Увидеть демона [Зоя Орлова] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Зоя Орлова Увидеть демона
Посреди тайги, на крошечном полустанке топтались трое мужчин и девушка. Они ждали проводника. Туман, густо настоянный на хвое и травах, медленно таял. Из тумана к туристам вышел среднего роста плотный белобрысый мужичок – проводник по имени Аким. Несколько раз в месяц Аким забирал с полустанка очередную группу приезжантов, жаждавших просветления, мистических откровений или подтверждения собственной великой миссии. Иногда приезжали люди, искавшие исцеления от тяжёлой болезни. Проводник вкратце объяснил, как вести себя в тайге, выдал всем накомарники, обрызгал репеллентом и повёл к заветной цели – к жилищу лесного монаха. По слухам, этот монах пришёл аж из Бурятии, чтобы охранять таинственную ступу в тайге. А в ступе, опять же по слухам, три тысячи лет назад был запечатан демон. Аким спокойно вёл группу по хорошо утоптанной тропе, и туристы начали переговариваться, что, мол, прогулка получается как в парке – птички поют, бабочки порхают, цветочки вокруг. Девушка шагнула с тропы, чтобы сорвать цветок. Но не успела и ухом моргнуть, как получила крепкий шлепок по руке. – Я же говорил ничего не рвать, – сказал Аким. – Не надо ничего трогать руками. Девушка надула губки, потёрла ушибленную руку, но спорить не стала. Мужчины смерили попутчицу снисходительными взглядами. Блондинка, что с неё взять? Наконец добрались до базы – бревенчатый дом на десять человек, баня и костровище с мангалом для шашлыка. Домик самого монаха скрывался среди деревьев примерно в сотне метров от базы. Аким заверил, что и ступа там же, неподалёку. Но прежде чем туда идти, нужно очиститься в бане и хорошо выспаться. ***Туристы спали. Аким перекрестил окна гостевого дома и пошёл по тропинке к жилищу монаха. В добротной землянке горели масляные светильники. Монах, моложавый мужчина с круглой, бритой налысо головой, стоял у стола, разливая чай по кружкам. – Здорово, Дэн, – приветствовал друга Аким. – Чай-то цейлонский? – Да, специально для тебя заказал, – ответил монах. Мужчины устроились за столом. – Кто в этот раз? – спросил Дэн. – Один предприниматель из Тюмени, пятьдесят два мужику, называет себя по фамилии – Васянов. Программист Эдик из Питера, москвич-гуманитарий Андрей, я так и не понял, чем он занимается. И одна женщина, психологиня из Екатеринбурга, Леной зовут. – Нефтяник, айтишник, гуманитарий и психологиня, – произнёс монах, словно запоминая. – Чего хотят? – Мужики – демона посмотреть, а девица просветления хочет, – ответил Аким. – Хорошо, – сказал Дэн и долил в кружку горячего чаю. *** Утром Аким разбудил туристов и приготовил для них крепкий чай на травах. – Сейчас допьёте и идём знакомиться с монахом. Его зовут Цыдэн, – объяснял Аким. – Он родом из Бурятии. Когда в СМИ стали писать про древнюю ступу, которую нашли здесь, в нашей тайге, Цыдэн приехал сюда, чтобы стать хранителем этой ступы. Можете у него спрашивать всё, что вам интересно, он расскажет. Если у кого что болит, не стесняйтесь, скажите Цыдэну – он вылечит. И ещё: возле ступы мы будем столько, сколько вы выдержите. Если начнёт тошнить – сразу говорите, это не шутки. У девушки загорелись глаза. – Там такое сильное поле? – радостно спросила она. – Там… там будь здоров какое поле, – ответил Аким. – Хотя некоторые люди ничего такого не чувствуют. Ступа оказалась здоровенным, метров пять в высоту, тёмно-коричневым сооружением. Она напоминала гигантское яйцо