Книга для никого [Антон Павлович Лосевский] (fb2) читать постранично

Антон Лосевский Книга для никого

За время написания сих заметок многое успело изрядно измениться, а содержание стремительно устареть, что скорее является характеристикой эпохи, нежели самих сочинений, и потому они публикуются (почти) без изменений.

Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

Утратив правый путь во тьме долины…

Данте Алигьери. «Божественная комедия»

Вербальный ассортимент

«А ты как хотел? Думал, в сказку попал?» Да-да, с самого раннего детства всевозможные воспитатели и педагоги вбивали в голову, что жизнь неблагодарна и непредсказуема, что впереди уйма сложных трудностей, что вряд ли стоит рассчитывать на многое… Что ж, должен признать, тут не обманули. Действительно, если это и сказка, то такая весьма специфичная… в духе «Короля и шута» или Тима Бертона. Наверное, кое-что зависит также от точки зрения и масштабов поставленных задач. Наверняка можно вообразить себя прирожденным полководцем или балериной, не имея к тому особых исходных данных, а затем, рано или поздно, последует жестокое разочарование и крах всех иллюзий.

Так что же заставляет считать себя тем, кем, по сути, не являешься? Оттолкнемся от противного, поскольку даже на поверхности полно примеров, когда люди оказываются явно не на своем месте и занимаются совершенно не своим делом. Несостоявшийся журналист рулит космической отраслью, бывший мебельщик оборонкой — ничего-то у них толком не получается, успехов ноль, убытков на бездонные миллионы и потерянные годы — и ничего, живут себе припеваючи и даже вызывающе похваляются непродуктивностью и вороватостью. Ну, тут все-таки образцы дурные, непоказательные в силу системной вседозволенности: мои персональные устремления всегда были куда прозаичней. Мне всего лишь хотелось приноровиться фальшивомонетчиком, чтобы навсегда избавить себя от лишений и малейших сомнений в способе делать деньги. Хотя, по совести, куда больше грезилось стать человеком слова, писателем книг, имея к тому определенные если не задатки, то наклонности. Однако, видать, безобразный образ жизни сожрал всю живость воображения: как-то так и не пришел счастливый билет-сюжет, не удалось подобрать нужных слов, сложить их в нечто путное или, напротив, распутное, дабы прослыть достаточно авангардным и модным, возбуждая интерес у сколько-нибудь почтенной публики. А на подобных склизких почвах, насколько я разобрался в материях, в основном и базируется нынешняя большая беллетристика.

Здесь закрадывается напрашивающийся вопрос, почему я вообще мог возомнить себя писателем книг? Как я дошел до жизни такой, давно ли это началось? Во-первых, родившись Антоном Павловичем в городе Пушкине в 1984 году (привет, Оруэлл), да еще и самой читающей стране глобуса… в самом таком стечении обстоятельств усматривался некоторый почерк и подтекст. В-пятых, в детстве и отрочестве я много и вкусно напитывался книжными соками, подмечая стилистические приемчики и находки прославленных сочинителей из приличной библиотеки, собранной отцом. Различные наброски и задумки мелькали еще в юности, ожидая благоприятного момента для выхода.

Выходит, не вышло.

Кстати, о городе Пушкине: будто бы, выбирая перед появлением на свет пункт назначения и свое предназначение, я умышленно указал ангелам на крайне поэтическую локацию, где так или иначе засветились почти все светила отечественной письменности. Впрочем, похоже, крепко промахнулся то ли эпохой, то ли где-то напортачил с иными настройками судьбы. Ныне же, прогуливаясь порой по царскосельским бульварам в режиме настоящего, отмечаю, что все реже испытываю вдохновение и желание нарушить молчание. Ну что тут скажешь, когда все уже сказано до нас: куда раньше, тоньше и лучше.

Вот А. С. Пушкин в мои 36 лет: знаменитый, кучерявый, влюбленный, я же… в общем, чего греха таить, наоборот. В известном смысле я эдакий АнтиПушкин, невыразительный антоним, бледная тень гения. Предвижу, что ты на это возразишь: зато Пушкин в свои 37 уже лежал смертельно мертв, тогда как я еще имею вполне рабочие шансы преодолеть роковой рубеж. Так что имеются ли основания для подобных сомнительных параллелей, ибо Александр Сергеевич, как бы ни плевались школьники всех поколений — глыба, номер раз, чистый алмаз в короне русской словесности. Однако бывают же всякие камушки и поменьше; каждый сверчок, знай свой шесток, иначе говоря.

Да и в принципе, если начистоту: что есть современная литература? когда наиболее видные ее представители в лучшем случае конкурируют за беглое внимание массовой аудитории с социальными сетями и стриминговыми сервисами, постоянно уступая, поскольку функция литературы давненько деноминировалась до ностальгического и вспомогательного формата, и совсем не похоже, что печатное слово однажды вернет утраченные позиции. Тем более что новые жильцы мира куда