шепчет он, вызывая дрожь по моему телу.

Вик трахает меня, пока все мое тело не начинает пульсировать, а затем переворачивает нас так, что я оказываюсь сверху, держа меня за бедра, оставляя синяки в тех местах, где легли его пальцы.

— Оседлай меня как следует, — командует он, и я делаю.

Мои бедра качаются вперед-назад в бешеном темпе, я откидываю волосы назад, впиваясь ногтями ему в грудь. Вик протягивает руку и хватает меня за волосы, потянув вниз. Он сильно целует меня, прикусывая нижнюю губу, пока я работаю с его телом, чувствуя, как его пульс ускоряется, а мышцы твердеют.

Я подумываю о том, чтобы скатиться с него и взять другой презерватив, но когда я начинаю двигаться, он хватает меня за бедра, и удерживает на месте, толкаясь тело от кровати, так что с моих губ срывается страстный звук, и я возобновляю движение. Мое тело работает за двоих, вырывая у него один оргазм за другим, пока он не становится твердым внутри меня, и звук, вырвавшийся из его горла, заполняет всю комнату.

Мы оба истощены, я лежу на нем, моя голова покоится между его шеей и плечом. Его рука гладит меня по спине, почти успокаивающе, до того момента, как она не смещается на мою задницу.

Я полна решимости, поднимаю голову для того, чтобы обсудить это, но он опять хватает меня за затылок и целует так, словно не может насытиться, как будто этого никогда не будет до-блять-статочно.

Вик ударяет меня по попе, притягивая меня к себе, целуя мое потное, голое тело. Его пальцы скользят внутрь меня, не щадя мое тело еще одним безумием.

— Это несправедливо. У меня не осталось сил, — шепчу я, всерьез забеспокоившись о том, смогу ли провести с ним ночь. Или…мне стоит уйти? Он смеется, продолжая доводить меня до оргазма, по его руке струится жидкость, и я так сильно кусаю его за грудь, что появляются капельки крови.

— Ты тоже меня помечаешь, Берни? — усмехается он, глядя на меня сквозь темноту. Пробегаю пальцами по отметине, что я только что оставила, но не нахожусь с ответом. Что я вообще делаю?

— Мне лучше уйти, — говорю я, на что Вик качает головой, склонившись, чтобы шепнуть что-то мне на ухо.

— Ты думала, я шутил, Бернадетт? Ты моя девушка, и сегодня ты спишь в моей постели.

А затем он снова касается меня, и я впадаю в забвение.

У Виктора Чаннинга просто, блять, неистовая выносливость.

Глава 29

Просыпаюсь с тяжелой рукой Вика на своей талии, и его телом, обернутым вокруг моего. Его кожа отдает теплом, а сердце стучит мне в спину. Какого хрена? Думаю я, глядя на пару стеклянных раздвижных дверей, выходящих во двор. Пока он вот так прикасается ко мне, я чувствую себя так, словно разрушаюсь на тысячи осколков. Оцепенение покидает меня с каждым его вздохом, щекотавшим розовые пряди на моем плече.

— Мне нужно в туалет, — шепчу я, откидывая его руку. Когда я оглядываюсь назад, то вижу, что он еще спит. Он такой милый, когда спит, а не когда от него исходит энергия засранца.

Единственная пригодная для использования ванная находится на втором этаже, так что я проскальзываю в свои трусики и вчерашнюю футболку Вика. Конечно, когда я вхожу в ванную, здесь уже все запотело.

— Дерьмо, — ругаюсь я, когда Аарон выглядывает из-за занавески и смотрит на меня. Он вздыхает.

— Входи, — говорит он. — Я не буду смотреть.

Занавеска возвращается на свое законное место, когда я прикусываю губу и решаю, что больше не могу терпеть. Ругаясь себе под нос, я сажусь на унитаз и стараюсь не думать, что между мной и татуированным и теплым телом Аарона находится лишь тонкий слой пластика.

Что я натворила прошлой ночью? Размышляю я, вспоминая горячие руки Хаэля и ярость на его лице, когда Вик его прогнал. И Вик…Вик. Гребаный Вик. У меня никогда не было такого секса, как вчера, такого сумасшедшего. Мы использовали презерватив только в первый раз. В остальные же…

— Вот черт.

— Тебе нужен душ? — спрашивает Аарон, делая еще один вздох.

Нужен ли мне душ? Конечно, нужен. У меня на бедрах засохла сперма Вика, да я просто нуждаюсь в горячей воде. Эти простыни в спальне будут прокляты…

— Это бы не помешало, спасибо, — бормочу я, совсем не ожидая, что он решит вылезти прямо сейчас. Или глаза скользят по твердым плоскостям тела Аарона, пока он оборачивает бедра полотенцем, оставляя воду бежать. Он не смотрит на меня и закрывает за собой дверь. Но я видела. У него был стояк. И я могу только предположить, что это было из-за меня.

Забираюсь под душ со стоном, натираю себя и быстренько вылезаю.

Когда я снова одета, открываю дверь и натыкаюсь на Вика, поджидавшего меня, его руки уперлись по обе стороны в дверной проем.

Я замерла, но вот мое сердце напротив. Я слышу, как оно отбивает военный марш.

— Бернадетт, — аккуратно начинает он, пробегая языком по нижней губе. Сегодня его глаза действительно карие, какая-то часть теней все же отступила. Но не торопитесь радоваться — когда он улыбается, ангелы плачут. Он выглядит менее пугающе, чем обычно, а это о чем-то да говорит.

— Мы делаем что-то…для Хавок сегодня? — спрашиваю я, стараясь не смотреть на отметины на его шее или на царапины от моих ногтей на его голой груди, руках и плечах. Я тщательно постаралась отметить Виктора Чаннинга, и надо сказать, что я особо не смотрелась в зеркало сегодня, так что…кошу взгляд и вижу свое лицо и шею в отражении. По всей шее стоят засосы, несомненно.

Смотрю на Вика, он пожимает плечами, мускулистыми и движущимися, как хороший пистолет.

— Я думаю, мы заслужили перерыв, — произносит он, его глаза завораживают меня, поглощают, разрушают меня, разрывают на куски без особых усилий. Без тебя я словно оцепенела. Последнее, что я хочу сейчас — это вернуться домой, но в то же время, здесь я находиться не хочу.

Мне нужно отдохнуть от Вика.

— Ладно.

Это единственное, что слетело с моих губ. Я вмиг забыла английский язык.

— Бернадетт, — говорит он своим этим тоном. — Ты опять пытаешься убежать от меня?

— Не пытаюсь, — я делаю паузу, когда замечаю, что к стене прислонился Хаэль, наблюдая за нами. Его медово-карие глаза встречаются с моими, и он выпускает небольшую ухмылку, которая не доходит до его глаз.

— Мне нужно закончить наши с Хизер костюмы для Хэллоуина. Мы же идем на эту идиотскую вечеринку?

— Вся эта информация абсолютно не к месту, — начинает Вик, его голос звучит низко. — Это никак не отвечает на мой вопрос.

— Мне не нужно убегать от тебя, Виктор Чаннинг, — парирую я и ныряю ему под руку, устремившись по коридору. Я притворяюсь, что не чувствую, как взгляд Хаэля прожигает мне спину.

— Разве? Потому что ты ведешь себя так, будто не можешь уйти достаточно быстро, — он оборачивается ко мне и хмурится, когда замечает Хаэля у стены. — Чего тебе? — Спрашивает он, следя за тем, чтобы его голос оставался нейтральным.

— Ничего. Бриттани хочет сегодня где-нибудь встретиться, чтобы поговорить, — Хаэль закатывает глаза и отталкивается от стены. — Но учитывая все происходящее, не уверен, что следует идти туда одному.

— Возьми с собой Бернадетт, — бросает Вик, его голос все еще спокойный. Кажется, мы не собираемся заводить разговор о вчерашнем, и мне это подходит. — Она явно хочет убраться от меня подальше, а ты хочешь позлить Бриттани.

Он пожимает плечами, как будто это не имеет значения, но как раз имеет. Прошлой ночью он дал это понять.

— Каллум может присоединиться. Когда закончите, заберите девочек с дня рождения и подкиньте Хизер и Бернадетт домой.

Вик удаляется, даже не взглянув на меня, и я не могу определиться, прошло ли все хорошо или я совершила серьезную ошибку.

— Ты в порядке? — спрашивает Хаэль, изучая меня. На мне простые темные джинсы и топ, вырез которого слишком глубок для моего якобы G размера. — По поводу вчерашнего…

— Я в порядке, — вырывается у меня, обрывая его слова. Я не готова это обсуждать. — Как там Бриттани?

Я не хотела, чтобы мои слова показалось резкими, но все-таки я не являюсь ее большой фанаткой.

Вик обратил бы внимание на мой тон, не уверена, сделал бы то же самое Хаэль.

— Все по-старому, ничего, кроме чертовой драмы. Она врет, чтобы занять себя чем-нибудь.

Он подходит ближе и останавливается рядом со мной, и я чувствую, как надломился воздух, ладони тут же покрылись испариной.

— Ты уверена, что все хорошо? — повторяет он, и я вскидываю бровь.

— Разве, из нас двоих не ты должен быть не в порядке? Это тебя выгнали в самом разгаре секса…

Хаэль сжимает зубы и стискивает кулаки, словно пытается задушить яростью, оставшуюся с ночи.

Клянусь, я думала, что они собираются забрызгать кровью стены спальни.

— Виктор жесток, — говорит Хаэль, беззаботно поводя плечом, а его карие глаза беспрерывно смотрели на меня. — Просто говорю. Если вдруг ты захочешь поговорить об этом…

— Даже не пытайся стать моим задушевным приятелем, — говорю я, делая шаг назад, чтобы между нами было небольшое пространство. — Не стоит нашим отношениям развиваться в этом направлении.

— Тогда в каком направлении им стоит развиваться? — смеется Хаэль. Он опирается рукой о стену и наклоняется ко мне. — Не делай вид, что я тебе, блять, не нравлюсь.

— Мне нравится с тобой трахаться, — признаюсь я, засовывая руки в карманы. — Я не нуждаюсь в сердечных разговорах с тобой в качестве собеседника.

Хаэль издаёт еще один смешок и качает головой, пройдясь пальцами по своему красному ястребу.

— Конечно-конечно.

Он кивает подбородком на лестницу.

— Давай выберемся отсюда до того, как Вик передумает. Эй, Кэл! — Хаэль спускается по лестнице и спрыгивает с последней ступеньки. — Хочешь сделать перерыв на кофе?

Я спускаюсь следом и замираю, когда вижу Каллума в позе лотоса во дворе. Он занимается растяжкой на солнце. Сквозь стеклянные двери я замечаю Вика и Аарона, они курят на задней части двора. Они оба представляют собой комки нервов, их плечи напряжены. Я не могу дождаться, когда выберусь отсюда.

— Ты занимался йогой? — спрашиваю я, когда Кэл берет полотенце и смахивает пот со лба.

— Ага, — он показывает мне маленькую улыбку, которая не достигает его глаз. — Когда ты маленькая, как я, — он кивает в нашу с Хаэлем сторону, делая акцент на разницу в размере. — То должна быть гибкой. Это дает преимущество при выбивании дерьма из говнюков.

Я поднимаю бровь, когда Каллум хватает свою голубую толстовку, пачку сигарет со стола и пепси из холодильника.

— Я готов, — извещает он, и мы выезжаем.

***

Кофейня, в которую привёз нас Хаэль находится в хорошей части города, а когда мы паркуемся у бордюра, я понимаю, что мы на территории школы Фуллер. Они расплодились по всему этому месту. Здесь висят благодарственные письма и фотографии спортивных команд, в которых было написано сердечное послание отделу финансирования за вклад в занятия по легкой атлетике.

Я и шагу не ступила из машины, а мне уже хотелось убраться подальше от этого мира, наполненного радугой и скачущими единорогами.

— Если бы владельцы кофейни действительно бы хотели подросткам реализовать их потенциал, они бы сделали пожертвование в Прескотт, — говорю я, когда Хаэль выключает двигатель.

— Да, но тогда у них не было бы возможности взмахнуть своими перьями и лишний раз похвалить себя за то, что являются филантропами, считая все эти легкие деньги, которые детишки Фуллера ежедневно приносят кофейне.

Хаэль вскидывает брови и вылезает из машины, моментально привлекая внимание каждого расположившегося на квадратный метр мудака, все они сидят за столиками на улице.

Я следую за ним, отмечая, что студенты пытаются делать вид, будто не пялятся во все глаза. Они боятся Хавок, как и все остальные. Единственные, кто готов им противостоять — это члены университетской футбольной команды. Их заварушки на газоне в прошлом году были эпическими.

Хаэль ускоряет шаг, чтобы открыть для меня дверь, притворившись, будто ему немного неловко, когда я уставилась на него.

— Точно, тебе не нравятся джентльмены, — он наклоняется, и его горячее дыхание попадает на ушную раковину. — Но не бойся, я был бы более, чем рад, если ты еще раз отсосешь мне в кампусе.

Я тыкаю в него локтем, напоминая, что за нами идет Каллум. Он сразу идет к прилавку с выпечкой.

А я смотрю на единственную в этом переполненном месте, кто может быть потенциальной Бриттани.

Она сидит неподалеку, ее длинные темные волосы свисают с плеч, ни одного лишнего волоска не торчит, а одета она в клетчатую мини юбку.

Я сбита с толку.

Но с уверенностью могу сказать, что это она, судя по тому, как нее смотрит Хаэль, глаза превратились в щелки, а губы стали напоминать тонкую линию.

— Она более посредственна, чем я думала, — признаю я, и Хаэль откашливается со смехом.

— Скоро Хэллоуин, Бернадетт, — говорит он и направляется в другую часть кофейни, останавливается перед ней, даже не взглянув на стул, видимо, не хочет тянуть с этим разговором. Я могла бы самоустраниться и остаться у прилавка с Каллумом, но стоять здесь куда веселее.

— Я пришел. Что тебе нужно? — спрашивает Хаэль, и Бриттани щелкает своим попсокетом, переводя взгляд с него на меня.

— Кто это? — спрашивает она с суровостью в голосе, ее карие глаза гуляли по моему телу, после короткого осмотра, становится очевидно, что я ее не впечатлила. — Ты тоже идешь на сегодняшнюю вечеринку по случаю Хэллоуина?

— Для меня каждый день, как Хэллоуин, — парирую я, наслаждаясь выражением ее лица. Раньше я хотела быть похожей на таких, как она — эта красивая, неприкасаемая величественность среди ровесников. Все маленькие девочки тешат себя подобными мыслями, желанием быть популярной, принадлежать к определенному слою общества и все равно уметь выделяться.

Хавоки сломали во мне это.

Мир сломал во мне это.

— Я говорила не с твоей долбаной подстилкой, — бросает Бриттани, и мне приходится стиснуть кулаки, чтобы мой характер не проявил себя во всей красе. Словам, что она выбрала, лучше быть обычным совпадением.

Если я узнаю, что Хаэль разболтал ей о моей сделке с Хавоками…

Он хлопает ладонью по столу, его привычно дерзкое выражение лица сейчас смертельно серьезное.

— Не заговаривай о Бернадетт или с ней лично. Слышишь меня? Иначе, я, блять, уничтожу все, что тебе дорого, начиная с твоих идеальных отношений с папиком.

Красивое лицо Британни трескается, а ее глаза охватывает пламя, когда она смотрит на меня.

Мимо Хаэля не проходит то, куда устремился взгляд Бриттани, и жестокая ухмылка прорезает его губы. Одна из его татуированных рук скользит по изгибу моей талии и ложится на поясницу, притягивая меня к этому горячему, твердому телу. Отточенным движением руки он поднимает мой подбородок для поцелуя.

Я слышу звук, похожий на шипение, когда его язык проскальзывает между моих губ, занимая оставленное пустовать Виком место, преображая все светящиеся эмоции внутри меня в сверкающие бриллианты. Волна жара тут же проносится через меня, собираясь кучкой внизу живота, заставляя мои и без того больные внутренности пульсировать и болеть еще больше.

Все кончилось так же быстро, как и началось, и Хаэль отступает на шаг назад. Он улыбается, отпуская меня, но быстрая улыбка исчезает, а на ее место приходит хмурое выражение, когда он переключает внимание на Бриттани.

— У тебя ровно две минуты, начиная с этого момента. Что ты хочешь?

Теперь, когда я удовлетворилась, что Бриттани, и черт вообще знает, какая у нее фамилия, выглядит ошарашенной, я решаю дать Хаэлю немного личного пространства. Потому что ты не можешь просто стоять и смотреть, как она пожирает его глазами, да, Бернадетт? Я стискиваю зубы.

— Я принес тебе кофе, — подал голос Кэл, и я поворачиваюсь, чтобы обнаружить его у единственного свободного столика. На поверхности уже стоят три кофе и три каких-то булочки. Принимаю решение отключиться от Бриттани, которая прилипла к нам, и от всего ее дерьма, которое она приготовила для Хаэля. Поэтому, я присоединяюсь к Каллуму за столиком.

Но с другой же стороны… желудок сводит, и глаза то и дело возвращаются к этим двоим. Я волнуюсь, сама толком не зная, почему. Может, дело в том, что когда Вик говорил о честности, это касалось не других людей, а меня в том числе.

— Не бери в голову, — говорит Кэл, разломив свой круассан пополам, и взглянул на меня своими ярко-голубыми глазами. — Хаэль покончил с Бриттани.

— Что вынуждает тебя так думать? — интересуюсь я, но он только пожимает плечами. Татуировки на его правой руке все никак не перестанут притягивать мой взгляд, я уже не первый раз замечаю, как смотрю на них вместо его лица. Вокруг его бицепса обернулись черные ленты, блеск и работа линий выполнены так четко, что кажутся реальными. Они ведут к сломленной девушке, лежащей в свете софитов. Я не могу разглядеть ее лицо, но ее светлые волосы спадают каскадом вокруг нее, детали так хорошо проработаны, как будто я могу протянуть руку и дотронуться до нее.

— Она изменила ему с одним из футболистов старшей школы Фуллера. Нет никого, кого Хаэль бы ненавидел больше.

Голос Каллума звучит низко и грубо, но приятным образом, эта хрипотца окутывает меня, словно бархат. Мое любопытство убьет меня, но я безумно хочу узнать реальную историю, скрывающуюся за шрамами Кэла.

— Они не раз изменяли друг другу, но это дерьмо стало для него последним.

Сосредотачиваюсь на своем кофе, позволяя своим глазам спокойно блуждать по толпе, рассматривая эти дизайнерские логотипы, модные теннисные браслеты, и мне в голову приходит их-дерьмо-попахивает-VSCO девчонками мысль, с их идиотскими «Спасем черепах» металлическими бутылками для воды, идеально уложенными волосами и пустыми выражениями на лице. Если вы не знаете, что такое VSCO-девочки, то загуглите. Может, тогда вам станет так же тошно, как и мне от одного лишь взгляда на их биоразлагаемые стананчики для кофе. Видимо, они могут изменить мир своими бумажными трубочками, но при этом продолжать ездить дизельных автомобилях и называть меня засранкой за то, что я курю. Хрен с ними.

— Как он вообще с ней познакомился? — вожу пальцем по краю стаканчика. — Я думала, что Фуллер и Прескотт — враги до нескончаемых времен.

— На весенних каникулах в прошлом году, во время поездки, — отвечает Каллум, его глаза метаются по помещению в поисках любого, у кого хватит яиц, чтобы устроить заварушку. Очевидно, что мы здесь лишние, отбросы Прескотт Хая среди элиты Фуллера. Они расценивают себя, как королевских особей, но за неустойчивым фасадом скрываются обычные трусы и лжецы.

— Прескотт находился на одной стороне озера, а Фуллер на другой. Предполагаю, что Хаэль и Бриттани напились, и им повезло наткнуться друг на друга, — Кэл ведет плечом, разорвав круассан на кусочки, перед тем, как его проглотить.

Я делаю глоток кофе, и тот факт, что его вкус напоминает грязную посуду, радует меня. В другой части города наливают кофе через отверстие в стене (прим. перевод, имеется ввиду кофе машина), и выдают пластиковые стаканы (да простят меня черепахи, я тоже пекусь о сохранении окружающей среды, но иногда социально-экономические проблемы все же берут верх), и то их кофе в разы лучше, чем в этой адской хипстерской дыре.

— Бриттани использует его, чтобы отомстить отцу, — продолжает Каллум, решив, что Хаэль не заинтересован в еде, что ему принесли, видимо, он понял это по его бледному лицу, сжатым кулакам и тому, что он стоял и трясся. К счастью, Кэл хороший друг, который ответственно подошел к вопросу о сохранении еды Хаэля, он снова принимается разламывать выпечку.

— Кто ее отец? — спрашиваю я, и Кэл делает паузу, глядя на меня с удивлением.

— Шеф полиции, — подсказывает он, и мои брови взлетают, я так резко ухватилась за стаканчик, что проливается немного кофе, пачкая меня. С моих губ слетает серия ругательств, и я тянусь за салфетками, думая о полиции Спрингфилда и их коррупции.

— Фантастика.

Мы с Каллумом сидим уютной в тишине, пока входная дверь не открывается, и на пороге не появляются три шкафа. Они размером с Вика, и почти сразу становится понятно, что они ищут проблем на свои спортивные задницы.

Парень посередине немного меньше двух других, так что я сразу помечаю его, как квотербека футбольной команды Фуллера. Кем тогда могут быть другие придурки? Я хочу сказать, что они представляют собой чертово клише, завернутые в бомберы.

— Эй, ты там, Прима? — зовет я-думаю-что-квотербек, направившись в нашу сторону. Он не заметил Хаэля и Бриттани в другой части кофейни. Неа, он приближается к той цели, которую заметил первой. Но Прима? Что это вообще, блять, значит? — Какого черта ты делаешь в этой части города?

Каллум отпивает кофе, и я не могу не заметить, что он намного меньше, чем лидер этих мудозвонов. Плохо дело. Я без проблем вступлю в драку, но это будет сложно.

— Ты че, не расслышала, трейлерная ты шлюш…

Каллум моментально оказывается на ногах и бросает остатки горячего кофе прямо в лицо этому парню. Крик, который тут же испускает квотербек, я запомню надолго, он пятится на своих товарищей, впиваясь ногтями в лицо. В привычной ему плавной манере Кэл делает шаг вперед и выкидывает идеальный правый хук в лицо парня.

Кто-то из толпы начинает свистеть, выкидывая оскорбления в нашу сторону, и подначивая своих надавать нам тумаков. Хаэль появляется сзади, его телосложение идентично с телами других двух парней, и наносит удар сначала первому, а затем второму, сбивая их с ног, усиливая хаос. Он открывает дверь кафе и указывает нам на выход.

Хватаю наше с Хаэлем кофе и убираюсь оттуда к чертовой матери, пока оставшаяся часть команды не объявилась, и мы бы не оказались в меньшинстве на вражеской территории.

Кэл пропихивается на заднее сиденье Камаро, пока я забираюсь на пассажирское сиденье, и Хаэль проскальзывает за руль, его костяшки белеют от того, как сильно он вцепился в баранку, он заводит двигатель и трогается.

— Ты в норме? — спрашиваю я, потому что он кажется взвинченным, пока Каллум развалился сзади со спокойствием огурца.

— Нормально, — бурчит он, пока я ставлю кофе в подстаканники и устремляю на него взгляд.

— Я думала, что дела Хавок — это про невидимость. Семья прежде всего, верно?

— Бриттани только что сообщила мне о своей беременности, ладно? — огрызается он, и мои глаза распахиваются. Ничего себе. Неудивительно, что Хаэль покрылся испариной. В моем животе вновь что-то шевелится, похоже на ту же нервозность, что я почувствовала в кафе. И дело не только в том, что Каллум намеренно окатил кипятком другого парня. Нет, дело в Хаэле и Бриттани.

— Черт возьми, дружище, — рычит Каллум со своего места.

— Это не мой ребенок, — бормочет Хаэль, скорее, чтобы убедить самого себя, нежели меня.

— Ты не первый парень, сказавший это дерьмо, когда понял, что совершил ошибку. — говорю я, и Хаэль бьет кулаком по рулю.

— Нет. Я всегда использовал презерватив. Чей бы ни был этот ребенок, он точно не мой.

— Презервативы не гарантируют стопроцентную защиту, — отвечаю я, и это тревожное чувство в животе ухудшается. Прошлой ночью мы с Виком не использовали презервативы, и я не пью противозачаточные. Дерьмо. Последнее, что мне сейчас нужно — это ребенок. Ответственность, лежащая грузом на моих плечах, уничтожит меня. В конце концов, Хаэль купил мне таблеток с запасом. Но даже я не настолько идиотка, чтобы верить, что они всегда работают.