динозавра, которое воткнули в землю. В центре купола странного сооружения торчало навершие, похожее на макушку для новогодней ёлки – шар с торчащим вверх четырёхгранным шпилем. По низу ступа заросла цветными мхами, а сверху была усыпана мелкой хвоей. Местами среди мха виднелись прогалины. Видимо, предыдущие посетители пытались выяснить, из чего построено это сооружение и какого оно было цвета. Но в этих прогалинах был всё тот же тёмно-бурый материал, похожий на застывший цемент. Деревья вокруг ступы росли тесно и было совершенно непонятно, как здесь можно было это построить. А знаменитая печать, закрывающая вход в ступу, до неприличия напоминала чугунную крышку люка городской канализации. Только диаметр был побольше и вместо привычной маркировки поверхность крышки покрывали разные символы, пиктограммы и геометрические фигуры. Монах Цыдэн привычно-терпеливо рассказывал туристам историю открытия удивительного сооружения. А те ходили вокруг ступы, фотографировали с разных сторон и сами фотографировались на её фоне. Потом фотографировались с монахом, потом с проводником, потом с монахом и проводником вместе. Психологиня Лена щебетала что-то про наследие атлантов и обнимала бурую стену. Иногда она прижималась к ней ухом и заворожённо слушала, расширив глаза. Московский гуманитарий Андрей уселся на мох у коричневой стены, достал из рюкзака небольшой бубен и с серьёзным видом начал ритмично выстукивать по бубну сухой заячьей лапкой. Айтишник Эдик методично фоткал ступу, каждый клочок мха, каждый бугорок, и что-то быстро-быстро кнопил в своём смартфоне. И только Васянов с каменным лицом бродил вокруг, пиная сучки и шишки. Иногда он поднимал голову и подолгу смотрел на четырёхгранный шпиль на макушке ступы. Вдруг нефтяник передёрнул плечами и сказал громко: – Ну, всё! Все уже всё посмотрели. Давайте обратно, есть охота. Никто, на удивление, не стал возражать. Только Андрей вздохнул с сожалением и спрятал свой бубен обратно в рюкзак. Все послушно потопали в лагерь. ***
После обеда вся группа провалилась в сон. Трое мужчин и девушка спали в гостевом доме глубоко и безмятежно, как малыши в детском саду после вкусного обеда и сладкого чая с молоком. Аким и Дэн сидели у костра и негромко разговаривали. – Думаешь, получится у них? – спросил Аким. – Получится, – ответил монах. – Всё получится. Только нефтянику трудно будет. Ты бы проверил у них ножи там… оружие какое… Нефтяник может не выдержать. – Не выдержит – поможем, – рассуждал Аким, – не он первый, не он последний. Гуманитарий какой-то невнятный. У меня от него такое чувство странное… как-будто он сам не понимает, кто он, куда он и зачем. – Ты тоже почувствовал? Я тоже так увидел, – согласился монах. – А вот психологиня интересная. Боли в ней много. Так много, что памяти нет совсем. Я с ней буду потихоньку, чтобы с ума не сошла. – Да вы, батенька, гуманист, – поддразнил друга Аким, сощурив глаза «под Ленина», и улыбнулся. – С ними со всеми надо потихоньку. Пойду, пока спят, вещи проверю, от греха подальше… Туристы спали, а Аким методично перебирал их рюкзаки, сумки, куртки. Оружия он не нашёл. Зато в сумке у нефтяника обнаружилось несколько небольших приборов, замотанных в пузырчатую плёнку. Аким повертел их в руках, принюхался, попытался разглядеть сквозь полиэтилен. Потом аккуратно вернул приборы в сумку, как было. ***
