Последний англичанин [Марат Баскин] (fb2) читать постранично

Annotation

Марат Баскин

Марат Баскин

ПОСЛЕДНИЙ АНГЛИЧАНИН

Молитесь на ночь, чтобы вам

Вдруг не проснуться знаменитым. Анна Ахматова

Художник Мария Буранова

Шмулю Каперзона в Краснополье все звали Англичанином. И его папу Меера Каперзона звали Англичанином. И его дедушку Исроела Каперзона звали Англичанином. И их прадедушку Шлому Каперзона звали Англичанином. И их прапрадедушку Самуэля Каперзона тоже звали Англичанином и, надо сказать, он был самым настоящим жителем туманного Альбиона, которого привез в Краснополье учителем для своих отпрысков местный Ротшильд — Мойша Брагин. За долгие годы проживания Каперзонов в местечке все так привыкли к этому прозвищу, что просто не представляли себе, как это может быть Краснополье без Англичанина. Ну, все равно, как Эдинбург без шотландца. И никто, конечно, не мог подумать, что Шмуля станет Последним Англичанином в Краснополье.

Со Шмулей я учился в одном классе целых пять лет, с первого по пятый класс. Был он маленький, худенький мальчик с большим еврейским носом, совсем не похожий на англичанина, в меру прилежный ученик и бессменный чтец на всех школьных и клубных концертах, посвященных праздничным датам. Читал он всегда только что-нибудь из Маяковского и читал, несмотря на свой юный возраст, так выразительно и громко, что все зрители в клубе буквально вздрагивали, как будто слушали правительственное сообщение. Наша русичка говорила, что у Шмули большое будущее, и он обязательно станет или артистом, как Качалов, или диктором, как Левитан. Ежегодно ездил Шмуля на областные и республиканские конкурсы художественной самодеятельности, откуда привозил грамоты, которыми его папа Меер Исроелович увесил весь дом. Как говорила Шмулина мама Роза Яковлевна:

— У нас не дом, а синагога!

Почему наличие грамот у нее ассоциировалось с синагогой, а не с красным уголком, было известно только ей одной.

Успехи Шмули никого в Краснополье не удивляли, все к ним привыкли! Но когда Шмулю включили в художественный коллектив, который должен был представлять республику на каких-то торжествах в Кремле, Краснополье ахнуло и замерло: наш Шмуля будет выступать перед самим товарищем Сталиным!

Председатель райпотребсоюза по указанию райкома специально для Шмули привез из областной базы черные брюки, белую рубашку и шелковый пионерский галстук. Мама Шмули всем показывала эти брюки, объясняя по-еврейски, что они фром вул, то есть из чистой шерсти! И такие имеют только секретарь райкома, председатель райпотребсоюза и Шмуля!

Перед отправкой в Москву всех артистов собрали в Минске, и программу просмотрел секретарь ЦК по идеологии. Шмуля читал отрывок из поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин». Голос Шмули заставил, как всегда дрожать зал, несмотря на то, что он был почти пустой — в зале, кроме секретаря сидело еще человек пять, которые смотрели на секретаря, а не на сцену. Когда Шмуля дошел до слов «Партия и Ленин близнецы-братья, кто более матери-истории ценен», казалось, задрожали даже огромные люстры и, тут, буквально на полуслове, неожиданно для всех, секретарь по идеологии остановил Шмулю:

— Прекрасно, — сказал он и захлопал в ладони, — прекрасно, но маленькое замечание к тексту: в наше время эти строки поэта надо читать по-другому! В наше время партия и Сталин — близнецы-братья! Вот так и прочитайте этот отрывок на приеме в Кремле! Я думаю, что если бы поэт был жив, он именно так бы прочитал эти стихи! Именно так!

И именно так Шмуля прочитал стихи в Георгиевском зале Кремля. Он очень боялся ошибиться, и, выйдя в залитый светом зал, уставленный столами, ломящимися от яств, за которыми сидели члены правительства и гости, Шмуля несколько минут стоял, растерявшись, ничего не видя и ничего не понимая, но потом его взгляд вдруг встретился с взглядом Сталина, сидевшего буквально в полушаге от него, и как Шмуле показалось, Сталин, подбадривающее подмигнул ему: давай, не трусь! И он, преодолев волнение, начал читать. С каждой строчкой голос набирал все большую и большую высоту и загремел, как набат, в строчках о Сталине:

— Партия и Сталин, кто более матери-истории ценен?

Мы говорим Партия, подразумеваем Сталин,

Мы говорим Сталин, подразумеваем Партия!

Когда он закончил, зал разразился аплодисментами. И тут Шмуля увидел, что Сталин зовет его к себе, маня пальцем, совсем, как краснопольский парикмахер дядя Моня, когда звал его за конфетой. Он подошел.

— Хороший у