— Он все еще может быть твоим.

— Вовсе нет, — бросает он в ответ, и разговор подходит к концу.

Мы направляемся к дому подруги Кары, чтобы забрать девочек. Кэл посадил Эшли к себе на колени и пристегнул сразу их обоих, Кара сидит посередине, а Хизер по другую сторону. Они прибывали в таком восторге от вечеринки, что болтали о ней всю дорогу до дома Аарона.

Я счастлива, что у Хизер был хороший день, но у меня не получается выкинуть из головы слова Хаэля. Бриттани только что сообщила мне о своей беременности, ладно? Мне это не нравится. Совсем не нравится.

Когда мы возвращаемся домой, девочки бросаются из машины наверх по ступенькам до комнаты Кары, чтобы побороться за игровую приставку, а Хаэль стоит на лужайке, запустив пальцы в волосы и куря, как чертов паровоз.

— Что еще, блять, не так? — спрашивает с крыльца Вик, скрестив руки на груди, темный взгляд пристально следят за лучшим другом.

— Бриттани беременна, — помогаю с ответом я, когда Хаэль не находится с ответом, и брови Вика оказываются у него на лбу.

— Интересно.

— Интересно?! — взрывается Хаэль, выкурив сигарету за считанные секунды, он начинает новую. Он жестикулирует, как сумасшедший, и парочка соседей уже косятся в нашу сторону. — Что тут, нахрен, интересного? Это кошмар.

Он выкидывает обе упаковки сигарет, и из-за одного из окурков задымилась трава, он приложил руки к лицу.

— Я, блять, ненавижу Бриттани. Я ненавижу ее. И ее отец вылез прямиком из ада. Он наверняка захочет распять меня. Он все разрушит.

— Не разыгрывай спектакль, — произносит Вик, склонив голову в сторону.

— Спектакль? — его руки падают, и Хаэль уставился на Вика наполовину с ужасом, наполовину с мольбой в глазах. — У шефа на руках этот анти-бандитский указ, с которым он с пеной у рта придет за нами.

Хаэль продолжает ходить туда-сюда, а затем я слышу то, чего ожидала меньше всего — он ругается на французском.

Обалдеть.

Какого хрена?

— Он твой, бро? — спрашивает Вик, глядя в моем направлении и изучая меня, словно надеясь, что я так просто выпущу на поверхность свои чувства. Я улыбаюсь просто, чтобы он отвалил. Внутри же я кричу, толком не зная, почему. Мое тело эхом откликается в местах, где меня касался Вик, а моя кожа отмечена так же, как и его мной. Мы хорошенько поимели друг друга прошлой ночью, это без сомнений.

— Нет, — вопит Хаэль, а затем хватает розовый мяч Кары с земли и бросает его как можно сильнее в ствол одного из деревьев. Его удар довольно хорош. Забавно, учитывая то, какие чувства от питает к футболистам. — Он не мой, просто не может быть моим. Я не спал с ней с Дня Труда. Быть не может. Просто, блять, без единого шанса.

— Тогда успокойся, нахрен, мы с этим разберемся, — обыденно говорит Вик своим гладким темным голосом. — Зачем ей утверждать, что он твой? Какова ее мотивация?

— Я не знаю, — стонет Хаэль, зажимая переносицу, и делает дыхательные упражнения. — Понятия не имею.

— Она его любит, — предполагает Каллум, прислонившись к гаражной двери, внимательно слушая разговор со скрещенными на груди руками. Входная дверь отпирается, и на пороге появляются Аарон и Оскар, пока Хаэль продолжает материться и наматывать круги на лужайке.

— Здравствуйте, мистер Питерс! — кричит Аарон, махая пожилому мужчине с участка напротив, его натянутая улыбка перерастает в настоящий хмурый взгляд, когда сосед ворчит что-то себе под нос и исчезает в доме без ответа. — Гребаный любопытный говнюк, — бурчит Аарон, зажигая сигарету. — Что происходит?

— Бриттани беременна, — повторяю я, словно пытаюсь смириться с этим. Почему меня вообще это волнует? Потому что мальчики Хавок всегда должны были принадлежать мне. Эта мысль сама всплывает в моей голове, и я невольно дрожу. Ненавижу, когда мое подсознание отвергает ложь, которую я пытаюсь себе навязать. Нахрен Хавок. Плевать я на них хотела. Я здесь только ради мести.

Все это — ложь.

И всегда было ложью.

— Беременна? — задыхается Аарон. Оскар просто сужает серые глаза и барабанит пальцами левой руки по часам, которые он носит на правой.

— Хаэль, чувак, как так вышло?

— Он не мой, — повторяет Хаэль, кажется, уже в сотый раз. — Если бы я знал, что он мой, тогда… — он шатается и опускает плечи. — Господи.

— Господь не несет ответственности за то, что ты переспал с этой безалаберной шлюшкой, — упрекает Оскар, деликатно скрестив руки на груди. — Вся ответственность лежит только на тебе. А теперь, каков план?

— Почему ты думешь, что Бриттани его любит? — обращаюсь к Каллуму, и он опять пожимает плечами.

— Это происходит с той самой поездки. Это видно по ее лицу. Она слишком печется о том, что думает Хаэль. Это может быть и не его ребенок, но ей бы хотелось обратного. Кто знает, может, она сама уже начала в это верить.

— Ты кто, блять, ясновидящий? — рявкает Хаэль, хмуро глядя на своего друга. — С чего ты это взял?

— Если она в тебя не влюблена, тогда каковы ее мотивы? — парирует Каллум, отвечая простой улыбкой на готовность Хаэля взорваться. — Ну же, поделись с нами.

— Я предупреждал тебя не трахать эту девчонку, — подает голос Вик, качая головой, словно разочарованный отец. Он вздыхает, словно этот разговор выжал из него все соки. Может, так и есть, учитывая, как мало мы спали прошлой ночью. — А теперь, у нас нарисовалась еще одна проблема среди кучи остальных. Дай мне время обдумать все это. Возвращайся домой к Мари. Она пригрозила доложить о твоем побеге, если ты не притащишь свой зад домой сегодня.

— Ладно, — бросает Хаэль, устремившись к своей Камаро и забравшись внутрь. Он хлопает дверью и дает газу. Мари… такое ощущение, что это имя мне знакомо. Уверена, что Мари — это имя его матери. Сколько бы я ни наблюдала за тем, как мальчики играют на детской площадке, шанса подобраться ближе у меня не было. Все они — сплошные загадки, даже Аарон. Особенно Аарон.

— Отвези мою девушку домой, Аарон, — говорит Вик, бросив всего один последний взгляд в мою сторону, как будто он ждет, что я признаю жар между ног, следы от пальцев на бедрах и следы укусов на шее.

Аарон скалится, не осталось ни единого шанса, что слово «мою» проскользнуло мимо его ушей.

Я ничего не говорю, не даю Вику абсолютно ничего. В конце концов, он разворачивается и уходит.

А я… я готовлюсь перейти через ворота, ведущие в ад.

Глава 30

Когда Аарон подвозит нас с Хизер к дому, дом пустует, нет ни моей матери, ни Тинга, так что я беру все от времени, что провожу дома, заранее готовлю обед для своей сестры и раскладываю ее одежду.

Я встаю пораньше, чтобы укутать Хизер в теплую одежду. Осень в самом разгаре, воздух покалывает, на тыквах нашего соседа за ночь образовался иней. Люди, арендующие вторую половину нашего дома, делают кучу забавных вещей. Они покупают тыквы и вырезают им лица, а внутрь запихивают листья. Таким образом, соседи придают веселья осени. Для меня же это просто очередной сезон, который нужно пережить.

Школа Прескотт держит хватку — утром вся школа болтает о драке между девчонками Стейси Лэнгфорд и несколькими друзьями Билли и Кали. Хорошо,что это случилось. В последнее время они слишком много на себя взяли, решили, будто владеют этим местом. Стейси умна, раз ей удалось бросить полотенце победителя. Хавок этого не забудут.

Во время урока английского я слушаю болтовню мистера Дарквуда только в пол уха, ибо все мое внимание сосредоточено на затылке Кали, она играла в телефон под партой. Она не участвовала в сегодняшней заварушке. Как и Билли. Натравила своих подруг драться с девонками Стейси вместо нее. Жалко.

Переключаю внимание на почти готовый стих, лежащий перед моим носом. В этот раз я попробовала хайку в качестве стилистики написания, потому что мистера Дарквуда не устраивает оригинальность и эксперименты, ему нужны лишь глупые шаблонные работы.

Она не может овладеть тобой

Не тогда, когда я только вкусила

Страсть на твоих губах

Все еще недостаточно. Ленивая писанина. Я зачирикала написанное и попробовала еще раз.

Плохим девочкам нравятся плохие мальчики

Иногда, они даже могут полюбить их

Не до конца разобравшись в их правде

Полный бред.

Я все равно решаю сохранить этот черновик и спешу на ланч, тогда-то я и замечаю выражение лица Хаэля, идущего по коридору. Он напряжен, зол, и как будто вот-вот вспыхнет. Когда он подсаживается к нам за столик, скорее всего, тоже находится в другой вселенной. А Виктор…черт. То, как он на меня смотрит, заставляет меня почувствовать, как трескается кожа, словно я собираюсь вылезти из кокона с хрупкими крылышками за спиной.

Когда уроки заканчиваются, я сматываюсь. Я ездила на велосипеде и прогуливалась до дома долгие годы. Мне не нужна сиделка. По дороге домой, я замечаю Каллума, который шел вниз по тротуару, в другую от нужной мне, сторону, с его плеча свисала черная сумка. Не та ли это дорога, которой он всегда исчезал, я не знала.

Но во мне разожглось любопытство.

Проверяю телефон. У меня еще есть пара часов до того, как Хизер закончит, так что я меняю направление и начинаю преследование.

Он удивляет меня, когда минует автобусную остановку и идет мимо главной улицы с бутиками и ресторанами, район, по которому раньше было опасно шастать ночью, сейчас стал похож на дите хипстеров, что скупали дешевые дома на нашей стороне города.

Он продолжает идти и спускается на нижний этаж высокого промышленного здания, рядом со складским районом. Я останавливаюсь посередине улицы, чтобы прочитать вывеску на стеклянной витрине. «Танцевальная Студия Мечты на Южной Стороне»

Так-так.

Пробую открыть дверь, и она поддается, я захожу и иду по красному коридору, по обе стороны на стенах висят фотографии различных танцевальных трупп в рамках. Когда я дохожу до конца, то обнаруживаю табличку, которая гласит, что здесь находится раздевалка, а другая указывает на танцевальный класс. Я следую второму указателю, оказавшись в следующем коридоре со стеклянными стенами по одну сторону. Студии А и В пустуют, но, когда я дохожу до студии С, я вижу единственного танцора, он растягивал ногу у окна.

Твою. Чертову. Мать.

Моя челюсть падает, когда я вижу Каллума в черных леггинсах, черных чешках и свободной такого же цвета майке, демонстрирующей все чернила на его теле. Какое-то время он уделяет разминке, он делает это неторопливо, расслабленно, а затем двигается, чтобы включить стереосистему. Отсюда мне не слышно музыку, но в какой-то момент я понимаю, что приклеилась носом к стеклу, кончики пальцев прижаты к прохладной поверхности, и Кэл начинает танцевать.

На что я, нахрен, смотрю прямо сейчас? В моей голове прокручиваются мысли, пока он делает серию впечатляющих вращений, а затем балансирует на одной ноге, задрав другую так высоко, что я невольно думаю о том, что если бы он захотел, то мог бы дотронуться до затылка при помощи носка. Каллум Парк… балерина?

Только мужчин, вроде как, не называют балеринами? Я буквально ничего не знаю о танцах, кроме основ, которые закладываются в обществе. Когда-то моя мама была одержима мыслью обо мне в качестве балерины, заставляла меня ходить на занятия, которые я возненавидела почти сразу. Но потом папа совершил самоубийство, и мы были слишком бедны, чтобы воплощать в жизнь каждое «я хочу» моей матери.

Стекло потеет от моего дыхания, пока Каллум заполнил обычный склад своим присутствием, словно сцену в Париже. Я не могу оторвать глаз от его двигающегося тела, меня словно парализовало. Я не могла бы отвернуться, даже если бы захотела.

Теперь это объясняет то, как он двигается. Он плывет по жизни, как будто он родился в воде. И это тело танцовщика… ну, оказалось, что и правда тело танцовщика.

Какой хороший фасад, думаю я, разглядывая его покрытую шрамами и татуировками кожу, его черные туфли из шелка возносят его на небеса, а затем на одном лишь дыхании приземляются. Я наблюдаю за мальчиками Хавок со второго класса и никогда не догадывалась ни о чем таком.

— Извините, — говорит маленькая девочка, улыбаясь, когда проходит мимо и открывает дверь в студию. Она одета в обыкновенный серый купальник и розовые балетки, и я догадываюсь, что она примерно одного возраста с Хизер. Каллум ни н секунду не перестает танцевать, но на его губах появляется улыбка, когда он указывает малышке на станок у окна, как бы говоря ей приступить к разминке.

Через пару минут зал заполонила целая дюжина маленьких детей, все они разминаются и готовятся к занятию. Каллум склонился над стереосистемой где-то с минуту, промокнул лоб белым полотенцем и вернулся к преподаванию.

Девочки выполняют первую позицию, а Кэл при необходимости указывает им на ошибки, используя для этого только нежные улыбки и прикосновения. Мне, наверно, стоит уйти, но… я проверяю время и вижу, что мне как-то нужно убить еще один час. Если я сяду на автобус, это займет всего десять минут сверху, чтобы добраться до дома. Я задерживаюсь еще ненадолго, действительно наслаждаясь таким контрастом Каллума — все эти рельефные мышцы, рисунки на теле и шрамы против парня, обучающего танцу маленьких девочек.

Что-то сдвинулось в моей груди, и я осознаю, что совсем ничего о нем не знаю. Совсем ничего. «Поначалу я тоже себя так чувствовал. Как только ты отдашься темноте, становится легче». Я даже представить себе не могу, о чем он тогда говорил. Становится ясно, как день, что не у меня одной среди Хавоков остались незажившие раны.

После занятия девочки (и два замечательных мальчика) по очереди обнимают Каллума и выходят из студии, застенчиво улыбаясь мне, спешат в раздевалку.

Уже подумываю о том, чтобы уйти, но тут Каллум опять включает музыку и начинает танцевать, двигаясь до тех пор, пока пот не начинает течь с него в три ручья. Я замечаю, что он продолжает касаться нижней части спины и закрывает глаза, как будто ему больно. В какой-то момент его лодыжка поворачивается, и он падает на пол, потом садится и склоняет голову, волосы закрывают его глаза.

Мое сердце пропускает удар, и я не могу отделаться от ощущения, что стала свидетелем того, что не должна была видеть, так что я иду по коридору, сажусь на автобус и еду домой.

***

В среду Каллум снова направляется в танцевальную студию, и я опять следую за ним.

Сегодня он проводит занятие для смешанной группы подростков примерно нашего возраста. От моего внимания не ускользает то, что каждая девушка в классе, и еще пара парней бонусом, строят ему глазки. Я удивляюсь тому, что он ведет себя как настоящий профессионал, игнорируя их действия, и фокусируется на хорошем прогоне их выступления, кстати, после просмотра которого, я опять стою с отвисшей челюстью.

Как я уже говорила — в танцах я полный ноль, но в качестве аудитории, он очаровал меня.

Танцоры выходят из класса после занятия, и один парень тормозит рядом и касается моей руки.

— Кэл хочет тебя видеть, — говорит он, и я чувствую, как сжалось горло.

Дерьмо.

Поймана с поличным.

Проскальзываю в зал и нахожу уже поджидающего меня Каллума, его руки скрещены на груди, а на губах застыла маленькая улыбка.

— Здравствуй, Бернадетт, — произносит он, наблюдая, как я переступаю порог студии, в воздухе витает запах лака для пола и свежего пота. — Заглянула посмотреть, как я танцую? — Спрашивает он нейтральным голосом, но надо отметить, что он вовсе не грубый. Я пожимаю плечами, глядя на свое отражение в зеркале. Мои кожаные штаны и куртка здесь совсем не к месту.

— Сними обувь, — предлагает Кэл, включая музыку, он достает пару розовых балеток из своей сумки. Он улыбается мне, в его глазах вызов, который я не могу не принять.

— Почему бы и нет? — Я повожу плечом, сажусь на стул в углу и меняю свои ботинки на танцевальные туфли. Не уверена, что раскусила задумку Кэла касательно меня. Не то, чтобы я была коровой на льду, но уж точно не балериной.

Каллум идет к зеркалу у противоположной стены, тому, как я поняла только что, на самом деле было окном, в которое я смотрела с другой стороны. Неудивительно, что Кэл не заметил меня. Он задвигает штору, заслоняя прохожим вид, а затем запирает дверь.

Часть меня задумывается, а не стоит ли мне начать паниковать.

Но я в порядке.

Добро пожаловать в семью.

Я являюсь частью Хавок, только если парни не затеяли со мной какую-то долгую игру… Нет. Не тогда, когда Вик смотрит на меня подобным образом. Без шансов.

— В моей сумке лежит купальник для тебя. Тебе лучше его надеть.

Кэл передвигается по залу в своих чёрных тапочках и ищет песню в телефоне, которая подойдет ему по настроению. В конце концов, он останавливается на «Shatter Me» Линдси Стирлинг и Лиззи Хейл.

Вылезаю из куртки и нахожу в сумке обычный черный купальник. Развернувшись к Каллуму спиной, я колеблюсь всего на мгновение, стиснув ткань меж пальцев, но все же снимаю футболку через голову. Благодаря зеркалам с двух сторон, Каллуму будет все видно как спереди, так и сзади, но мне плевать.

Спускаю штаны до лодыжек, а затем снимаю бюстгальтер и трусики.

Оглядываюсь через плечо и вижу, что Каллум наблюдает за мной, прислонившись плечом к стене.

Он ждёт, пока я натяну купальник и усажу свой зад на стул, и только тогда сокращает дистанцию, встает на колени и надевает розовую балетку мне на ногу. Это не пуанты (как будто я знаю, как в них танцевать), но ленты на них такие длинные, что Кэл завязал узел на икре.

— Обычно на них нет лент, — объясняет Кэл, пока его пальцы щекочут кожу, касаясь одной из татуировок. — Но каждая маленькая девочка мечтает о том, чтобы однажды надеть пуанты и выйти на большую сцену.

— Ты ошибочно принял меня за маленькую девочку? — спрашиваю я, когда его ладони скользят вниз по моей ноге и прижимаются к выемке, на секунду лишив меня воздуха. Каллум глядит на меня своими небесными глазами, его светлые волосы прилипли ко лбу.

Сегодня на нем серая толстовка на молнии с коротким рукавом. Она застегнута только на половину, так что мне открывается прекрасный вид на его грудь и пресс, эти точеные мышцы, которые сокращаются, когда он давит пальцами мне на лодыжку, массирует и разогревает сначала одну, потом вторую. Мне приходится приложить усилия, чтобы сдержать стон. Не уверена, что за свою жизнь успела испытать массаж ног.

— Вставай, — наконец говорит он, оставив мой вопрос без ответа, и поднимается на ноги. Он протягивает мне руку, а затем идет к стереосистеме, поставив песню сначала.

Кэл встает в центре танцевального класса и осторожно двигает руками под музыку, встает на носочки, когда песня начинает ускоряться, голос Лиззи повествует о пируэтах в темноте. Каллум следует за ней, плавно перемещается в пространстве, сделав несколько поворотов, вытягивает одну ногу и смотрит на себя в зеркало. Непохоже, что он доволен увиденным, и когда песня продолжает играть, он копирует ее темп.

В песне присутствует дабстеп, вплетенный в переделанный из классики в поп ремикс, и когда звучит тот самый переломный момент в песне, Каллум заполняет своей энергией всю комнату. Для меня становится очевидным, что он танцует, чтобы выпустить пар. Он продолжает кружиться по комнате, его тело двигается так, как я бы никогда не смогла.

Музыка продолжает играть, и Кэл подлетает в грациозном прыжке, но приземлиться ему не удается, он спотыкается и падает к стене, изо рта вылетают проклятья. Он прикрывает глаза и пытается выровнять дыхание. Даже находясь на другом конце комнаты, я могу сказать, что ему больно.

Но это его не останавливает. Оттолкнувшись от стены, он продолжает, полностью очаровав его. Я никогда не видела, чтобы мужчина так танцевал, особенно мужчина, покрытый татуировками. Черт, а он действительно хорош, думаю я, наблюдая, как он танцует через боль, его мышцы дрожат, заставляя его тело двигаться.

Песня подходит к концу, и Каллум замирает в согнутом положении по центру, его дыхание прерывистое. Он вскидывает голову и выглядит опустошенным, смотрит на свое отражение в течение достаточно долгого личного момента, пока я пытаюсь понять, что он хотел от меня.

— Ты прекрасный танцор, — говорю я, и он смеется надо мной. Это не милый смех, совсем нет. Начинает играть «I don’t care» Апокалиптики и Адама Гонтьера, песня идеально описывает обстановку.

— Я был прекрасным танцором, — поправляет он, хромая к стулу, и тяжело опускается на него. Его челюсть сжимается, и он наклоняется, борясь с болью. Я не знаю, что делать, поэтому просто стою и смотрю, как он страдает.

— Ты в порядке? — решаю спросить я, и Каллум кивает, подняв голову, и в вижу, что его обычно светло-голубые глаза потемнели.

— Я в норме.

— Откуда ты узнал, что я смотрю? — интересуюсь я, и он ухмыляется, приняв усилия, чтобы встать на ноги.

— Одна из моих девочек спросила, что это за рок звезда стояла в коридоре в понедельник, — отвечает он, переведя на меня взгляд. — Это, и еще твой запах, застоявшийся в коридоре.

— Мой запах? — переспрашиваю я, и Кэл протягивает ко мне руку. Я хватаюсь за нее, и он тянет меня в центр комнаты, направляя мое тело при помощи своего собственного. Хриплый голос Адама прорывается сквозь колонки в каждом углу комнаты, пока Кэл ведет меня по кругу, прижав мою спину к своей груди, он вытягивает мою правую руку, затем его пальцы пробегают вниз, пока не переплетаются с моими.

— Ты пахнешь персиками и кожей, — шепчет он мне на ухо, его грубый голос слегка надломился. Кэл отступает на шаг назад и прокручивает меня, скользя рукой по талии. Я чувствую его сердцебиение, пока он передвигает нас еще на пару шагов, а наши балетки прижимаются к блестящему полу.

Не могу перестать смотреть на его лицо, на нем застыла смесь восторга и агонии.

— Почему ты так злишься? — спрашиваю я, когда он делает еще один круг и наклоняет меня. Понятия не имею, чем занимаюсь, но следовать его движениям оказалось не так уж и сложно. Словно музыка сообщала ему что-то, что я бы никогда не поняла, и он переводит этот мистический язык с помощью своего тела.

Песня заканчивается, последние ноты звучат эхом по всему помещению, и тут электричество отключается.

— Блять, — бормочет Каллум, и я замираю в его руках. — Управляющий просрочивает счета за электроэнергию, поэтому нам иногда вырубает свет.

Он отходит опять от меня. Я стягиваю резинку с запястья и собираю волосы в хвостик.

— Знаешь, как выглядит первая позиция? — спрашивает он, и я выразила недоразумение.

— Смутно, — я встаю в позицию, которое мое тело посчитало правильной, и Каллум подходит, чтобы внести некоторые корректировки, его руки нежны, пока он складывает мои кисти в правильное положение, его пальцы скользят по позвоночнику, как бы говоря «выпрямись».

— Хорошо. Вторая позиция? — просит он, и я качаю головой, потому что на этом мои познания заканчиваются, это все, что мой мозг запомнил из телепередач. Каллум показывает, что нужно сделать, и ждёт, пока я повторю, а затем опять двигается с места, чтобы поправить меня, его черная балетка оказывается у меня между ног, он хочет, чтобы я раздвинула стопы дальше друг от друга.

Наши глаза встречаются, и мое горло сжимается.

— Думаешь, я злюсь? — нехотя спрашивает он, и я отвечаю ему простым кивком.