Похоже, странная ступа уже начала действовать на туристов. Они притихли, выглядели какими-то подавленными и не разговаривали друг с другом. Айтишник Эдик пытался реанимировать свой смартфон, который совершенно неожиданно сдох. Гуманитарий Андрей задумчиво ворошил прутиком золу на краю костровища и время от времени то ли всхлипывал, то ли поскуливал. Психологиня сидела, обхватив себя руками, и застывшими глазами смотрела в костёр. Нефтяник Васянов ходил взад-вперёд по поляне, иногда бросал угрюмый взгляд на проводника и своих спутников. Первым прервал тягостное молчание Эдик. Он подошёл к Акиму и спросил, нет ли в лагере какого-нибудь источника электроэнергии, чтобы зарядить смартфон. Аким ответил: – Обычное дело. Тут не ловит сотовая и аккумуляторы сливаются в считанные минуты. Энергетика места такая. И подзарядиться, к сожалению, негде. – Вот чёрт! – выругался айтишник. – А как же вы тут без связи-то? А вдруг что случится? Как на помощь позвать? – У нас на этот случай Цыдэн есть. Если что-то авральное – он в астрал выходит и кому надо сообщает. – Какой ещё астрал?! – Обыкновенный, – Аким пожал плечами. – Да не отчаивайтесь так. Когда обратно пойдёте, к железной дороге, связь восстановится. И аккумулятор, скорее всего, тоже оживёт. Эдик совсем расстроился. Он специально ехал сюда, чтобы сделать крутой репортаж в реальном времени. Он рассчитывал, что его материал принесёт ему миллионы просмотров, тысячи лайков и победу в конкурсе сетевого видео. А это – денежный приз и перспектива получить хорошее предложение от рекламодателей. Но теперь вся эта стройная схема разваливалась. Васянов стукнул кулаком в ладонь и сказал примирительно, обращаясь к Эдику: – Не кисни, братан. Мы уже завтра отсюда свалим. Зато отдохнёшь немного от своего интернета. Аким, а здесь есть ещё что-нибудь интересное, кроме этой вашей ржавой трансформаторной будки с люком? – Есть, – ответил проводник. – Тут недалеко есть речка, Шаманка называется. Там можно искупаться и порыбачить, если хотите. – Ну! Другое дело! – обрадовался нефтяник. – Айда, мужики, рыбки на ужин наловим. Мужчины быстро собрались и двинулись вслед за Акимом в густой подлесок. ***
Лена поднялась со своего места и неуверенной походкой направилась к домику монаха. Она шла, вытянув вперёд руки. Ей казалось, что вокруг уже сумерки и она вовсю напрягала глаза, чтобы разглядеть, куда ступают её ноги, хотя вокруг было ещё совсем светло. – Цыдэн! Извините, пожалуйста, я знаю, что к вам нельзя заходить, но мне очень нужно с вами поговорить! – кричала девушка, неуверенно ступая по тропе. Монах стоял на пороге землянки. – Я здесь, – сказал он. —Заходите. – Знаете, я ведь не просто так сюда приехала, – заговорила психологиня. – Я уже и в дацане Зелёной Тары была, и в Индию два раза ездила и даже в Тибет. Мне там сказали, что у меня мощная кундалини. Я готова к просветлению, понимаете? Я и образование психологическое получила, чтобы подтвердить своё моральное право на это. Я знаю людей, я готова их просвещать. Но почему-то меня никто не воспринимает всерьёз! Как странно… Вроде ещё не поздно, а уже стемнело… Я так рассчитывала на энергетику ступы, что она активирует во мне энергию просветления! Вы же видите ауру, посмотрите, я же прошла очищение… – Вижу, – откликнулся Цыдэн. – Представляешь себя золотым буддой, который сидит под красивым деревом, а вокруг солнце и бабочки летают. А люди сидят у твоих ног, как щенята, и смотрят тебе в рот. Ждут, когда твои слова превратятся в алмазы. И тебе хорошо, тебе приятно. Ты лучше всех, только ты знаешь, как надо жить. А люди глупы… – Да, точно-точно, – обрадовалась Лена. – Я так себе всё и представляю: что я буду как золотой будда, и все будут меня слушать и слушаться. – Зачем тебе это? – спросил монах. – Ну… как зачем? Это же просветление! – Зачем? Девушка начала сбивчиво что-то объяснять про великую миссию света, про то, что нужно объяснить людям, как правильно жить, что она чувствует в себе это призвание, и ещё много слов. А монах всё повторял «зачем». Психологиня замолчала, а потом, сдерживая слёзы, прошептала: – Чтобы папа узнал, что я стала великим учителем, и пожалел, что бросил меня… А я ему докажу, что я не отрыжка свинячья… – девушка громко всхлипнула, – я круче всех! Я умнее всех! Я самая лучшая папина дочка! Она заплакала навзрыд и сквозь слёзы стала рассказывать про то, как трудно им с мамой жилось, как тосковала по отцу, хотя плохо помнит даже, как он выглядит. Мать говорила, что отец сильно пил и по несколько дней мог не появляться дома. И тогда мать забрала свои пожитки и её, дочку, и уехала в большой город, подальше от всего этого кошмара. Лена рассказывала, как завидовала подружкам, у которых были отцы. И как однажды ей пришлось возвращаться с дискотеки поздно вечером одной и как же это было страшно. И нельзя было позвонить домой и сказать «папа, встреть меня, пожалуйста», потому что не было у неё папы, а мать в тот вечер была на работе. Лена слышала за спиной шаги, пьяные голоса и смех парней. Ей что-то кричали, кто-то присвистывал. А она отчаянно стучала каблучками по асфальту, чтобы заглушить эти смешки и свист, чтобы не слышать их противные шуточки. И главное, чтобы эти пьяные придурки не догадались, как же ей сейчас страшно. А бежать нельзя, это как с бродячими псами: побежишь – погонят и затравят, как обезумевшего зайца. Лена потом не могла вспомнить, как попала домой. Помнила только, что очнулась уже в квартире, сидела на полу в коридоре и грызла пуговицу плаща. Она была невредима, но в душе навсегда поселилась едкая горечь обиды и одиночества. Цыдэн налил в кружку травяной отвар, подал девушке и сказал: – Выпей это. Полегчает. Он накрыл её глаза своей ладонью. Психологиня затихла, как пичужка, которую посадили в тёмную коробку. Осторожно, по глоточку, она пила отвар и постепенно успокаивалась. А перед её мысленным взором начали проплывать картины, как-будто ей показывали кино в уютном маленьком зале, где она была единственным зрителем. Вот она совсем малышка, копается в песочнице. Подходит большой человек, в серых широких брюках и клетчатой рубахе, поднимает малышку над собой так высоко, что ей становится виден весь дворик и все соседние дворы, и даже весь город. «Солнышко ты моё чумазенькое…» – слышит Лена глубокий, сипловатый голос. Это папин голос. И ей так весело, так высоко и совсем не страшно… А потом ещё картины, ещё и ещё. Сколько Лена так просидела, она не знала. Когда монах убрал ладонь с её глаз, она заморгала, потёрла глаза кулаками и посмотрела в окно. За окном была ночь. Вернувшись в гостевой дом, психологиня тихонько забралась на своё место и, едва коснувшись головой пёстрой подушки, провалилась в сон. Нефтяник тихо поднялся со своего места, убедился, что девушка уснула и москвич Андрей тоже крепко спит, и разбудил айтишника. Мужчины, осторожно шурша одеждой и сумками, вышли в темноту таёжной ночи. В это же мгновение монах и проводник открыли глаза… ***