— Это в каждом движении, что ты делаешь, — объясняю я, и теперь он кивает, вставая за моей спиной, наше отражение в зеркале выглядит так, словно он — моя тень. Единственный свет в комнате исходит от пыльного люка над нашими головами, сумерки наступили как-то быстро. Кстати об этом, мне уже пора уходить…

— Словно ты одновременно ненавидишь и обожаешь танцевать, как если бы воздух, которым ты дышишь, был пропитан ядом.

— Угу. Теперь третья позиция, — Каллум выполняет позу, и я копирую ее. Он снова делает шаг, чтобы поправить меня, оказавшись слишком близко, касаясь меня слишком нежно. Не могу поверить в то, что это тот же парень, который метнул горячее кофе в лицо футболисту, а затем ударил его перед двумя дюжинами студентов школы Фуллер.

— Знаешь, почему тот придурок назвал меня примой? — спрашивает он, как будто может прочитать мои мысли, его бархатистый голос вызывает дрожь по моему телу.

Уже не в первый раз за сегодня качаю головой, и Каллум тяжело вздыхает.

— Раньше я думал, что танцы станут моим счастливым билетом отсюда, — говорит он, но здесь слишком темно, чтобы я могла разглядеть выражение его лица, я чувствую, как эмоции просачиваются сквозь его слова. Мне не нужно уточнять что значит это «отсюда». Я знаю, что он имел ввиду не Спрингфилд, а бедность. Темнота. Насилие. Ненависть. Издевательства. Все это.

Он кладет руки мне на плечи, дрожь возвращается, я закрываю глаза, выполняя третью позицию с трясущимися руками. Я не слишком преуспеваю в этом. Но не думаю, что затея заключалась именно в этом. Он приоткрывал для меня свой мир, и так уж получилось, что словами его никак не объяснить.

Он перестраивает мои руки и ноги, и каждое место, которого касаются его руки, остаётся помеченным, я чувствую их все с закрытыми глазами, словно яркие пятна в темноте. Он растягивает мне руку, ухмыляясь, когда наша грудь соприкасается. Я не обладаю телом танцовщика. Слишком грудастая, слишком пышная.

— Не понимаю, почему ты не воспользуешься им сейчас.

Кэл издаёт еще один смешок, и этот сухой звук отзывается во мне. Я открываю глаза и вижу, что тот единственный источник света пропал, мы стоим в кромешной темноте.

— Мне было пятнадцать, — начинает он, снова крутанув меня. Я позволяю ему манипулировать собой и нахожу в этом что-то успокаивающее. На этот короткий момент я могу не думать о том, что должна или не должна делать, каким будет мой следующий шаг. Я просто существовала. И это было прекрасно.

— Я совершил ошибку, решив переспать со своей партнершей по танцам, — он отпускает руки по моему телу. — Ее парень со своими приятелями выбили из меня все дерьмо. Сломали мне левую лодыжку, выбили коленную чашечку и подпортили позвоночник. С тех пор я не могу долго танцевать, чтобы боль не отзывалась в теле. И есть еще несколько вещей, которые я больше не могу делать, — он отключается, затерявшись в воспоминаниях. — Помимо случившегося, восстановление откинуло меня еще дальше. Прекрасный был способ, чтобы лишиться девственности, не думаешь?

— Что ты сделал? — спрашиваю я, потому что знаю, что в девятом классе Каллум уже был частью Хавок. Тогда они только сформировали свою банду, они были слишком малы. Совсем не похожи на себя сейчас. И все же я не могу представить, что они не искали мести.

— Я почти убил главаря, — говорит он треснутым голосом. — Вик остановил меня. Если бы не он, я бы сейчас сидел срок за убийство. Зато он обучил меня правильной мести — мстить так, чтобы не попадаться.

Каллум оставляет меня и направляется к своей сумке, выуживает и включает свой телефон. Он подключает его к колонкам, пока по его лицу скачут странные тени.

— Ты приняла правильное решение, когда пришла к Хавок.

Когда он поворачивается ко мне, одна часть его лица скрыта тенями. Дыхание сбивается, моя грудь сжимается, и все это происходит, пока он идет ко мне в своей толстовке, спортивных штанах, которые собрались на коленях. Свет от экрана телефона подсвечивает его шрамы на плечах, выделяя рубцы.

Сердце пропускает удар, Кэл снова протягивает мне руку, и я аккуратно вкладываю свои пальцы в его. Звучат первые аккорды «City» Hollywood Undead, когда он рывком притягивает меня к себе. Это движение выбивает из меня весь воздух, он вжимает мою спину себе в грудь.

— Я лично прослежу, что каждый человек в твоем списке получит по заслугам, — шепчет он. Каллум водит нас по кругу, выталкивает меня вперед и при помощи вращения притягивает назад. Его ноги двигаются вместе с моими, принуждая мое тело к танцу, который я никогда не видела, но на подсознательном уровне, почему-то, его помнила.

Это все он. Невозможно устоять перед движениями Кэла. В этот момент мое тело подчинилось его.

Каллус тянет меня к себе, кладет руки на бедра и поднимает в воздух. Не то, чтобы я была миниатюрной девочкой, но он подкинул меня так, будто я вообще ничего не вешу. Мы делаем несколько оборотов, мои руки лежат на его плечах, наши взгляды устремлены друг на друга. Здесь почти нет света, только он экрана его телефона, но этого достаточно, чтобы разглядеть эмоции в его глазах.

Из слишком много, словно цветной калейдоскоп — нежно голубой, лазурный, темно-синий.

Мои ноги касаются пола, и мы продолжаем движение, его руки везде, гладят, ласкают, направляют. Он умудряется проскользнуть пальцами по внутренней стороне бедра, обжигая меня силой своего прикосновения, а потом вытягивает мою ногу. В итоге я обнимаю ногой его талию, и мы падаем на зеркало.

Я ударяюсь спиной о стекло, и наши лица оказываются близко, слишком близко, губы парят в сантиметрах друг от друга. Наше дыхание смешивается, но в комнате почти не осталось кислорода, он был высосан, его место заняли страсть, тепло и желание.

Мы так плотно прижаты друг к другу, что я чувствую, как твердеет Кэл, но он не обращает на это внимания. Когда песня разгоняется, он делает шаг назад, ведя меня за собой, делает круговое вращение, и снова приближается. Он кружит меня, держа за талию, и все это в кольце его рук.

Песня, которая играет следующей — «The Diary» Hollywood Undead. Мелодия куда более оптимистичная, но слова о таких же людях, как мы — слоняющихся по улицам, чувствующими себя пустыми и без своего места. Мне приходится дважды сглотнуть, чтобы прогнать комок из горла.

Кэл все еще смотрит на меня, его глаза окрасились в темно-синий, а его тело дрожит от не высказанных слов. Про стекает бусинами по его лбу, приклеивая светлые волосы к коже. Всего на долю секунды мне кажется, что я живу совсем другой жизнью. В этой жизни я нахожусь в танцевальной студии, меня держат руки самого талантливого танцора, которого я когда-либо видела, а мое сердце сходит с ума. Это похоже на альтернативную реальность, где для боли прошлого нет места.

Пальцами пробегаю по челюсти Хаэля, я чувствую все места, в которых соприкасаются наши тела, наши губы отчаянно хотят встретиться, чтобы завершить эту фантазию, в которой мы живем.

А потом вернулись огни, ослепив нас. На фоне играет «Losing My mind» от Falling Universe, и Кэл аккуратно отпускает меня, словно одно лишнее движение, и я сломаюсь. Он выстраивает между нами некоторую дистанцию, моргает и качает головой, будто вот-вот очнется ото сна.

Не уверена, что должна сказать, так что даже не делаю попытки открыть рот, просто дожидаюсь, когда Каллум вытаскивает свои спортивные штаны из сумки и кидает их мне. Я влезаю в них, а сверху накидываю свою куртку, надеваю ботинки, и прячу свои кожаные брюки и розовые танцевальные туфли в рюкзак.

— Приходи еще как-нибудь потанцевать со мной, — произносит он и ведет меня к двери. Я жду, что он поцелует меня, когда мы расстаемся в дверном проеме, но он этого не делает, хотя не могу понять, почему эта мысль стала первой, что пришла мне в голову.

Как будто я этого хотела.

Глава 31

На протяжении двух недель мы ждали, что директор Ван наконец-то ступит на территорию школы, но утром в понедельник, мисс Китинг сделала объявление о том, что директор заболел и выйдет, как только ему станет лучше.

К пятнице же мы получили совсем новую историю.

— Он пропал без вести? — повторяю я, сидя за нашим столиком и буравя взглядом Билли, Кали и их компашку в другом конце кафетерия. Напряжение в школе было готово вылиться через край, но я не знала, когда и в каком виде. Это ощущалось, словно зуд, который путешествовал по всей коже, от него подташнивало.

— Судя по всему, — вторит Хаэль, сидя в своем угрюмом настроении. Он все еще был одержим Бриттани. Очевидно. Я также одержима Бриттани. Плевать, по какой причине, но я правда-правда не хочу, чтобы ребенок оказался его. Потому что, ты девочка Хавок, как ты всегда того хотела, но себе ты никогда не признаешься.

— И это не очень хорошо, потому что, мы, черт возьми, сожгли его домик.

— Почему бы тебе не попробовать повторить это еще громче, чтобы вся школа услышала наверняка? — щелкает Аарон, махнув своими каштановыми волосами.

— Все под контролем, — говорит Вик, он был спокоен, как удав. В прошлый понедельник я обнаружила в своем шкафчике оставшиеся таблетки от тех, что мы покупали. Ясно, как день, что это он вскрыл шкафчик и подбросил их туда. Но он не потрудился спросить, принимаю ли их я. Принимаю, но он об этом не знает.

— Что бы там не случилось с Ваном, это не наша забота. Он поплатился за свои грешки, так пусть живет себе спокойно. Надеюсь, пока он носился по лесу, ему на пути попалась пума. Оскар, есть какие-нибудь новости о Бриттани?

Я соскальзываю со столешницы и присаживаюсь рядом с Каллумом. Он ест без остановки, но я стала замечать, что во время обеда на его подносе обычно только банка «Pepsi» и пачка сигарет. Будто он считает выделенное время для обеда неподходящим. Сидя вот так рядом с ним, я не могла не думать о наших телах, движущихся с идеальной синхронностью.

— Ничего такого, что стоило бы внимания. Она посещает тренировки по чирлидингу, ходит в зал и ездит в родительский дом. Ее редко можно заметить на вечеринках, а когда она это делает, то не пьет. Я почти уверен, что она действительно беременна.

Хаэль издает вымученный звук и смотрит в окно, словно только и мечтает о том, чтобы забраться в свою Камаро, сорваться с места и никогда не оглядываться. Он мог бы, если бы захотел. Но, может, он слишком печется об остальных Хавок, чтобы это сделать?

— А Кали и ко? — спрашивает Вик, и Оскар делает паузу, чтобы поправить очки.

— Продают товар, и не только траву. Меф. Кокаин. Пилюли. Любое, что ты назовешь — и я скажу, что это есть в их ассортименте. Должно быть, они добывают наркоту из другого места.

— Они работают с другим дилером, — бросает Вик, изучая их, как хищник в саванне. Лев с большой, пышной гривой стоит на солнце и глядит на газель, не предоставив им и шанса догадаться, что те являются ему добычей. — Точнее, на другого дилера, — исправляется он, выдохнув и откинувшись на спинку. Вик сидит на противоположной от Каллума стороне. Он был осторожен и старался не сидеть рядом со мной в последнее время. Это сводило меня с ума. Я ждала, что он в один момент, он выследит меня и толкнет в холодный металл школьных шкафчиков, впившись взглядом. Но до сих пор он этого не сделал.

Может, Вик ждет, что я сама к нему приду?

Если это окажется правдой, то пусть ждет целую вечность. Чертов ублюдок.

Я стиснула зубы и продолжила выцеживать свое шоколадное молоко через трубочку.

— Единственная вечеринка, о которой болтают абсолютно все — это вечеринка Стейси Лэнгфорд, — добавляет Аарон, и я вдруг понимаю, что всю неделю провела в одиночестве. Не поступило ни единого приказа или места, в которое я должна была немедленно отправиться. И почему это?

— Я уже обсудил ее с ней. Она знает, что их нужно просто впустить, а потом мы со всем разберемся.

— Как именно мы это сделаем? — интересуюсь я, наконец-то — наконец-то, взгляд Вика смотрит в моем направлении.

— Я еще не решил. Не тебе переживать об этом. Кали была твоей целью, так что расправой с ней мы и займемся.

— Но Билли и Кайлер, а еще Митч, — добавляю я, вспомнив, как Оскар сказал мне, что «Медсестра о-да, Скотт» не помешает, потому что ее в списке не было. — Они — прямая угроза для Хавоков, а я являюсь их частью, так значит…

— Теперь ты стала их частью? — переспрашивает Вик, склонив ко мне голову. — Всего минуту назад ты была полна решимости быть нашей шлюхой и все такое. Сейчас же, ты уже стала одной из нас. Так на чем ты решила остановиться?

— Оставь это, Вик, — вступается Аарон, и мне приходится вонзить ногти себе в бедро.

Двое парней разделяют долгий, изучающий взгляд, и Вик наконец-то поднимается, вовсе не с видом готового сдаться, а как будто ему надоело.

Он проносится сквозь двери кафетерия, и я следую за ним.

Я не совсем уверена, какую цель преследую, но как только я протискиваюсь между разрисованными граффити дверями, Вик толкает меня в стену и прижимает руки по обе стороны от меня. Однажды, я написала похожую сцену для урока мистера Дарквуда, чтобы посмотреть, смогу ли я смутить его каким-то жалким подростковым сексом, но все, что он сделал — это перечеркнул слово «penning» на «pinning». Я зачирикала его и дописала, что он понял его не в том значении, которое задумывалось мной. На что он ответил комментарием: «Я пишу это для ударного значения, не задумываясь». Я получила двойку. Уверена, что в тот день ему хотелось быть мелочным.

— Почему ты так себя ведешь? — спрашиваю я, и Вик сужает глаза до щелок, по челюсти загуляли желваки. Я бешу его так, как никто другой. Интересно, получается ли у меня охладить малую часть его безразличия, как он делает со мной?

— Потому что, ты меня бесишь, — отвечает он, наклонившись слишком близко для того, кого ты раздражаешь. Он держит наши лица на одном уровне, и мне приходится закрыть глаза. Эмоции проходят сквозь меня подобно падающим звездам, и я должна как-то умудриться им сопротивляться. Когда я чувствую дыхание Вика на своей шее, я дрожу, и мурашки побежали по коже.

— Это чувство взаимно, — удается вымолвить мне, одновременно с тем, как губы Вика опустились на мое плечо, и я перестаю контролировать руки. Ногти впиваются ему в бицепсы в попытке держаться за него. Прошли долгие две недели, пока он игнорировал меня.

— Все, о чем я могу думать — это твое тело, обернутое вокруг моего, — бормочет он, медленно проводя языком по коже. Я понимаю, что мы стоим в коридоре, но никто из студентов не побеспокоит нас. Они и не такое видали. — Я смотрел то видео с тобой и Хаэлем каждый день в течение этой недели и дрочил на него.

— Лжец, — промямлила я, а затем открыла глаза, обнаружив, что Вик смотрит на меня.

— У меня был стояк каждый раз, пока я смотрел его, — рычит он, и мои ногти еще больше впились ему в кожу. — Я представлял, как снова вхожу в тебя.

— Мы не можем продолжать делать это, — как только я это произнесла, он отпрянул, дернул меня за руку и потащил по коридору.

— Черта с два мы не можем, — бросает Вик, вихрем влетев в женский туалет. — Хорошо, дамы, на выход.

Он указывает большим пальцем на дверь, и все девчонки тут же рассеиваются, хватая свои косметички и торопясь вырваться наружу.

Никто не хочет остаться наедине с бурей под названием Виктор Чаннинг.

Комната опустела за считанные секунды, и Вик ведет меня в одну из кабинок в другом конце туалета. Он запирает дверь, и запах отбеливателя тут же окружил нас. По крайней мере, выглядит так, словно тут недавно убирались, думаю я, когда он оборачивается ко мне.

— Повернись и положи ладони на стену, — командует он, и я выполняю. Такова была моя договоренность с Хавок, думаю я, но в реальности же, это совсем не то, почему я здесь, и мы оба это знаем. Его руки обводят изгиб моей талии и останавливаются на бедрах.

— Ты вынуждаешь меня преследовать тебя, Бернадетт, что вполне меня устраивает.

Он смыкает пальцы на моей шее и опускает свои горячие губы к моему уху.

— Если это то, чего ты хочешь, тогда я это сделаю. Я довольно неплох в преследовании.

— Какой же ты говнюк, — рычу я, когда он протягивает руки к молнии моих кожаных брюк, спуская по круглой заднице. — Я тебя, блять, ненавижу.

Виктор издает смешок, и я чувствую, как его костяшки прижимаются к пульсирующему жару внутри меня, пока он расстегивает джинсы.

— Той ночью мы оба находились в комнате, детка. Не ври мне.

Вик целует уголок моего рта, а затем вырывает у меня стон, войдя в меня резким толчком, наполнив мое тело своим.

Он трахает меня у стены, мои пальцы стискивают плитку, мой разум уничтожен под влиянием жара, необходимости в нем, его требовательностью. Я хочу большего, несмотря на то, что знаю, что не должна. Часть меня гадает, убьет ли меня однажды моя одержимость Виктором Чаннингом. Но теперь уже слишком поздно, разве нет? Я погрязла в мире Хавок.

Мы не утруждаемся в том, чтобы сдерживать свои стоны. Да и с чего бы нам это делать? Всего на секунду я позволяю этой мысли пройти сквозь меня: Вик — король школы, так что в каком-то смысле это делает меня его королевой? Мы помолвлены, и все, блять, это знают.

— Я хочу увидеть твое платье, — ругается он, словно только что прочел мои мысли. — Оскар стебется надо мной, и мне это совсем не нравится.

Вик увеличивает темп, наполняя мою влажность своим теплом.

— И не мечтай до свадьбы, — удается выговорить мне, хотя я задыхаюсь от жары и у меня все болит, готовясь к целой серии оргазмов в женском туалете Прескотта.

— Я женюсь на тебе и порву платье в клочья, — его дыхание сбивается, и он поворачивает мою голову, чтобы поцеловать меня. Сердце трепещет в груди, и странное чувство переполняет меня. Я влюбляюсь в Виктора. Черт, да я влюбилась в него еще несколько лет назад, но это дошло до меня только что, и вот-вот укусит за задницу. Я одна из тех идиоток-главных героинь в булли романах, которые влюбляются в своих мучителей. И все же, даже когда я осознала собственную глупость, я не могу избежать этого.

— Наша брачная ночь сгорит в огне.

Его рука находит клитор, а движения бедер замедляются, сфокусировавшись на моем теле, и он не прекращает, пока я не начинаю трястись, облокотившись о стену в потоке теплого удовольствия. Пока я борюсь с дрожью, мое тело остается обернутым вокруг его, я чувствую его член до такого момента, как он не изливается в меня горячей волной.

На протяжении нескольких минут мы так и стоим, соединенные друг с другом.

— Свали от меня, нахрен, — ворчу я, и он смеется, отступая, чтобы дать мне немного пространства.

Вик не покидает туалет даже когда я присела, чтобы пописать, так что мне остается только уставиться на него, прильнувшего к стенке с видом довольного кота.

— Мы еще не достигли такого уровня, — огрызаюсь я, когда он продолжает ухмыляться мне, сложив руки на груди. — Это уровень женатой на протяжении двадцати лет парочки.

— Однажды, это будем мы, — произносит он, склонившись к моему лицу просто потому, что он может. — Я просто запускаю процесс. Кроме того, мне нравится наслаждаться афтершоками секса, это моя любимая часть — знать, что внутри тебя есть какая-то моя часть.

— Катись к черту.

Я заканчиваю подчищаться, делаю все, что могу, учитывая наше местонахождение, а затем запихиваю несколько дополнительной бумаги себе в нижнее белье. Выпрямляюсь, чтобы поправить штаны, когда Вик открывает и держит для меня дверь, надеясь на то, что сможет показаться джентльменом после того, как трахнул меня в школьном туалете.

Мы оба останавливаемся, чтобы вымыть руки, и я чувствую, как к щекам прилил жар.

Тьфу. Отвратительно. Краснеть — это что-то, явно неприсущее моему поведению. Ненавижу. Это подразумевает определенный уровень уязвимости, признание эмоций при помощи физических признаков.

Сушу руки, и Вик тянется ко мне, берет за руку и пробегает пальцем по обручальному кольцу. Вся школа знает о нас, я слышу каждый шепот, шуршащий за спиной.

— После школы я беру тебя с собой.

— Я… — начала было я, но Вик выгнул бровь

— Это официальный приказ, — прояснил он, и я сжимаю челюсть. Он наконец отпускает меня, и я направляюсь к двери до того, как нас кто-нибудь застанет. Толкнув ее локтем, я обнаруживаю сначала пустой коридор, а затем оставшуюся часть Хавоков, поджидающих нас.

— Мы пытались дать вам время, чтобы закончить, — произносит Оскар, его руки засунуты в карманы брюк. Серые глаза сканируют меня со скукой, но в них плещется что-то еще, блеск или искра. Он моргает, и она пропадает, но я точно знаю, что разглядела.

— Но у нас тут проблемка, которая требует внимания.

— Да? — Вик зажигает сигарету прямо посередине коридора. — И что же это?

— Братья Энсбрук и Картер стоят снаружи с Айви Хайтауэр, — говорит Аарон, его голос едва слышно.

Паника сбивает меня с ног, но когда я бросаю взгляд на Виктора, то нахожу его спокойным, как камень.

— Где? — спрашивает он, и парни ведут нас на улицу к баскетбольным площадкам.

Митч и Логан Картеры, Кайлер, Дэнни и Тимми Энсбрук, вместе с Кали и Билли, все они ждут на улице. Митч и Кайлер тренируют броски, пока остальные отшиваются поблизости. Нетрудно определить главаря. Я помню, как Митч и Вик стояли друг на против друга в тот день.

Но Митч Картер неровня Виктору Чаннингу.

— Какого хрена вам надо? — спрашивает Вик, сигарета свисает у него изо рта, пока он идет к другой части площадки. — Не люблю, когда меня прерывают, пока я трахаю свою девушку, поэтому давайте быстрее.

Щеки обжег огонь, но мне не стыдно, я просто раздражена. Гребаный Вик.

Я двигаюсь, чтобы встать рядом с ним, по другую сторону стоит Аарон, а Хаэль, Оскар и Каллум разошлись за нашими спинами.

— Айви поведала нам интересные подробности о том, что случилось на прошлых выходных, — говорит Митч, сделав бросок с прямым попаданием в кольцо при помощи одного кулака. Он, видимо, ошибочно возомнил себя Хаэлем Харбином, раз уж принялся красоваться перед нами. Но на деле, он далеко не так красив, как любой из Хавоков, это правда, или же я просто предвзята.

— И меня должно это волновать? — Вик изучает оппонента, слегка меньшего в размере. Когда я смотрю на Виктора, стоящего там со своими черно-фиолетовыми волосами, и всеми его наколками, сбегающими вниз по рукам, что-то странное происходит в моей груди. Это то же чертово чувство, что и объявилось в туалете. Привязанность. Я сжала губы.

— Айви сказала, что вы убили директора Вана, — заявляет Митч с гребаной ухмылкой на лице. Но эта ухмылка продлилась недолго. Очень сухой, очень похожий на реальный, смех вырывается откуда-то из горла Вика, когда он делает затяжку и выпускает дым в направление Митча.

— Мы здесь закончили, — произнес он, развернувшись ко входу в школу Прескотт.

— Даже не думай вот так уходить от меня, — рыкнул Митч и опустил руку на плечо Вика, совершив страшную ошибку.

Твою.

То.

Мать.

Этот парень умеет двигаться.

Проходит всего секунда, а Виктор уже уложил кричащего Митча на асфальт, его рука скручена за спиной, а колено Вика давит ему на позвоночник.

— Не смей, блять, прикасаться ко мне, — говорит Виктор, его голос холоден, как лед, а выражение лица пропиталось жестокостью. — Это ошибка, которую многие люди совершают всего раз. Единственная причина, по которой ты еще дышишь, это то, что мы находимся в стенах школы. Я не убиваю людей в кампусе.

— Помогите мне, вы, сраные куски говна! — кричит Митч своим друзьям, и, на удивление, они подходят, чтобы помочь ему подняться. Но так же быстро, как и уложить его, Вик его отпускает, сделав пару шагов назад.

— А теперь послушай. Мы не убивали директора Вана, но задайтесь следующим вопросом — даже если мы это сделали, действительно ли это то, о чем вы хотите продолжить беседу?

То, как Виктор смотрит на них, говорит о том, что он представляет серьезную угрозу.

— Мы вызовем гребаных копов! — Кричит Митч в ответ, и одни только Кайлер и Логан удерживают его от совершения самой страшной ошибки за свою жизнь — наброситься на Вика.

— И это с товаром на двадцать штук, лежащим у вас в машине? — Уточняет Оскар, откинув крышку своего айпада, он показывает фотографирую, которую я никогда раньше не видела. На ней запечатлены мешки с белым порошком, стоящие на весах. Не нужно иметь много мозгов, чтобы определить содержимое. — Сомневаюсь.

— Айви, у тебя слишком длинный язык, — говорит Вик, выпуская еще один сухой смешок, и качает головой. — Это дерьмо вызовет у тебя кучу неприятностей, милая.

— Да пошёл ты! — кричит Айви, делает шаг вперед и переплетает руки с Дэнни. Прекрасно. Теперь она связалась с одним из Энбсруков? — Я знаю, что видела той ночью.

— А еще ты, наверно, знаешь, как тратить наличку Вана, а еще списывать деньги с его кредитки, — прорычал Хаэль, он смотрит на меня и наклоняется так, чтобы только я услышала следующие слова:

— Бьюсь об заклад, сейчас ты начала жалеть, что была добра к этой суке, а?

— Ни один акт доброты не остаётся безнаказанным, — отвечаю я, с осторожностью наблюдая за Айви. Чертова сплетница. Откуда я могла знать, что отпустить ее — станет худшим вариантом из всех, к которому могла привести ситуация. В прошлом она бы не доставляла таких проблем, потому что слишком боялась Хавок, чтобы открыть рот. Но теперь, когда за ее спиной стоят Энсбруки?

— У меня урок, — говорит Вик и снова отворачивается. — И на это дерьмо у меня сегодня нет времени. Хотите поиграть с нами в эту игру, Картеры, тогда приходите на вечеринку к Стейси.

— Мы там будем, нахрен! — вопит Кали, одетая в обтягивающее зелёное платье с золотым отливом. Оно чертовски облепило ее, но я не удивлена. Думаю, Кали находящаяся в заблуждении выглядит мило.

— Нам стоит волноваться? — спрашивает Аарон, когда мы возвращаемся внутрь, и Вик качает головой.

— О Митче и его компашке? Ты ведь шутишь, верно? — Виктор тормозит, когда двойные двери закрываются за нами, а затем поворачивается ко мне, опустив свои большие ладони мне на щеки. Когда он целует меня, я слишком ошарашена, чтобы ответить. Его язык скользит по моей нижней губе, а затем пролазит внутрь, поглощая меня, претендуя на меня. И все это прямо здесь, перед всеми Хавок и…

— Кхм, мистер Чаннинг, мисс Блэкбёрд, — подаёт голос мисс Китинг, прочистив горло. Вик хихикает и отпускает меня, глядя назад директора и ее черную юбку. — Разве у вас нет уроков, на которые следует поторопиться?

— Да, мэм, — отвечает Вик, засовывая руки в карманы джинс. — Я лишь одарил свою девушку скоро-увидимся поцелуем.

— Верно, — откликнулась мисс Китинг, окинув меня взглядом. — Идите, все вы.

Мы все разбегаемся кто куда, но как только я приближаюсь к дверям спортивного зала, мисс Китинг останавливает меня.

— Бернадетт, у тебя есть секунда? — спрашивает она, и я пожимаю плечами. Я бы предпочла получить прогул по физкультуре, нежели стоять и делать вид, что волейбол как вид спорта очень сильно меня интересует. За следую за заместителем директора в ее маленький ухоженный офис. На стенах висят вдохновляющие плакаты, которые гласят: «Цельтесь на луну, а если промахнетесь, то окажетесь среди звезд!»

Ну да.

Ерунда, которой верят люди, нацепившие розовые очки.

Я реалистка до мозга костей. Это дерьмо не сработает на меня. Мир — это не бесконечный праздник исследований, открытий и радости. По крайней мере, для меня.

— Ну? — подталкиваю ее я, откинувшись на стуле и выгнув бровь. — Вы же не позвали меня сюда для того, чтобы обсудить оценки и всевозможные способы для получения стипендии, тогда в чем же дело?

— Бернадетт, — произносит мисс Китинг с тяжелым вздохом, складывая руки на коленях, на этой неделе ее ногти выкрашены в веселый желтый цвет. Карие глаза буравят меня, но я лишь безразлично смотрю в ответ. Она хорошая женщина, но ее оптимизм и твёрдая убежденность были бы уместнее в другом месте, хотя бы на детей, учащихся в начальной школе, у которых еще есть какие-то мечты о будущем. Некоторым из Прескотта…пожалуй, уже слишком поздно пытаться помочь. Мисс Китинг только потратит время.

— Я заметила, что ты начала встречаться с Виктором Чаннингом?

Мило, что она попыталась оформить свое заявление в виде вопроса, хотя сама только что застала нас целующихся в коридоре.

Я поднимаю руку, сверкнув кольцом, и улыбаюсь острой улыбкой.

— Мы помолвлены, до вас разве не дошел слушок? Сплетницы Прескотта быстро справляются с распространением слухов.

Я опускаю руку и повожу плечом, словно я просто обычная ученица, которой придется иметь дело с заместителем директора. Не хочу привлекать к себе больше ее внимания, чем нужно.

— Вы позвали меня, чтобы поговорить об этом?

Я наклоняюсь вперед и постукиваю ногтями по поверхности стола.

Цвет, в который я их покрасила, называется «Смертельный» от Урбан Дикей. Я уверена, что они перестали добавлять столько цвета, но у меня есть ещё два бутылька, этого должно хватить ещё на какое-то время.

— Я слышала от других студентов, что тут происходило с прошлого года, — говорит она, и я чувствую, как напряглись плечи. Выражение моего лица остаётся скучающим и незаинтересованным. По крайней мере, я надеюсь на это.

— Эти мальчики — хулиганы, Бернадетт. Я позволю себе зайти дальше и сказать, что они на самом деле являются бандой.

Я продолжаю смотреть на неё. Она не думает, что они банда, она это прекрасно знает, просто пытается быть вежливой. Не уверена, почему.

— В связи с отсутствием директора Вана, меня попросили временно занять его должность. Некоторые вещи, которые я обнаружила в его офисе, касались…

Сердце начинает биться быстрее, но уже слишком поздно. Слишком поздно, чтобы какой-то учитель с добрыми намерениями вмешался в попытке избавить меня от всей причинённой боли и ненависти. Я ходила в администрацию за помощью, когда ещё верила в систему. И знаете, что? Система трахнула меня. Я покончила с этим. Бросила попытки вести себя подобно хорошей девочке. Как там сказал Каллум? Отдаться темноте? И это сделает жизнь проще?

— Что бы вы там не обнаружили, это уже не имеет значения, — произношу я, чувствуя, как комната сокращается. Весь воздух словно пропал. Может, мне стоило отправиться на физкультуру?

— Бернадетт, ты обращалась к директору Вану с жалобами на издевательства, и все, что он сделал — запрятал их куда подальше. Я нашла твоё заявление в коробке под его столом вместе с другими вещами, указывающими на… как они себя называют?

— Хавок, — шепчу я, сжимая колени руками, ногти впивались в ткань. — Мальчики Хавок.

— Да, верно. Интересная аббревиатура. Хавок (прим. переводчика, Havoc — хаос)

Мисс Китинг вздыхает и качает головой какое-то время, ее цветные сережки раскачиваются из стороны в сторону.

— Мальчики Хавок, как бы выразиться, не самые приятные персонажи. Ты достойна большего, Бернадетт. Куда большего.

Я тут же поднимаюсь на ноги, стул скрипит по старому ковру.

— Это та часть, где вы вручаете мне трофей за мои старания? — спрашиваю я, вскинув бровь и прекрасно понимая, что сейчас плюю в лицо человеку, который не делал ничего, кроме как был добр со мной. Я уже встречала тех, кто пытался быть милым со мной, а потом это превращалось в ураган, разрушивший мою жизнь, люди вроде директора Вана и Дональда Ашера, моего сводного брата и социального работника…

— Бернадетт, — мисс Китинг делает ещё одну попытку, и я начинаю кашлять и задыхаться в представлении достойного Оскара. — Тебе нужна вода? — спрашивает она, оказавшись рядом, и водит ладонью по моей спине круговыми движениями, — Я принесу тебе воды.

Она берет пластиковый стаканчик с тумбочки и исчезает в коридоре, чтобы набрать воды из фонтанчика. У нас нет ничего и близкого к кулеру или бутылкам с водой.

Пока мисс Китинг находится вне кабинета, я обхожу ее стол и беру коробку. Окно открыто достаточно, чтобы я смогла выбраться через него.

Прежде, чем она успела набрать стакан воды, я уже несусь вдоль здания и обхожу угол, направившись к баскетбольной площадке, и пролезаю в дырку в заборе. Мне удается оставаться незамеченной, но я все равно не останавливаюсь, пока не добираюсь до машины Хаэля.

Сажусь и перебираю одну жалобу за другой, пока не нахожу свою, написанную неровным почерком на листе бумаги.

«Они превращают мою жизнь в ад. Мне страшно ходить в школу и возвращаться домой».

Я уставилась на лист, но это слишком, так что я запихиваю его обратно в коробку и ударяю по ней. Я была не первой, кто доложил на Хавок директору, но как в моем случае, все остальные жалобы были убраны в дальний угол и забыты. У старшей школы Прескотт не хватало средств, поэтому, готова поспорить, что это единственные оригиналы документов. Ничто из этого не будет введено в компьютерную систему или любую другую онлайн-систему, которой у нас все равно не было. Как я и сказала, мы вполне похожи на детей из девяностых.

Перелистываю страницы, читая множество жалоб о произошедшем от студентов, я знаю, что этого хватит, чтобы мисс Китинг исключила хоть всех парней сразу. Улик хватит, чтобы даже выдвинуть обвинения против них.

«Виктор Чаннинг ударил меня по лицу на перемене за то, что я назвал Бернадетт Блэкбёрд горячей».

Я сверяю дату поданного заявления и вижу, что… она датирована прошлым годом.

— Какого хрена? — говорю я вслух, находя все больше заявок от студентов, которые уже не учились в Прескотте. В основном, по той причине, что Хавок вынудили их. Но зачем Вику вступаться за меня в десятом классе? В том году они и пытали меня, это не имеет абсолютно никакого смысла.

Провожу языком по нижней губе, засовываю бумаги обратно и пялюсь на коробку.

Здесь слишком много козырей.

Это… бомба замедленного действия против парней, которых я ненавидела больше всего, единственных, против кого я не могла найти и единого способа для мести. И вот мне попадается эта коробка, полная секретов. Ван держал коробку у себя в кабинете для того, чтобы отправиться за парнями, особенно за Виком.

Что бы сделала девочка Хавок? Думаю я, отпихнув коробку каблуком, пытаясь напрячь мозги. Я могла бы забрать коробку и придержать ее до деть пора, пока мальчики не закончили бы с моим списком. Я могла бы пригрозить ею. В противном случае добиться исключения Вика из школы, тогда он потеряет своё наследство, я и так не ждала, что получу свою часть.

Я могла бы сбежать, заложить кольцо и…

Но нет.

Кровь за кровь, верно?

«Когда все вокруг тебе врут, тебе уже ничего не остаётся, кроме как держаться за правду. Таким образом — да, одно слово имеет значение. Обещания имеют важное значение. Договоры стоят того, чтобы унести с собой в могилу».

Что бы сделала девочка Хавок?

Сожгла это дерьмо.

Глава 32

— Можете поблагодарить меня позже, — говорю я, когда мальчики выходят из-за угла и находят меня сидящей на земле рядом с машиной Хаэля. Я помню, что Вик сказал мне не прикасаться эту чёртову железку без разрешения Хаэля, но, похоже, его не беспокоит то, что я облокотилась на неё.

— Поблагодарить тебя за что? — спрашивает Вик, а потом обращает внимание на догорающее содержимое мусорного бака рядом с контейнером.

— Мисс Китинг нашла коробку со всем, что было у директора Вана на вас за все эти годы, доносы об издевательствах, вандализме, издевательствах. У него в обороте была чертова золотая жила, которую он хотел использовать, лишь бы прибить ваши задницы. Это было под его столом.

— И как ты оказалась здесь? — интересуется Хаэль, и Каллум хихикает, наклонившись рассмотреть остатки пепла. Он смотрит на меня и подмигивает своими красивыми голубыми глазами.

— Она затащила меня в свой офис для какого-то дурацкого разговора, — рассказываю я, запахнув руки в карманы, и чувствую, как моя собственная жалоба царапает подушечки пальцев. — Я выкрала ее и выбралась через окно.

— О-о, должно быть, в понедельник у тебя будут гребаные неприятности, — говорит Каллум и улыбается. Хаэль выглядит отстранённым, а Аарон смотрит так, словно никогда не видел меня. Оскар изучает меня своим проницательным взглядом, но хотя бы Вик выглядит счастливым.

— Что у тебя в карманах? — спрашивает Оскар, продолжая смотреть на меня. Вопрос звучит непринужденно, но в нем слишком много угрозы. Никто не пропускает это мимо ушей.

— Выверни карманы, — бросает Вик, окинув Оскара хмурым взглядом. — Если обвиняешь члена Хавок, то проверь его. Мне не нравятся пустые угрозы.

Делаю, как сказал Вик, мои ладони вспотели, когда я вытащила скомканный лист бумаги, зажигалку и два доллара. Вик делает шаг вперёд, прошлёпав карманы руками, проверяя, все ли я вытащила. Хотя, может он просто это делает, потому что хочет? Эта мысль заставляет чувствовать себя лучше.

Наши взгляды встречаются, и он отступает, развернув комок.

Глаза Оскара темнеют, будто его подозрения подтвердились, но тогда Вик поворачивается и впечатывает листок в грудь своему другу.

— Не сомневайся в нашей девушке, — предупреждает он, пока Оскар читает, его глаза сужаются до щёлок, и он передаёт бумагу мне, пусть и неохотно.

— Извини, Бернадетт, — произнёс он с легкостью в голосе. — Я ошибался, а такое случается редко.

— Ошибался? Как это? — переспрашиваю я, засунув лист бумаги обратно в карман, пока Оскар поправляет очки.

— Я предположил, что свою жалобу ты могла сохранить, — он глядит на мусорный бак. — Или спрятала остальное в другом месте.

— Довольно, Оскар, — вякает Вик, и даже Аарон выглядит разочарованным, пробегая пальцами по своим волнистым каштановым волосам.

— Можешь подозревать меня сколько угодно, — говорю я, приблизившись к Оскару, благодаря массивной подошве, мы с ним находимся примерно на одном уровне. — Но я должна была красть коробку. Я могла оставить ее в офисе мисс Китинг и позволить ей избавиться от Хавок. Я могла спрятать ее, и вы бы даже не узнали о ее существовании.

Улыбка прорезается на моем лице, когда я встречаюсь с глазами Оскара и смотрю на него. Его взгляд не так-то просто выдержать, я это признаю. Но сдавать назад я отказываюсь. Во всяком случае, именно я недавно надрала его задницу.

— Пришло ли мне в голову использовать коробку против вас? О, ещё как пришло, — я отхожу и качаю головой, поправив волосы. — Но, полагаю, что лучше позволить всему сотворенному вами дерьму сойти с рук, нежели стать лгуньей, как все вокруг меня.

Оскар улыбается, на его лице застыло злое выражение, но, думаю, что мне удалось заработать у него один или два балла.

— Это объясняет, почему мисс Китинг носилась по коридорам, — подал голос Аарон, одарив меня оценивающим взглядом, словно гадал, куда делась милая девочка Бернадетт. Думаю, она умерла примерно в то же время, когда и мальчик Аарон. Потому что, давайте посмотрим правде в глаза, все хорошие мальчики склонны к этому. — Тебя отстранят, и то в лучшем случае.

— Возможно, — говорю я, полностью осознавая риск. — Но у нее тот странный синдром спасателя. Так что, я могу избежать наказания.

— Прекрасно сработано, Бернадетт, — в голосе Вика прозвучала гордость. Его глаза сверкают, когда он приподнимает подбородок в моем направлены. Он не позволит мне забыть, как мы занимались сексом в туалете сегодня. Без презерватива. Я сжимаю зубы. Я знаю, но, честно говоря, очень сложно делать вид, что меня это волнует. Единственное, что имеет значение, это здесь и сейчас. Будущее — привилегия, которую я могу и не увидеть.

— Парни, давайте отправимся в Хэллоуинский магазин. Нам нужны гребаные костюмы, желательно, с масками.

***

«Адская дыра» — это маленький жуткий магазинчик в Спрингфилде, который работал круглый год, расположен он был рядом с захудалым баром на Мэйн Стрит. В это время года улицы переполнены покупателями, и среди них есть студенты Прескотта, которые пришли сюда, чтобы закупиться (или украсть) вещами для школы. К примеру, мои сапоги с большими серебристыми черепами, которые сейчас на мне.

Ага, я купила их в «Адской дыре».

Это что-то типа анти-трендового местечка. Горячая точка — это то место, где вы закупаетесь при условии, что учитесь в школе Фуллер и живете в миленьком доме в красивом районе среднего класса.

Эта задница дьявола больше похожа на место, где вы шопитесь, если едите на завтрак детей из средней школы.

— Здесь слишком, блять, мало места, — бормочет Аарон, глядя на резиновые маски вдоль одной из стен. Это место не только оставляет минимальное количество воздуха, но и широта коридоров пропускает лишь одного человека. Всякое Хэллоуинское дерьмо свисает с потолка, стен и заполняет десятифутовые полки по центру комнаты.

Я замечаю пот на лбу Аарона и вспоминаю, что он действительно клаустрофоб. Инстинктивно протягиваю руку и расчесываю несколько прядей по лбу. Когда он замирает, я резко вспоминаю, что мы расстались много лет назад, и что я, блять, не переношу его лицо.

— Отойди, мальчик Хавок, — произнесла я, сняв кровавую маску со стены, и приложила ее к своему лицу. — Что скажешь?

— Думаю, ты слишком красивая, чтобы носить маску, — бросает он и стягивает ее с моей головы, чтобы приметь самостоятельно, это и хорошо, потому что с ответом лучше я бы не нашлась. — Лучше?

— Ты заставишь Кару и Эшли разреветься, — разворачиваюсь от стенда с масками и иду к отделу с — не могу подобрать лучшего слова — шлюховатыми костюмами. Я могу стать, кем захочу — космонавтом, пожарным, полицейский, до тех пор, пока это все сопровождается сексом

Я замечаю Хаэля в углу, он печатал что-то в своём телефоне, и по моей коже тут же прошлась эта горячая вспышка ярости.

— Бриттани? — спрашиваю я, и он поднимает голову, делая вид, что не понял, что я стою рядом. Он стреляет одной из своих фирменных ухмылок, но сегодня это не срабатывает.

— Она хочет встретиться и поговорить, — поясняет он, качнув головой. — Я не знаю, что делать. Но точно знаю, что это, блять, не мой ребёнок.

— Может, она проделала дырку в презервативе? — предположила я, ощутив раздражённость при необходимости обсуждать секс Хаэля и Бриттани. У меня был секс с парнями, которые мне не очень нравились, но как будто не все мы совершаем ошибки на определенном этапе жизни. И все же, я ненавижу даже мысль об этом.

— Нет. Я всегда пользуюсь своими презервативами, всегда открываю их и всегда надеваю сам.

Он позволяет долгому усталому вздоху слететь со своих губ и тянется, чтобы потереть лицо рукой, замерев, когда пара ребят с извинениями протиснулись мимо него.

— Что, если ты так накидался, что той самой жаркой ночью забыл о презервативе? — предложила я, и Хаэль окинул меня взглядом.

— Ты не забудешь, если тебе действительно нравится девушка, — говорит он, опуская глаза к экрану телефона. Он не заметил, как напрягалось все мое тело. Тогда почему Вик постоянно забывает? Или ему плевать…

— Я бы ни за что не забыл с кем-то вроде Бриттани. Иметь с ней общего ребёнка схоже с кошмаром наяву.

— Назначь время и место для встречи, — я подпрыгиваю на месте, когда за моей спиной вырастает Вик, выскользнув из соседнего прохода, скелеты висят над его головой, а где-то позади рычит робот-цербер. — Сделай это после Хэллоуина. Ври, если придется. На этой неделе достаточно дерьма, с которым надо разбираться.

— Я пытаюсь, нахрен, — огрызается Хаэль с ещё одним вздохом, и зажимает кнопку включения, пока экран не погасает. Он запихивает телефон в карман и хватает маску мумии со стен, разглядывая ее.

— Думаете, они станут ждать до вечеринки Стейси, чтобы что-то сделать с информацией, которую получили от Айви? — спрашиваю я, оглядываясь через плечо на Вика. Он смотрит на меня свысока, и я чувствую сильный всплеск… чего-то в своём теле. Чувства и эмоции наполняют меня, половина из которых чужда, а другая хорошо знакома. Я хмурюсь. — Я просто знаю, что сама не стала бы. Не дала бы нам время на то, чтобы обдумать план.

Губы Вика расплываются в ухмылке, и он натягивает маску льва себе на голову.

— Нет, они не станут ждать. Как и мы.

Он рычит подобно льву сквозь маску, а затем хватает пакет со стены и кидает его мне. Сердце колотится, когда Вик разворачивается и исчезает в лабиринте праздничных вещей, оставив меня здесь с очень сексуальным костюмом чирлидерши.

Так-так.

Хэллоуин — это повод, чтобы примерить чужую кожу на своей, верно?

У меня, скорее, прорастут крылья и хвост, чем я стану чирлидером.

Я возьму этот костюм.

***

Вместо дома Аарона мы направляемся к Вику, к счастью, дома никого не оказалось. Когда я переступаю через порог, мои глаза сами находят то место, где Вик впервые меня трахнул. Он перехватывается мой взгляд, проскальзывает мимо и вскидывает бровь. Отвечаю ему с жестокостью в глазах.

— Я приготовлю девочкам что-нибудь перекусить, — пробормотал Аарон, от него не ускользнул наш с Виком обмен взглядами. Моя рука сжимает маленькую ладошку Хизер. Мы забрали ее на обратном пути из «Адской дыры», я была совсем не против, но все же, я не понимаю, почему мы находимся здесь, а не у Аарона.

— Им было бы проще найти себе занятие, будь мы у тебя дома — говорю я, следуя за ним в маленькую кухню. Кажется, Эшли и Кару это не беспокоит, они несутся вдоль кухни к двери, ведущей во двор.

— Я могу пойти? — спрашивает Хизер, дергая меня за руку. Я неохотно отпускаю ее, но остаюсь следить у окна, как ястреб, готовая к появлению отца Вика или тех ужасных мужчин.

— Было бы проще найти им занятие у меня дома, но я предпочту, чтобы Картеры или Энбсруки не знали о том, где я живу, — Аарон открывает холодильник и вытаскивает пару яблок и чеддер, достает карманный нож из кармана джинс, разрезая зелёный фрукт как профи.

— У нас кто-то на хвосте? — я направляюсь в гостиную, чтобы посмотреть в переднее окно. Но за толстой листвой кустов по краям, почти невозможно разглядеть хоть что-то.

— Тебе ещё многому предстоит научиться, Бернадетт, — говорит Вик, склонившись надо мной, а затем снова выпрямляется. — Как только они уедут, мы отвезём детей к няне и отправимся на вечеринку.

— А куда именно мы отправляемся? — Оскар отводит взгляд от окна, чтобы взглянуть на нас с Виком.

— Сегодня мы разгромим вечеринку Прескотта, — расплывчато отвечает он, и свет от окна отражается от линз его очков. — Виктор, не хочешь поделиться новостями?

— Новостями? — переспрашиваю я, и Хаэль отрывается от своего телефона, его брови сходятся, а на губы забралась ухмылка. — Какими ещё новостями?

— Послушай, малышка, — начинает Вик, и уши сворачиваются. Малышка. Не уверена, нравится мне или… нет, я возненавидела это прозвище. Сужаю глаза в его направлении, но он уже наблюдает за мной.

Каллум падает на стул, его гибкость — напоминание о его прошлом, обо всех секретах, которыми он поделился со мной.

— Кали беременна.

— Что? — я моргаю, чувствуя, как страх и разочарование омывают меня.