Васянов выкладывал из сумки приборы, замотанные в плёнку, и расставлял их у подножия ступы. Эдик снимал с приборов полиэтилен. – Что это? – спросил айтишник. – Это, братан, наши маленькие электронные друзья, – ответил нефтяник. – Вот этот приборчик определяет состав любого материала. А вот эта машинка может просверлить даже алмаз, который, как известно, самый твёрдый материал на нашей планете. А вот эта штукенция – что-то вроде рентгена или георадара, короче, просвечивает объекты из любых материалов. Я эту чёртову ступу сейчас на атомы разберу… – Где ты их взял? – Где-где… в Караганде! Нет такого прибора, который нельзя было бы купить за бабло. Я же нефтью торгую! Вот ты зачем сюда приехал? – Ну… я хочу один конкурс в интернете выиграть, на самое необычное видео. Думал, получится демона заснять… Было бы круто! – сказал Эдик. – Во-во… я тоже думал, что мне настоящего демона покажут, – отозвался Васянов. – Отмахал полстраны, чтобы только сюда попасть. Думал, увижу эту образину – может хотя бы испугаюсь. Я ж нихрена не боюсь, понимаешь? Вообще нихрена. – По-моему, это классно. – Чего классно? Я же ничего не чувствую, понимаешь, братан? Ни страха, ни радости, ни удовольствия. Я жизни не чувствую! И ничего не хочу. Ты вот конкурс хочешь выиграть, бабла срубить. А я ничего не хочу. Уже давно. Сюда рванул, думал, как-то поможет. А тут хрень какая-то. Слепили эту глиняную конуру, прилепили крышку от говнопровода, закорючек на ней нацарапали и втирают наивным гражданам, что, мол, это священная печать, а в конуре сидит злой бабайка. Щас разберёмся, кто там сидит и сидит ли вообще! Мужчины запустили приборы. Но ясности это не принесло. Приборы показывали, что ступа сделана из кремния, а печать – из сплава редкоземельных металлов в невообразимой комбинации. Радар показывал, что внутри строение сплошь залито бетоном. Когда запустили устройство для сверления, чтобы проделать ход для светодиодной камеры, прибор моментально нагрелся и отключился. Но нефтяника это не остановило. Он снова и снова запускал свои чудо-машинки. Айтишник наблюдал за ним и с каждой минутой ему всё больше становилось не по себе. – Знаешь, я чего только не пробовал, – продолжал Васянов. – С парашютом прыгал, на тарзанке летал с самого высокого моста в Южной Америке, в подводные пещеры погружался. Даже на Эверест ходил. Правда, с Эверестом не сложилось, я в промежуточном лагере два дня валялся, блевал да сосал кислород из баллона. На третий день меня спустили обратно в базовый лагерь. А у меня ни расстройства, ни разочарования, всё пофигу. С акулами плавал – пофигу. Со скал на монокрыле сигал – пофигу. Всё пофигу! Жена ушла, детей забрала – пофигу. Пробовал в запой – без толку, даже бухло не помогает. Один за другим приборы перегревались и выходили из строя. – Ну уж нет, – хрипел нефтяник, – обещали демона показать, так давайте! Он начал пинать металлическую печать. Эдик осторожно попятился к деревьям… – Васян, чего орёшь? – раздался вдруг мужской голос из темноты. – Кто там вякает? – рявкнул нефтяник. – Боец Васянов! Не ссать! – прозвучало в ответ. – Базарбай?! Кто-то взял айтишника за руку. Он вздрогнул и оглянулся. Рядом стоял Аким. Он сунул Эдику в руки масляный светильник и приложил палец к его губам. – Всё будет хорошо, не бойся, – прошептал Аким. – Ты только фонарь держи крепче и ничего не бойся. Всё будет хорошо, – повторил проводник. За его спиной Эдик увидел заспанного москвича с бубном в руке и психологиню, которая держала в руках белое вафельное полотенце и зелёную армейскую фляжку. Аким шепнул айтишнику, чтобы тот поднял фонарь и держал так. Парень послушно поднял руку со светильником. Из темноты в круг