— А мы не избиваем беременных цыпочек, — поясняет Каллум своим хриплым голосом, его блондинистые волосы прикрывает капюшон.

— Отлично. Вы же такие примерные граждане. Я выдам вам гребаную награду.

Вик приближается, пока я выплевываю одно оскорбление за другим, и берет мое лицо в ладони, удерживая меня крепкой хваткой своих татуированных рук.

— Мы найдём способ добраться до неё, Берн. Я обещаю. Но это немного меняет наши планы.

— Значит, она залетела, и это автоматически вычеркивает ее из списка? — фыркаю я, пытаясь освободиться от рук Виктора.

— Это не вычеркивает ее из списка, — парирует он, вынуждая меня взглянуть в его тёмные глаза. — Но нам нужно сменить стратегию. Не волнуйся, когда мы с ней покончим, она будет уничтожена.

Он смотрит на меня, а затем наконец отпускает, но я до сих пор чувствую каждый участок кожи, которого он коснулся. Внутри я воспламенилась.

— Ну конечно, — огрызаюсь я, трясясь так сильно, что нужда ударить что-нибудь возрастала в геометрической прогрессии. — Меня заперли в шкафу, преследовали в лесу и выбросили из машины посреди пустыря, а ей все прощается, потому что она трахнула какого-то чувака без презерватива? Кстати, кто отец? Митч?

— Вряд ли, — подал голос Оскар, когда Хаэль прислоняется к стене, наблюдая за нами. Оскар движется в нашу сторону, одетый в свой нелепый костюм и белую рубашку, расстегнутую достаточно, чтобы было видно татуировки, он положил айпад на столик рядом со мной.

— Она трахалась с Митчем последние три месяца.

Я опускаю глаза и начинаю читать личную переписку между Кали и девушкой, которая тоже учится с нами, Венди, или как-то так. Я помню, как сидела с Хавоками за столом в первый раз, как Вик сбил поднос Хаэля, и Венди бросилась поднимать его содержимое. Очевидно, что она в долгу перед парнями. Должно быть, это часть их договора.

Кали: — У меня задержка уже три месяца.

Венди: — Ты делала тест? Я могла бы взять парочку из коробки в аптеке рядом с моим домом.

Кали: — Правда? Встретимся после школы, Митчу нужно разобраться с каким-то дерьмом.

Венди отправила ей эмодзи большого пальца, затем между сообщениями есть некоторая пауза, и переписка продолжается.

Кали: — Они могут ошибаться, верно?

Венди: — Подруга, ты сделала шесть тестов. Один может и ошибаться, но шесть — это беременность, дорогуша. Разберись с этим.

Сменяю фокус внимания с экрана на Оскара, его глаза цвета пепла сфокусированы на мне, а не на айпаде.

— С кем она спала до Митча? — спрашиваю я, пытаясь вспомнить, развлекалась ли с кем-то Кали перед окончанием первого года обучения в старшей школе. — Она дважды спала с каким-то придурком из Оак-Велли, да? Это может быть ребёнок того парня?

— Без понятия, — отвечает Вик, но у меня небольшие трудности с тем, чтобы смотреть на него. Когда он говорит, мой пульс сходит с ума. — Кали не была в наших планах, пока ты не вписала ее в список.

— Ты, скорее всего, подумала, что это весеннее обострение, — бормочет Хаэль, его взгляд где-то далеко, челюсть сжата, шея напряжена. Он явно сосредоточен на Бриттани.

Задняя дверь отворяется, и Аарон исчезает на улице, чтобы отнести девочкам еду, на бумажной тарелке лежат яблочные дольки и кусочки сыра. Он улыбается, когда девочки вскакивают, чтобы забрать еду, совсем не выглядя как человек, заботившийся о малышках. Как и у меня, это его единственная цель в жизни. Его причина, чтобы жить.

Грудь сжимается, и я падаю в кресло позади себя.

— Только потому, что она беременна, — размышляет Каллум, играясь со своим ножом, тем самым, который я вынула из его кармана, чтобы ударить Кали. Возможно, я должна чувствовать себя плохо, но к этой девчонке чертовски сложно выразить сочувствие. Или мое сердце просто замертвело. В любом случае, я ничего не чувствую. До того момента, пока…Вик не обратил ко мне взгляд, и я опять почувствовала все. Стискиваю челюсть.

— Это не значит, что мы не можем подправить ей личико…

Я вскидываю бровь в ответ на очевидную угрозу в его голосе, которая так противоречит с тем, как красиво он танцует.

Конечно, он был злым, но не жестоким. Но когда я думаю о бейсбольной бите и охраннике, и то, как он выбивал дерьмо из Кайлера.

— Хочешь немного поцарапать ее? — уточняет Вик, развивая идею Кэла. — Тогда это точно оставило бы след на ее модельной карьере.

Аарон возвращается и решает присоединиться к нам, облокотившись на стену, где мы с Виком…

— Она куда больше, чем просто имя в списке Бернадетт. Она откровенно бросала нам вызов. Вся школа знает, что именно она затеяла то дерьмо в туалете на пару с Билли. Нам нужно преподать ей урок на виду у всех студентов, — Аарон уперся ногой о стену, скрестив мускулистые руки на груди, и нахмурился.

— Подкрасить ее личико делу не поможет? — Кэл оборачивается через плечо к Аарону. Мой бывший пожимает своими большими плечами и выуживает сигарету, поджигает ее, как будто делал так всегда. Я знаю, что он никогда не прикасался к сигаретам до того, как умер его отец, и он присоединился к Хавокам. — Поверьте, уж я то знаю цену хорошенькому шраму. — Каллум пробегает пальцами по рубцу на подбородке и вздыхает.

— Я не берусь утверждать, что это плохая идея, но ее недостаточно, — Аарон метнул взгляд на задний двор, где смеялись девочки, периодически сопровождая игру на мечах криками. Ох уж эта детская беззаботность. Пытаюсь вспомнить, когда я это утратила — умение отпустить мысли и просто повеселиться.

— М-м, — Вик снова потирает подбородок, и пожимает плечами. — Мы всегда что-то придумываем. А теперь, одевайтесь. Оскар, посмотри, они уже ушли?

— Куда одеваться? — интересуюсь я, пока Оскар выходит на улицу.

— У нас есть кое-какое вечернее занятие, — отвечает Вик, его внимание тоже сместилось к девочкам. Он разворачивается и идет к себе в комнату, оставляя меня либо последовать за ним, либо остаться тут и подождать.

Выбираю последнее.

Глава 33

Мы отвезли девочек к Дженнифер Лоуэнс — отвратительно уютный дом среднего класса. Здесь мало и куда безопаснее, нежели в нашей дыре с матерью, доме Вика, и даже в доме Аарона. Даже для того, чтобы проехать на территорию, нужно ввести код.

— Мне нужно свести свой вклад за няню? — спрашиваю я, думая о двух захороненных мною грантов на нашем заднем дворе. В случае, если бы меня выгнали, я бы всегда смогла пробраться через забор и забрать деньги.

— Она оплачивается из бюджета Хавок, — отказывается Оскар, и мне приходится серьезно задуматься о количестве денег на счету, если на свою фальшивую свадьбу я получаю двадцатью тысяч. Мои глаза переходят на затылок Вика, он сидит спереди минивэна Аарона. Не упускаю тот факт, что мы используем его грузовик для дел банды. Это забавно, если подумать.

Аарон паркует фургон у бордюра на главной улице, и мы все вываливаемся низ машины. Я слышала, что сегодня нам нужна будет машина, видимо, так это и будет выглядеть.

Мы вшестером идём четыре квартала, в сторону исторического района Вошбёрн. Дома здесь раньше были похожи на дыры, куда закладывали наркотики, словно конфетки, но теперь все здания были отреставрированы, и в доказательство этому, на парковке стояли машины.

— Этот? — спрашивает Аарон, глядя на блестящий чёрный внедорожник. — Я всегда хотел себе навигатор.

— Да, тот, — кивает Хаэль, улыбается и достаётся маленькую белую коробочку из своей сумки. Он нажимает на кнопку на двери ручки, и она издаёт веселый звуковой сигнал. — Забирайся!

Прилагаю усилия, чтобы мой рот не вытянулся от удивления, забираюсь внутрь и смотрю, как Хаэль нажимает на кнопку «Пуск» и заводит двигатель. Внедорожник оказывает нулевое сопротивление, когда Хаэль снимает ее с паркинга, и мы трогаемся.

— В угоне новых машин абсолютно никакого веселья, — бросает он в воздух, когда мы отъезжаем от тихого домика с вырезанными на тыквах лицами. Судя по тому, что говорили парни, они угоняют высококлассные машины, потому что у таких машин обычно хорошая страховка. Какой-то испорченный моральный кодекс, странно, но в этом действительно есть смысл.

Оглядываюсь на заднее стекло, ожидая увидеть там владельцев машины, но никто не выглядит из окон.

— Только мне так кажется, или это было подозрительно просто?

Хаэль смеётся над моим вопросом, его настроение явно лучше, чем было всю прошлую неделю.

— Ключ создаёт комбинацию повторяющихся кодов, с их помощью открываются двери, и машина заводится по кнопке. Всего-то требуется заполучить один из них, — Хаэль берет коробочку — она перехватывает код, когда потенциальный владелец открывает машину. Тум-бам, спасибо, мадам!

Он улыбается и поворачивается на Кэла:

— Включи какое-нибудь музло, но только не своё балетное дерьмо.

— Да пошёл ты, — бросает Кэл, но все равно смеётся, пока настраивает Bluetooth, его выбор остановился на «Bow Down» I Prevail. Хаэль врубает музыку на полную, и музыкальные волны сотрясают воздух.

Я откидываюсь на кожаное сиденье и стараюсь держать нервы в узде. По планам на сегодня — нагрянуть на вечеринку Прескотта и показать, что Хавок все ещё обладают силой. Не уверена, для чего нам понадобился внедорожник. Может, Аарон просто не хочет, чтобы его машина была задействована в этой конфронтации?

В Спрингфилде существует три типа вечеринок: вечеринки школы Фуллер, тусовки Прескотта и сборища подготовительной школы Оак-Велли. Ни один из студентов Прескотта не заявился бы к Оак-Велли, это сродне попытке совершить самоубийство. Нашим студентам придётся наблюдать то, чего обычно не водится в наших кругах — деньги. Но мы нагрянем (и делаем это частенько) на вечеринку школы Фуллер, хотя бы для того, чтобы посмотреть на их лицах. Пробраться туда будет куда легче, чем на вечеринку в Оак-Велли, и студенты Фуллера не смотрят на нас, как на какой-то социальный проект, и не вручают нам трофей за плохое поведение, чтобы побесить родителей. Они просто не хотят, чтобы мы там находились, что, конечно, только заставляет нас хотеть быть здесь ещё больше.

Но таких вечеринок, как в Прескотте, нет нигде, и все это знают. Если кто-то из Оак-Велли или Фуллера узнает о месте проведения нашей тусовки, они найдут способ попасть туда. Пока они не ведут себя, будто они лучше нас, могут оставаться.

Итак, сегодня вечер перед Хэллоуином, и проводится он в старом здании школы Прескотт — то, что заброшено и находился в десяти кварталах от нашего корпуса.

Что касается Картеров, Энсбруков, а еще включая Кали и Билли, все они будут там.

Машины выстраиваются в очередь уже за пару кварталов до нужного здания, сердце стучит где-то в горле. Это не похоже на то, что мы проделали с Ваном, где-то в глуши и без лишних глаз. Здесь же все увидят. Студенты со всех трех школ станут наблюдателями.

Хаэль сбрасывает скорость, и все как один, парни уставились на стекло, словно выискивая что-то.

— Это она? — Вик указывает на машину синего цвета, по ее капоту ползут вниз белые полоски.

— Она, — тихо подтверждает Хаэль, его голос пропитан безразличием, пока его пальцы набирают новое пункт назначения в навигаторе. — Полностью восстановленная Эль Камино SS 1970 года. Это ранит мое сердце. Вы ведь знаете? Вы это знаете?

— Да заткнись ты, — рявкает Вик, но я вижу, как уголок его губ загнулся в усмешке. — Вылезай, Бернадетт.

— Ну ладно, — промямлила я, выбирая следом за Виком, Аароном, Оскаром и Каллумом. Кэл закрывает за нами дверь и машет, чтобы Хаэль спокойно тронулся с места. Он заводит двигатель Аккумулятора пару раз и вдавливает педаль газа в пол. В последнюю секунду он крутанул руль, и большой, черный внедорожник врезался в малышку Эль Камино. Раздаётся звук скрежещущего металла о металл, и автомобиль поменьше переворачивается и проезжает какое-то расстояние. Хаэль подводит ее к забору, затем сдает немного назад, и воздух разрезает запах сожженной резины.

— 72 Дацун 240Z? — выкрикивает он из окна, и Оскар кивает. — Катись оно все к чертям. За это моя задница отправится в ад для ретро машин.

Хаэль снова приводит внедорожник в действие и таранит маленькую коричневую машинку, припаркованную всего в паре метров от Эль Камино, отшвырнув ее прямо в стену кирпичного здания. Она смялась, как кусочек алюминиевой фольги, и я съеживаюсь.

— Тачка Митча, — говорит мне Вик, указывая на Эль Камино. — А эта — Кайлера, — он кивает в сторону Дацуна, а затем его средний палец вытягивается по направлению Форда отвратительного персикового цвета, стоящего в конце улицы. — Кали.

Это ведро на колесах, наверно, и одной десятой не стоят, по сравнению с двумя другими машинами, но как же приятно было наблюдать, как Хаэль разбивает ее машину при помощи угнанного джипа. Он ударяет с такой силой, что лобовое стекло лопается, и мой пульс поднимается еще на одну ступеньку скорости вверх.

Любой, кто обладает собственным авто, владеет неким авторитетом в школе Прескотт, даже такое ведро на колесах, как у Кали, находится в списке желаний у многих. Вот так-то. На их компашку всего три автомобиля.

Хаэль выбирается из машины, бросив ее на том же месте, а именно — вписавшуюся в бампер Кали.

— Отключи Bluetooth, — напоминает Хаэль Кэлу, протягивая свой телефон. — Давайте уже наведаемся на вечеринку.

Его деловитость вернулась, подумала я, когда он пустился вниз по улице. Несколько учеников уставились на нас, но они осведомлены, что влезать не стоит. Мы проходим через открыты ворота к бывшему корпусу Прескотта. Здесь так много асбеста и свинцовой краски, что у нас, вероятно, уже развился рак, хотя мы только зашли. Но здесь это в порядке вещей — не печься о том, что случится или не случится в будущем. Мы просто слоняемся, надеясь, что смена климата сделает свое дело, прежде чем нам придется жить с последствиями своих плохо обдуманных решений.

Когда мы обходим толпу, пиная пустые пивные банки, люди с красными стаканчиками в руках перешептываются, если не ошибаюсь, в них налито Соло.

— Мы здесь только ради дел или можно потусоваться? — интересуется Хаэль, складывая руки в молитве, и смотрит на Вика. Его карие глаза сверкают в надежде оторваться сегодня.

— Повеселитесь немного, но не забывайте, зачем мы здесь, — отвечает Вик и закуривает сигарету, когда взгляд Хаэля всего на мгновение опустился на меня. Из нескольких колонок одновременно вырывается «I love» Джойнера Лукаса.

Они потрепанные, все в наклейках и краске, но тем не менее, они работают, хотя колонка справа уж очень потрепано выглядит. Люди приходят на вечеринки Прескотта не ради музыки.

Они приходят ради наркотиков, алкоголя, секса…но, в основном, ради сплетен.

Хаэль исчезает в толпе, я смотрю ему вслед, теребя свою розовую куртку. Я стащила ее из «Goodwill», который находится в квартале от моего дома. Он старый и протерся на левом локте, но все равно выглядит дико круто.

На мне мои лучшие кожаные штаны, я накрасилась, а поверх волос завязала шелковую бандану, которая спускалась по плечам и спине. Люди снова оборачиваются, и тогда я почувствовала это. Девочка Хавок.

— Я обыщу верхний этаж, — сказал Аарон, бросив на меня взгляд, перед тем как поднимается по скрипучей лестнице. Я даже удивлена, когда ступени не начинают хрустеть под его весом, или весом других учеников, пока те пили, курили и обжимались прямо на ступеньках.

— На мне первый, — извещает Оскар и ныряет в разгоряченную толпу, каким-то образом лавируя между потными телами. Кэл остается со мной, Вик тоже, и мы все вместе идем по коридору, в котором когда-то давно располагались классы. Музыка сменилась, и заиграла «Hot Girl Bummer» Blackbear, и я кривлюсь. Я ненавижу, блять, эту песню.

Толпа начинает дружно выкрикивать припев, вскинув вверх руки с фонариками на телефонах.

Вик не задумывается о том, чтобы постучать, открывая одну дверь за другой уже на другой стороне коридора. В первой комнате находится толпа студентов, курящих траву, они смеются за просмотром роликов на Youtube. В следующей комнате до сих пор стоят парты, на одной из них сидит девчонка из школы Фуллер в форме чирлидерши, на нее набросился Джим Даллон. Отвратительно.

— Ты поэтому хотел, чтобы я надела тот костюм? — сухо спрашиваю я, вскинув бровь. Он оборачивается через плечо с ухмылкой и позволяет своим глазам пробежаться по моему телу.

— Должно быть, это пришло мне в голову, — отвечает он с застывшей ухмылкой, продолжая поисик кого-нибудь из компашки Картеров. Закатываю глаза, все еще не уверенная, какого хрена тут вообще творится. Я помолвлена с Виком. Я стану его женой. Трахаюсь с ним без защиты. И если я не начну проявлять должную осторожность, то закончу, как Кали, с кучей тестов на беременность в руке. Нет уж, спасибо.

Мы завершаем поиски, но не находим ни одного из восьмерых говнюков. Вик проверяет сообщения от Аарона и Оскара и хмурится.

— Ничего, — произносит он, и мы ждем остальных у задней двери. Хаэля нигде не видно. — Должно быть, они где-то в другом месте, — Вик указывает на толпу, собравшуюся в месте, которое раньше считалось задним двором школы. Здесь играет другая музыка, не такая громкая и явно непредназначенная для танцев.

Миновав толпу возле пивного бочонка, мы натыкаемся на Картеров, они сидят на старых частях детской площадки или что-то типа того. Видимо, в какой-то момент было принято решение избавиться от этих железяк, и школа с радостью приняла это. Не часто можно увидеть желтые горки и качели на территории старшей школы.

— Привет, парни, — здоровается Вик, пряча руки в карманы, и толпа расходится, оставляя нас в пузыре. — Мы вас искали. Кажется, с вашими тачками случилось что-то неладное.

Митч сталкивает Кали со своих колен и вскакивает на ноги, его обычно бледное лицо меняет цвет от подступившего гнева.

— Вы прикасались к моей чертовой машине? — рычит он, и Виктор смеется.

— Прикасались? Нет, я бы не сказал.

Он встает по центру, его темные глаза сверкают желанием достать добычу.

— Мы знали, что до Хэллоуина вы ждать не станете, чтобы уделить нам минутку, поэтому мы хотим сделать другое предложение.

— Мы тебя не боимся, Вик, — говорит Митч, трясясь, его ноздри раздулись, а его парни выстроились за спиной. Билли, Кали и Айви стоят позади, поглаживая волосы и ухмыляясь. Что ж, когда они узнают, какой вред был нанесен их авто, их лица будут совсем другими. Пока они и не догадываются. Но как только они поймут, что добираться до дома придется на своих двоих, все изменится.

— Хавок утратили свои силы. Вы выбрали слишком высокую гору, чтобы на ней удержаться. — Митч улыбается, сделав шаг вперед, он совсем позабыл, что сегодня Вик уже вывел его из строя всего за секунду. — Думали, что сможете просто заявиться сюда и выбить из нас дерьмо?

— Таков был план, — Вик пожимает плечами. — Для начала. Как давно вы проверяли свой тайник?

— Думал, что мы не переместили его, после того как ты сделал фотографию? — Митч издает смешок, потерев коротко стриженную голову. У него татуировки по всей шее, но они не собираются в полную картинку между собой, как у Оскара. Нет, они слишком мелкие, разбросаны, как наклейки, прилипшие к его толстой шее.

— Думаешь, мы не знаем, куда вы его переместили? — Вик кивает головой в сторону Оскара. Он поправляет очки средним пальцем, а затем набирает чей-то номер.

— Час пробил. Взорвите все к хренам собачьим, — Оскар был краток и сбросил звонок. — Надеюсь, что у вас достаточно налички, чтобы заплатить поставщику за весь кокс, который мы только что взорвали нахрен. Я уверен, что он сделает страшные, страшные вещи, если вы не сможете расплатиться.

— Они блефуют, — влезает Кайлер, он стоит рядом с Митчем с тупой ухмылкой на тонких губах. Его лицо еще не зажило после той эпической переделки, в которую он попал в трейлере Билли. Синяки сменились с фиолетового цвета на желтый, но я уверена, что они все еще болят.

Я оглядываюсь, Хаэль движется в нашем направлении, его лицо явно напряжено, он злится. Видимо, насладиться вечеринкой не получилось, чем бы он не занимался последний час. Я уже готова открыть рот, чтобы спросить, но сейчас все же не то время и место.

— Вы еще не надрали им задницы? — спрашивает Хаэль, заняв свое место между Аароном и Виком. — Давайте уже покончим с этим и отправимся домой. Я здесь закончил. Вечеринка — дерьмо.

Мои глаза устремляются к Кали, через треснувший тротуар, и я чувствую ту боль и разочарование, которое испытала в прошлом году, когда она приняла решение растоптать меня. Почему? Чем я это заслужила? Она была в курсе всего дерьма, происходящего со мной на протяжении нескольких лет, и все равно решила втоптать глубже в грязь.

— Эй, эм, — подает голос Вик, его ухмылка становится шире, когда он делает еще шаг навстречу Вику. — Сначала поздоровайтесь с нашими друзьями. Ну, перед тем, как мы действительно приступим к делу.

Он замолкает и смотрит куда-то вправо, кивнув в нашем направлении.

Толпа разделяется, куча телефонов поднялись, чтобы снимать драку, когда появляется вся футбольная команда школы Фуллер.

— Сука, — проклятье сорвалось с губ Аарона, он провел татуированной рукой по губам.

— Неожиданная переменная, — соглашается Оскар, наблюдая, как первоначальная группа из восьми человек преобразовалась в целую команду из девятнадцати. А напротив, стоим мы, вшестером. Нам конец. Я повожу плечами, размышляя, стоит ли мне уже начать морально готовиться к драке. Это не должно было произойти, когда я нанимала Хавок, вся эта фигня. Они должны были править Прескоттом, а не бороться за своитроны.

Я стискиваю челюсть.

— Эй, прима, — говорит капитан футбольной команды, на его лице целых три повязки после кофейного инцидента. — Хотел поблагодарить тебя за то, что за прошлой игрой мне пришлось наблюдать со скамьи. А еще, мое чертово лицо, вероятно, никогда не оправится от ожогов.

Его лицо темнеет, глаза, кажется, не видят ничего, кроме Каллума.

— Я предвкушаю то, как надеру твой балеринский зад.

Дюжина придурков, одетых в бомберы, медленно движутся к нам слева, а Митч и его парни надвигаются прямо на нас.

— Прошу меня простить, но я не могу позволить этому случиться, — говорит Оскар, вытаскивая свой револьвер, он опустил курок. Большинство студентов резко втянули воздух, некоторые решили убраться подальше отсюда. — Мы не можем позволить парням, бегающим за мячом, точно псы, вмешиваться в дела Прескотта. Заберите своих парней, пока мой палец не соскользнул вниз.

— Ты не станешь стрелять в меня перед всеми этими людьми, — их квотербек смеется.

— Не стану? — спрашивает Оскар, я прохожусь по нижней губе языком, пока меня накрывает дежавю. Мы уже проходили через это. — Сдвинетесь еще хоть на два метра и увидите, что произойдет. С подожженным лицом ты еще можешь играть в футбол. А вот с простреленными яйцами уже вряд ли.

Парни из школы Фуллер засомневались. Они приросли к месту, а затем Вик вздыхает и кивает подбородком в направлении Каллума. «Прима-балерина» достает собственный пистолет — черный полуавтомат, который выглядит пугающе, словно в его руке собрались все демоны из ада. Голубые глаза становятся синими, когда он поднимает руку с оружием на Митча.

— Можешь рискнуть и отправиться за нами, но так ли сильно ты хочешь, чтобы тебя застрелили? — спрашивает Вик, вновь засовывая руки в карманы. — Делай выбор. В любом случае придется смириться с тем, что ты проиграл.

Его внимание плавает от квотербека обратно к Митчу.

— Школа Прескотт никогда не станет сучками для Фуллера. То, что ты попытался натравить на нас кучку футболистов, выставляет тебя не в очень хорошем свете, Митч Картер, — Вик качает головой и делает шаг назад, кивнув нам. — Идем.

— Угрожаешь оружием, потому что слишком боишься драки, как настоящий мужчина? — кричит Митч, и Вик останавливается, щелкает пальцами. Целая дюжина парней появляется из толпы, готовые к драке.

— Хавок куда больше шести букв в названии, — говорит Вик, но Митч все равно устремляется к нему, и его группа за ним. Но перед тем, как наши люди сталкиваются, раздается резкий звук.

И только через секунду я понимаю, что это был звук выстрела. Почти все в Прескотте его слышали.

Кровь брызгает из плеча Митча, попадает на Кали, Билли и Айви, словно кровавый фонтан. Он падает на асфальт, словно все кости из его тела моментально исчезли, и где-то с минуту я думаю, что он мертв. Стоит абсолютная тишина, в воздухе раздается только эхо от выстрела, и я замечаю неизвестного парня в черной толстовке, он прячет Один из лакеев Хавок, я предположила. Умно. Будет чертовски сложно идентифицировать его, даже учитывая то, сколько телефонов сейчас снимали.

Митч начинает кричать, и студенты расходятся.

— Звоните копам! — вопит квотербек, но взгляд Вика, устремившийся на него очень напоминает развернувшийся ад.

— Ну же, давай. Но помни, что школа Прескотт не терпит крыс. Вызовешь полицию и выроешь себе могилу. Всем мир.

Виктор машет рукой, разворачивается и идет к выходу.

А я, как непослушная маленькая девочка, какой я и являюсь, следую за ним.

Глава 34

Митч решил, что он умен, но на деле, он принялся копать могилу всей своей банде, пригласив остальных парней из школы Фуллер драться за него. Никто в Прескотте не жалует их футбольную команду. Хавок всегда вели себя, как злодеи, устраивая заварушки в свое свободное время и даря аутсайдерам некоторые привилегии, о которых те даже и мечтать не могли.

Их футбольная команда может и обойдет нашу на поле, но мальчики Хавок заставят этих избалованных мальчишек кровоточить.

Я все еще не могу осознать беременность Кали… или Бриттани.

Хотя, я сама продолжаю трахать Вика без презерватива, как полная идиотка. Я занимаюсь сексом уже давно, я знаю, о чем говорю. Но если честно, все возвращается к тому, что мне плевать буду я жить или умру, будет ли вообще у меня будущее… Единственное, что важно — это Хизер, но чем глубже я увязаю с Хавок, тем чаще в моей голове зарождаются мысли, а не может ли у меня все-таки быть шанса на нормальную жизнь.

Я стою в туалете, где Билли пырнула меня, таращусь на свое отражение в треснутом зеркале и подкрашиваю губы. Сегодня я выбрала цвет «Venom» кроваво-красный с фиолетовым оттенком, который делает меня немного пугающей.

Вся школа галдит о пятничной вечеринке. Очевидно, что все это мероприятие было только для того, чтобы Хавок разыграли свой ход — стрельба в Митча не была несчастным случаем. И теперь, когда банда Митча ассоциируется в плохом ключе со школой Фуллер? Ну, зато вернулось уважение в глазах учащихся Прескотта. Не побоюсь сказать, но думаю, что мы неплохо справились, потому что остаток выходных мы провели у Вика и Аарона за курением травки и домашней работой. Кажется, парни знают, что время от времени нужно делать перерыв.

Дверь одной из кабинок распахивается, и из-за нее появляется Мисс Китинг, смотрит на меня своим проницательным взглядом карих глаз, ее губы сомкнулись в тонкую линию, как я и предполагала.

— Я исключена? — я закручиваю помаду, наблюдая, как цветной кончик прячется в тюбике. Перевожу на нее взгляд, когда она издает вздох.

— Нет, Бернадетт. Я не поддерживаю метод исключения учеников, которым нужна помощь, это далеко не самый лучший способ для общества как-то повлиять на молодежь. Пойдем со мной, пожалуйста.

Она выходит из ванной, я заканчиваю с нанесением макияжа и следую за ней, мы свернули в коридор, ведущий к ее офису. Она закрывает дверь и поворачивает замок, перед тем как занять место за своим столом. Я для себя отметила, что окна сегодня тоже закрыты на защелку.

Я занимаю стул напротив нее, и какое-то время мы обмениваемся взглядами.

— Я знаю, почему ты сделала то, что сделала. Бандитская жизнь может показаться… заманчивой, когда у тебя нет никого и ничего больше. Это дает тебе некое чувство принадлежности, цели, семьи. Но ничто из этого не реально, Бернадетт. Не имеет значения, что ты сделала для Хавок, тебе никогда не стать для них чем-то большим, чем инструментом для достижения целей.

— Звучит так, будто вы говорите о собственном опыте, — говорю я, откинувшись в кресле и сосредоточив на ней взгляд. Я думаю о том, как Аарон взял вину на себя за случившееся с Кали. Честно говоря, Мисс Китинг права…о других людях, но особенно о бандах. Но мальчики Хавок…

— Это так, — подтверждает она, выпустив резкий вздох, и скрестила руки на столе. Сегодня ее волосы закручены в красивый пучок, ее макияж довольно прост, но выполнен со вкусом. Я едва ли могу представить, как она ведет бандитский образ жизни.

— Моя репутация в школе была не такой запоминающейся, но закончила я ее, будучи частью очень опасной банды.

— Хавок — это другое, — парирую я, сама не понимая, почему вообще стремлюсь защитить их. Я их ненавижу. Они разрушили мой десятый класс. Они, блять, издевались надо мной. И все же… Аарон со своими девочками, то, как был добр Хаэль в аптеке, и даже Виктор, держащий меня в своих объятиях тогда в постели. Они ведь не так уж и плохи, разве нет? Лицо Мисс Китинг смягчается, она снова вздыхает, как будто ей жаль, что мне промыли мозги.

— Они могли делать куда более плохие вещи, — говорю я, когда до меня внезапно доходит. — Они могли изнасиловать меня. Могли избить до того состояния, когда я бы не смогла встать. Но все, что они сделали, было рассчитано на причинение ущерба, избегая куда более страшных шрамов.

— Бернадетт, — Мисс Китинг перебивает меня, и мои руки сжимают подлокотники, когда одна идея внезапно посетила меня. Они не хотели делать мне больно. Они не хотели навредить мне. Не хотели.

«Виктор Чаннинг ударил меня по лицу на перемене за то, что я назвал Бернадетт Блэкбёрд горячей».

Слова из жалобы в коробке проникли в мой мозг, и мое сердце принялось стучать, как ненормальное.

Хавок делали вещи куда хуже. И они могли бы продолжать в том же духе. Но выбрали этого не делать.

Черт, мне надо поговорить с ними.

— Теперь я могу идти? — чувствую подобравшуюся нервозность, но не очень похоже, что Мисс Китинг согласится отпустить меня просто так.

— Бернадетт, ты выкрала коробку с административными файлами из моего офиса. Ты хоть понимаешь, насколько это проблематично?

— Я сожгла ее, — бросаю я, впиваясь ногтями в деревянные ручки. — Так что вернуть ее вам я не могу.

— Я и не собиралась просить тебя ее вернуть, — говорит она — но я вынуждена попросить тебя написать эссе на две тысячи слов о последствиях нанесенного вреда от опасных банд.

— Ладно, — говорю я, мечтая о том, чтобы выбраться отсюда как можно скорее. — Я принесу его завтра.

— Бернадетт, — снова пытается Мисс Китинг, но я уже встала со стула. — Просто…пожалуйста, если тебе нужно с кем-то поговорить, знай, что я на твоей стороне.

— Верно, — отвечаю я, не веря ни единому ее слову.

В мой список входят директор, сводный брат и социальный работник… Я пыталась доверять людям вроде нее, и для меня это не выгорело. И я ни за что не ступлю с этой дорожки. Ни единого гребаного шанса.

Хватаю из ее рук листок и выхожу из кабинета, вытащив телефон из заднего кармана, я уставилась на групповой чат, размышляя, что же такого я могу написать. Спасибо, что не так сильно надрали мне зад? Я только что осознала, что вы могли убить меня, но не сделали этого? Не то, чтобы я задолжала им благодарности за то, что были кусками дерьма.

Прислоняюсь к стене и пытаюсь сделать несколько вдохов, убрав телефон в карман.

Должно быть, я сошла с ума. Я правда только что защищала Хавок? Радуясь тому, что сейчас поблагодарю их за то, что они э-э-э… не изнасиловали меня? Это безумие.

Отталкиваюсь от стены и направляюсь на свой первый урок английского языка с Мистером Дарквудом, размахивая запиской от Мисс Китинг с извинением за опоздание. Кали даже не смотрит на меня, когда я вхожу, но я знаю, что она осведомлена о моем приходе — все ее тело вытянулось в струнку. Интересно, как она добралась до школы без машины? Или как она себя чувствует, когда ее парень лежит в больнице с ранением?

Задание на сегодня — написать синквейн или еще одно хайку. Я не разобралась, как пишутся синквейны, только знаю, что в нем должно быть пять строчек, так что мой выбор падает на хайку.

Вы мучали меня

Я думала, что каждый из вас — демон

Всегда ли вы были под этими масками?

Я хмурюсь и зачеркиваю написанное, сочинив еще шесть версий, каждая из которых была отсылкой к Хавок, в конечном итоге решаю переписать и сдать первый. Мой разум мечется повсюду, пока я иду по коридору на следующей, принимаю решение наведаться в столовую.

Парни сидят на первой от кафетерия лестнице. Обычно, я бегу обедать самая первая, так как кабинет, в котором у меня проходит урок, находится прямо напротив, но сегодня я хорошенько провела время в туалете, чтобы привести себя в порядок.

Когда я их вижу, создается ощущение, что они купаются в совершенно новом свете.

— Ты в порядке? — спрашивает Вик, слышно, что его голос находится на грани. Догадываюсь, что он ждет услышать, что Кали издевалась надо мной или что-то такое. Я качаю головой и сажусь рядом с парнями, полностью одетыми в черное, все до одного, кроме Оскара, держат в руках сигарету и откровенно курят прямо перед офисом охраны.

— Я в норме, — отвечаю я, прижавшись спиной к нагретым солнцем кирпичам. — Мисс Китинг отпустила меня с указом написать эссе в качестве наказания за украденную коробку.

Окидываю парней взглядом, и никто, кроме Оскара, на меня не смотрит. Гребаный говнюк.

— Напомните мне завести дружбу с Мисс Китинг, — фыркает Хаэль, вновь обратив внимание на телефон. Наверно, снова, блять, пишет Бриттани, думаю я, разочарованно облизнув губы. Он пробегает пальцами по рыжим волосам, пока печатает сообщение.

— Мисс Китинг ненавидит тебя, — комментирует Каллум со смешком. — Ты ничего не сможешь сделать, чтобы это изменить. Просто прими тот факт, что следующие семь с половиной месяцев ты ее сучка.

— Я ничья сучка, — возмущается Хаэль. Чем зарабатывает взгляд суженных до щелок глаз Вика, после чего он вырывает телефон из рук своего лучшего друга.

— Какого хрена, мужик?

— Ты ничья сучка? Потому что, очень похоже на то, что ты ползаешь на коленях у Бриттани. Хватит, блять, преклоняться перед ней.

— Преклоняться? Так ты называешь то, что она угрожает натравить на нас своего папочку, который, между прочим, активно выступает против бандитских группировок, и все, что я пытаюсь делать, это контролировать ее? — уточняет Хаэль, когда Вик кладет телефон своего друга, его черно-фиолетовые волосы сверкают на солнце.

— Тебе бы не пришлось контролировать ее, если бы ты держался от нее, нахрен, подальше, — бросает Вик, и Оскар кивает в знак согласия. То, как Хаэль смотрит на своего друга, я чувствую его кипящий гнев, которого не было раньше. Надеюсь, это никак не связано с тем, что случилось между нами тремя, но что если так и есть?

— Мы разберемся с Бриттани уже после Хэллоуина.

— Блять, как скажешь, босс, — ворчит Хаэль, глядя на меня в ответ, пока Аарон делает вид, что его очень интересует кусочек пиццы пепперони. Он заметил, что сегодня на мне его толстовка? Или то, что я не стирала ее с того момента, как забрала ее у него? Убеждаю себя, что дело в том, что я слишком ленива, чтобы заняться стиркой, но это вранье.

Все потому, что мне нравится надевать ее и быть окутанной его запахом.

Забираю шоколадное молоко с подноса между мной и Виком и вставляю в него трубочку.

— Не высовывайтесь на этой неделе, не создавайте новых проблем.

Вик смотрит на меня, его глаза цвета обсидиана притягивают солнце. При таком свете они не кажутся темными. Я даже вижу шоколадный оттенок, смешанный с цветом осени.

— Мне жаль, что дело с Кали так медленно продвигается. Да и с твоим списком в общем.

— Я только упомянула, что с ним должно быть покончено до выпуска, — отвечаю я, раздумывая, почему я веду себя так чертовски снисходительно? Я ведь ненавижу их. Все это — пытка, верно? — Я понимаю. Давайте сначала разберемся с Митчем и его недо-бандой.

Вик смеется и качает головой, проведя пальцами по волосам.

— Давай, — говорит он со странным акцентом на этом слове. Он уставился на улицу, словно что-то искал.

Что бы это не было, оно не появляется, звенит звонок, и мы все плетемся обратно. Грызть гранит науки.

***

Неделя проходит относительно спокойно. Никаких следов директора Вана, также никаких проблем с Митчем. Билли, Кали и Айви держатся от меня подальше в коридорах, и никто ни разу не упомянул разбитые автомобили.

Но вместо того, чтобы почувствовать облегчение, я начинаю нервничать.

Я нахожусь с Хавок уже два месяца, и каждый гребаный день что-то происходит. Когда все случается в таком быстром темпе, меня это заставляет только насторожиться.

В четверг мы с Аароном едем, чтобы забрать Кару, Эшли и Хизер. Сегодня нет продленки, поэтому наш план состоит в том, чтобы отвезти девочек колядовать, а потом отправимся на вечеринку к Стейси.

Все знают, что самые лучшие вечеринки начинаются с наступлением темноты.

— Какие костюмы ты подготовил для девочек?

Мой голос звучит слишком громко в тихом минивэне. Руки Аарона сжимаются на руле, когда его зеленые с золотым отливом глаза скользят по мне, тормоза издают скрипящий звук, когда мы останавливаемся у знака «СТОП». Красные, желтые и коричневые листья опускаются на лобовое стекло, по пешеходному переходу идут дети, наряженные в разные костюмы.

— Знаешь, в прошлом году я пытался сделать им костюмы. Прямо сел и попытался сшить это дерьмо.

— Ты пытался шить? — переспрашиваю я, моргая от удивления, а затем прикрываю рот ладошкой, чтобы остановить это хихиканье. Аарон вскидывает темную бровь.

— Думаешь, это смешно? Я, сидящий и шьющий костюмы принцессы?

— Я думаю, это уморительно, — отвечаю я, наконец позволив смешку вырваться, — семнадцатилетний, весь в наколках, говнюк сидит с ниткой и иголкой? Смахивает на подводку к шутке, которую я как-то слышала.

Он улыбается мне и качает головой, толкая фургон дальше по дороге по направлению школы Хизер.

— Ну, да, я хотел, чтобы у девочек было что-то аутентичное или… то, что когда-то было и у меня.

Он отводит взгляд, его глаза тут же потемнели, пытаясь заглянуть куда-то очень далеко отсюда. В прошлое, возможно. До того, как мама Аарона ушла, она была кем-то на подобии Домохозяйки Сьюзи. Она пекла, шила, украшала все, что видела. Его прошлое и его настоящее — это две совершенно разные реальности.

— Костюмы в любом случае вышли идиотскими, так что в этом году я сдался и прикупил им что-то в «Адской дыре».

Он указывает на пластиковый пакет между нами, и я тянусь к нему, чтобы изучить содержимое. Внутри оказался костюм феи с блестящими крылышками, сделанными из проволоки и тюля, а также различные аксессуары. Второй же костюм — дерзкая маленькая ведьмочка с полосатыми колготками.

— Зато ты прошел лишнюю милю и купил несколько дополнений, — замечаю я, глядя на маленькую метлу под сумкой и ведьмину шляпу на заднем сиденье. — После смерти отца у меня больше не было костюмов. Хотя, все-таки однажды у меня был костюм, мне было восемь и я плакала, чтобы она мне его купила, так что мама прорезала дырки в простыне, чтобы я стала привидением,

— Розовый признак с безвкусным принтом Минни Маус, — добавляет Аарон, и я улыбаюсь. Это не добрая улыбка, а скорее меланхоличная. Я почти забыла, что он знает все мои истории. У нас есть совместная история, думаю я, пока мои пальцы залезают в дырки на коленях джинсов. В машине царствует тишина, пока Аарон не заговаривает снова.

— Но ты права, они хотя бы запомнят, что я приложил усилия.

Он опять замолкает и облизывает губы, как будто он нервничает.

— Как думаешь, ты могла бы помочь с их макияжем? Я просто отстой в этом деле. И это независимо от того, сколько обучающих видео на YouTube я посмотрел…

Вскидываю голову, чтобы посмотреть на него, заправляя несколько светлых прядей за ухо. Он действительно красив, не правда ли? Поелозив на своем сиденье, думаю о том, как бы не дать старым чувствам выбраться на поверхность. Нам необходимо научиться ладить друг с другом. Кровь за кровь и все такое…

— Я была бы счастлива, — говорю я, отстегнув ремень безопасности, чтобы выйти и забрать Хизер. Тянусь к дверной ручке и чувствую пальцы Аарона на руке. Адреналин проносится сквозь меня, и я оборачиваюсь.

Его лицо выглядит решительно, а его челюсть напряжена.

— Я знаю, что не могу исправить все то, что было, но, если это хоть что-то для тебя значит, Бернадетт, ты… прости меня.

Мои глаза расширяются, я пытаюсь вырваться, но Аарон не отпускает. Его пальцы впиваются мне в кожу, и мои руки начинают трястись.

— Я никогда не переставал любить тебя, подумал, что тебе нужно это знать.

Я вырываю руку из его хватки и хлопаю дверью, упав на нее спиной. Мне плевать, что Аарон мог видеть, что я стою прямо здесь. Какого хрена? Да как он мог вот так просто выкинуть это дерьмо мне в лицо. Как он мог. Как он, блять…

— Ты в порядке? — спрашивает Хизер, она осторожно подходит ко мне, одетая в черно-оранжевый Хэллоуинский свитер. Ни моей младшей сестре, ни девочкам Аарона нельзя было носить костюмы в школу. Это расстраивало меня. Я помню, как раньше все наряжались, и у нас были Хэллоуинские капкейки и конфеты прямо во время уроков. Видимо, многое изменилось с тех пор, как я была в начальной школе, да?

— Я нормально, — говорю я, оттолкнувшись от фургона, и оглядываю школу. Я открываю заднюю дверь и держу рюкзак сестры, пока она забирается. Хизер, разумеется, более становится более счастливой, когда видит Аарона. Эти двое начинают непринужденно болтать о маршруте, на который стоит выйти сегодня — на протяжении долгих лет я водила ее на одну и ту же дорогу в дорогом районе Оак Ривер Хайс, а я смотрела в окно и пыталась обдумать слова Аарона.

«Я никогда не переставал любить тебя».

И что это вообще значит? Что он все еще любит меня?

Я решила, что не сегодня мне разбираться с этим откровением.

Мы забираем Кару и Эшли, а затем отправляемся к Аарону, где остальная часть команды уже ждет нас.

— У нас четыре часа до того, как мы отбываем на вечеринку Стейси, — информирует нас Оскар, облокотившись о тумбу у входной двери. У него в руке черный карандаш для нанесения макияжа, вокруг его глаз нарисованы черные круги. Не буду врать, но мне следует рассмотреть его подольше.

— Кем ты будешь? — спрашиваю я, и на его губах появляется ухмылка.

— Увидишь, — предупреждает он, и эта дурацкий тон в его голосе вызывает дрожь по телу. Я стряхиваю с себя это чувство и закатываю глаза, отправив девочек наверх, чтобы они надели свои костюмы. Аарон сначала стоит здесь, а затем сдается и выходит на улицу выкурить косяк.

— Между вами что-то произошло? — спрашивает Вик, загнав меня в угол, я слышу, что девочки опять спустились вниз, потому что там освещение лучше. От отталкивает меня к лестнице, пока три малышки проходят мимо. Кожа слишком натянулась на моем теле, и я должна начать как-то сопротивляться этому чувству, находясь под строгим взглядом.

— Если бы произошло, то это бы тебя касалось? — спрашиваю я, и он выдает мне свою дерьмовенькую улыбку.

— Да, и еще как, — Вик протягивает свою большую руку, чтобы откинуть волосы мне на спину. Даже это маленькое движение заставило меня загореться желанием, и я ненавижу это. Ненавижу, что чувствую себя словно зависимой от какого-то наркотика, когда он находится поблизости.

— Ты моя девочка, помнишь?

— С каких пор? — спрашивает Каллум, появляясь из тени спальни. У меня не было шансов рассмотреть ее, но там есть она двуспальная кровать и две двухэтажные кровати по другую стену. Когда тут еще жили родители Аарона, это был офис его отца. Теперь же эта комната служит Кэлу, Хаэлю и Оскару спальней. Конечно, у Аарона есть собственная спальня, а кусок дерьма, он же Виктор Чаннинг, занял мастер-спальню.

— Тебе следует обуздать эту манеру собственничества, босс.

Виктор хмурится, глядя на Каллума, чтобы оглядеть его взглядом ты-занимаешь-должность-ниже-моей.

— Вы закончили подготовку к вечеру? — спрашивает Вик, и я замечаю, что Кэл зажимает в руке какой-то предмет. Это черная бейсбольная бита, в ее кончик вбиты гвозди, надо сказать, что конструкция выглядела не очень надежно.

Каллум выглядит самодовольным, кладет оружие на плечо, едва не задев самого себя.

— Все готовы, — отвечает он, и Вик кивает. Уж не знаю, что они там запланировали, и то, какие они хотят надеть костюмы, да я и не спрашивала. Все равно увижу их чуть позже. Сейчас, я пользуюсь моментом и направляюсь к девочкам, чтобы помочь им с макияжем. Точнее, Каре и Эшли, Хизер ведь идет в костюме Дэдпула, на ее лице будет маска.

Когда они заканчивают сборы, мы с Аароном помогаем загрузиться в машину, и я удивляюсь, когда Каллум присоединяется к нам, он улыбается и подмигивает мне, усевшись на задние сиденья.

— Я ваш запасной план, — объясняет он — просто на всякий случай.

Киваю, но если честно, я рада, что он здесь. Я чувствую, что Каллум купит нам достаточно времени, если понадобится вытащить девочек из трудной ситуации.

А вселенная знает, что, вероятно, до конца вечера мы умудримся во что-нибудь влипнуть…

***

Смотрю на себя в зеркало, волосы завязаны в высокий конский хвост, макияж кажется нереальным. Я выгляжу совсем иначе, как я могла бы выглядеть, будь у меня другое воспитание, да и жизнь в общем.

Та жизнь, которую жила Бриттани Бур и ее друзья.

Протягиваю руку и касаюсь кончиками пальцев своего отражения — дешевый костюм чирлидерши, не скрывающий мою татуировку на животе. Вечер обещает быть интересным, а мой вид — одетая, как засранка из школы Фуллер в самую темную ночь в году.

Еще пара штрихов, и я буду готова. Я подтягиваю к себе косметичку — большинство моей косметики украдено, так что у меня собралась достаточно большая коллекция, беру пакетик с искусственной кровью, который мы купили в «Адской дыре».

Через пятнадцать минут я заканчиваю пачкать свой костюм.

Я улыбаюсь себе из зеркала кривой улыбкой и поднимаюсь на ноги, перекладываю свои волосы, а затем закатываю глаза на свое собственное отражение. Снизу слышно тяжелый басы хип-хопа, выпущенные в начале двухтысячных. Морщу нос, когда открываю дверь Аарона, и понимаю, что это «Ridin» Chamillionaire» and Krayzie Bone.

Когда я добираюсь до лестницы и смотрю вниз, мое сердце сначала замерло в груди, а затем пустилось стучать пуще быстрее, и холодная дрожь спускается по позвоночнику.