жёлтого света шагнул монах. – Базарбай! – заорал побледневший нефтяник. – Как?! Ты же… Я же сам видел… Базарбай – так звали закадычного армейского друга, с которым будущий нефтяник Васянов подружился, когда служил на границе с Афганистаном. Сам Базарбай в шутку называл себя «суровый челябинский казах-полукровка». Однажды девять бойцов, в числе которых были Васянов и Базарбай, возвращались в часть с дальнего кордона. Уставшие, пыльные, отупевшие от жары, они въехали на небольшом армейском грузовичке в очередное ущелье и попали в душманскую засаду. Ведь эти горы, эти ущелья и тропы на границе с Афганистаном издавна были «шёлковым путём» азиатского наркотрафика. И никакие перемены в мире не влияли на этот адский промысел. Пограничники арестовывали груз наркотиков, а бандиты-душманы потом пытались если не отбить груз, так хотя бы запугать пограничников. На этот раз привычной перестрелки не случилось. Первые двое наших упали ничком с ножами в спинах. Они даже не успели понять, что убиты. А дальше началась рукопашная… Васянов и Базарбай держались спина к спине. Но вдруг Васянов пропустил удар и упал без сознания. В следующее мгновение на него повалился Базарбай. Очнулся боец Васянов от странных толчков, ощущения тяжести и какого-то мокрого жара. С трудом он разлепил веки и сквозь пелену кровавой жижи увидел, как на трупах наших бойцов скачут душманы и орут что-то на своём языке. В руках у них отрезанные головы пограничников. Кровь из порванных артерий стекала на лица душманов, а они всё скакали и орали. Васянов снова потерял сознание. Как получилось, что в той кровавой каше, под трупом казаха-полукровки бандиты не заметили, что Васянов жив – осталось загадкой. Ответа на неё не было, был только жестокий факт: Васянов уцелел, единственный из девяти бойцов. И после этого он перестал чувствовать страх. Да и всё остальное тоже.
– Базарбай… Базарбай… – повторял нефтяник. Ноги у него подкосились и он упал на колени. Цыдэн подошёл к нему, вложил ему в руки небольшое круглое зеркало и сказал: – Смотри! Смотри в глаза своему демону, боец Васянов. Смотри ему прямо в зрачки! Нефтяник, как заворожённый, уставился в зеркало. В это время Аким усадил спиной к ступе перепуганного москвича Андрея, велел ему закрыть глаза и отбивать в бубен ритм собственного сердца. Айтишника Эдика стошнило, но он устоял на ногах и продолжал держать трясущимися руками масляный фонарь над головой нефтяника. Потрясённая Лена молча стояла поодаль. – Смотри в глаза своему демону, смотри ему прямо в зрачки! – повторял монах. Ритмично и глухо гудел бубен, отмеряя биение сердца. Лицо нефтяника менялось. Судороги и гримасы сменялись секундами расслабления. Наконец, нефтяник обмяк, лицо его стало отстранённым, окаменело. В этот момент Аким подошёл к психологине, легонько тронул её за плечо. – Пора. Позови его домой, – сказал он девушке. – Как позвать? – недоумённо спросила она. – Что я должна говорить? – Говори, как мама, – ответил Аким. – Ты только начни, просто открой рот, а душа сама всё скажет. Гуманитарий Андрей по-прежнему сидел, прижавшись спиной к ступе. Его глаза были крепко зажмурены. Бледный, с раскрытым от изумления ртом, он продолжал стучать заячьей лапкой в свой бубен. Он очень старался держать ровный ритм. Лена приблизилась к нефтянику, застывшему с зеркалом в руках, и высоким, мелодичным голосом позвала, словно пропела: – Вася-а-анчик, пострел мой, пора домо-о-ой! Пельмешки простынут, сыно-о-ок! Нефтяник вздрогнул. Зеркало выпало из его руки и почернело, по круглому стеклу пробежала волна мелких трещин. В следующее мгновение стекло рассыпалось в чёрный песок, и мох поглотил этот прах. Васянов поднял голову. Лена подала нефтянику фляжку и тот жадно осушил её, а потом взял полотенце и вытер лицо, мокрое от слёз и пота. Бубен смолк. Масляный фонарь догорел. Над тайгой поднималось солнце… ***