Все пятеро Хавок ждут в гостиной, одетые в абсолютно идентичные костюмы.

Их лица полностью раскрашены, поэтому их сложно различить отсюда. Пять черепов смотрят на меня, вокруг глаз темнота, на месте губ изображены зубы. Их волосы зачесаны назад и покрашены в черный цвет с разными цветными прядями, держатся эти спреи всего ночь. На них черные тренчи, черные свитера, из-под которых выглядывают черные рубашки, внизу черные брюки с массивными черными сапогами.

На какой-то момент я ощущаю себя беспомощной героиней в каком-то подростковом фильме про Хэллоуин.

Дерьмо.

Принуждаю свои инстинкты притупиться. Безусловно, Хавок опасны… но, может, не для меня? Хотя бы, сейчас. Хорошо, что девочки сидят и смотрят ХэллоуинТаун с няней. Эта картина испугала бы их до усрачки.

— Вы все нарядились, как Тейт Лэнгдон из «Американской истории ужасов»? — спрашиваю я, сглатывая слишком сильно, и спускаюсь на ступеньку ниже, становясь центром внимания Хавок. — Или зомби-бой? Создатели шоу основывались именно на нем, вы знали?

— Мы знаем, — подал голос Оскар, и мои глаза тут же встречаются с его. Впервые, он не надел очки. Возможно, контактные линзы? Но вот же черт, так удерживать его взгляд и внимание кажется уже нереальным, без линз, которые еще хоть как-то спасали меня, это пугает меня. Отличить Вика я смогла почти сразу, как и Каллума. Самый большой и самый маленький. Мне требуется минута на Аарона и Хаэля, да и только потому, что Хаэль скалится, музыка сменяется на «Candy Shop» 5 °Cent и Оливию. Видимо, сегодня мы слушаем только музыку двухтысячных.

— Мы выбьем из них дерьмо, — говорит Хаэль, приставив биту к полу рядом со своим ботинком, затем идет ко мне. Он осматривает красную линию вдоль горла и на запястьях, а еще оставшуюся псевдо-кровь, которую я использовала. — Умно, — произносит он, щелкая по имени, выведенном на моей форме, оно гласит «Бриттани». — Не смогла устоять перед тем, чтобы отправиться в костюме мертвой чирлидерши?

Смотрю на него и прикусываю пакетик крови между зубами, и красная жидкость капает с моих губ, окрашивая униформу. Хаэль вскидывает бровь.

— Мы выбьем из них дерьмо, — соглашаюсь я, и его ухмылка становится в два раза шире, когда он тянется взять меня за руку. Я чувствую взгляд Вика, наблюдающий за нами, но он ничего не говорит, когда Аарон открывает дверь, и Каллум выходит в темноту, широко раскинув руки в стороны, и кричит:

— А вот и подарок для нового члена Хавок, — он поворачивается и указывает рукой на блестящий лимузин у себя за спиной. Мои глаза расширяются, когда Хаэль тащит меня ближе через лужайку.

— Вы достали лимузин? — спрашиваю я, борясь со странным ощущением дежавю. Я упоминала, что парни однажды вытащили меня из лимузина, где была еще Кали, сорвали мое платье и отдали его ей, а затем выкинули посреди пустыря в одном лишь нижнем белье? Да, это было довольно странно.

Пульс начинает сходить с ума, а пот стекает по шее.

— Мы угнали лимузин, — уточняет Хаэль, продолжая ухмыляться. — Я открою тебе дверь, хотя знаю, что тебе не нравятся проявления рыцарства и прочее дерьмо.

— Нахрен это, — бормочу я, вырываясь из его хватки, но Кэл все равно открывает мне дверь.

— Ваша карета подана, — говорит он, и я ощущаю волнение, исходящее от них обоих. Они хотят начать это дерьмо, хотят насилия. А я… не знаю, чего хочу. Мои руки скользят по костюму, и я пролезаю в самый конец, парни залезают следом, их одинаковые костюмы выглядят жутко. Хлопает дверь, и Хаэль наклоняется ко мне, чтобы ударить кулаком о стекло.

Лимузин трогается с места, и я вскидываю бровь.

— Кто вообще ведет эту штуку? — спрашиваю я, и Вик отвечает мне натянутой улыбкой.

— Друг, — говорит он, и я знаю, что это правда. Интересно. Тот ли это парень, который подстрелил Митча для нас?

Впиваюсь пальцами в кожаное сиденье, пытаясь контролировать эмоции, а Хаэль возится с телефоном, видимо, хочет подключиться к стереосистеме. Играет «The Violence» Asking Alexandria, и он постукивает пальцами по кожаным штанам. Мальчики серьезно подошли к вопросу макияжа, закрасили каждый участок видимой кожи, их шея и руки тоже выкрашены в черно-белые цвета скелета. Зашли так далеко, что даже их татуировки было невозможно различить.

— Доставайте выпивку, — командует Вик, и Оскар открывает один из ящичков напротив меня, вытащив бутылку с красным логотипом «Blavod» сбоку.

— Черная водка, — поясняет он, собирая рюмки из того же шкафчика, и наливает каждому по шоту. Рядом лежит большая упаковка сигарет, ее он тоже делит между нами. Провожу сигаретой под носом, ощутив аромат гвоздики.

— Черная водка и сигареты, вот теперь Хэллоуин действительно начался, — рычит Хаэль от удовольствия, пока Каллум тянется за несколькими шоколадными батончиками. Мы берем по квадратику и осушаем рюмки.

— За всех святых, — произносит Вик, когда мы чокаемся бокалами, и на его лице появляется выражение удовольствия от шоколада. Он смотрит на меня с ухмылкой на лице, его дьявольское выражение прячется за макияжем.

— За темное прошлое, светлое будущее и могущество Хавок.

— За Хавок, — говорю тост я, и что-то во мне разгорается.

Глава 35

То, что Стэйси Лэнгфорд — пчеломатка школы Прескотт, еще не значит, что она не такая замухрышка, как и мы. Сегодняшнюю вечеринку закатила она, так что проходит она в заброшенном доме на кладбище. Полное клише, но, видимо, земля никому не принадлежала, а предыдущий владелец умер от рака. Никто не захочет тут жить, поэтому тусуемся мы.

Мы где-то в часе езды от города, посреди леса, в кромешной тьме. Когда Каллум помогает мне выйти, все, что я вижу — это звезды на небе.

— Их так хорошо видно только здесь, — шепчет он мне на ухо. Я дрожу, но делаю вид, что это от холода, и дело вовсе не в его голосе. Кто знает, может мы оба знаем, что это ложь?

Лимузин выделяется среди остальных припаркованных машин, но это совершенно точно не самая лучшая машина здесь. Ламборгини, Феррари, Мазерати, а также Альтимы, Мустанги и Камри, и все эти автомобили стоят с древними ведрами, принадлежащими ученикам Прескотта. Я замечаю винтажную красавицу, отдаленно напоминающую Камаро Хаэля — здесь это считается нормальным, ремонтировать старые тачки.

— Да здесь все, — отмечаю я, изучая странный набор припаркованных машин. — Начиная с Оак-Велли и заканчивая школой Фуллер, а еще наш любимый Прескотт.

— Все здесь, — подтверждает Аарон, но его голос не звучит так радостно, как у Хаэля или Каллума, даже не так, как у Вика. Он не хочет устраивать разборки сегодня вечером. Уверена, что из всех парней, он единственный, кто действительно не заинтересован.

Мы заходим через главный вход, музыка разрывает холодную темную ночь. Несколько студентов отшиваются на улице, курят косяки или нюхают кокаин. Они с опаской наблюдают за нами, внимательно, словно стая койотов встретилась с волками. Все мы хищники, но они знают, что один неверный шаг, и мы разорвем их в клочья, забрызгав лесную чашу их горячей кровью.

Внутри этого старого дома творится полная разруха. Нескольких дверей нет, обои отклеиваются, а плитка на полу сколота. Стейси со своими миньонами поработали на славу, украсив помещение Хэллоуинскими декорациями, которые, вероятно, стащили из «Hobby Lobby» или любого другого дерьмового магазинчика. Здесь есть высокие вазы, в которых стоят черные розы, много темно-фиолетовых лент, и несколько роботов-упырей, которые стоят целое состояние. Да, большинство вещей здесь было явно украдено.

Пытаюсь привыкнуть к местной обстановке, меня ослепляют белые с зелёными неоновые светодиоды, кучи машин по углам распыляли искусственный туман.

Оглядываюсь через плечо и вижу, как все пятеро стоят в виде буквы V и ждут меня, по центру стоит, конечно же, Виктор. У каждого в руке по черной бейсбольной бите, а их тренчи потряхивает потом воздуха. Бита Хаэля по-прежнему уперта в пол, пока он делает еще глоток водки и передает бутылку Аарону. Его бита прикреплена к спине, одну руку он использует для выпивки, а вторую для еды. Бита Каллума перекинута через плечо, пора Оскар постукивает острым кончиком себе по ладони. Виктор упирает кончит в пол и складывает обе руки на основании.

Все комната дружно втягивает воздух, когда мы заходим, и несмотря на то, что хрена с два тут можно хоть что-то разглядеть, я знаю, что все взгляды устремлены на нас.

— Нравится то, что видите? — спрашивает Стейси, появившись слева от меня в белом платье, с острыми черными ногтями и париком. Ее макияж представляет собой прекрасную смесь чего-то жуткого и элегантного, но я не понимаю, кем она хотела нарядиться. Тем не менее, на ее голове очень красивая и дорогая тиара. Девушки Лэнгфорд усердно работали, я это признаю. Требует не малых усилий так красиво все украсить.

— Мы устроили вечеринку в честь Хавок.

— Умно, — говорит Вик, стоя позади меня, не могу перестать ощущать его присутствие. — Ты знаешь, как выбрать лидирующую сторону, да, Стейси?

— Ещё бы, — отзывается она, а ее черные губы складываются в ухмылку. — Могу я предложить вам что-нибудь выпить? Поесть? Покурить? Нюхнуть?

— Не стоит, мы в порядке, — говорит Вик, вскинув руку с бутылкой водки в воздух, и делает глоток. Он передает бутылку мне, я делаю то же самое, а потом на мое плечо ложится большая скелетная рука. Его дыхание дразнит мое ухо, когда он наклоняется, чтобы прошептать:

— Держись сегодня рядом, детка.

Я стряхиваю его руку со своего плеча. Я могу о себе позаботиться, но я не тупая. Глазами сканирую комнату на любые признаки присутствия Митча и его парней и делаю еще один глоток. Голова начинает кружиться от выпитого алкоголя, когда я смотрю на танцующих учеников. Остальные Хавок прочесывают толпу в поисках любых неприятностей.

Здесь так много разных костюмов, от самых обычных — вроде вампиров, серийных убийц, распутных медсестер, к необычным — одна девушка одета, как Йона из аниме про обратный гарем, которое я смотрела вместе с Пенелопой, называется «Йона на заре»

— Толпа сегодня многогранна, — говорю я, глотнув ещё, и возвращаю бутыль Вику. Не дождавшись ответа, двигаюсь в самое сердце толпы, музыка и жара обволакивают меня, затаскивая еще глубже. Туман обволакивает мои лодыжки, я застываю, чтобы получше рассмотреть комнаты, ведущие в фойе. Выглядит, как дом гребаного Каспера.

— Здесь прикольно, — я слышу Кэла, который появился из тумана, черный капюшон прикрывает его волосы. — Все эти зеркала и прочее клоунское дерьмо. Хорошее место для засады. Уверен, что все это они украли со старого склада товаров для вечеринок. И единственный выход находится на первом этаже. Все остальное заколочено.

— Мне это не нравится, — в разговор вступает Вик, мышцы на его челюсти перекатываются, когда он вздыхает. — Не расслабляйтесь и отправьте нескольких парней на улицу.

Он на взводе, его чёрные глаза скользят по комнате. Отсутствие Митча, Кали и остальных придурков настораживает, может они действительно решили отступить, но не уверена, что готова так легко поверить в это. Выстрел в Митча вряд ли бы заставил их остановиться, напротив, это разозлило их куда больше. Но опять же, это только мое мнение. Хавоки занимаются этим куда дольше, чем я.

Облизываю губы и думаю о своем списке. Пункт 2. — Лучшая подруга.

Кали что-то задумала, я это чувствую,

— Есть, что добавить? — спрашивает Вик, и Каллум качает головой. — Отлично. Будьте начеку, но и не забывайте повеселиться, ладно?

— О, я намереваюсь оторваться, — бросает Кэл, потянувший к водке. Он осушает бутылку и откидывает ее в сторону, она разбивается о стену. Он не первый, кто разбивает стекло о стены; все эти делают. Пьяный смех разрывает воздух, когда он берет меня за руку и тянет в толпу.

Вик выглядит взбешенным, но не вмешивается.

— Здесь столько наркоты, а тебе все равно интереснее танцевать со мной? — спрашиваю я, пока руки Кэла обвивают мою талию, он ведет нас в самую гущу. С этим макияжем его улыбка выглядит куда более пугающей, а еще она казалась в два раза больше.

— Ты сама по себе особенный наркотик, Бернадетт, — говорит он, склонившись, и прижимает губы к моему уху. — До сих пор думаю, не стоило ли мне поцеловать тебя тогда в танцевальной студии.

Моя кожа покрывается мурашками, но я не отвечаю, позволяя Кэлу синхронно направлять наши тела под энергичную музыку. Я не узнаю песню, но это не имеет значения. Каллум знает, что делает, и ведет меня за собой, манипулируя моим телом, как тогда в студии.

— Если бы я поцеловал, чтобы ты сделала?

— Думаю, тебе нужно попробовать, чтобы выяснить это, — вскинув бровь, я бросаю ему вызов, пока мое сердце сходит с ума. Не совсем уверена, чем именно я здесь занимаюсь. Что имел ввиду Вик, назвав меня его девушкой. Чего хотел Аарон, когда сказал, что все еще любит меня. На что надеется Каллум, танцуя вот так со мной на глазах учеников сразу трех школ. Или о чем думает Хаэль, глядя на меня своими медово-карими глазами. Оскар…очевидно, ненавидит меня, так что здесь и говорить не о чем.

— Вот как? — удивляется Кэл, но нас прерывает Хаэль, он взобрался на платформу, где стояла установка диджея. Видимо, он решил заказать песню, так как диджей делает короткую паузу, чтобы выкроить время на выполнение.

— Кто собирается устроить какое-то дерьмо сегодня? — кричит он, и толпа тут же сходит с ума, вверх поднимаются телефоны и бутылки ликера в знак солидарности. Хаэль вскидывает свою бутылку, а затем поднимает зажигалку в воздух. Он щелкает металлическим колесиком и одновременно выплескивает алкоголь, вызывая тем самым огненную волну над головами людей. Ученики теряют голову, по центру комнаты начинается куча мала, песня, которую выбрал Хаэль, орет из динамиков. Он ярый фанат металкора, так что имеем, что имеем, этот хардкор наполняет комнату криками.

Хаэль спрыгивает с островка, бросает бутылку куда-то в сторону и идет ко мне и Кэлу.

— Позволишь? — спрашивает он, жестикулируя Кэлу убраться.

— Не знаю, — откликаюсь я, все еще держась за толстовку Кэла. — Бриттани не будет против?

— Иди-ка ты нахуй, Блэкбёрд, — бросает он, а затем хватает и дергает меня в свои руки. Не представляю, как танцевать под такую песню, поэтому мы просто тремся друг о друга, бедра о бедра. Смыкаю руки за его шеей, когда замечаю, что Бриттани наблюдает за нами из угла комнаты. Кстати, о ней… Уверена, что ее глаза блестят от дикой ревности, так что мое дыхание на мгновение прерывается.

Мои глаза возвращаются к карим Хаэля, несмотря на темный, почти черный макияж, они выделяются на его лице. Он знает, что она сейчас наблюдает за нами? Пальцы скользят по шее, и я играюсь с его темно-рыжими волосами.

— Как думаешь, Бриттани оценила мой выбор костюма? — спрашиваю я, кивнув подбородком в ее сторону. Хаэль замирает, хмурится и оглядывается через плечо, его лицо напрягается, когда он замечает в толпе свою бывшую. Она одета как Ариана Гранде — высокий хвост и кошачьи ушки.

— Катись оно к черту, — ворчит он, поворачивается ко мне, его руки твердо легли мне на талию. — Мне плевать, что она думает.

— Должно быть, она тебе нравилась, раз вы так долго встречались, — давлю я, пока мои губы были на опасной близости к его груди. Интересно, он вообще меня слышит сквозь эти оглушающие басы. Хаэль притягивает меня ближе и напевает песню до конца мне на ухо, но когда я пытаюсь отпрянуть, то он удерживает меня.

— Ты ведь меня понимаешь, да? — спрашивает он, глядит на меня, его голова склонилась на одну сторону. — Встречаться с кем-то, кто совсем на тебя не похож, просто ради того, чтобы узнать, не упускаешь ли ты что-то? Просто хочу напомнить, что ты встречалась с мудаком Дональдом Ашером.

Мои губы становятся тонкой линией, и у меня нет никакого оправдания.

Поднимаю глаза на Бриттани, но она уже растворилась в вечеринке. Хаэль не бегает за ней в той мере, как я думала, он будет это делать. Напротив, он уселся на кресло с высокой спинкой, забросил ногу на ногу и поднял с пола забытую кем-то бутылку виски. Похоже, его не волнует, что прямо сейчас хлещет алкоголь из случайной бутылки.

Отделяюсь от толпы, пытаясь с пользой провести время, но понимаю, что снять это острое напряжение, преследующее меня весь вечер, кажется невозможным. Сегодня ночью случится что-то плохое, думаю я, когда нахожу местечко для переведения дыхания рядом с Оскаром.

Он стоит у лестницы, наблюдая за происходящим из своего угла.

— Этот дом похож на чертову площадку, — говорит он, глядя на меня. Это жутко — видеть его без очков, да еще и с таким макияжем. — Наркотики, алкоголь, иди потанцуй, потрахайся.

Он специально выделяет последнее.

— И что? — не понимаю я, пока голова гудит от выпитого алкоголя и густого облака табачного дыма и травы.

— Так почему ты стоишь здесь, со мной? — спрашивает Оскар, его бита прислонена к стене. — Ты прекрасно осведомлена, что я терпеть тебя не могу, иди подоставай кого-то другого.

Сужаю глаза до щелок, но теперь, когда он это сказал, я с места не двинусь.

— Чего ты ждешь? — наблюдаю, как руки говнюка из Оак-Велли легли на задницу Венди. Какжалко. Кривлю губы. Эти грязные богатенькие мальчики думают, что все девчонки Прескотта для них не более, чем игрушки, которых можно попользовать, а потом выбросить, словно мусор. В моей голове появляется картинка, как Дональд скатывается по крыше, и я прикусываю нижнюю губу.

— Проблем, — отвечает Оскар, отталкиваясь от смены и забирая биту с собой. Он оставляет меня здесь, сливаться с тенями, пока мои ушли вянут от льющихся сплетен вокруг. Так как парни одеты в одинаковые костюмы, их довольно легко найти в толпе. Мои глаза рыщут по толпе, а затем натыкаются на Вика, он смотрит на меня с другого конца комнаты. Не уверена, что хоть на секунду выпадала из его поля зрения.

— Ты слышал, что они сделали с Доном, да? — спрашивает тот придурок из Оак-Велли, остановившись справа от меня, чтобы налить пунша, в котором плавали пластиковые косточки. Я могу утверждать, что он из академии, по тому, сколько на нем одеколона, я чувствую его даже сквозь пот и дым вокруг. Это, и еще то, что я узнала его обувь. У моего отчима есть эта пара обуви, и я в курсе, что стоят они хренову тучу денег. Мама болтала без умолку, как они достались ей абсолютно бесплатно от мужа подруги, они не подошли по размеру, и тот парень не собирался тратить свое время, пытаясь вернуть их.

— Из него выбили все дерьмо, разве нет? Кажется, это был взлом с проникновением, — влезает другой парень, возомнив себя умником, на нем костюм полицейского с алкотестером, а на его промежности есть дырка, на которой написано «Разместите свой рот здесь».

— Такова одна из версий, но это были гребанные Хавок. Они вырезали слово «насильник» на его лбу. Рана была достаточно глубокой, чтобы дойти до черепа. Дон будет проходить курс лечения на протяжении многих лет, чтобы избавиться от этого дерьма.

Следует долгая пауза, вокруг становится тихо, как будто кто-то резко повернул ручку громкости, сердце отчаянно бьется в груди.

— Они отрезали ему яйца, чувак. Кастрировали его.

В горле пересохло, мои глаза широко раскрылись.

— Ты в порядке? — спрашивает Аарон, появляясь рядом со мной. Я смотрю в его направлении, но слова не лезут. Не уверена, что сплетня, которую я только что нечаянно услышала, является правдой, или это враки, но… Тот факт, что я надеюсь, что это правда, делает меня плохим человеком?

— Вы, парни, отрезали Дону яйца? — спрашиваю я, когда Аарон приближается ко мне, его лицо бледнеет. Даже сквозь нанесенный грим, я увидела это. Это правда. Это, блять, правда. — Боже милостивый.

— Ты же не думала, что мы позволим ему так легко отделаться, а? Бернадетт, я пытался предупредить тебя. У нас все через пень колоду. Хавок — это гребанный бардак.

— Ты просто… — он делает паузу, сжимает зубы, чтобы приостановить поток слов, будто понял, что собирается рассказать что-то важное.

— Я просто что? — разворачиваюсь, чтобы отказаться с ним лицом к лицу. — Никогда этого не видела? Вы измывались надо мной, но… вы могли сделать вещи и похуже. Почему не сделали?

Аарон хмурится и пытается отвернуться, но я не собираюсь отпускать его. Я на верном пути, я это знаю.

— Аарон, поговори со мной, черт возьми. Что у Кали было на тебя? Почему вы не сделали со мной то же, что и с Доном?

— Бернадетт, — начинает Аарон, посмотрев на меня, гримм скелета на его лице делает его ещё мрачнее, чем обычно. Но потом он останавливается, и его глаза темнеют. Следую за его взглядом и вижу, как толпа начала расходиться в две стороны, открывая вид на толпу, стоящую на входе.

На них надеты ухмыляющиеся клоунские маски бинты правом плече каждого из них потемнели от крови. Я быстро подсчитываю их, у меня получилось около двадцати человек. Невозможно определить, кто стоит под маской, девушка или парень.

— Господи, — вырывается у Аарона, и мой пульс подскакивает.

Дерьмо.

Этого я и ждала.

Хавок никогда не представится случай отдохнуть.

— Эти бинты на их руках что-то в роде оказания уважения Митчу или что? — шепчу я, через орущий из колонок дабстеп, когда Вик выходит поприветствовать прибывших. Аарон играет желваками и смотрит вниз на меня, как будто думает вытолкать меня через заднюю дверь.

— Так-так, что это тут у нас? — его голос гремит над толпой. — На нашу вечеринку пожаловали незваные гости?

— С правлением Хавок в Прескотте покончено, — гремит лидер банды, его голос звучит механически за счет аппарата для смены голоса. — Все кончено, Виктор.

— Разве? — задает вопрос Вик, и в этот же момент еще два десятка человек достают маски с лицом скелета из своих курток, свитеров и костюмов, доказывая, что у Вика так же есть последователи. — Если хочешь править этой школой или городом, то придется побороться.

— Прекрасно, — говорит главарь и достает пистолет из кармана куртки. Раздаются крики, люди торопятся убраться отсюда, и Аарон хватает меня за руку.

— Я увожу тебя отсюда, нахрен, — бросает он, прямо перед тем, как раздаётся первый выстрел, разорвав на кусочки один из бумажных фонариков. Парень в клоунской маске, кто, как я подозреваю, был Митчем, промазал. Он не успевает предпринять вторую попытку, так как подоспел Каллум со своей битом с гвоздями и ударил его по плечу.

Завязалась драка, обе стороны бросаются друг на друга, словно солдаты во время войны. Звучит еще несколько выстрелов, и Хавок встречаются с прибывшими гостями.

— Никуда я не пойду, — кричу я, когда Аарон тянет меня к клоунской арке, ведущей в зону развлечений. — Я тоже часть Хавок.

Пытаюсь вырваться из его хватки, но его руки словно сталь. Я никуда не пойду.

Музыка продолжает греметь, комната опустела, полы уже покрылись чьей-то кровью, пока обе банды избивают друг друга до смерти. Несколько придурков в клоунских масках направляются к нам, но Аарон их не дожидается, дернув меня за собой в дом смеха.