Аким и Цыдэн провожали туристов. Трое мужчин и девушка топтались на дощатом настиле в ожидании электродрезины, которая подвезёт их до станции. Это были уже совсем другие люди – светлые, живые лица, ясные глаза, лёгкие движения, сердечный смех. Москвич Андрей подарил Акиму свой бубен с заячьей лапкой. – А как же ты без него? – спросил проводник. – Ты же, типа, шаман… – Да какой я шаман! Глупость какая… Это я сам себе понтов напридумывал, чтобы девчонок клеить, вот и всё! – смеясь, признался гуманитарий. – На самом-то деле я профессиональный музыкант. Классическая гитара. Эх, вернусь в Москву – заработаю себе на приличный инструмент! Давно мечтал. И вернусь на сцену. Хватит фигнёй страдать, – добавил он и весело рассмеялся. Эдик снова решил проверить свой смартфон. Но гаджет молчал. Цыдэн взял смартфон, подержал между ладонями, подул на него, и приборчик ожил. Правда ни одной фотографии, сделанной в лагере, в аппарате не сохранилось. Цыдэн сказал: – А вот теперь сфоткай нас на память, брат! И айтишник сделал несколько кадров, запечатлев всех участников удивительного приключения. Из-за поворота показалась электродрезина с весёлыми вахтовиками. Сбросив скорость до минимума, мужики подобрали троих мужчин и девушку и снова погнали дальше, на станцию, к настоящим поездам с теплыми вагонами и вай-фаем. Проводник и монах возвращались в лагерь по хорошо утоптанной широкой тропе. – Сколько этим занимаемся, а всё равно не могу привыкнуть ко всей этой чертовщине, – весело говорил Аким. – Вот откуда ты знал про нефтяника? – От верблюда, – ответил Цыдэн. – Увидел просто. Ты же сам тоже умеешь видеть. Зачем чайником прикидываешься? – Ну, вроде, да, тоже научился видеть. Но я каждый раз сомневаюсь, а вдруг это я сам себе придумываю? – А ты не сомневайся, – парировал монах. – Сам же знаешь, тут энергетика места такая. Не захочешь – начнёшь видеть. И видеть, и слышать, и мысли читать. – А всё-таки, как ты думаешь, из чего эта ступа сделана? И кто её там воткнул? – рассуждал Аким. – Не знаю, – просто ответил монах. – Да какая разница? Главное, что она работает. Кстати, следующая группа через четыре дня, помнишь? Так что успеваем сгонять в посёлок, затариться продуктами и интернет проверить. – Дэн, а тебе сколько ещё осталось? – спросил Аким. – Э-э-э… два миллиона восемьсот семьдесят две тысячи и немного рублей,– прикинул в уме монах. – Это ещё, примерно, два сезона на ступе. А тебе сколько? – А мне около полутора миллионов осталось собрать, – ответил проводник.– Но я, в любом случае, буду с тобой столько, сколько понадобится. – Спасибо. Ты настоящий друг, – сказал Цыдэн и улыбнулся. Им осталось ещё два сезона встречать людей и водить их к ступе. За это время Аким соберёт денег, чтобы достроить хорошую грунтовую дорогу в деревню, где живут его старенькие родители. А Цыдэн накопит нужную сумму, чтобы восстановить у себя на родине маленький дом культуры, который случайно по пьяни спалил баянист.
к о н е ц
Последние комментарии
10 минут 51 секунд назад
14 часов 5 минут назад
15 часов 38 минут назад
19 часов 31 минут назад
19 часов 35 минут назад
1 день 56 минут назад