Эти машины для создания тумана работают, как ненормальные. На пару с красными огнями и множеством зеркал здесь просто нереально что-то разглядеть. Но Аарону удается вытащить нас оттуда, выстроив небольшую дистанцию между нами и вечеринкой. По началу я злюсь, но не думаю, что моя помощь в драке с сильнейшими соперниками Хавок смогла бы для нас что-нибудь выиграть. Так что я следую за ним, убежденная, что как только мы окажемся на улице, я смогу от него отделаться и проложить себе дорогу.

Мы оказываемся в круглой комнате, где кругом стоят механические смеющиеся клоуны. Пластиковая аварийная лента тянется вдоль стен, и Аарон направляется попробовать другую дверь, она оказывается закрыта снаружи. Слишком для парней, которых Вик отправил прикрывать задницы. Должно быть, их избивают прямо сейчас.

— Черт возьми, — рычит Аарон, используя свою биту в качестве… в общем, того, что поможет нам выбраться. Но оно не поддается, а время заканчивается. Шесть парней-идиотов в клоунских масках заходят в комнату, окружая нас. Аарон без колебаний протягивает мне свою биту, а для себя достаёт пистолет из кармана тренча.

— Не испытывайте меня сегодня, или придется разбрызгать ваши мозги по стене.

— Да что ты? — спрашивает один из упырей, ее голос не настраивается при помощи специальной машинки, я с легкостью определяю Билли. — Потому что сегодня мы пришли на ваших условиях.

Один из парней вытягивает руку с пистолетом в моем направлении.

— Ты захлебнешься в собственной крови за то, что сделала с моим братом.

Аарон не утруждается с ответом на ее угрозу. Вместо этого он спускает курок, и откидывает одного из парней в стену. Он подстрелил его прямо в плечо, в то место, где ранее была поддельная кровь. Видимо, теперь на ее месте будет настоящая. Хорошее соответствие Митчу.

Но парень в клоунской маске был не единственным, у кого с собой оружие, и когда Аарон вскидывает руку с пистолетом на следующую цель, одна пуля летит прямо мне в грудь. Без раздумий, мой бывший парень встает передо мной, приняв пулю, предназначенную мне.

Все происходит так быстро, да еще и с этим светом я не могу увидеть, куда подстрелили Аарона. Он даже не упал. Вместо этого он вскидывает свое оружие вперед и стреляет в зеркало. Все, кто находится в комнате, разбегаются, и прячутся за рамами целых зеркал.

Меня словно заело, я все повторяю «твою мать, твою мать, твою мать». Ищу пальцами струящуюся кровь на его груди, и он падает. Его трясет, но я не вижу красных пятен, расстегиваю его кофту и обнаруживаю под ней чертов Кевлар. Не вижу красных пятен, пока не касаюсь его руки. Похоже, во всей этой неразберихе ему досталось еще раз, в левый бицепс.

— Вы, парни, не ходите вокруг да около, да? — шепчу я, и дрожь выбирается наружу, когда на лице Аарона появляется натянутая улыбка.

— Не совсем, — говорит он, отталкивая меня в сторону, и пытается сесть. Кровь течет из его левой руки, окрасив мои пальцы в алый цвет, когда я тянусь, чтобы взглянуть.

— Нет времени, — Аарон отпрянул от меня, немного споткнувшись в попытке подняться. Я не сильна в оружии, Кевларах и подобном дерьме, но знаю, что даже при попадании в пуленепробиваемый жилет, чертов синяк будет ого как болеть.

У меня есть минутка на раздумья, а все ли парни в таких жилетах, и почему у меня его нет. Но сейчас не совсем подходящий момент выяснять это. Как раз в этот момент двое придурков появляются из тумана, и Аарон замахивается битой. Я отступаю, оказавшись вне зоны досягаемости оружия, готовая прыгать, если потребуется. Это безумие, черт возьми, думаю я, вспоминая, как все лето мучилась с решением идти за помощью к Хавок или нет.

И вот где я теперь.

— Эй, сучка, — Билли привлекает мое внимание, подняв маску с лица. У нее в руке тот самый нож. Сжимаю губы, но я ее не боюсь. Я уже однажды надрала ей задницу и сделаю это снова.

— Митч думает, что я должна оставить тебя, но я устала смотреть, как ты расхаживаешь по Прескотту, словно это место принадлежит тебе.

— Так и есть, — мой голос холоден и спокоен, воздух пульсирует от громкой музыки, туман щекочут лодыжки. — Потому что именно я держу поводья Хавок.

Пожимаю плечами, я спокойна, хотя сердце в груди сходит с ума, и мне не хочется ничего больше, кроме как оглянуться и проверить Аарона. Но нет. Я должна доказать, что контролирую ситуацию. Физическая составляющая — это только часть борьбы, бравада — другая.

— Если ты навредишь мне, они убьют тебя. Ты ведь это знаешь?

— Я не боюсь тебя, — говорит Билли, и я слышу звук удара где-то сзади, тем самым проиграв борьбу с самой собой, оборачиваюсь и вижу, как Аарон борется с парнем, чьи руки похожи на стволы деревьев. Дэнни Энбсрук, брат Кайлера. Кстати, о нем…

Моя голова откидывается в сторону, как раз в тот момент, когда я хотела перехватить Билли, размахивающую ножом. Мне легко удается перехватить ее запястье и притянуть к себе. Горазд сложнее держать лезвие как можно дальше от себя в таком положении. Как только Билли оказывается в моей хватке, я задираю колено и бью ее в промежность. Нет так эффективно, как ударить парня по яйцам, но все равно чертовски больно. Следующий мой шаг — схватить Билли за запястье и выбить лезвие из ее руки на туманный пол.

Зубы скрипят в порыве ярости, она нападает меня, словно вихрь, кулаки взлетают в моем направлении. И вот она причина, по которой с ней так легко расправиться. Не только потому, что она стройная и довольно хилого телосложения, но ещё и то, что быстро отдаётся гневу и перестаёт думать. Позволяю ей навалиться на меня всем своим весом, а затем ныряю вниз, ударяя плечом ей в живот, и перекидываю через себя.

Билли валится на пол со стоном, но когда я поворачиваюсь, чтобы закончить с ней, появляется Кайлер, его маска спустилась на шею. Желтые синяки на его лице подсвечиваются красными лампами, он усмехается надо мной. В его движениях нет ни малейшего колебания, наверно, я должна отдать ему должное за попытку защитить свою девушку.

Размер его тела в разы превосходит мой, но мне не в первой. Я годами отбивалась от взрослых мужчин.

Послушно падаю на пол под весом его тела, а затем откатывающие колбаской в противоположную сторону, между нами образовывается некое расстояние, оно и даёт мне фору, пока он поднимается на ноги. Как упомяну Каллум, одно из преимуществ того, что ты маленький, это то, что ты быстрый. Я встала на ноги быстрее Кайлера и выбросила локоть ему в шею со всей силы.

Он издаёт рёв и врезается плечом мне в живот, откинув меня в одно из зеркал. Стекло разбивается на пол под моими ногами. Спасибо, блять, что на мне тенниски, а не туфли на каблуке, иначе я бы не смогла встать.

Кайлер выбрасывает сильный удар мне по лицу, но я успеваю пригнуться, так что его кулак вписывается в деревянную раму, она падает на пол, исчезая под трепещущим туманом. Отсюда мне видно Аарона, отчаянно сражающегося, чтобы добраться до меня, но ему буквально приходится отбиваться от трёх огромных шкафов — и это включая Дэнни Энсбрука, с одним он борется на полу, а другой наступает спереди. Пусть на его лице грим, я вижу, что лицо потеряло краски, ему больно и у него заканчиваются силы.

У нас практически не остаётся времени, особенно учитывая тот факт, что придурки из школы Фуллер или Оак-Велли вызвали копов. Студенты Прескотта знают, но эти вылизанные, привилегированные придурки понятия не имеют, как на самом деле все устроено в Саутсайде Спрингфилда.

Пролезаю под Кайлером и миную Билли, а затем хватаю за плечи одного из нападающих на Аарона. Мне повезло, я вонзаю ногти в рану на плече и нахожу свой окровавленный палец, когда Митч Картер кричит в агонии. Надеть своим парням такую же бандану на руку было хорошей идеей, но он не потрудился спрятать свою отвратительную нацистскую татуировку на затылке. Гребанная его нацистская задница.

Митч швыряет меня в стену, пытаясь стряхнуть с самого себя, но он явно недооценил меня. Мои вражеские или оборонительные инстинкты сходят с ума, когда я вновь ныряю ему между ног, переворачиваюсь, падаю на спину, чтобы ударить его по яйцам ногой. За этим шагом скрывается слишком много власти, Митч с воплем падает.

Меня хватает за волосы и тащат по полу, Аарон изо всех сил пытается прорваться ко мне. Но его сильно превосходят по количеству, он ранен, и удача явно не на его стороне.

— Нанять Хавок было худшим решением в твоей жизни, — рычит Кайлер, пока Билли помогает Митчу подняться на ноги, и теперь они втроём готовятся напасть на меня. Я могу справиться с Билли. Могу справиться с Кайлером. Думаю, что могла бы разделаться и с Митчем. Но со всеми вместе одновременно? Эта задачка не из легких. Я хиленькая девчонка, а не боец UFC.

— Бернадетт!

Слышу, как крик Аарона прорывается через музыку, но зубы стиснуты слишком сильно, чтобы ответить. Поворачиваюсь вправо и вижу его, стоящего на коленях, кровь капает на пол. Дэнни и ещё двое парней в клоунских масках удерживают его, заставляя смотреть на все, чтобы Кайлер, Митч и Билли не заготовили для меня.

— Держите ее, — командует Билли, усевшись на меня сверху, пока я извиваюсь. Митч наступает мне на левую руку, придавив запястье к земле, пока Кайлер усиливает хватку на моих волосах. Кожа головы и запястье пульсируют от боли, но я ещё не закончила борьбу. Я плюю в лицо Билли, когда она забирает у Митча карманный нож.

Она хмурится и потирает своё миленькое личико, но с места не двигается.

— Разве ты не должна быть дома со своим малышом вместо того, чтобы создавать проблемы здесь? — фыркаю я.

Не то, чтобы я ее осуждала, но да ладно вам, Билли дерьмовая мать, если предпочла присоединиться к групповому причинению насилия вместо того, чтобы провести праздник с ребёнком.

— Не думай даже о том, чтобы упомянуть моего чертова ребёнка, — говорит она, раскрыв нож, и ухмыляется. — С чего начнём? Отрежем твои волосы? Или нос? Твои сиськи? Учитывая то, что вы сделали с Дональдом, думаю, что это будет честным уговором.

— Какое тебе дело до Дональда Ашера? — спрашиваю я, и Билли вонзает кончик ножа мне в руку, крик вырывается глубоко из моего горла. Острые, жгучие волны боли распространяются от руки к голове, превращая мое сознание в океан боли.

— Абсолютно никакого. Но это справедливо. Очевидно, что Хавок незнакомо такое понятие, как «границы», так почему же мы должны их соблюдать?

Билли вытаскивает нож из моей руки и вращает его пальцами.

— Мы не позволим тебе навредить Кали. Все в Прескотте уже давно сложили два и два и поняли, что ты охотишься на неё.

Лезвие скользит по нижней губе. Я не слышу ничего, кроме колотящегося сердца и прилившей к ушам крови. Если она покалечит меня, будет ли мне хоть какое-то дело? Мне особо никогда не хотелось быть красивой.

— Ты наслаждаешься шоу, Аарон? — рыкает Митч, свежая кровь окрасила повязку на плече. — Надеюсь, что так. Потому что, когда Билли закончит, я собираюсь позволить Логану и Дэнни поиграться с твоей цыпочкой прямо здесь.

Аарон разрывает хватку парней, ему удаётся дать по яйцам одному из них, прежде чем они втроём падают на него, вдавливая в пол.

— Оу, — произносит Билли, прочерчивая линию от глаза до уголка губ. Боль идёт сразу за кровью, но мне удаётся оставаться неподвижной, тихой, пустой. Я не трачу энергию на сопротивление, вместо этого, я ищу выход, намёк на побег или любой другой способ нанести вред.

— Аарону не нравится идея поделиться. Забавно, учитывая то, что ты предложила себя всем пятерым Хавок.

— Митча же не волнует, что Кали изменяет ему с каким-то придурком из Оак-Велли, так что не вижу ни одной причины, почему тебе не плевать, — бросаю я в ответ, и Билли бьет меня по лицу изо всех сил. Я вижу звёзды, но все что мне нужно сделать — это занять их ненадолго. Парни будут здесь, они придут. Я, блять, знаю это.

— Время на исходе, — произносит Кайлер, оглядываясь через плечо, как будто чувствует ту энергию, о которой я говорила. Хавок не играет в игры. Они не проигрывают. Раньше они были моими мучителями, теперь же они мои тёмные ангелы. Поворачиваю голову и ловлю взгляд Аарона. Он не двигается, восстанавливая энергию, ждёт последнего шанса, чтобы вырваться.

Его зелёные глаза встречаются с моими, и я вижу миллион не высказанных мыслей, которые только и ждут подходящего момента. Он не хотел, чтобы я присоединялась к Хавок, потому что знал, что в конце концов, случится что-то подобное. В своём особенном роде Аарон лишь пытался защитить меня.

— Нам стоит забрать этих говнюков с собой и убираться отсюда, — добавляет Митч, и Билли хмурится.

— Зачем? Взять куда? Мы посреди гребаного леса. И ты сказал, что людей разобраться с Хавок хватит. Лучше привести оставшихся четверых бы сюда и заставить смотреть, как вы по очереди имеет их девчонку.

— Неплохая идея, — одобряет Дэнни и смеётся. Его глаза жадно скользят по моему телу, прежде чем он удаляется. В это время Билли продолжает играться со своим ножом, разрезая мой костюм со смехом, она обнажила большую часть моей груди.

— У меня плохое предчувствие, — говорит Митч, смахивая пот с лица. — Давайте просто выбьем из них дерьмо и отметим это как победу. Я не хочу находиться здесь дольше, чем требуется.

— Не будь ссыклом, — рявкает Билли, когда Дэнни возвращается и пинает одну из туманных машин в стену, и кусочки чёрного пластика разлетаются по комнате. — Ну? — спрашивает она, глядя на брата своего парня.

— Несколько людей ещё осталось в фойе, но на этом все. Похоже, что другие парни разбежались по лесу.

Дэнни проверяет телефон, пролистывая сообщения.

— Нейт говорит, что они потеряли их в чаще и уже возвращаются.

— Отлично, — надавливая на мою руку чуть сильнее. — А что с Виком?

— Без понятия, — отзывается Дэнни, печатая сообщение. Он делает паузу и качает головой. — Мы не можем найти Хавок, — посмотрев на Аарона, он скалится. — Ну, кроме этого.

— Отъебись, — рычит Аарон и тут же получает крученный по лицу от Тимми.

— Я все ещё настаиваю на том, чтобы забрать их и убраться отсюда, пока у нас есть преимущество, — продолжает Митч, пока звук разбитого стёкла не заставляет нас замолчать.

— О каком еще преимуществе идёт речь? — интересуется Вик, появившись из тумана с битой в руке. Он замахивается и бьет Митча в бедро, заставляя одного из братьев Картер завопить, пока другой — Логан набросился на Виктора. Между ними завязывается драка, и я пользуюсь моментом, чтобы нанести Билли удар по лицу.

Она воет от боли, но тут появляется Оскар и хватает Кайлера за шею, взяв его в захват тянет назад. Еще мгновенный всплеск боли перед тем, как Кайлер выпускает мои волосы, и я сажусь, скинув с себя Билли. Она распласталась на полу, и я бросаюсь на неё, нанося удары по лицу. Раз за разом. Она стонет и пытается скинуть меня, но я уже поднялась, чтобы помочь Аарону.

Но Каллум уже подоспел со своей бейсбольной битой, ударив Дэнни по плечу, а затем и Тимми. Хаэль находится неподалеку, взяв на себя двух других идиотов в клоунских масках.

Я стою, словно каменная глыба, посреди поля боя, тяжело дышу, наблюдая, как мальчики систематически уничтожают своих врагов — скелеты против клоунов. Зрелище страшное — повсюду туман, лица клоунов свисают с потолка. Должна сказать, что Стейси Лэнгфорд — ненормальная сучка, если устроила все это.

Аарон наконец-то твердо стоит на ногах, он задыхается и весь в крови. Наши взгляды встречаются, и его глаза расширяются.

— Бернадетт! — кричит он, и я оборачиваюсь как раз в тот момент, когда Дэнни Энсбрук поднимает пистолет, нацеленный мне в лицо. Его палец сжимает крючок, и сердце замирает в груди.

Бита Каллума с размаху попадает ему по шее, сбивая его с ног, и, кажется, лишив его сознания. Дэнни спотыкается, с грохотом валится на землю, шляпки гвоздей торчат из его шеи. И здесь кровь, слишком много гребаной крови.

Драка не останавливается ни на секунду, оставшиеся члены банды Митча кидаются на Хавок с бешеными глазами. Даже Билли находит в себе силы вновь подняться, и идет на меня. Вы, наверно, подумали, что у нее достаточно мозгов, чтобы убраться отсюда, но она только что доказала обратное. Она кидается на меня, выбрасывает нож вперед, но я отбрасываю ее руку в сторону и бью прямо в горло.

Она падает на спину, в то время, как из тумана появляются еще несколько скелетов, они прибыли помочь и разобраться с оставшимися противниками. Некоторые из клоунов сбежали, когда поняли, что проиграли, бросив своих товарищей, чего Хавок бы никогда не сделали.

— Все на выход, — говорит Оскар, кивнув стонущему под ногой у Вика Митчу. — И заберите всех, кроме Дэнни.

Неназванные приспешники Хавок спешат выполнить приказ Оскара, оставляя нам Дэнни Энсбрука. Мне требуется всего минута, чтобы понять, по какой причине он стал исключением. Но потом я смотрю вниз и замечаю, что мои кеды стоят в алом озере.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — повторяет Кэл, опустившись на колени, прикладывает руку к шее Дэнни. — Он истекает кровью, похоже, я задел артерию.

— Больше похоже на бедренную артерию, — говорит Вик, и Оскар опускается рядом с телом Дэнни.

— И Кэл, — произносит Оскар, отведя руку друга от шеи. — Больше он не истекает кровью, гвозди прошли сквозь его шею.

Оскар смотрит на лидера Хавок, и выражение его лица означает одно — уже слишком поздно.

— Он мертв, — хладнокровно подтверждает Оскар, поднимается и смотрит на Вика.

— Ты серьезно? — изо рта Хаэля слышны ругательства, когда он проталкивается, чтобы встать рядом с…телом. Мой разум пуст. Я не могу воспринять это слово. Мертв. Дэнни мертв? Несмотря на все оружие и бравадо сегодня вечером, я не думаю, что кто-то должен был умереть. Если и должен был, то Вик бы проделал дыру в голове Митча Картера.

— К сожалению, — Оскар издает долгий вздох, глядя на безжизненное тело.

Каллум встает и опирается о стену, руки прижаты к лицу. Кровь повсюду. Меня мутит от металлического запаха, думаю, меня скоро вырвет.

— Я облажался, не так ли? — шепчет он, трясясь всем телом. Но я могу думать только о том, что он сделал это, чтобы спасти меня. Приближаюсь к Каллуму и кладу руку на его ладонь. Он напрягается, но не отталкивает меня.

— Это была самозащита, — говорю я и делаю паузу. — Ты защитил меня. Он собирался выстрелить, и вряд ли его волновало, куда могла попасть пуля. Не думаю, что он шутил.

— Нам стоило надеть на нее гребаный Кевлар, — рычит Аарон, сердито глядя на Вика.

— Жилет не защитил бы ее голову, — спокойно отвечает Вик, а затем вздыхает и проводит рукой по лицу. — Мы разберётся с этим, Аарон, — говорит он, и мой бывший вскидывает голову, выглядя как смерть.

— Отвези Бернадетт к себе.

Аарону удается кивнуть головой, и Хаэль помогает ему подняться. Я цепляюсь за руку Кэла, трясясь от адреналина, тот факт, что сегодня я чуть не умерла, меня восхищает.

Я ждала этого момента, почти молилась на него. Но теперь, когда он подобрался так близко, не уверена, что мне бы понравилось.

Прежде чем я успеваю углубиться в черноту своих мыслей, Вик хватает меня, и его руки обвивают меня, он так сильно прижимает меня к себе, что я чувствую его запах — янтарь и мускус, среди всей этой лужи крови.

— Все будет хорошо, — говорит он мне, и, возможно, даже сам в это верит. Я хочу верить в Хавоков, но черт возьми. Это гораздо больше, чем обычное соперничество между старшими школами. Это дерьмо реальной жизни с самыми настоящими последствиями.

— Иди домой, приведи себя в порядок, и мы встретимся позже.

— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я, но Вик только сжимает губы.

— Позже, — отвечает он, кивнув на холодную металлическую дверь, ведущую к свободе. Его макияж смазался, делая его больше похожим на призрака. — А теперь убирайтесь отсюда нахрен и едьте быстро.

***

Аарон не произнес ни слова за всю поездку, мы несемся на огромной скорости по темным дорогам, надо отдать ему должное, когда мы достигаем Спрингфилда, Аарон немного сбавляет скорость. Сейчас не лучшее время для остановок копами за превышение скорости. Особенно, учитывая тот факт, что мы бы вряд ли смогли убедить легавых, что кровь ненастоящая.

Мы оставили лимузин и пересели на внедорожник, который парни предварительно оставили здесь, чтобы вернуться домой. Понятия не имею, когда они успели все это провернуть, но планов, видимо, была целая куча.

Не уверена, что смерть Дэнни Энсбрука входили в их планы.

— Ты в порядке? — спрашивает Аарон, когда мы достигаем спокойной улицы в пригороде рядом с его домом. — Я имею ввиду, очевидно, что нет, но…

— Я в норме, — отвечаю я, потому что прекрасно понимаю, что он имел ввиду. Я сломлена? Мне страшно? Ничего из этого, потому что подобные эмоции давным-давно были убиты мною. Я взбудоражена от всего адреналина, который довелось испытать сегодня, но я переживаю за Кэла. То, что случилось с Дэнни Энсбруком…это дерьмо было заслужено.

И все же, не хочу, чтобы с парнями что-то случилось, особенно тюрьма.

Провожу руками по лицу и кладу их на колени. Аарон ведет машину одной рукой, его левая рука лежит на ноге. Соблазн взять его за руку слишком велик, но что я скажу? Никакие слова сейчас не будут верными.

Смотрю прямо на дорогу, когда мы заворачиваем за угол.

Первое, что я замечаю — что на подъездной дорожке Аарона рядом с его минивэном припаркована еще одна машина. Второе, что я замечаю — полицейский крейсер.

Третье…

В горле пересохло, и я чувствую, как паника тисками обхватывает меня.

— Какого хрена? — воскликнул Аарон, схватившись за волосы. Он принимает решение за считанные секунды, останавливает внедорожник, набирает номер Дженнифер Лоуэлл и ждёт, пока та ответит. Она этого не делает, он ругается и набирает сообщение, ждёт пару минут и запихивает телефон в карман. Тогда он и замечает выражение моего лица.

— Что? — спрашивает он, его голос пронизан паникой. Там внутри девочки — наши девочки в этом доме. — Ты выглядишь так, словно увидела привидение.

— Хуже, — начинаю задыхаться я, сжимая пальцами край окровавленной юбки. Я везде узнаю этот автомобиль. — Мой отчим.

Аарон резки оборачивается, выкручивает руль рядом с мотоциклом Вика на обочине и рывком выходит из машины. Нам, наверно, стоило бы позаботиться о внешнем виде, но все, о чем я могу думать — это то, что Хизер, Кара и Эшли сейчас находятся в одной комнате с гребаным педофилом.

Мы врываемся через входную дверь и видим Тинга, сидящего на диване с какой-то девушкой.

Но это не наши малышки.

Нет, это печально известная Кали Роуз-Кеннеди, уставившаяся на меня.

А перед камином с мешками под глазами и растрепанными волосами стоит не кто иной, как директор Ванн.

— Здравствуй, Бернадетт, — произносит Тинг, его глаза цвета гнили сверкают. — Присядь, нам нужно поговорить.

Продолжение следует….

Оглавление

Автор: С.М. Стунич Книга: Хаос в школе Прескотт Серия: Парни Х.А.В.О.К #1

Заметки автора

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35